Просмотренные до рассвета

Перед Гермионой раскинулся старинный замок с высокими башнями — ее школа. Здесь она пережила свои самые захватывающие и опасные приключения. Здесь нашла друзей. Здесь встретила любимого человека. Здесь сражалась на стороне светлых сил. Ветер кружил в прохладном ночном воздухе опавшие листья. Гермиона еще чуть-чуть — и почувствовала бы себя той самой девочкой, которая, задрав голову, смотрела на этот замок впервые. В Большом зале зачарованный потолок все так же показывал небо, светильники на стенах в виде птичьих голов извергали огонь и так же плыли над головой тысячи зажженных свечей, как когда она была школьницей. У входа стояла компания слизеринцев, а за нею Гермиона увидела Джинни и Рона, которые зашли в Большой зал раньше нее. Теодор Нотт поздоровался, не отрываясь от беседы. Нотт был таким же скользким и тщеславным, как в школе. Он мог заговорить с ней в Министерстве, мог быть очень вежливым и щедрым… когда ему было что-то нужно. Его жена — Панси Паркинсон демонстративно отвернулась. Панси никогда с ней не здоровалась. Гермиона знала, что она запрещает, чтобы ее дети дружили в школе с детьми Джинни и Гарри. Джинни, впрочем, делала то же самое. Забини растянул губы в улыбке и поздоровался. Гойл процедил приветствие. Гойл был так же туп, как в школе но он умел делать деньги, как и его отец. Гермиона прошла мимо них, а затем увидела Малфоя. Он держал за руку худую невысокую женщину. Астория Гринграсс. Его жена. Гермиона остановилась и уставилась на них. Он не выглядел, как Малфой из ее сна. Он был одет в черный костюм, над которыми так любил потешаться Рон, который никогда не вылезал из джинс и фланелевых рубашек. Астория была в темном платье. Астория увидела ее и улыбнулась. Малфой оглядел ее с ног до головы. Когда Гермиона просила секретаршу купить ей платье, то указала, что платье должно быть особенным. Платье действительно было особенным: двухслойное, кремового цвета, внутренняя часть из шелка, верхняя часть — тонкая сетка, расшитая в беспорядке стеклярусом и стразами разного размера. Было уже поздно искать ему замену. И Гермиона пошла на встречу выпускников так: вся сверкая стразами. Кто бы мог подумать, что именно Малфой станет ее разглядывать. Он сухо поздоровался и отвернулся. Гермиону пронзило чувство, что он ведет себя так специально. Она поздоровалась в ответ, отвернулась и пошла к гриффиндорцам. Но когда она шла мимо Малфоя, ее охватило надрывное тянущее чувство. Ноги стали как ватные, идти стало невероятно трудно, ощущая его буквально в шаге от себя. Наконец, Малфой остался позади, но ее странное чувство стало лишь сильнее. Все только и говорили, что об убитом волшебнике, который оказался оправданным Пожирателем. Ей в сотый раз пришлось рассказать, как она нашла его в парке. Но когда она говорила с друзьями, все ее внимание обращалось на слизеринскую сторону, туда, где стоял Драко Малфой. В нем было что-то, что притягивало взгляд. На него обращали внимание все женщины в зале, не только она. Его губы изгибались в ту самую усмешку. Он носил свой слизеринский перстень. И его глаза были того же стального цвета, переходящего в голубой. Эти глаза встретились с ее, когда она в очередной раз сверлила его взглядом. Она отвернулась. Наконец, выступила с речью директор школы — Минерва Макгонагалл. Затем пригласили ее. Гермиона взошла на помост, где раньше обращался с речью профессор Дамблдор, — и вот сегодня эта честь выпала ей. Она сунула руку в сумочку, но не нашла пергамент с речью. Она забыла его дома! — Добрый вечер. — Гермиона обвела толпу глазами, вспоминая, что обычно говорят в таких случаях. — Меня зовут