* * *
В кафе Звёздкин со смущённой полуулыбкой закатил глаза и тихо пробубнил что-то себе под нос по-русски, но всё равно оплатил оба заказа, несмотря на протесты Остена и его попытки всучить официанту свои деньги, — несколько обмененных на американские деньги русских тысяч. Вася его успокоил, сказав, что ему нетрудно заплатить за них двоих; к тому же, у официанта были бы слишком большие чаевые, если бы Остен всё-таки отдал свои деньги. А затем Вася повёл его гулять, показывая буквально всё подряд на их пути и кратко рассказывая то, что сам знал. Какая-то скульптура? Мост? Парк? Уличный музыкант? Отлично, это очень интересно и необычно! Уже под вечер, когда ноги порядком устали, а голова была полна приятных воспоминаний и различной информации, Остен понял, что в Петербурге всё красиво. И... Вася тоже. Он так гармонично вписывался в необычный Петербург, но одновременно он для него слишком яркий и слишком, вероятно, красивый. Остен не совсем понимал ход своих мыслей. Вечереет, а темнее едва ли становится. Остен удивлённо оглянулся кругом. Вася потянул его за рукав к какому-то ларьку, где купил что-то похожее на какое-то буррито (Звёздкин гордо назвал это шавермой и прибавил «как бы нам тут не отравиться, конечно...») и сказал, что это неплохой вариант для ужина. Они сели на широкие мраморные ступени какого-то большого здания, наблюдая за проходящими мимо людьми, ездившими машинами и за всем, за что только успевал цепляться взгляд, и медленно поедали, как назвал это Остен, «странной формы буррито». А потом, спустя ещё несколько часов непрерывного хождения по ближайшим паркам и скверам, они обратили внимание на красиво освещённые, несмотря на относительно светлое небо, улицы. До этого парни даже успели побывать на какой-то крыше, откуда они потом со смехом сбегали от какого-то недовольного мужика. Вася потянул Остена за руку, довольный своей идеей и уверенный в том, что Найт точно оценит это. Остен, в свою очередь, ощутил речной запах, когда они оказались на набережной, возле моста. Вокруг толпились люди. Вася выбрал более-менее свободное место чуть ли не в первых рядах, откуда мост хорошо виден. — Слышал, чем знаменит Петербург? — спросил Звёздкин и сам же ответил, — белыми ночами и разводными мостами. Сейчас ты увидишь всё это вместе. Остен кивнул в предвкушении: ему, безусловно, интересно посмотреть своими глазами на то, что так хвалят в путеводителях. И он увидел. И это красиво. Мост «раскрылся», ярко светясь, и Найт неожиданно осознал, что это одна из самых прекрасных вещей, что он видел в своей жизни. Остен посмотрел на часы на запястье. Его самолёт через четыре с половиной часа. Он развернулся, чтобы сообщить Васе, потому что решил, что это важно. Ему срочно нужно вернуться в гостиницу. Но Звёздкин уже смотрел на него, смотрел на него как-то странно, то ли изучая, то ли разглядывая, чуть улыбаясь и вздёрнув брови. Найт улыбнулся в ответ, невольно отводя взгляд от таких пристальных глаз. Он ощутил чуть дрожащую руку Васи у себя на талии и услышал его неуверенный шёпот: — Это будет слишком, если я поцелую тебя прямо сейчас? — Нет. Ну... Нет, не будет. Вперёд. Остен чуть приподнялся, Вася наклонился навстречу и, пока они целовались, Найт думал, что это не то, чего он изначально ожидал, но намного лучше. Вася был лучшим, что он видел в Петербурге, и хотя бы ради него стоило бы вернуться сюда для ещё одного концерта. Остен не знал, почему сейчас происходит это. Он слышал о таком явлении. Как это называется? Любовь с первого взгляда? Найт не думал, что даст себя поцеловать на «первом свидании». Ну, не то чтобы ему не нравилось