All the Right Moves

      День у Селесты проходит вполне хорошо: она завтракает с сестрой, с которой уже несколько недель она не может не то, чтобы пообщаться, а даже пересечься в коридорах особняка Варии; затем она также вполне успешно раздаёт задания рядовым, используя для этого взгляд «прекрасных зелёных глаз», как любит говорить Луссурия, и свой дипломатический талант, поскольку вместо крика у неё получается какой-то задушенный визг. Переговоры с одной союзной семьей удаются, и это даже несмотря на то, что в этот раз на них отправляются Бельфегор и Леви.       Под вечер, когда Селеста заканчивает сортировать документы и со спокойной душой собирается поехать домой, а не оставаться в резиденции на ночь, как её взгляд падает на красную папку на углу стола Скуало. И тут ей становится плохо: папку ещё сегодня она должна была передать Гокудере, но из-за приехавших в особняк Йемитсу, Базиля и Орегано, с которыми пришлось провозиться целый день с максимально вежливой улыбкой и усиленно делать вид, что им здесь рады, она об этом попросту забыла. Всё бы ничего, она могла бы пересечься с Хранителем Урагана и завтра, но он должен был ознакомиться с материалами заранее.       Вздохнув и поняв, что понежиться в ванной ей сегодня явно не удастся, Селеста хватает папку и мотоциклетный шлем.       Гокудера открывает дверь не сразу, и когда он это наконец-то делает, то вид у него не самый довольный и, надо отметить, здоровый.       — Выглядишь не очень.       — Ты тоже, — не остаётся в долгу Гокудера. Селеста вскидывает подбородок: то, что она предпочитает естественность, не означает, что она смахивает на серую мышь. — Зачем ты приехала?       — Завтра собрание, — она показывает ему папку. — Не нужно, чтобы вы опозорились. Будь добр, изучи к половине двенадцатого.       — Что-нибудь ещё?       «Заткнись и перестань так на меня смотреть», — гневно думает Селеста, чувствуя, как с кончика языка вот-вот сорвутся язвительные слова, и соседи станут свидетелями концерта. Выражение её лица меняется, когда она более внимательно смотрит на Хаято и замечает, что ему, кажется, действительно не очень хорошо: он не совсем твёрдо стоит на ногах. Она убирает папку в сумку под недоуменный взгляд Гокудеры и вытягивает руку, ладонью касаясь его лба. Он отшатывается.       — Чего ты…       — У тебя жар, — сообщает Селеста. — Вот почему я не видела тебя уже несколько дней, — понимает она. — Температура так и держится?       — Какое тебе дело…       Хаято не заканчивает фразу: он отшатывается, и Агрест подхватывает его, не давая упасть.       — Думаю, сейчас ты не в том положении, чтобы сопротивляться.