Гермиона Грейнджер. Раздались аплодисменты. — Все мы прошли долгий путь. Девятнадцать лет, наполненных радостью победы. — Гермиона сделала паузу, всматриваясь в знакомые лица. — Все мы очень изменились и… — Взгляд упал на Малфоя. Он стоял рядом с женой. — И… — Перед глазами возник умирающий волшебник в парке. — И… Малфой повернулся к жене, что-то ей прошептал. Затем поднял на Гермиону взгляд. — И я. Хочу. Сказать. Сказать… не… не всегда то, что мы хотим сердцем, совпадает с тем, что считают правильным и хорошим другие люди, — проговорила Гермиона на одном дыхании. Малфой продолжал смотреть на нее. — Прошло девятнадцать лет после школы, но, возможно, у нас еще есть время что-то исправить. Что она несет? Раздались жидкие аплодисменты. Гермиона поймала удивленный взгляд Макгонагалл. — Неплохая… импровизация, — сказал Гарри, когда она отошла от микрофона. — А где еда? — спросил Рон. — Недавно тут проходил эльф с подносом. — Как тебе моя речь? — Раньше у тебя были речи получше, — ответил Рон. — Смотри, вон там он! Как всегда, слизеринцам первым принес жаркое, — проворчал он, исчезая. Ну почему она забыла речь! Никто не обязан выслушивать ее душевные излияния. В конце концов, это она выбрала карьеру бюрократа, выбрала привычного и понятного Рона, выбрала все это вместо того, что ей хотелось на самом деле. И пока к ней не подошел еще кто-нибудь, она вышла из Большого зала и направилась во внутренний двор. Во дворе было прохладно и тихо, только ветер шелестел пожелтевшими листьями плюща, тянущегося по каменным аркам. В полутьме она заметила человека в черном. Его светлые волосы были растрепаны, и ветер доносил до нее запах сигареты, которую он курил. Драко Малфой. — Хорошая речь, Грейнджер. — Это было ужасно. Малфой пожал плечами. — Так что бы хотела изменить в своей жизни самая умная ведьма столетия? — спросил он. — У тебя не бывает чувства, что жизнь тебе чего-то недодала? Малфой посмотрел на нее внимательно. — Мне кажется, тебе-то жизнь дала достаточно, — сказал он. — Ты куришь? — Нет. — Молодец. — Сигареты убивают. — Ты считаешь, что мне недолго осталось? — Он встретился с ней глазами. — Вчера я нашла в парке умирающего волшебника. — Я в курсе. Если бы она была колдомедиком, она могла бы помочь тому человеку — вспыхнула мысль. Малфой перевел взгляд на ночное небо, и на этом их разговор, казалось, закончился. Гермиона собиралась уйти, но почему-то продолжала стоять с ним рядом. Малфой уже докурил, но он тоже не уходил. Он казался таким знакомым и близким, будто они прожили вместе целую жизнь. Гермиона чуть было не призналась ему, что видит его во сне, но подробности сна стали всплывать перед глазами, и она засмущалась. Он мог решить, что она влюблена в него со школы. А это было не так. Гермиона продолжала жадно всматриваться в него, думая, что он занят рассматриванием старинного фонтана в центре двора, а ее волнение росло. Она вспомнила, как во сне ждала его в гостиной Малфой мэнора. — На твоем платье вышиты созвездия, — сказал вдруг Малфой. — Вот эта большая стекляшка — это Альдебаран, а у левой груди — созведие Дракона. — О… А я думала… —Так о чем ты хотела поговорить, Грейнджер? Разве она хотела с ним говорить? Гермиона посмотрела на его лицо. На эти губы. Она чувствовала, как если бы это было реальностью, как он целует ее. В теле разлились жар и волнение. Малфой нахмурился, в его глазах вспыхнуло что-то. Он дернулся. Оглядел ее. — Раз тебе нечего сказать. — Он развернулся и быстрым шагом пошел в замок. Это было невыносимо. Располневший, усталый Драко Малфой, а она думала о нем так, будто была влюблена в него со школы. Она бы заперлась с ним где-нибудь, если