Токио дрифт

Лицо у Сяо Чжаня сложное, и поначалу это немного сбивает с толку. А затем добавляет Ибо азарта: ему еще есть чем удивить сэмпая, и он своего шанса ни за что не упустит. Ибо порой чувствует себя каким-то щенком: гэ, ты у меня такой классный, а посмотри, какой классный у тебя я. Смешно и чуточку стыдно, но слишком похоже на правду. — Мотоцикл, — повторяет Сяо Чжань медленно, — ты… уверен, диди? — Гэ, я умею водить. Я водил до того, как переехал. — Ты про машину так же говорил, — фыркает Сяо Чжань совершенно без уважения. И Ибо тянется пихнуть его или схватить. На самом деле это всего лишь повод дотронуться и прижаться, а досады совсем чуть-чуть, на донышке и несерьезной. Само собой, Сяо Чжань уворачивается — они как-никак в общественном месте, — но Ибо не готов сдавать свои позиции так легко. Он обманным маневром отвлекает внимание Сяо Чжаня, а уже в следующий момент припирает его к мотоциклу бедрами. — Бо-ди, — округляются глаза у Сяо Чжаня. — Полегче. — Мы не уроним его, — хихикает Ибо. — Для этого нужно чуть больше усилий. Но ты все равно на всякий случай не дергайся, и никто не пострадает. — Не выйдет, диди. Глаза дедушки на другой стороне улицы уже страдают. Ибо бросает взгляд через плечо и, снова оборачиваясь к Сяо Чжаню, не выглядит ни обеспокоенным, ни впечатленным: — Думаю, он видел достаточно в своей жизни, чтобы мы могли его чем-то удивить. И вообще, что здесь такого? Я всего лишь по-дружески держу тебя за пояс. И еще даже не начал по-дружески целовать. — Еще? — приподнимает бровь Сяо Чжань. — Еще, — многозначительно соглашается Ибо, так что в воздухе повисает очевидное: лишнее слово – и он примется демонстрировать все свои дружеские чувства наглядно и в полном их объеме. — Откуда ты вообще его взял? — меняет тему Сяо Чжань. — Одолжил у друга погонять. — У друга? — повторяет Сяо Чжань. — Как интересно. Ибо запоздало вспоминает, что последний год ездит на тачке, тоже условно «одолженной» у Сяо Чжаня, и в панике думает: «Ох, ё», — а потому жмется к Сяо Чжаню плотнее и преданно заглядывает в глаза: — У просто друга. Просто для того, чтобы покатать любимого Чжань-гэ. Сяо Чжань на это слегка мешкает и кусает губу — временами он все еще залипает на оброненные вскользь признания. И в такие моменты у Ибо есть лишние две-три секунды, чтобы любоваться им и втайне гордиться собой, что этот красивый гэгэ реагирует на его слова подобным образом. — Ну что, любимый Чжань-гэ доверится мне? — добавляет Ибо, чтобы закрепить результат, но Сяо Чжань уже оправился от своего мимолетного ступора и улыбается ему уголками губ. — Если диди обещает не уронить меня на ближайшем повороте и не будет ставить своего коня на дыбы. Я серьезно, Бо-ди, никаких лихачеств. — Обещаю, — торжественно поднимает Ибо три пальца. Он, глупый, думает, как весело будет поразить Сяо Чжаня своим безупречным вождением — он даже с неделю тренировался для этого — и как возбуждающе, соблюдая все необходимые правила приличия, сэмпай будет прижиматься к Ибо на глазах у всех. Ну не чудо ли? Чудом оказывается то, что они доезжают до гаража целыми. Потому что ощущений оказывается слишком много. И это при том, что Сяо Чжань ни разу не сдвигает своих рук с пояса Ибо и никак не пытается его дразнить или подначивать. К счастью, в гараже никого не оказывается. То ли народ от скуки поехал в Йокогаму пить кофе, то ли пережидает дневную жару где-нибудь в торговых центрах Акихабары. Во всем мире Япония считается родиной замкнутых