«Может, в параллельных мирах мы с тобой...»

      Васе Звёздкину семнадцать, и все вокруг считают его сумасшедшим.       Он несёт такой бред, что рядом с ним порой страшно находиться; то начинает бормотать, что скоро наступит конец света, то высказывает теории заговора, которые одна страннее другой. А самое страшное из того, что он говорит — его помешательство на, казалось бы, обычном числе — десяти. Вася опасается всего, что связано с ним: его пугает то, что у него в столе лежит десять учебников, что на стенах в кабинете химии висит десять научных постеров, что в прошлом, десятом классе, он исписал десять тетрадей по математике, а ещё то, что в их районе за последний год пропало десять кошек и котов (и плевать, что не бесследно и что их просто крал какой-то другой, настоящий, как говорил Звёздкин, сумасшедший). Васю все считают жутким не только из-за бреда, что он несёт, но и из-за того, что он «на пидора похож». Чёлка? Покрашенные ногти? Да разве это проблема?       — Да это не только Вася, все пидоры сумасшедшие, — говорит одна из девушек из его класса. Другая согласно кивает. Звёздкин хмурится и, сжав кулаки, бормочет:       — Я не пидор и не сумасшедший.       — Да? А как же то, что на прошлой неделе ты так громко кричал, что половина школы сбежалась на твои вопли, а потом заявил, что совсем скоро мы все наверняка умрём? Господи, - девушка отмахнулась от Звёздкина и отошла от него, словно боясь подхватить от того что-то заразное. Вася вздохнул и опустился за свою, последнюю парту. Учителя всё не было, так что Звёздкин принялся вслушиваться в разговоры. Сегодня особо бурно обсуждали какого-то ученика, который должен был приехать к ним учиться. Из Америки? в Россию? Странные у него или его родителей, однако же, предпочтения. Вот только когда этот парень появится - никто не знает. Вася отвлекается и задумчиво разглядывает доску, соединяя мысленными линиями трещинки и сколы на ней. Их оказывается десять. Звёздкин испуганно выдыхает. Дверь кабинета открывается, являя их учительницу по химии. Вася тяжело вздыхает и достаёт ручку, уже готовясь к нудному уроку.       Но за учительницей в класс входит, испуганно озираясь по сторонам, парень со светлыми, почти белыми, волосами и, как сначала показалось Васе, зелёными глазами: а затем, когда он прищурился, чтобы рассмотреть парня получше, один из них оказался то ли частично, то ли полностью голубым. Эти самые глаза забегали по классу, как будто пытаясь кого-то или что-то обнаружить. Вдруг он наткнулся взглядом на Васю и так и застыл. Звёздкин слегка залился краской: обычно, разговаривая с ним или просто стоя рядом, никто не смотрел ему в глаза.       В этот момент Васе на глаза свалилась чёлка. Он быстро отвёл взгляд, поправляя причёску, а когда Звёздкин вновь посмотрел на беловолосого, тот уже задумчиво разглядывал свои ботинки. Учительница по химии откашливается и говорит:       — Это Остен... э-э?       — Найт, моя фамилия Найт, — парень говорит с заметным акцентом, так что Вася наконец понимает: это тот американец.       — Да, точно, — учительница кивает, — Что же, получается, он приехал к нам учиться из Америки. Давайте сделаем так, чтобы этот опыт запомнился Остену в хорошем ключе, хорошо?       Класс согласно закивал, а Вася лишь устало вздохнул. Он прекрасно знал, чем заканчиваются такие обещания. Найт заозирался по сторонам, видимо, думая, куда ему сесть. Одна из достававших Васю чуть ранее девушек помахала ему рукой, но Остен покачал головой (явно приметив неприятную ухмылочку у неё на лице или что-то в таком роде), а затем молча прошествовал к задним партам и опустился на стул рядом с Васей. Тот удивлённо раскрыл рот, да так и замер; все вокруг что-то зашептали, но до Звёздкина долетело лишь «Он новенький, потом ему скажем». Остен положил на парту рюкзак, усыпанный значками с символикой нескольких рок-групп, и вытащил ручку, тетрадь и учебник, которые ему уже, видимо, выдали, после чего бросил рюкзак на пол рядом с партой и тихо шепнул (со своим акцентом, который даже за одну фразу успел понравиться Васе):       — Я смотрю, ты тут никому не нравишься. Я у себя тоже никому не нравился. Как тебя зовут?       И Звёздкин отмер, а затем пробормотал:       — Это не значит, что ты им не понравишься.       — Зовут-то тебя как?       — Вася...       — Звёздкин, ты записываешь?! — крикнула учительница по химии, на мгновение отвлекаясь от доски.       — ...Звёздкин, — договорил Вася, открывая тетрадь и прикрываясь от Найта чёлкой. Записывая дату, Вася сообразил, что на дворе было десятое октября. 10.10. Ничего хорошего не случится, это как пить дать.       На перемене Остена, пытавшегося выйти из кабинета, окружают, слетаются, как мухи на мёд. Найт вздыхает и терпеливо отвечает на вопросы. Вася сидит, как обычно, уткнувшись в книгу с потрёпанной обложкой. Пока он пробегает глазами по строчкам, до его слуха долетает:       — ...Да и в общем, он странный и наверняка педик. Нахрен его. Пойдёшь с нами тусоваться после школы?       и Звёздкин знает, что это о нём. Он поднимает глаза, думая, что Найт сейчас кивнёт, что-нибудь скажет или просто уйдёт с ними куда-нибудь, но...       — Ну, пожалуй, нахрен вас. Не люблю ходить за толпой. Никогда не любил.       — Что?... — парень, который предлагал Остену пойти с ними, недоумённо хмыкнул.       — Нахрен. Вас, — повторил Найт, засовывая руки в карманы брюк, — Я как-нибудь сам разберусь.       — А, ещё один «особенный» нашёлся. Значит, так... — говорит тот парень, но вдруг его перебивает другой:       — Да ладно тебе! Пообщается он с этим пидором и сам обратно прибежит.       И Вася понимает, что тот прав. Даже если Остен захочет с ним заговорить, долго Звёздкин ему интересен не будет.       Рядом скрипит стул. Беловолосый осторожно стучит черноволосого по плечу.       «Интересный контраст», — думает Вася.       — Что читаешь? — спрашивает Найт. точно, у него же книга в руках.       — «1984», — отвечает Вася, прикрывая книгу и откладывая её в сторону, а затем поворачиваясь к собеседнику, отбрасывая чёлку со лба, и смотрит ему прямо в глаза. Звёздкин сам не понимает, почему он может без особого дискомфорта смотреть в глаза даже самым малознакомым людям, тогда как их это только смущает. Вот и с Остеном так же: он отводит взгляд, прикрывая лицо руками.       — Ох. Извини, — и что с Васей такое? Обычно он не извиняется за такие «мелочи» в своём поведении.       — Да нет... всё хорошо, — Найт отмахнулся, — Мне просто не нравятся мои глаза, я не понимаю, почему люди смотрят на них и что красивого в сочетании цветов. А что до книги... я прочитал её недавно. Хочешь поговорить об этом?       Вася замирает, а затем понимает.       Он смотрел в глаза Остену не как всем обычно. Он смотрел в них из-за разных их цветов. Это заворожило Васю до такой степени, что ему стало стыдно за свои собственные и абсолютно обычные глаза, ещё и скрытые за очками, без которых Звёздкин толком не видел. Он замотал головой.       — Нет-нет, твои глаза... они... они красивые! Я думаю. А... книга?       Вася говорит такую чушь, что ему за себя же стыдно, и тоже скрывает лицо в ладонях. Остен легонько стучит по его плечу.       — Э-э... — он явно решил проигнорировать реплику Звёздкина про его глаза, так как то ли был смущён, то ли не знал, что ответить, — Так что насчёт книги?       — А... да! Так... я ещё не дочитал, но почему бы и нет?       — А где ты остановился? — спрашивает Найт, и чёрт, кажется, он и вправду заинтересован в разговоре.       Беседа продолжается на следующей перемене, плавно перетекает к другим темам вроде музыки и комиксов, и Вася сам не замечает, как пролетает время, и, когда они прощаются у школьных ворот и Звёздкин наконец бредёт к автобусной остановке, он вдруг обнаруживает в своём телефоне непонятно откуда взявшийся (вероятно, у Васи совершенно из головы вылетело) новый контакт «Остен». Что же, кажется, на одиннадцатый год обучения в этой идиотской школе кто-то снова захотел разговаривать со Звёздкиным. Это казалось невозможным, но это происходило. И это было хорошо.       А затем к остановке подъехал десятый автобус и из него выпрыгнул парень в куртке с нашивкой в виде всё той же цифры. Вася выругался и принялся искать в карманах мелочь - вслед за десятым автобусом подъехал нужный ему, сорок третий, — и первой монетой, что он вытащил из кармана, были десять рублей.       Вот чёрт. Нет.       Это точно добром не кончится.       Через полтора месяца Остен всё ещё разговаривает с Васей. Он советует черноволосому книги, они обсуждают свои интересы, а иногда Найт случайно увязывается за Звёздкиным до автобусной остановки, а затем замолкает посередине фразы и говорит, что ему надо в другую сторону. Но разворачивается и уходит далеко не сразу.       Остена всё ещё достают их одноклассники, явно не теряя надежды, что американец захочет с ними общаться, но, кажется, теперь они обращают на того всё меньше внимания. Кто-то даже отпускает шуточку про то, что Найт «тоже педик» и «нашли друг друга два одиночества». Остену плевать. Васе немного обидно, но, кажется, если Найт так просто к этому относится, ему тоже стоит.       Но знаете, здесь есть нечто странное. Возвращаясь домой и делая уроки, а затем погружаясь в свои записи по поводу самых разных конспирологических теорий (Звёздкин просто увлекался ими, ничего более. Всегда интересно узнать, что у людей в головах, а, может, и придумать что-нибудь более дельное и основательное, что объяснит какую-нибудь странность ещё более странными вещами), Вася чрезвычайно много думал об Остене.       Прямо-таки слишком много. Больше, чем нужно.       «Да нет, — убеждал себя Звёздкин, — У меня просто слишком давно не было знакомых... друзей... кого бы то ни было. Просто поэтому».       Но потом он украдкой рассматривает Найта на уроке: его разноцветные глаза, белые волосы, губы, которые тот периодически покусывает, и понимает, что что-то здесь определённо не так. но что?       Прежде, чем Вася успевает выяснить, он заболевает.       Учительница по английскому упорно запрещала закрывать окно, потому что ей было жарко, и Звёздкина продуло. Теперь он, плотно завернувшись в самую большую кофту, что он только отыскал дома, и накинув на плечи одеяло, смотрел летсплеи на ноутбуке и пытался отогреться почти что обжигающе горячим чаем с лимоном. Получалось с крайне переменным успехом. А потом в дверь позвонили.       «Кто бы это мог быть? — подумал Вася, нехотя поднимаясь с кровати и закутываясь в одеяло, поднятое с собой, поплотнее, — Мать на работе, никто вроде прийти не должен...»       За дверью обнаруживается Остен.       Вася вскрикивает и чуть не роняет кружку с горячим чаем себе на ноги.       — Ты-ы что здесь делаешь?! Кто тебе мой адрес дал?!       — Вижу, ты против моего прихода, — Найт притворно вздохнул.       — Я не против, мне даже приятно, но... — срывается у Звёздкина с языка прежде, чем он себя останавливает. Черноволосый заливается краской. Беловолосый отводит взгляд. Тишина.       — Но что? — наконец нарушает неловкое молчание Найт.       — Но кто тебе, всё-таки, дал мой адрес?       — Наш классный руководитель. Я думал, он не согласится, но он сказал, что давно не видел тебя с кем-то разговаривающим и хорошо ладящим, и согласился. Так можно мне пройти?       - А... д-да, конечно. Руки помыть вот здесь, потом иди на кухню, это налево по коридору. Я сейчас телефон возьму... — и Вася идёт в спальню, чтобы хоть немного привести её в порядок. Он закрывает ноутбук, кладёт его на стол и набрасывает на кровать одеяло. Окинув комнату взглядом, он решил, что всё выглядит вполне прилично — так, как было привычно ему и что он обычно считал за порядок, так что Звёздкин натянул поверх кофты какую-то толстовку ещё больше размером, висевшую на спинке кресла, чтобы хоть немного согреться, схватил с тумбочки телефон и вернулся в кухню. Там Остен сидел на стуле, неловко окидывая взглядом помещение, а его сумка покоилась на полу рядом. Вася сделал себе ещё кружку чая и опустился рядом.       — Чай, кофе будешь? — поинтересовался он, размешивая сахар.       — А? А, нет... может, просто воды.       Вася встаёт, наполняет стакан водой и ставит перед Найтом. Тот, в свою очередь, достаёт тетрадь и бумажный пакет.       — Тебе нужно домашнее задание? — интересуется Остен, доставая из пакета булочку с корицей.       — Пожалуй. Не то, чтобы я собираюсь его делать...       — Но всё равно, — Найт разворачивает к Васе тетрадь, и, пока он фотографирует задание, записанное ровным, красивым почерком Остена, Найт ищет что-то ещё. Когда Звёздкин поднимает глаза, ему протягивают вторую булочку с корицей.       — Будешь?       — Конечно! Если можно...       — Можно, а зачем бы тогда я предлагал?       Вася откладывает телефон и откусывает кусок от невероятно вкусной булочки, а затем интересуется у Остена:       — Ты надолго? Или так, домашнее задание и булочку занести?       — А... нет, я могу уйти, если мешаю. Ты же болеешь, может, тебе не хочется, чтобы я тут сидел и...       — Да нет, всё хорошо, ты не мешаешь, конечно, оставайся, если у тебя есть время и если ты хочешь...       — Да, я был бы не против.       — Хорошо. Тогда давай переместимся ко мне в комнату, хорошо? Там теплее, на кухне батарея не работает...       — Да, окей, — Найт кивает, допивает воду и встаёт. Вася тоже поднимается.       — Дальняя дверь справа. Заходи, садись, я сейчас.       Вася моет свою кружку и стакан Остена и ставит их сушиться; а когда заходит он в комнату, то сразу понимает, что облажался.       Все его записи были разложены на столе. Звёздкин так к ним привык, что даже не подумал убрать в ящик огромное количество листов со схемами и сложными логическими рассуждениями. И Остен держал в руках один из этих листов с ещё относительно свежими чернилами чёрной гелевой ручки. Сверху лист был размашисто озаглавлен «возможные даты конца света». Вот чёрт. Остен поднимает глаза и тихим, срывающимся голосом спрашивает:       — Вася... что это?       — Статистика из интернета... и немного математики с физикой, — Звёздкин тяжело вздыхает, — Вот оно. Вот почему я странный. Вот почему со мной никто не разговаривает. А ведь это статистика по самым разным вещам, которые подтверждают, что нам скоро крышка. И вот и получается: все доводы достаточно весомы, но почему-то мне никто не верит. И ты тоже не поверишь. Кто в такое... — Вася обнял себя руками за плечи и прервался на середине фразы, тихо шмыгая носом. Он не знал, как отреагирует Остен, но догадывался: он просто соберется и уйдёт. И никогда больше не заговорит с ним снова. Но вместо этого Найт тяжело вздыхает, кладёт бумагу на законное место, подходит к Звёздкину и заключает того в объятия, прижимая к себе, а затем шепчет:       — Ну только не плачь. Кто сказал, что тебе не поверю я?       — Что?... — Вася высвобождает руки и сам обнимает Остена.       — Расскажи мне, почему так получается. Почему по этим расчётам мир взлетит на воздух уже десятого января? Всего через полтора месяца или около того? Я выслушаю тебя. Я хочу знать.       Звёздкина бьёт мелкой дрожью, а затем он крепче сжимает ткань свитера Найта на спине, утыкается лицом ему в плечо и всё-таки начинает плакать. Ему страшно. Страшно оттого, что, вероятно, скоро все умрут, и оттого, что он сейчас должен рассказать про это Остену. И за него страшно. Больше всех страшно. Он не должен умирать. Никто, вообще-то, не должен. Но Найт, думает Вася, почему-то в особенности. А потом он осторожно отстраняется. Остен грустно смотрит на него, стирает слёзы с лица Звёздкина большим пальцем и говорит:       — Ты в порядке?       — Нет, — честно отвечает Вася, — Но я готов тебе рассказать.       Они садятся за стол Васи (Звёздкин занимает своё кресло, вновь закутываясь в снятое с кровати одеяло, а Найт приносит с кухни стул), он раскладывает свои записи по всему столу и начинает рассказывать. Про бушующие в мире болезни, про сейсмоактивность, про метеориты, показывает самую разную статистику, начиная от данных с научных сайтов и заканчивая никому не известными форумами, и наконец указывает пальцем на выделенную в списке дату - десятое января следующего года. Именно она означена как «ближайшая возможная дата конца света». Звёздкин говорит:       — В этот день парочка метеоритов окажется слишком близко к Земле, спрогнозирована вероятность чрезвычайно высокой солнечной активности, плюс именно на этот день назначены испытания на том новом реакторе, о котором я говорил. Неприятная смесь. Не то чтобы мне хотелось умирать, но...       — Это не то, на что мы можем повлиять, — Найт сплетает пальцы в замок и кладёт руки на стол перед собой, — Ладно, окей, это звучит странно, но я тебе верю. И, кажется, до десятого января я совершенно потеряю сон. А мне хотелось бы явиться на конец света выспавшимся, — шутит Остен, пытаясь расслабить обстановку. Ему это удаётся, и Вася смеётся, а затем говорит:       — Я уже давно плохо сплю. А ещё это плохо, потому что это десятое число, потому что... — Звёздкин замолкает. Он не готов делиться этим даже с Найтом.       — Что? — переспрашивает Остен.       — Забей. Может, когда-нибудь.       А затем до Васи по-настоящему доходит.       Этого «когда-нибудь» может никогда и не случиться.       Так что он готов пусть не рассказать Найту о той истории с числом десять, но...       — Знаешь, ведь это «когда-нибудь» может теперь и не наступить, да? — задорно произносит Звёздкин. У него внутри всё дрожит от волнения. Остен поднимает бровь.       — Хочешь рассказать? — и замирает со слегка приоткрытым ртом, ожидая от Васи ответа.       Ответом становится резкий рывок вперёд, одни губы на других и грохот. Найт сидел на стуле боком, так что «нападение» Звёздкина заставило их обоих упасть в валяющуюся на полу кучу из одежды Васи, вывалившейся из зачем-то открытого чуть ранее шкафа, сумки Остена и пледа с кровати. Тем не менее, к удивлению Звёздкина, поцелуй не прерывается с падением: Найт лишь на пару секунд отстраняется, что происходит даже не специально, чтобы почти сразу поцеловать Васю снова, пока последний прижимал того своим весом. В этом поцелуе есть и появившаяся сначала агрессивность из-за положения, в котором оказались парни, и нежность, к которой они перешли буквально секунд через пятнадцать, и всё, что можно только себе представить. Наконец они отстраняются друг от друга, и Вася обнимает Остена, пряча лицо где-то в изгибе шеи последнего. Найт звонко смеётся.       — Не этого я ожидал! Но я совру, если скажу, что не хотел этого, и совру ещё больше, если скажу, что мне не понравилось, — и обнимает Васю в ответ, и они просто тихо лежат в куче вещей, пока Остену не приходит сообщение от мамы, где она интересуется, как у него дела и как они проводят время. Вася переворачивается на бок, не очень удобно, но всё же располагаясь рядом с Найтом, а не на нём, и спрашивает:       — Ты сказал ей, куда идёшь?       — Ага! А как же?       — Ну тогда ответь, что мы проводим время просто прекрасно. А если ты вдруг захочешь опять поцеловать меня, то станет ещё лучше, не так ли?       — Абсолютно так, — Остен садится, допечатывает и отправляет сообщение, откладывает телефон в сторону, а затем снова тянется к Васе, севшему рядом. Звёздкин почти умудряется забыть, что, возможно, им осталось всего полтора месяца. но зато он разбирается в чувствах к Найту, и это хорошо. Чертовски хорошо.       А ещё, похоже, их одноклассники были правы насчёт «нашедших друг друга двух одиночеств».       За оставшиеся до десятого января дни Вася и Остен сближаются всё сильнее. Они смотрят вместе фильмы, Найт ночует у Звёздкина, чтобы тот не засиживался допоздна за расчётами (которые, правда, помогают: к двадцатым числам декабря рядом с датой красуется время, 2:43 ночи; это тот момент, когда все обстоятельства и правда могут сойтись в худшее, но Вася старается об этом, как и Остен, не думать). И при любой возможности один целует другого. Никто не знает, сколько ещё поцелуев им осталось. Они пользуются каждым случаем.       Ближе к ночи на десятое января Звёздкин предлагает Найту сходить «в одно место». Им оказывается длинный заброшенный подземный переход на окраине города, все стены которого исписаны граффити, а лампочки давно перестали гореть. Вася светит вперёд фонариком, а Остен держит его за свободную руку. Нет, он не боится темноты. Он просто не знает, что будет дальше. Может, ничего и не произойдёт. А, может, они действительно умрут вместе со всем населением планеты, и отправятся... а куда люди отправляются после смерти? Найт так сильно об этом задумался, что споткнулся об какой-то камень и чуть не упал.       — Осторожнее, — Звёздкин как раз вовремя потянул его за руку, подхватил и помог устоять на ногах, — Боже, под ноги смотри, Остен.       — А... да, конечно.       — О чём задумался? — спрашивает Вася, когда парни двигаются дальше. По его словам, идти осталось совсем немного.       — Да о том, куда мы попадём, если действительно умрём сегодня...       — Ха, да это просто! на Чёрный Парад, — Звёздкин усмехается, — А если честно, я понятия не имею. Это какая-то неизвестность. В которой, я надеюсь, мы всё ещё сможем быть рядом.       — Я тоже, — Остен кивает.       Наконец они выбираются из перехода и оказываются в припорошенном снегом поле. Звёздкин выключает фонарик и смотрит на часы. Дорога сюда заняла немало времени.       — Час пятьдесят, у нас чуть меньше часа, — замечает заглянувший в телефон Васи Найт, — Хочешь поговорить или?...       — Посмотреть на звёзды, — Звёздкин улыбнулся, — И я хочу тебе кое-что рассказать.       Парни опускаются прямо в снег, и Остен приобнимает Васю за плечи. Тот возвращает этот жест и улыбается. Они некоторое время рассматривают ночное небо, а затем Вася выдаёт:       — Десятого июля, около трёх лет назад, мы с моими родителями ехали с дачи из другой области. Я считал какие-то столбики вдоль дороги, километровые, может, не знаю, но всегда сбивался на девятом, на что-то отвлекаясь. Я подумал, что если я досчитаю до десятого, случится что-то плохое.       — И ты?... — Найт испуганно замирает.       — Я досчитал до десятого столбика на десятой попытке. В следующую секунду мы лоб-в-лоб столкнулись с другой машиной.       — О, боже, — Остен крепко прижимает парня к себе, пока тот вздрагивает, чуть не плача, и продолжает:       — Моя мама пусть и немного, но пострадала. Сейчас уже почти полностью восстановилась физически, но... весь удар пришёлся на сторону отца. Он не выжил, — Звёздкин уткнулся лицом в куртку Найта и замолчал, давя всхлипы. Остен прошептал:       — И именно поэтому у тебя есть этот панический страх перед десятью, правильно?       — Да, — Вася бормочет это всё ещё в куртку, но Остен его понимает, — Именно поэтому. Тогда я и углубился в это полунаучное-полуконспирологическое дерьмо. Я думал, что найду объяснение, но...       — Нашёл возможную дату конца света.       — Да. Её я и нашёл. А потом нашёл тебя. Вернее, не так. Тебя я нашёл даже раньше. Ту бумагу, на которой ты прочитал результаты подсчётов, я написал от силы за пару часов до твоего прихода в тот день. Но я... пусть я и не смог ничего сделать с тем, что мы, возможно, скоро умрём, но я чертовски счастлив, что встретил тебя.       — Я тоже.       