бы он только предложил. Как она может так думать? Он женат! Она сама замужем! Вернувшись в замок, Гермиона направилась в туалет; там открыла кран с холодной водой. Она ополаскивала лицо снова и снова, пытаясь привести мысли и чувства в порядок. Если бы в этот раз в туалет влетел тролль, она бы не удивилась, — всё к этому шло. — Гермиона, ты в порядке? — В туалет вошла Джинни. — В полном. — Не могла же она рассказать, что произошло во дворе. — Видела, как на тебя смотрит Малфой? — хихикнула Джинни, поправляя помаду. — Слизеринский принц снизошел до маглорождённой волшебницы через девятнадцать лет после школы. — Не видела. — Вы с Асторией чем-то похожи. — Тем, что мы обе женщины? — Невысокая худая шатенка с большими темными глазами. У него явно есть сексуальный типаж. — Я никогда ему не нравилась, — ответила Гермиона, но внутри поднялась волна возбуждения от одной мысли, что она действительно могла бы ему нравиться. Джинни что-то говорила о закусках, которые приготовили домовые эльфы, Гермиона слушала вполуха, мыслями находясь с Малфоем во дворе. — У него красивые руки. — У кого? Она сказала это вслух? — У кого? — повторила Джинни. — Ни у кого. Пойдем. Когда они вернулись в Большой зал, все взгляды повернулись в их сторону, и она поняла почему. В середине зала стоял Рон и, судя по его виду, пока ее не было, он успел напиться. Гермиона скорее бросилась к нему, зная: чуть что, он лез в драку. А пьяный — тем более. — Бывший Пожиратель Смерти заявился в Хогвартс как ни в чем не бывало, — говорил Рон. Напротив него стоял Малфой, а за спиной Малфоя — Астория. — Трусливый хорек, что, боишься ответить? Папочка тебе больше не поможет. — Меня пригласили сегодня так же, как и тебя, — ответил Малфой. Рон побагровел. Поднял ногу — и Гермиона вспомнила, как он пнул Малфоя, когда находился под мантией-невидимкой в день битвы за Хогвартс. — Рон, идём. — Она потянула его за рубашку. — Буду еще пачкаться о чистокровное дерьмо, — выплюнул он, опуская ногу. — Что, Малфой, твоя чистокровная жена даже детей не может иметь. — Рон и не думал идти, как она ни тянула. Малфой выглядел совершенно спокойным. Его взгляд скользнул на нее, и она быстро отвела глаза. — Уизли, — сказал Малфой, — лучше пригласи свою жену танцевать. — Ты мне будешь указывать, что мне делать с женой… — рявкнул Рон. — Рон, я, правда, хочу потанцевать… — проговорила Гермиона. Рон отпихнул ее и выхватил палочку. Малфой выхватил свою. — Пожалуйста, Рон, — просила она, видя, как вокруг них собираются люди. Ей пришлось достать палочку и встать перед Роном напротив Малфоя, чтобы они не натворили глупостей. — Магическая битва, — прозвучало в толпе. — Давайте, как в школе, — кто-то говорил — она не видела лиц, глядя на Малфоя. — Грейнджер против Малфоя. Раздался одобрительный гул толпы. — Надери Малфою задницу, Грейнджер. — Давай, Миона, покажи хорьку, где его место, — сказал Рон, — или я сам его прокляну. — Рон, хватит, — прошептала она. Но Рон толкнул ее к Малфою. — Я не дерусь с женщинами, — сказал Малфой. — Это потому, что ты неспособен ее победить, — к ним протиснулся Финниган. — Потому что ты трус… Неужели Малфой купится на это? — Пусть так, — сказал он, отводя руку с палочкой. И в этот мгновение в нее полетело с его стороны Дантисимус. Уже потом, вспоминая этот момент, она поняла, что проклятие кинул в нее не Малфой, а кто-то из толпы, но, наученное войной, ее тело отреагировало моментально: в Малфоя полетело Остолбеней. Он тут же выставил Протего. Ее поразило то, каким четким, отработанным движением он это сделал. — Грейнджер! — кричала толпа, расступаясь. — Конфундус, — бросила она в Драко. Он