интровертов, но на деле Ибо порой кажется, что люди здесь — когда не работают — тусуются практически постоянно. Он мало что помнит про Китай, из которого его увезли в детстве, но даже во вполне себе прогрессивной Корее Ибо сроду не участвовал в таком количестве бредовых затей, поводы для которых в Японии придумывались буквально из воздуха. Ибо и сейчас проводит очень мало времени наедине с собой, разве что теперь его вечеринки стали, так сказать, более камерными и приватными. И, как ни странно, именно Сяо Чжань — тот, кто каждый раз вытаскивает Ибо из своей кровати и своих объятий, чтобы выгулять на какое-нибудь общее мероприятие. Не то чтобы Ибо вдруг резко разучился дружить и перестал нуждаться в стороннем общении. Просто рядом с Сяо Чжанем он как-то напрочь забывает об остальном. — Бо-ди, все в порядке? — касается его локтя Сяо Чжань, который к этому моменту уже успел слезть с мотоцикла и даже шлем с головы снял, отчего его волосы смешно топорщатся. Ибо слышит его глухо из-за собственного шлема, и пока тянет тот с головы, у него в запасе есть несколько мгновений подумать над ответом. Однако даже после того, как шлем оказывается у Ибо в руках, другого ответа, кроме «нет», у него не находится. И это «нет» неожиданное даже для него самого. Сяо Чжань, очевидно, что-то читает в его глазах — забирает из рук шлем, пристраивает вместе со своим на верстак и, возвращаясь к Ибо, мягко, но настойчиво разворачивает его к себе. Ибо послушно перекидывает к нему ногу, даже за пояс надежно цепляется и остается сидеть на моте. — Диди, что? — снова зовет его Сяо Чжань, гладит Ибо по лицу и ерошит кончиками пальцев влажную от пота челку. Они еще и года не знакомы, а встречаются и того меньше. За это время другие пары, возможно, только начинают врастать друг в друга или, напротив, чувствуют спад эндорфинового всемогущества. А вот Ибо вдруг резко накрывает осознанием того, как страшно и бесповоротно он любит. Раньше Сяо Чжань был для него вызовом, целью, наградой. Ибо добивался его, брал измором, заслуживал доверие, влюблял в себя как умел. Сейчас Сяо Чжань — часть самого Ибо, такая же, как пальцы, которые сейчас намертво цепляются за футболку гэгэ, или губы, которые Ибо облизывает, отстраненно размышляя, спасет ли его поцелуй от приступа неожиданной паники. Не до конца. Но после того, как Сяо Чжань отрывается от него, Ибо и правда становится легче. — А теперь скажи мне, — просит Сяо Чжань, продолжая поглаживать его по щеке. — Что случилось? — Я-а-а… — мычит Ибо в поиске слов, — возбудился, пока вез тебя сюда. А потом меня перекрыло от того, как я люблю тебя… Пиздец, да? Сяо Чжань, к счастью, не смеется над ним, не усмехается даже. Только перебирается ладонями на затылок Ибо и утыкается ему в лоб. — Я тоже люблю тебя. Где здесь проблема? — Нигде. Проблема будет, если перестанешь. Не могу себе представить, как жить без тебя. — Бо-ди, — изумленно моргает Сяо Чжань, — зачем ты думаешь об этом? — Я не специально, — горестно вздыхает Ибо и по-детски прячет лицо в его шею. — Оно как-то само собой получилось. — Мой хороший, — ласково гладит его Сяо Чжань по затылку и напряженным плечам. — Мне кажется… нам стоит еще прокатиться. — Давай, но только машину возьмем. — Нет, диди. Давай на моте. — Я не уверен, что справлюсь еще раз. Не сегодня. — Мы поедем по-отдельности. — По-отдельности? — начинает что-то подозревать Ибо. — Что ты имеешь в виду? Сяо Чжань без лишних объяснений отходит и возвращается к нему со