то, что сейчас происходит... Остен первым разорвал поцелуй, потому что дышать тоже было надо. Вася смущённо улыбнулся. — У меня самолёт в шесть тридцать утра. Вася мигом погрустнел. — Тебя проводить до отеля? — Да, если можешь, тут недалеко. Они ещё немного постояли на месте, наблюдая за огнями моста. Вася чуть приобнимал Остена за талию по спины, а Остен прижался к Васе с грустной улыбкой на губах. А потом они пошли в отель: в тишине, но очень близко друг к другу, иногда цепляясь друг за друга мизинчиками, как маленькие дети. Прямо у отеля Звёздкин попросил номер и твиттер Найта. — Но мы же не можем просто...? — чуть озадаченно спросил Остен. — Мы познакомились только сегодня. — Я и не предлагаю. Можно побыть друзьями, — Вася подмигнул.* * *
Друзьями они «побыли» ровно три недели. Потом, решив рискнуть, они начинают отношения на расстоянии. Пока Остен в туре, Вася с группой писал новую музыку и присылал Найту демки. Остен понемногу начал учить русский. Они обменивались сообщениями, ругаясь на часовые пояса, говорили по видеосвязи, когда могли, и наконец Остен вернулся в Петербург спустя полтора года. Они встретились сразу же после выступления Waterparks на каком-то фестивале. Они долго обнимались, и первое, о чём попросил Остен — рассказать на русском ту шутку, которую он услышал в день знакомства. Вася нервно сглотнул и сказал: — Я тогда вспомнил не ту шутку. — А что? — Обещай, что не обидишься, — попросил Звёздкин. Найт кивнул. — Я спросил, не видел ли я тебя где. Ты сказал, что не понимаешь. Знаешь, что я ответил? — Что? — «Ну так пошёл нахуй, я-то тебя прекрасно понимаю». — Вася! — Найт нахмурился, а затем рассмеялся, прежде чем продолжить, — то есть просто послал меня? — Это шутка такая, давно придумали. Ну? Прости меня. Остен сделал вид, что обижен. — Ты всё равно знаешь, что я бы так никогда не сказал. Я всё также прекрасен, — шуточно сказал Вася. Остен рассмеялся. Ну конечно.* * *
Waterparks пригласили на интервью. Остен наделся, что им не будут задавать странные и провоцирующие вопросы, но интервьюер всё равно как бы невзначай уронил слова о том, что они довольно быстро вернулись в Петербург. Ребята тут же принялись уверять, что это всё Остен. Остен посмеялся, неловко потёр шею и сказал: — Красивый город и один потрясающий, красивый человек. Интервьюер понимающе и загадочно улыбнулся, Отто и Джефф гадали, про кого же говорит Остен, а Остен и Вася лишь тихо посмеивались.***
Но не всегда же смеяться двум влюблённым мальчишкам и баловать всех загадками, ведь так? Каждый из них видел друг в друге что-то особенное, уникальное. Возможно, поэтому они постоянно стояли напротив разводного моста и просто смотрели друг другу в лицо. Может, поэтому они, общаясь по видеосвязи после того, как Остен улетал после очередного тура, придумывали самые оригинальные прощания и пожелания спокойной ночи или доброго утра. Может, поэтому они считали, что предназначены друг для друга? Их не разделит даже многотысячное расстояние. Просто Петербург закрался в сердца обоих, длинные узкие улочки и величественные главные улицы, расписные громадные соборы, высокие величавые статуи и обычная шаурма сплела их вместе, обвивая запястья и души ленточками из приятно трепыхающихся жёлтых бабочек.* * *
