Токио дрифт

Член погружается в него медленно, Ибо как будто натягивает Сяо Чжаня на себя. Сяо Чжань стонет и слегка привстает на лопатках. — Бо-ди, ты специально?.. Ибо специально, это правда. — Скажи, гэ, — шепчет он, продолжая толкаться все так же медленно, — как это ощущается внутри? Отличается от того, когда металла нет? Сяо Чжань открывает глаза, чтобы сфокусировать на нем мутный взгляд, и облизывает припухшие губы: — Я не понял, ты это сейчас спрашиваешь про других моих мужиков? А затем охает, когда Ибо подается вперед чуть резче. Буквально немного, но чувствительно так, что Сяо Чжаню какое-то время нечем дышать. — Никаких других мужиков, Чжань-гэ. Не хочу даже слышать об этом, — рычит Ибо. — Я спрашивал только про тебя. Это все, что меня интересует. — А ты? — уходит Сяо Чжань от ответа и пытается сам насадиться еще, но Ибо удерживает его за бедра. Тогда Сяо Чжань тянется к металлу на его груди, но Ибо и здесь его перехватывает, прижимая руки к кровати. — Тебе так приятнее? — спрашивает Сяо Чжань, обездвиженный. — С инородным предметом под кожей. — Самое приятное — когда этот инородный предмет в тебе, — улыбается Ибо и последним толчком входит наконец до упора. Глаза у Сяо Чжаня закатываются, и он быстро поверхностно дышит, без конца сглатывая. Пока Ибо водит пальцами по его животу и ребрам, давая привыкнуть. — Ну… я его чувствую, — произносит Сяо Чжань спустя несколько секунд и слегка ерзает под Ибо, отчего их обоих пробирает дрожью. — Хороший такой якорь, Бо-ди. Довольно сложно перепутать с чем-то. Ибо жмурится от удовольствия и, наклоняясь, трется лицом о его шею. Прихватывает кожу зубами, а после тщательно вылизывает красный след от них. — Неплохо я придумал, да? Вряд ли кто-то такое забудет. — Так, — Сяо Чжань цепляет волосы на его затылке и оттягивает голову Ибо от себя, чтобы заглянуть в глаза, — это ты сейчас про других своих мужиков говоришь? — Совершенно никаких других мужиков, гэ, — скалится Ибо, радостный. — В моем мире есть только один бог. Они пару секунд смотрят друг на друга, спаянные в единое целое телами, чувствами и взглядами, а затем Сяо Чжань обнимает ладонью скулу Ибо, гладит ее большим пальцем, спускается к таким же, как у него, опухшим губам. Ибо с готовностью облизывает его палец и, видимо, намеревается поймать его ртом, но Сяо Чжань соскальзывает рукой под его подбородок поверх кадыка и там несильно сжимает. Глаза у Ибо тут же становятся темными и благодарными. — Знаешь, у меня в голове иногда мелькает глупый вопрос, — сипит Ибо, еще немного вдавливаясь в ладонь Сяо Чжаня, а тот на контрасте бережно гладит пальцем краешек его челюсти. — Кто все-таки кого трахает. — Какой грязный рот, — ласково шепчет Сяо Чжань и улыбается. — Собрался быть альфа-самцом в моем доме? — Как тонко, Чжань-гэ, — усмехается Ибо и тянется назло ладони Сяо Чжаня на своем горле, задыхаясь от возбуждения и просто задыхаясь, чтобы поцеловать его. — Ты такой красивый, господи, — шепчет он, перемежая поцелуи укусами. — Ужасно отвлекает. — Бо-ди, — стонет Сяо Чжань в его рот, — а, может, ты уже сделаешь со мной что-то? Или я сам с тобой что-нибудь сделаю… — Мне прямо даже интересно стало что, — говорит Ибо и вопреки своим словам толкается в него сразу сильно и резко. В другой ситуации Сяо Чжань бы и нашел что ему ответить, но вот прямо сейчас ему совсем не до этого. Они, конечно, оба не пай-мальчики. Но если Ибо обычно отрывается на Сяо Чжане до или в процессе их занятий любовью, то Сяо Чжань любит дразнить Ибо после. Когда кожа еще слишком чувствительная, и любое прикосновения к ней напоминает разряд тока. Особенно когда она и без того сверхчувствительная из-за пирсинга, как у Ибо. — Ну гэ-э-э, — ворчит Ибо и ежится на то, как Сяо Чжань, устроившись на его груди, лениво вылизывает штангу в соске. — Не издевайся. Естественно, Сяо Чжань помнит, как его мучали в самом начале, и остается глух к его просьбам. И тогда Ибо сам спихивает его с себя, чтобы перевернуться на живот и выставить напоказ беззащитную спину и соблазнительные ямочки на пояснице над краем почти съехавшей простыни. — Ты это серьезно сейчас? — смеется Сяо Чжань и забирается сверху, придавливая Ибо собой. — Тебе же нравится, не ври. — А тебе нравится размазывать по мне свою сперму, — приглушенно из-за того, что в подушку, отвечает Ибо. Сяо Чжань на пару секунд зависает, корчит рожицу ему в загривок и вздыхает совершенно без раскаяния: — Это правда. Ужасно греховная привычка. Но это так… завораживает. Что ты позволяешь мне… делать тебя… грязным. — Не грязным, гэ. А твоим. Это не одно и то же. — Моим? Совсем-совсем? — Ну смотри, — ворочается под ним Ибо, но скинуть не пытается, — я почти живу у тебя, езжу на твоей машине, ты меня кормишь, мы с тобой т… спим, я люблю тебя. Выглядит как совсем-совсем твой, разве нет? На выпускной ко мне придешь? Сяо Чжань, честно говоря, порядком ошеломлен его нехитрой логикой и этим «я люблю тебя», сказанным впервые, но сразу как само собой разумеющееся. — На выпускной? — переспрашивает он машинально. — Там же будут твои родители. Ибо все-таки переворачивается под ним и, прямо глядя в глаза, греет руками спину. — Вот и познакомитесь.