шлемом. Еще раз коротко целует Ибо, прежде чем надеть шлем ему на голову, сам щелкает застежкой, оглаживает напоследок острый кадык и уходит в дальний угол гаража. Через минуту оттуда раздается звук мотора, и к относительно сдержанной белой «хонде», на которой они приехали, выкатывается классическая темно-синяя красавица «ямаха». Ибо аж привстает на своем месте. Он никогда не видел, чтобы Сяо Чжань водил мотоцикл, и у него перебои в сердце от того, как захватывающе это выглядит. Ибо хочет спросить у Сяо Чжаня что-то вроде — какого хрена? Но тот явно не собирается сейчас отвечать ни на какие вопросы, как и ждать, пока Ибо отомрет. Он на ходу кивает головой в шлеме в сторону выезда, и «ямаха», рыкая на разгоне, шустро исчезает в воротах. Они без защиты, поэтому не гоняют и никуда особо не торопятся. Так, разве что слегка красуются друг перед другом, но без фанатизма, заигрывая. Доезжают сначала до окраин, оттуда — до ближайшего пустого в будний день пляжа. На пляже, стаскивая с полегчавшей головы шлем, Ибо захлебывается порывом соленого ветра и бурлящим в груди счастьем. И прежде чем отпустить Сяо Чжаня к фургончику за кофе, долго со вкусом, благодарностью и довольным урчанием его целует. Он не может объяснить, как эта поездка решила его не до конца сформулированное беспокойство, но она сделала это. Да — Ибо любит. И, глядя на Сяо Чжаня, а еще получая от него такое — со словами и без них — понимание, он не сомневается, что его любят в ответ. Пока Сяо Чжань покупает кофе и о чем-то смеется с продавцом, Ибо, который сидит на скамейке, обращенной к линии прибоя, зарывается босыми ногами в песок и щурится то на солнце, то Сяо Чжаню в спину. Разницы особо никакой — слепит и греет одинаково. Когда Сяо Чжань возвращается к нему, они какое-то время молча пьют кофе, а потом Сяо Чжань произносит: — Знаешь, когда я впервые понял, что ты мне нравишься? На дне рождения твоего Сынёна. Ибо замирает и непроизвольно начинает считать. — Но, гэ… Это было почти в самом начале. Еще до наших тренировок. Мы тогда и не общались толком. Я успел лишь неумело доебаться к тебе при нашей первой встрече и с тем же успехом изображать, что чего-то стою. Сяо Чжань улыбается, не глядя на Ибо, и вытягивает к морю свои длинные уже тоже босые ноги. — В тот день мы тоже были на пляже. Поначалу ты крутился со всеми остальными. А когда присел отдохнуть, к тебе пришел какой-то местный бездомный кот, и остаток вечера ты посвятил тому, что наглаживал его бок и откармливал лучшими кусками рыбы с гриля. — Правда? — не удивляется Ибо. — Возможно. Ты приревновал меня к коту? Как мелочно, Чжань-гэ. — Нет, зато я впервые разглядел тебя самого. Вы с этим котом показались мне похожи. В груди у Ибо быстро неприятно колет, но с тех пор у Сяо Чжаня было достаточно случаев убедиться в своей догадке и сделать все возможное, чтобы это сравнение потеряло актуальность. Китай, Корея, Япония… Сколько мест Ибо сменил, прежде чем нашел свой дом в щедром сердце Чжань-гэ? — Не такой уж я был и облезлый, — хмыкает Ибо, съезжая головой Сяо Чжаню на плечо. — Совсем не облезлый, — улыбается Сяо Чжань в его волосы. — Но тебе сразу же захотелось отдать все свои игрушки. — Ты ж мой шуга дэдди, — хихикает Ибо и добавляет, раз пошла такая пьянка: — Я тогда «ямаху» тоже хочу. Чтобы у друга не брать, — улыбается он коварно и смотрит на Сяо Чжаня исподлобья. — А больше ты ничего не хочешь? — вздыхает Сяо Чжань с притворной усталостью. — А все остальное у меня есть.