Остен еле уговорил Джеффа и Отто включить в новый тур Россию. Остальные, говоря, что «мы слишком зачастили в Россию», в итоге согласились, взяв с Остена обещание рассказать причину частых визитов в Питер. Остен кивнул, но мысленно знал, что вряд ли в скоро времени расскажет кому-то это. Ребята окончательно убедились в своих выводах о том, что да, Остен не лгал: не только концерты в такой большой стране важны для их солиста. Остен перекрасился в кислотно-зелёный, желая начать таким образом новую эру в их музыке и новую страницу в своей жизни. Вася, узнав, что Остен прилетает в Петербург так скоро, чуть ли не прыгает от радости и не разносит свою гитару в щепки. Он настолько рад, что не спит по ночам и не ест днём; он буквально стал помешанным фанатиком, отсчитывая чуть ли не каждую секунду до приезда своего парня. Звёздкин, решив не убивать времени просто так, сел за написание новой песни. Рифмованные строчки легко вылетали из-под карандаша, словно давно уже лежали готовыми в голове, оставалось только вытащить их и перенести на бумагу. Музыка тоже давалась легко: пальцы сами бегали по грифу болотно-зелёной гитары, создавая мягкую мелодию, пока тихий голос едва слышимо напевал первые строчки песни. Вася чувствовал, фактически видел, что листок, на котором записано всё, соткан из мыслей и жилок его трепещущего сердца, которое радостно прыгает при одном только воспоминании о нём. Вася был уверен, что Остену это понравится. Что он увидит всё то, что имел в виду Звёздкин. Он вновь позвонил Остену, уже пятый раз за день, и в пятнадцатый раз спросил, когда у того самолёт. Остен рассмеялся и на ломаном русском ответил, что очень скоро, Вася же на чистом английском проговорил, что скучает и на прощанье очень тихо произнёс три заветных слова, быстро кидая трубку. Остен замер с телефоном в руках, смотря широко раскрытыми глазами в одну точку. На его губах появилась радостная улыбка. Он трясущимися пальцами принялся набирать Васе сообщение на английском, просто не веря в происходящее. Чувство счастья забилось где-то в горле, прекрывая пути дыхания, улыбка становилась все шире. Однако телефон мигом исчез у него из рук, когда он уже собрался нажать «отправить». — Я давно заметил, что с тобой что-то неладное, — Джефф быстро пролистал ленту сообщений. Пары прочтений ему хватило, чтобы понять, в чём дело. — Отдай! — чуть ли не крикнул Остен, даже подпрыгнув, чтобы достать свой телефон. Сердце билось в ушах, руки вспотели. Эту тайну не должен был знать никто! — Остен, ты же понимаешь, что так нельзя? На кону наша карьера, а это, — Джефф ткнул пальцем в неотправленное сообщение, — только все испортит. — Это моё дело, не тебе решать! — Найт грубо выхватил телефон, стараясь спрятать испуг под злой маской. Мысли прыгали в голове лихорадочным круговоротом, он стал нервно кусать губы. — Выбирай: либо он, либо группа, — жестоко сказал Джефф, его лицо посерело и стало серьёзным. Он последний раз зыркнул и вышел из комнаты. Парень остался один, воспоминания крутились в голове, печальная улыбка невольно коснулась истерзанных губ. Сообщение было стёрто.* * *
В тот день Вася носился по квартире как бешеный эпилептик в поисках нужной одежды. Зеркало тогда было его лучшим другом. Аккуратно засунув листок с заветным текстом в задний карман, Вася наконец выбрал самую-самую рубашку для самого-самого человека. Новые конверсы нещадно натирали мозоли, но Вася чуть ли не летел к аэропорту, постоянно смотря на наручные часы. Как оказалось (хотя так и было задумано), Вася приехал в аэропорт на полтора часа раньше. Положив на колени чехол с гитарой и пряча под железным стулом в зале ожидания скейтборд, Вася перечитывал слова на листке, уже представляя тот момент, когда он снова сможет коснуться его кожи, волос, снова ловить те неуловимые мелочи, посмеиваться с того, как он неправильно произносит длинное слово на русском или как вновь пытается спеть одну из песен группы «ШАРЫ». Вася чувствовал, что эта песня звучит как Остен, как