Парни снова устремляют глаза к небу, разглядывая созвездия и одинокие звёзды. Они тихо переговариваются и обмениваются поцелуями так, как будто каждый из них - последний. Проходит, казалось бы, немного времени, но вскоре обнаруживается, что через несколько минут наступит тот момент, когда всё должно или рухнуть, или дать им ещё время на то, чтобы жить и наслаждаться жизнью и друг другом. И тогда они просто целуются, затем Остен прижимается лбом ко лбу Васи, берёт его за руки, и они начинают шептать друг другу абсолютно бессвязный бред, периодически прерываясь на поцелуи. Но в этом бреде смысла хватает на ещё одну целую Вселенную, кажется, на ту новую, что они строят для себя за эти несколько минут.       — Вась, я тут подумал... ведь звёзды рождаются и умирают. Может, мы с тобой станем одним из новых созвездий? Может, эта наша жизнь продолжится где-то там?       — Поэтично. Тогда я буду рядом, Остен, но не так близко, как хотелось бы. Чёрт... знаешь, я совершенно забыл тебе сказать. У тебя потрясающие глаза. Мне действительно нравится то, что они разного цвета. Это... это как...       — Мне ж неловко. Я никогда это в себе не любил.       — А надо. Боже, у тебя правда красивые глаза. В них можно душу увидеть.       — Ну вот, теперь ты заговорил «красивыми фразами». А я вот у тебя в глазах космос вижу. Только какой-то странный, но от этого он только более завораживающим становится.       — Космос?       — Ты мой персональный космос, знаешь?       — Банально!       — Но тебе нравится.             — Конечно, нравится. Это же ты. А я тебя люблю.       — Я тебя тоже люблю.       — Стой, что там?       — Какая-то сирена.       — Сколько осталось?       — Чёрт. Минута.       — Ты...                                           — Я люблю тебя. Больше всего на свете. Невероятно сильно.       — Я тебя тоже люблю. До самой далекой звезды и обратно.       — Чёрт.       — Точно.       — Мы ещё увидимся.       — Да. Там, где нет темноты.       — Ты...       — Правильно.       — Невероятно.       А дальше счёт идёт на секунды. Время будто замедляется и эхом слышится, тикает в голове.       Момент близится.                   Одиннадцать.       Десять.       Оба застывают на месте, не в состоянии пошевелиться.       Девять.       Восемь.       Уже ничего не поможет, так?       Семь.       Ещё немного.       Шесть.       Что, чёрт возьми...       Пять.       ...случится дальше?       Четыре.       Оба закрывают глаза.       Три.       Два.       Один.       Момент. Оглушающая тишина. Вася словно падает в бездонную яму ощущая как страх и паника стягивает все органы в один прочный узел.       Хлопок, стон и...       Вася резко открывает глаза и садиться на месте. Рядом без сознания лежит Остен и Звёздкин, игнорируя головную боль, подскакивает к парню, начиная трясти его за плечи. В голову лезут варианты развилок событий один хуже другого, и из-за этого парня прошибло холодным потом. Очки съехали с лица, но Вася отчётливо видел макушку Остена. За шиворот попал снег и Звёздкин игнорирует и этот факт, укладывая голову Найта себе на колени.       — Остен... Остен, пожалуйста, — чуть ли не всхлипывает Вася. — Почему ты... Почему мы вообще здесь... — вырывается у него. От безысходности и непонимания он прячет лицо в ладонях.       — У меня есть такой же вопрос, — слабо отвечает Остен, поворачивая голову в сторону Васи и смотря на него своими пронзительными глазами.       — Придурок! Зачем так пугать! — Вася кидается в объятия Найта и оставляет на его замерших щеках согревающие поцелуи.       — Что вообще случилось? — спрашивает Остен, когда Вася наконец приходит в себя.       — Видимо, я действительно сумасшедший, — устало выдыхает Звёздкин и прикрывает глаза.       — Крыша едет у нас или у всех вокруг, — улыбается Остен, и от его улыбки Васе становится легче.       — Я проверю записи. Видимо, что-то пошло не по плану, — вздыхает он и поднимается на ноги, протягивая Найту руку.       — Пойдём? У меня вся спина в снегу и нос скоро отвалится от холода.       Остен согласно кивает и встаёт со снега, последний раз глядя в небо.             Сейчас он был просто счастлив.             Счастлив от того, что ничего не произошло и они живы. Он переплел их пальцы и холодная кожа прикоснулась к холодной коже. Остен хотел поделиться всеми чувствами, которые переживал сейчас.       — Просто будем счастливчиками — я и ты, хорошо? — сказал Остен, пока Вася провожал его до дома.       — С тобой хоть целую вечность, — Вася слабо улыбается.       — Не говори так. Ведь вечности может прийти конец, — серьёзно проговорил Найт, останавливаясь у парадной.       — Извини что вытащил тебя ночью... У меня беды с головой, — Звёздкин виновато опускает взгляд. Остен лишь улыбается и поднимает космические глаза Васи, коснувшись его подбородка.       — Эй, это была моя лучшая ночь в жизни, — говорит Найт и целует парня.       — Я... Ты... — Вася не знал, что сказать. Он просто открывал и закрывал рот, как рыба без воды.       — Я знаю, — снова улыбается Остен.       — До завтра, — он оставляет ещё один короткий поцелуй и заходит в дом. Вася улыбается, зная что в глубине души очень благодарен Остену.       Чем он заслужил такого солнечного мальчика?       Всю оставшуюся ночь Вася сидит за бесконечными белыми листами расчётов статистик и чертежей, иногда поглядывая на телефон. Ему было в какой-то мере стыдно перед Остеном, ведь уверенный в своей правоте он наплёл парню невесть кучу всего, а сейчас, когда никакого конца света не случилось, он был просто подавлен.       Вася взглянул на экран блокировки, на котором высвечивалось время: 05:10. Он глубоко выдохнул, стараясь унять нарастающую внутри панику, и тут же юркнул под одеяло, прекрасно зная, что за два часа до будильника в школу он не выспится.       В голове крутилась мысль, что в школе должно произойти что-то плохое, словно кто-то диктовал ему это.       