увернулся, и в нее полетел Остолбеней, который она тут же отразила. — Инкарцеро, — кинула она, желая скорее завершить битву, в которую их втянули. В нее полетел еще один Остолбеней. Она должна была попасть в него еще первым заклинанием! Что с ней не так? Не мог же Малфой вдруг ни с того ни с сего стать сильным магом? Тем более сильнее ее. — Инкарцеро! — начала заводиться она. — Конфундус. Почему так? Где он этому научился? «Левикорпус!» — послала она невербально. Заклинание подвешивания вверх ногами почти коснулось Малфоя, но он увернулся. Его скорость и владение собой ошеломляло. Такую быструю реакцию она видела у Гарри и других авровов, но в отличие от Малфоя у них были годы тренировок. — Левикорпус! Остолбеней! Депульсо! — Она не видела Малфоя, кидая в него заклинания без разбора. — Эксп… Ее Экспеллиармус замер на букве «п», как и все ее тело, парализованное точным и жестким невидимым заклинанием. Вторым заклинанием ее снесло с ног, а третье должно было вонзиться прямо в сердце и разорвать его. Всё это она ощутила в какие-то доли секунды. Малфой при этом не произнес ни слова. Падая, она увидела ужас на его лице. Его рука с палочкой дрогнула. И за мгновение до того, как ее поразило третье заклинание, ее силой метнуло вбок. Перед глазами мелькнула стена, а затем, опаляя жаром, сбоку хлынул огонь — заклятие Малфоя попало в лампу в виде птичьей головы и разнесло ее в клочья. Гермиона отпрянула от огня. Она снова чувствовала свое тело и на автомате метнула в Малфоя мощное Депульсо. Бледный, он так же стоял напротив нее и даже не поднял Протего. Отбрасывающее заклинание подняло его в воздух и метнуло на дубовый стол. Стол процарапал пол, отъезжая назад. Малфой ударился и отлетел на пол. Послышался довольный рев: — Грейнджер! Грейнджер победила! В груди запульсировала сильная боль. Гермиона бросилась к стонущему Малфою, чувствуя, что его страдание и есть причина ее боли. Но к физической боли прибавилась другая, глубоко в душе, когда она увидела, что над ним уже склонилась Астория — его жена. Она водила над ним палочкой, что-то шептала, нежно придерживала его спину, когда он садился. Гермиона поймала на себе ненавидящий взгляд Панси. — Я знаю, ты не специально. — К ней подошла Луна. — В школе постоянно кто-то ссорился, вот и вы с Драко поссорились. — Грейнджер, зачем надо было унижать его так? — сказала Панси, подвинув Луну. Малфой между тем поднялся на ноги. Гермиона подошла к нему. — Драко, ты в порядке? — Поздравляю, Грейнджер, — сказал он. — Ты победила. Она хотела было отвести его в сторону, чтобы спросить, что это было, но к ней уже подошли Гарри и Рон. Снова полилась музыка. Толпа стала расходиться. — Хорошо ты уделала хорька, — сказал Рон. — Ты видел, какие заклинания он в меня послал? — спросила она. — Остолбеней. — Я про другие. — Ничего не видел. — Гарри, а ты? — Он чем-то невербально кинул тебя на стену. Даже лампа разбилась, — сказал Гарри. — Но ты быстро среагировала и оглушила его. — И всё? — Всё. Неужели боевые заклинания она придумала? Рон без всякого желания обнял ее за талию и повел танцевать. Танцуя, он продолжил жаловаться на хорька, на мерзких слизеринцев и на ужасное шампанское, от которого у него завтра разболится голова. Малфой тоже пригласил жену танцевать. Он повернулся к ней и что-то тихо ей сказал. Астория ответила. Ладонь Астории была худой и сухой, совсем некрасивой, а Малфой держал ее так, словно она была какой-то драгоценностью. Рон продолжал жаловаться. Гермиона смотрела на Малфоя. Малфой был красив. Красив с морщинами на лбу, с бардаком на голове, красив, как всегда, красив, как в ее сне, где он принадлежал только ей.