его милый и мелодичный смех, как его взгляд разноцветных глаз. Это была его песня. И ничья другая. Вася, невольно прикорнув за своими приятными размышлениями, тут же подскочил на месте и мигом разлепил глаза, когда приятный женский голос сообщил о посадке очередного самолёта — кажется, того самого. Звёздкин быстро поднялся на ноги, чуть не забыв скейтборд, и побежал к тому выходу, откуда должен был появиться Остен. Он увидел, как Остен вместе со своей группой прошёл в здание петербургского аэропорта, как улыбался фанатам и репортерам на камеру, и с удивлением отметил, что Найт не ищет его глазами, совершенно точно игнорируя его присутствие. Плотно сжав губы и взяв под мышку скейт, Вася направился к Остену твёрдой походкой. Пробравшись через толпу, Вася нагло вырвал Остена из круга фанатов, вспышек камер и лживо-натянутых улыбок, вызывая кучу неодобрительных возгласов. Лицо Остена не выражало совершенно ничего. Он помахал камерам ладонью, как бы говоря, что всё хорошо и он скоро вернётся. — Это что ещё такое? — слишком громко спросил Вася, внимательно изучая лицо напротив. В нем не было тех особенностей, которые Звёздкин так любил находить, стоя около моста, будто это всё отобрали у Остена навсегда, оторвали, срезали. Что-то тут не так. — А что? — на спокойном английском спрашивает Остен. — Да что с тобой?! — невольно воскликнул Вася, тряся за плечи Найта. Скейт упал на пол. — Ничего, — уже слишком холодно ответил Остен, небрежно смахнув руки парня. — Ты ещё не понял? — он хмуро и даже как-то зло улыбнулся. — Всё. — Всё? — переспросил Вася. Горло сдавило воздухом, в лёгкие будто насильно засунули комья снега с грязью, и это при одной мысли, что может означать это «всё». — Всё, Вася. Да, именно, — на английском сказал Остен. Слышите? Это в каком-то тёмном подвале упало юношеское сердечко и разбилось вдребезги. — Но... Я не понимаю, — растерянно пробормотал Вася, сглатывая тяжёлый комок слёз. — Ну так... — казалось, Остену было трудно произносить это, но в его глазах тут же зажглись жестокие огни. — Пошёл нахуй. Я-то тебя отлично понимаю. Ещё раз взглянув на Васю самым злым взглядом, на который был только способен человек, Остен развернулся к беснующимся фанатам, украдкой утирая слёзы и пряча красные глаза за очками. Казалось, Вася простоял так вечность. А, может, и две. Ноги приросли к полу, гитара будто весила тонн десять, а несчастная бумажка в заднем кармане загорелась и оставляла ожоги. Вася очнулся только тогда, когда в него врезался какой-то старичок. Оглядевшись вокруг безэмоцианальным взглядом, он направился к выходу, прокручивая в голове все случившиеся за последнее время события. Ноги едва слушались его, а снежные комья в лёгких, кажется, никогда не растают. Сердце, ухнувшее вниз, так и осталось там лежать, воспоминания покрылись шрамами, а душа, чувствовалось, была вывернута наизнанку. Придя к мосту, Вася смотрел на воду и медленно, кусочек за кусочком, рвал текст песни, выкидывая бумажки на ветер. А зачем ему это сейчас? Когда всё закончилось? Если бы он оставил этот несчастный листок, то ему было бы в тысячу раз больнее вспоминать о нём. Эти строчки всё равно теперь ничего не значат. Вася и не думал, что переживать разрыв с кем-то будет так трудно. Официально, теперь у него было право ставить грустные идиотские статусы и давать глупые советы на форумах для одиноких. Вася испытал отвращение от этих мыслей. Внизу шумела река, она будто манила его. Гитара и скейтборд остались на аккуратном тротуаре, а в голове загорелась тревожным огоньком лампочка. Он всё ещё не мог поверить, что это случилось. В грудную клетку словно налили вскипячённого бензина и подожгли. Мозг замёрз, череп раскололся надвое, а цветные волосы в разы потускнели. Навстречу — ветер. Так вот каково это — терять любимых.* * *