Утром в школе Вася с удивлением заметил, как Остен сторонится его. Обычно они сидели вместе но сегодня что то пошло не так.       — А теперь, может, объяснишься? — нагловато спросил Звёздкин, выцепив Найта на одной из перемен.       — Что именно? — разноцветные глаза холодно уставились на парня. Сердце ухнуло куда то вниз. Вася даже отпрянул от Остена, недоверчиво на него глядя.       — Что случилось?       — Ты случился, — грубо ответил Найт. — Сегодня ночью меня поджидали родители, они узнали, что я уходил. Ты знаешь к чему это привело — чуть ли не рычит парень, даже акцент не портит его речи.       — Нет... — Вася чувствует, как надломился его голос, а в уголках глаз собрались слезы. Он толкнул Найта в плечо и побежал прямо по коридору, не веря в слова парня.       Так это все? Как и говорил Остен: пришёл конец вечности, да? И теперь они оба утонут? Или один из них не проснётся утром. Хотя тут даже загадывать не нужно кто именно.       Вася прислонился спиной к грязной кафельной стене в туалете и тихо плакал затуманенным взором смотря в пустоту.       Треснула земля под ногами, когда Остен, хоть и не прямолинейно, но сказал это. И сейчас Вася просто был... Опустошён. Словно кто-то вырвал у него все живое внутри, оставив безэмоциональную оболочку.       Он взглянул часы на руке и, решив, что уйти с уроков сейчас будет лучшим вариантом, вытер слезы с щёк и пошёл обратно в класс за своей сумкой.       По дороге домой Вася боролся с подступающей истерикой. В голове крутилось множество мыслей, поэтому он, подумав, что хуже уже не будет, решил написать Остену что-то вроде прощальной записки.       «Я понимаю тебя и совершенно не злюсь, правда. Лишь пара слёз оставят грусть и прекрасные воспоминания о тебе. Я действительно очень счастлив, что смог провести столько времени с тобой. Ты замечательный парень и прекрасный друг. Мы бы могли смотреть как солнце целует городской силуэт, сидя на балконе вдвоём и поедая шоколадный торт; мы бы могли мечтать о том, как уедем отсюда, ведь этот город не должен был стать склепом для нас; мы бы могли представлять, как каждый наш вздох меняет реальность, паралелльную вселенную; мы могли бы написать чудесную музыку для мира но... В общем, спасибо тебе за все, Остен Найт, ты сделал эти несколько месяцев самыми счастливыми в моей жизни.       Ах, да. Конца света не было, потому что метеориты сменили курс, столкнувшись с другим объектом. Из-за этого случился выброс сильной энергии, которая обрушилась на Землю. Да, теперь всё, извини».       Пришлось несколько раз стирать строчки из-за ошибок, потому что пальцы не попадали на нужные буквы на влажном из-за слез экране.       Придя домой Вася выдохнул, так как квартира была пуста. Он заперся в комнате и только сейчас понял, что ненавидит себя.       Его взгляд упал на стол с кучами бумаг. Он тут же вскочил с пола и остервенело опрокинул стол, разрывая расчёты и статистики на части.       Вот от чего все беды!       Только глядя на разгром в комнате Звёздкин осознал, что он действительно сошёл с ума. Обесиленно рухнув на кровать, Вася заснул беспокойным сном...       ...А проснулся от настойчивых уведомлений на телефон в два часа ночи. Он нехотя разлепил глаза, которые тут же стало жечь и, убавив яркость на телефоне, прочитал сообщения. Сердце замерло.       Он услышал, как в окно что-то стучится. Но, подойдя к нему, Вася понял, что это кто-то кидает камешки в стекло. Он выглянул наружу и с улыбкой боли и радости увидел в темноте светлую макушку Остена. На телефон тут же пришло сообщение:       «Я не увижу рассвет. Или увижу не я. Во всяком случае без тебя я — не я. Не хочешь встретить этот рассвет вместе? Мне есть что тебе сказать»       Вася ощутил как внутри все сжимается от предвкушения.       Уже через несколько секунд Звёздкин чуть ли не кувырком скатывался со ступеней подъезда.       Стоило Васе оказаться на улице, как Остен сразу набросился на него с объятиями. Черноволосый, явно этого не ожидавший, чуть не упал в сугроб. Когда Звёздкин наконец отпускает Найта, в которого вцепился, как в спасательный круг (а ведь он думал, что уже потерял Остена, что тому будет совершенно на него плевать, что не будет больше бессонных ночей, занятых компьютерными играми или просмотром сериалов, что они больше никогда не проснутся ближе к полудню почему-то в одной кровати, хотя кто-то из них определённо спал в кресле или на полу, чтобы родители Остена или мама Васи не заподозрили лишнего), Остен хмурится и принимается поправлять на Васе наспех накинутую куртку. Звёздкин легко улыбается такому жесту и терпеливо ждёт, пока руки Найта застегнут все молнии и пуговицы, а затем натянут на уши шапку, до этого прикрывавшую только затылок. И только после этого Остен грустно смотрит на Васю и шепчет:       — Прости меня, ради всего, чего угодно, прости, я вообще не подумал, — руки Найта дрожат, пока он снова обнимает Звёздкина. Тот прижимает парня к себе и отвечает:       — Я тебя уже простил, когда ты постучался ко мне в окно. Только осторожнее с камнями в следующий раз, ладно? А то не хотелось бы с разбитым стеклом зимой спать.       — Ох, прости.       — Я же не серьёзно.       — Хочешь пойти прогуляться? — спрашивает Остен, вновь разрывая объятия и протягивая Васе руку, — Я объяснюсь.       — Да, хорошо, — Звёздкин легко соглашается, забывая, что завтра, вообще-то, учебный день и приходить в школу невыспавшимся является далеко не самым лучшим решением. Но сейчас Васе плевать. Сейчас главное — прояснить всю ситуацию.       Звёздкин берёт Найта за руку, подмечая, какими холодными были его пальцы. Конечно, это было неудивительно, учитывая то, что он пришёл из дома по холоду, но можно было хотя бы держать руки в карманах! Хотя Вася не против. Он крепче сжимает руку Остена, переплетая их пальцы, и греет её теплом своей ладони. Они проходят пару кварталов в тишине, вдыхая морозный воздух и наслаждаясь компанией друг друга, прежде чем Найт нарушает молчание.       — А... в общем, я явился домой ближе к четырём утра, как ты помнишь. Меня уже поджидали и устроили мне скандал, результатом которого стало то, что мама с отцом сказали, что если я не скажу им, где и с кем я был, то тогда… плохо будет. Я пошёл в школу невыспавшийся, расстроенный и наговорил тебе невесть чего. А потом, когда ты ушёл, я успокоился и подумал: а не зря ли это я? Ведь с родителями я всегда могу объясниться, и они меня поймут, а ты у меня, — по голосу Найта было ясно, что он в этот момент улыбнулся, — такой один.       — Даже если сумасшедший?       — Даже если сумасшедший.       Вася тоже улыбнулся и остановился, чтобы посмотреть на Остена. Тот замер и повернулся к Звёздкину, и они просто смотрели друг на друга, пока Вася наконец не протянул свободную руку, кладя её на затылок Остену, и не наклонился, чтобы поцеловать его. Найт довольно хмыкнул и ответил на поцелуй; вокруг царила тишина, но не пугающая, как прошлой ночью, а умиротворяющая, погружающая в спокойствие, дающая парням в полной мере насладиться моментом и друг другом. Наконец они отстраняются друг от друга, и Остен шепчет:       — Ты правда меня простил?       — Да, я же сказал, — Вася мягко улыбается, — Значит, всё будет по-прежнему?       — Конечно, — Найт кивает и обнимает Звёздкина снова. Тот не возражает. На улице холодно, объятия как раз кстати, но важнее всего тот факт, что он обнимает Остена.       Затем они продолжают идти куда-то, видимо, просто гуляя по ночному городу. Вася спрашивает:       — Так ты поговорил с родителями?       — Да, я буквально крикнул с порога, придя из школы, что готов им всё рассказать, и, скрыв ту маленькую деталь о конце света, рассказал о тебе.       — Обо мне?! — Звёздкин давится воздухом.       — Ну да, о тебе, а что? Кстати, они ждут тебя на ужин как-нибудь.       — Я думал, что...       — Нет, у меня не гомофобные родители, — Найт улыбается, — так что приходи. Кажется, ты им уже заочно нравишься.       — Ух ты.       Вася поражён. Неужели он наконец перестаёт казаться людям странным и сумасшедшим? Неужели он сможет жить обычной жизнью, ужинать с родителями своего парня, гулять с ним по вечерам и смотреть вместе фильмы? Да, клеймо сумасшедшего намертво прилипло к нему в школе, но ведь он скоро выпустится. А там он сможет начать с начала. Там Остен будет рядом.       Через пару часов прогулок по улицам Звёздкин и Найт заходят в подъезд дома Остена, чтобы немного согреться. Вася устало опирается о стену. Найт хитро улыбается, и уже через пару секунд Звёздкин прижат им к этой самой стене.       Они целуются в подъезде так, как будто мир вокруг рушится, вот только на этот раз у них есть гарантия, что он останется цел, и, что куда важнее, есть гарантия, что они есть друг у друга. И это, думается Васе, пока он запускает руки Найту под куртку (то ли в попытках их отогреть, то ли зачем-то ещё) — самое важное.       Спустя некоторое время они, раскрасневшиеся, добираются до квартиры Остена, и тот, тихо заваривая чай, пока они всё ещё стоят на кухне в куртках и шапках, спрашивает:       — Хочешь пойти спать? Или мы, — заговорщически произносит Найт, протягивая Васе кружку, — сейчас посмотрим парочку фильмов, а потом вместо школы пойдём на крышу встречать рассвет, потом ляжем спать и днём будем придумывать оправдания, почему нас не было?       — Определённо второе, — Звёздкин смеётся и делает глоток чая.       Следующие несколько часов они проводят в кровати Остена перед ноутбуком, а затем снова одеваются, и Найт какими-то окольными путями выводит Васю на крышу. Они стоят и смотрят, как небо заливается сначала тускловатыми и холодными, а затем более яркими и тёплыми красками. Скоро должно показаться солнце. Вдруг Звёздкин нарушает тишину.       — Знаешь, я... мы можем сходить ко мне днём? Нет, не подумай, я не против оставаться сколько угодно, если моя мама будет знать об этом, но...       — Что такое?       — Мне нужно прибраться. Я... опрокинул стол со всеми теми записями.       — А, хорошо, — Остен улыбается, крепко прижимая Васю к себе, — Как раз посмотрим, что там ждёт нас дальше?       И тут Звёздкин принимает, кажется, самое важное решение в своей жизни.       — Нет, я всё выкину. Зачем постоянно трястись в вечном ожидании и так неизбежного? Мне кажется, и без этого будет хорошо.       Остен медленно и понимающе кивает, а затем улыбается, высвобождает из странных объятий, в которых они находятся, руку, чтобы потрепать Звёздкина по волосам, и говорит:       — Да, ты прав. Мы и без этого будем проживать каждый день как последний, верно? Лично я так и буду, потому что ты очень мне важен. Я хочу разделить с тобой тысячи приятных воспоминаний, и именно поэтому...       — Я понимаю, — Вася кивает, — Я буду, в свою очередь, делать то же самое. Спасибо огромное.       — И тебе спасибо.       — Я люблю тебя.       — Я люблю тебя тоже.       И пусть чуть позже они действительно уснут в объятиях друг друга в кровати Остена вместо школы, пусть им предстоит долго перед всеми объясняться, но всё это сейчас кажется таким далёким.       Потому что Вася Звёздкин впервые за несколько лет чувствует себя счастливым.       Прошло два месяца. Близятся экзамены. Остен начинает нервничать.       — Мне нужно сдать. Я хочу учиться здесь, в России, но я... я не смогу!       — Боишься за русский? — Вася сочувственно наклоняет голову.       Остен кивает.       — Не волнуйся, там не должно быть ничего сложного, — врёт Звёздкин.       Остен волнуется. У него хорошие родители, но очень требовательные, возможно, даже слишком. Через неделю Вася узнаёт, что Остена заставляют не общаться с ним.       — Нет, ЧЕГО?       — Тихо ты. Ты им нравишься, но просто я провожу с тобой больше времени, чем трачу на подготовку.       — Так я же готовлю тебя!       Найт беспомощно качает головой:       — Они, знают, что это не так.       В пятницу Остен отказывается посмотреть с Васей фильм. В субботу говорит, что слишком занят для свидания. В воскресенье пишет, что не придёт доделать вместе со Звёздкиным песню.       — Да что за бред! - кричит тот в телефон, пока его парень виновато молчит на другом конце провода. — Когда тебя останавливали запреты?       Остен молчит.       — Признайся, ты замкнулся не из-за чего! Или, — Вася резко вдыхает — просто расхотел со мной общаться.       Найт тихо говорит "нет."       И бросает трубку.       А в понедельник не приходит в школу.       Вася снова находит номер Остена в контактах и неуверенно держит руку над кнопкой звонка. Первый в недавних и оканчивается на 10.       Звёздкин решает просто написать смс.       «Слушай я не знаю что происходит но»       «Возвращайся»       «Давай встретимся на нашей крыше и обсудим всё? В 6?»       «Я хочу тебя выслушать.»       Звёздкин посмотрел на часы. Шесть десять, он опаздывает.       Вася жутко боялся, что Остен не придёт, но нет — он заметил фигуру парня ещё с улицы.       — Новый цвет волос? — говорит Вася, садясь рядом.       — Ага. Решил, что теперь хочу синий.       Вася улыбается. Он хочет, чтобы Остен покрасил его в зелёный дешёвой краской у него дома, но ничего не говорит.       — Вась... мне страшно.       Остен кладёт голову парню на плечо и вздыхает. Вокруг сыро и холодно, и всё совсем не романтично.       — Ты всё сдашь. Я уверен.       Найт поднимает голову и смотрит Васе в глаза.       — Я не про это.       Вася тихо спрашивает, про что. Ответ он знает.       Всё началось с их совместного проекта по астрономии. Вася видел, как Остен возобновляет вкладки, которые его парень закрыл, его записи в старом блокноте, но ничего не сказал. Как всегда.       У Остена слёзы на глазах, которые сейчас не кажутся красивыми, но в которые хочется смотреть.       — У меня блядская паранойя. Отвратительное желание везде найти связь.       — И находишь.       Остен почти плачет.       — И нахожу.       У Васи начинает кружиться голова.       — Когда?       Остен резко вздыхает.       — Через десять дней.       Вася нервно улыбается.       — Ты тоже, да?       — Я не могу избавиться от этого. Везде сходится это идиотское число.       — Зато з-за доклад получили десять баллов, — Вася заикается и готов заплакать.       — Я..       — Ты идиот, — грубо говорит Вася. — Мы договорились жить без этой хуйни. Договорились не думать о конце, даже если всему конец. И не использовать блядское число десять!       — Я это не контролирую! Как будто ты не знаешь!       — Тебе так много десяти дней для нас? Поэтому ты меня избегаешь?       — Заткнись! Заткнись, блять! Я хочу помочь!       — Ты никак не поможешь! — Вася вскочил. — Ты только отдалишься и.. и всё!       Он не помнил, как оказался дома. Ему просто хотелось быть с Остеном.        Там, где нет темноты.       Следующий день они почти не разговаривали, но в среду Остен просто подсел к Васе. Пошёл за ним на автобусную остановку и взял парня за руку.       — Прости, — услышал тот у своего уха.       И Вася мог бы сказать "нет", он мог сказать, где Остен проебался, и он мог поцеловать его прямо тут.       — Я хочу, чтобы ты покрасил мне волосы. В зелёный.       Они купили осветлитель и краску в этот же день. Прямо у Васи в ванной, забыв обо всех проблемах.       И всё же, они оба знали, что Остен не оставил своего. Он продолжал искать статьи вместо сна. Поэтому однажды Звёздкин набрал любимый номер с ненавистной десяткой на конце.       — Привет, Вась.       — Привет.       Они немного помолчали.       — Зачем звонишь?       Вася вздохнул.       — Я рассчитал время.       У Остена подскочило сердце.       — Зачем?       — Чтобы ты нормально поспал.       Найт бросил трубку.

***

      — В десять вечера, конечно, — они опять сидели на той крыше. — Когда же ещё.       Остен прикрыл глаза.       — Всё будет хорошо? Увидимся там, где нет темноты?       Вася сглотнул и посмотрел вверх, но с коленей Остена не были видны его глаза. Только номер какого-то дальнего дома. 10.       — Конечно увидимся. И будем вечно молодыми.       — И танцевать, пока можем.       — Кстати! — Вася вскочил. — Приглашаю тебя на танец.       Остен скептично посмотрел на него.       — Давай, — Звёздкин держал руку протянутой. — Погоди, сейчас.       Он полез в рюкзак и достал оттуда колонку.       — Ты притащил колонку?       Вася улыбнулся.       И они танцевали. Танцевали на прохладной ветреной крыше под Show must go on, сначала медленно и романтично, а потом по-идиотски, а после — вообще перестали двигаться между сладкими поцелуями. Последними поцелуями.       — Завтра конец света, — тихо сказал Вася.       — Да.       Они молчали.       Затем пришли туда же на следующий вечер, принеся плед, гитару и совсем немного надежды. Перевалило за девять.       Остен немного наклонился к Васе.       — Загадаешь желание на падающую звезду?       — Да я не верю в это.       Парень усмехнулся.       — Ну давай. Скажи, чего хочешь.       Вася помолчал.       — Хочу увидеться там, где нет темноты.       Остен не сказал ему, что нужно было желать про себя.       — А я хочу встретить этот рассвет. С тобой.       Вася потянулся губами к парню, и они поцеловались слаще, чем когда-либо.       Их не мог прервать даже странный шум воздуха и звук сирен. Они оба как будто бы застыли во времени.       По правде говоря, им было уже плевать на всё вокруг. Они хотели любить до последнего удара сердца, до конца света, до Луны и вперёд, дальше в бесконечную вселенную.       И плевать, что их желания не исполнились. Они действительно хотели любить до последнего вздоха — и они это смогли.       Смогли стать навсегда молодыми.