***

      Ночь проходит как в тумане: Селеста что-то говорит, заставляет выпивать противную микстуру, от которой тошнит, и чуть что норовит измерить температуру, когда ей кажется, что ему стало хуже.       Гокудера просыпается с рассветом. Он прислушивается к своим ощущениям: кажется, стало легче, тело ломит не так сильно. В поле зрения попадают обнаженные ноги, и он поворачивает голову, смотря на спящую рядом Селесту в его рубашке. В голове всплывают картинки вчерашнего вечера: она пришла к нему с папкой для сегодняшнего совещания, на которое, видимо, он не попадёт даже при всём своём желании.       Он не знает, почему коварная болезнь сбила его с ног: донельзя самостоятельный Хаято обычно справлялся с простудами и всем прочем сам, но в этот раз что-то пошло не так. Он хотел позвонить Бьянки, но она в очередной раз занималась налаживанием своих отношений с Реборном, а Хару, с которой недавно расстался, видеть не хотелось от слова совсем. Представлять в своей квартире Тсуну он не мог: как же так, Джудайме же может заразиться!       Гокудера смотрит на лицо Селесты, скользит взглядом по сведённым у переносицы бровям, по носу с чуть вздёрнутым кончиком и останавливается на губах, которые Агрест красит ярко-алой командой исключительно на мероприятия.       Чувствительный к запахам нос улавливает духи правой руки Скуало, когда Хаято чуть ближе двигается к ней. Он делает приятное и неожиданное открытие: она пользуется всё тем же парфюмом, который они вместе выбрали ещё тогда, когда встречались. Зная Селесту, которая любит избавляться от всего того, что причиняет ей боль, Хаято удивляется, почему она не перестала им пользоваться, и с этими мыслями проваливается в сон.       Когда он вновь просыпается, напротив него никого нет, а с кухни доносится аромат завтрака. Гокудера чувствует себя намного лучше, чтобы встать с кровати и дойти до кухни, не боясь упасть.       — Ты не ушла, — замечает он, останавливаясь на границе между комнатами. Селеста поворачивается, отрываясь от приготовления еды.       — Как видишь.       — Ты не обязана была…       — Ты еле на ногах стоял. Знаешь, я хоть и принадлежу к Варии, но сострадание и поддержка мне не чужды.       — Я не это имел в виду, — Хаято в упор смотрит на неё. Селеста пожимает плечами.       — Не имел, но подумал. Я удивлена, что тебя здесь одного бросили.       — Бьянки вновь гоняется за Реборном, а Хару… Не хочу её видеть.       Селеста усмехается, довольная ответом Гокудеры. Она, если подумать, никогда и не скрывала, что ей не нравится Миура, об этом все знают ещё со школы.       — Понятно, — произносит она, поворачиваясь обратно к плите. — Завтрак скоро будет готов.       — Завтрак?       — Я всегда умела готовить, если ты забыл.       — Не забыл, — Гокудера отворачивается. На глаза попадается фортепиано, стоящее в углу гостиной, от которого он отводит взгляд. Хаято возвращается в спальню и ложится на кровать, прикрывая глаза и не замечая, как проваливается в сон.       — Люблю играть в четыре руки, — Селеста усмехается и убирает руку с клавиш. — Мы с мамой так делали, когда я была младше и училась. Спасибо, Хаято, — она, не сводя с него зелёных глаз, кладёт ладонь ему на колено. Агрест не знает, что её так раскрепостило: выпитое за ужином вино, атмосфера или же влечение друг к другу, которому они не могли противиться.       — Я уже давно не играл вот в четыре руки, было попросту не с кем это делать, — Хаято накрывает её ладонь своей.       — Тогда сыграй ещё что-нибудь, — Селеста осторожно пододвигается ближе, грудью касаясь плеча Хаято и заглядывает ему в глаза. Не отводя взгляда, она осторожно, словно пробует, целует Гокудеру, мягко придерживая за подбородок пальцами. Когда ей отвечают с большей страстью, Агрест пододвигается ещё ближе, углубляя поцелуй. Не открывая глаз и не отстраняясь, она усаживается на бёдра Хаято.       Селеста стискивает коленями его бёдра, жадно отвечает на поцелуй, закинув руки ему на шею и, кажется, вообще забывает о том, что она в Варии. И лишь когда пальцы Хаято касается обнаженного плеча Агрест, её словно ошпаривает.       — Подожди…       — Что-то не так? — хрипло произносит Хаято, приникая губами к её шее.       — Да, — Селеста запрокидывает голову, звякая пальцами по клавишам. — Ты действительно хочешь этого?       — Один пианист всегда поймет другого, — хрипло выдыхает ей на ухо Хаято.       — И поимеет, да? — Селеста пробегается пальцами по плечу Хаято и поднимает голову, усмехаясь. Её глаза зелёного цвета, но темнее, чем глаза Гокудеры. Она, сидя на коленях Хаято, дёргает ногой, снимая туфлю, а затем с её помощью стягивает вторую.       — Ну, а почему бы и нет? — усмехается Хаято ничуть не смущенный подобного рода шуткой       — Тогда играй, — Селеста облизывает губы, склоняя голову. — Играй, Гокудера Хаято, только не обожгись, — нараспев тянет она, целуя его. Затем шею обжигает болью — девушка пускает в ход зубы.       — Проснись, Хаято. Проснись, — она неожиданно начинает тормошить его.       Гокудера зажмуривается, выдыхает и распахивает глаза. Над ним стоит, склонившись, Селеста, и её лицо красноречиво выражает недовольство (и это мягко сказано).       — Завтрак готов, сколько тебя звать можно?       — Я не слышал, как ты меня звала… — хрипит он. Перед глазами всё ещё стоит картина из прошлого. Такое объяснение не устраивает варийку, и она цокает языком.       — Ещё бы. Тебе нельзя болеть, Гокудера, ты начинаешь вести себя как идиот. Хотя, знаешь, ты ведешь себя так, будучи здоровым.       Уколов, она разворачивается и направляется на кухню. Хаято сдавленно стонет и закрывает глаза ладонью. Сколько, сколько это будет продолжаться? Сколько?       Когда же он переболеет Селестой Агрест, которая никак не может оставить его в покое?