Когда в тот роковой день Остен доехал до места проведения концерта, он принялся переодеваться с дороги и смотреть, в чём на сей раз пойдёт на сцену. Он нашёл в сумке куртку, которую очень давно не носил, и принялся шарить по карманам в поисках чего-нибудь полезного, но нашёл лишь белый значок с полустёртыми чёрными линиями: поле для игры в «крестики-нолики». Логотип группы «ШАРЫ». Последняя вещь, оставшаяся от Васи (Найт выбросил всё, что получал от него, лишь бы разрыв не был таким болезненным), тот самый значок, отданный Звёздкиным в их день знакомства. Воспоминания больно ударили по черепу, всё нутро кричало «Что ты творишь, идиот?», но Остен упрямо игнорировал это. Остен грустно посмотрел на значок и понял, что это последняя вещь, оставшаяся у него от любимого человека. Его сердце пропустило удар. Он не хотел, но... Он поставил группу выше любви. Хреновая ставка, честно говоря. Теперь это ясно как день. Найт быстро убирает куртку и уже было хочет бросить значок в мусорную корзину в гримёрке, но останавливается. Сжимает значок в руке. И во всё горло кричит. — Но... я не понимаю. — Ну так пошёл нахуй. Я-то тебя отлично понимаю. Зато себя Остен не понимает. Но ничего исправить уже нельзя. Или можно? Нет, он сделал слишком много, чтобы давать на попятный. Или всё ещё нет? Найт перестал кричать, обессиленно закрывая глаза. После он переоделся в чёрное и прицепил значок на футболку. Как только Остен вышел на сцену, из зала раздались восторженные крики фанатов. Желудок невольно скрутило в неприятном спазме. Желания выступать совершенно не было. Остен взялся за микрофон и начал петь, совершенно не попадая в тональность, а слова просто не выходили наружу. Он остановился, сжав обеими руками микрофон, приподнял ладонь, показывая, что сейчас продолжит, крепко закрыл глаза, выдохнув, потом обернулся и взглянул через плечо на Отто и Джеффа, злость на которых тоже крутилась у него в голове вместе со злостью на себя, а после срывающимся голосом сказал: — Я начну не с наших песен. Не нужно мне подыгрывать. Я сам справлюсь. Зал замер в ожидании. Остен положил свою гитару прямо на пол сцены, подошёл к Джеффу, посмотрел на него в упор и жестом попросил гитару, глядя чуть рассерженно (хотя хотелось кричать, но Остен не мог себе этого позволить. Сколько камер сейчас направлено на него? Хотя, кажется, уже плевать). — На одну песню. — Ты же не сделаешь всё ещё хуже? — Джефф встревоженно посмотрел на Найта, протягивая гитару. — Хуже уже никто не сделает. Остен вернулся к микрофону, вцепляясь в инструмент. Секунда молчания. Он на пробу прошёлся по струнам пальцем. Когда-то Вася научил его играть «Завтра понедельник» (он помнил смех, путающиеся в струнах пальцы и тёплые ладони Васи на его). Концерт проходил в воскресенье. Лучшего и пожелать нельзя. Остен ударил по струнам и начал петь. Его русский близок к очень хорошему как никогда. Только вот жаль, что Остену он больше не нужен. Зал затих. Люди, стоящие поближе к сцене, вероятно, уже приметили значок на его футболке. Никто не подпевал, хотя многие, вероятно, знали слова. Остен доиграл песню, уже сидя на полу сцены и цепляясь за опущенную стойку микрофона одной рукой. Он мысленно поблагодарил осветителей за то, что свет падал так, что его слёз не видно. Waterparks отыгрывают концерт уже со своими песнями, толпа всё такая же оживлённая. Думается, многие запомнят песню «Завтра понедельник» в исполнении Остена Найта. Завтра, в понедельник, запись сего действа забьёт собой, казалось бы, весь интернет. После отыгранного концерта Остен не возвращается в отель со всеми. Он уходит на улицу под предлогом ночной прогулки... ...и не возвращается до утра.***
Он бежит. Бежит быстро, на ходу вспоминая дорогу до дома Васи, вспоминая номер его квартиры, чтобы позвонить в домофон. Он просто должен быть там сейчас. Он должен всё исправить. И пошла к черту группа. И Джефф тоже. Ему важен был только один человек, которому он уже причинил слишком много боли. Остальное — потом. Он не мог позволить себе совершить ещё больше ошибок. — О, господи... — Остен остановился около подъезда, прислоняясь спиной к кирпичной стене и тяжело дыша. На глазах навернулись слёзы из-за непрерывного бега и мыслей о том, что, возможно, ничего не получится: Вася его не простит, и они оба умрут, сгниют с разбитыми сердцами внутри. И на секунду Остен понял, как сильно он ненавидит себя. Он набрал цифры, которые запомнил, когда был у Васи дома, и надеялся, что Звёздкин никуда не уходил в этот вечер. — Да? — из домофона послышался замученный и тихий голос. — Это я! — едва не выкрикнул Остен. Он замер, казалось, даже не дышал, пока ждал ответа. Ответа не последовало. Зато дверь с тихим писком разблокировалась. Остен облегчённо выдохнул. Он взлетел по лестнице на нужный этаж. Сердце то билось где-то в горле, то падало в пятки, голова гудела, а мысли перемешались. Он совершенно не знал, что говорить и как себя вести. Остен постучался в нужную дверь, нервно теребя край чёрной футболки и взлохмачивая кислотно-зелёные волосы. Дверь со скрипом отворилась. Сердце Найта замерло. Перед ним предстал Вася Звёздкин собственной персоной: лохматый, измученный, с усталым взглядом, в потрёпанной и выцветшей синей толстовке и стеклянной бутылкой джина в руках. — Что ты здесь забыл? — безэмоцианально спросил Вася, прислонившись к косяку и почесав красные глаза. — Зачем напоминаешь о себе? — Я... Я просто... — Остен неожиданно замялся. Всё это время, пока он стоял перед открытой дверью и разглядывал Васю, он думал, что же скажет ему, но сейчас все слова вылетели из головы. — Или ты пришёл, чтобы снова напомнить, что всё закончилось? — чуть грубо сказал Звёздкин, перебивая парня. Он вздёрнул брови, заметив зелёные волосы Остена, скользнул взглядом по значку на футболке. — Или чтобы спросит, как я поживаю? Так вот, у меня всё отлично! — рука, сжимающая бутылку с алкоголем, вяло взметнулась вверх. — Можешь идти, если узнал всё, что хотел, — Вася отпил джина и грозно посмотрел на Остена. — Нет... Нет, послушай! Замолчи! — резко оборвал гневную речь Васи Остен. Он схватил того за плечи и хорошенько встряхнул, отчего Васе даже пришлось спешно поставить бутылку, которую он до этого момента опускал ото рта вниз, на комод в коридоре. — Я хочу извиняться. Я тот ещё мудак. Я поступил неправильно, сказав тебе те слова в аэропорту, я могу объясниться, если ты захочешь это слушать. Я хочу вернуть всё. — тихо сказал Найт, не отпуская чужих плеч и пристально смотря в чужие глаза. Вася сглотнул. Неожиданно он бросился на шею Остена, утыкаясь ему в плечо, и заплакал. Потому что ему было неописуемо больно, но эта боль смешалась с радостью и восторгом вкупе с эффектом от выпитого алкоголя. — Ну же, — Остен невольно шмыгнул носом. — Пройдём в комнату? А то мне кажется, что твои соседи сейчас наблюдают Санта-Барбару в реальности, — хмыкнул Остен, обнимая Васю в ответ и поглаживая по спине. Звёздкин, не в силах выдавить и слова, лишь кивнул и отлип от Найта, тут же проходя в квартиру и утаскивая парня за собой. Теперь у них всё будет хорошо.