За льдом её глаз

      — Хоук.       Фенрис поморщился, завидев её на пороге своего дома. Ну, вообще-то, не своего… Он самовольно занял особняк, принадлежавший Данариусу, желая этим действием передать бывшему хозяину всё своё презрение. Не смог поймать его — не сможет и из дома вытурить. А если имперские охотники за головами вновь заявятся в Киркволл, Фенрис встретит их на своей территории, уверенный и спокойный, как никогда прежде.       Но вот сидящая на крыльце Мариан Хоук вряд ли прилагалась к роскошному особняку. Фенрис по-прежнему не знал, как к ней относиться. Она была магессой, но помогла ему перебить охотников. Водилась с себе подобными, однако не была лишена сочувствия к чужим судьбам. А ещё не попыталась убить его или прогнать из города, чтобы защитить собственную тайну. Он ведь легко мог донести на неё местным храмовникам — уж здесь-то они имели намного больше власти, чем в Тевинтере. Фенрису это было без надобности, но Хоук ведь не могла знать. Почему же она по-прежнему кивала ему при встрече и приходила к его дому? Вряд ли обещание любой посильной помощи от потенциального врага что-нибудь значило для неё. Фенрис искренне не понимал.       — Что ты здесь делаешь? — устало спросил он, не дождавшись реакции на первый оклик.       Мариан сидела на каменных ступенях особняка, притянув колени к груди и спрятав лицо в переплетённых пальцах. Её короткие чёрные волосы растрепались, плечи были напряжены. Лишь когда Фенрис позвал во второй раз, она подняла голову и уставилась на него, недоумённо тряхнув головой. Точно сама забыла, зачем пришла.       — А… Привет. Можно зайти?       — Ну зайди, — с не меньшим удивлением отозвался Фенрис.       Он подождал, пока Мариан поднимется со ступеней, и отпер дверь. Незваная гостья молча прошла внутрь, окинула гостиную быстрым взглядом. С её последнего визита, когда она помогала отбиться от демонов, призванных Данариусом, в особняке мало что изменилось. Разве что от зловонных ошмётков слизи Фенрис предпочёл избавиться, а к камину принёс свежих дров. В остальном дом был таким же пыльным и необжитым, как и прежде. Мариан, однако, это ничуть не волновало. Она приблизилась к стылому камину, желая разжечь в нём пламя, но тут же замерла. Фенрис догадался: хотела породить волшебную искру на пальцах, но решила не напоминать ему лишний раз о том, кем является. Как будто он мог забыть.       Не говоря ни слова, Фенрис отыскал на столике у двери огниво и уложил за каминную решётку пару брёвен. Спустя пару минут язычки пламени обхватили сухую древесину, весело потрескивая. Мариан уселась на жалобно скрипнувший высокий диван, а Фенрис, не зная, что ещё ей предложить, направился в погреб. Там его ждал целый стеллаж «Агрижио Павали» — изысканного тевинтерского вина, оставленного Данариусом. Вытащив две бутыли без особого трепета, Фенрис стёр с них пыль и вернулся в гостиную. Мариан сидела в той же позе, убрав ноги под себя и откинув голову на обитую бархатом спинку дивана. Фенрис почувствовал нарастающее напряжение внутри: он не знал, о чём говорить с магессой-отступницей. Не знал, что ей нужно. Но если бы она пришла просить его помощи, давно бы уже сказала — в прямолинейности Хоук Фенрис не сомневался.       — Что-то случилось? — неуверенно спросил он, усевшись на другом конце дивана и протянув ей раскупоренную бутыль.       — Да ничего нового, — безрадостно усмехнулась Мариан. Но выпивку приняла с благодарным кивком. — Бесконечная семейная драма.       — Младший брат достаёт? — уточнил Фенрис. Он искоса поглядывал на свою гостью: как она тихонько фыркнула, точно смеясь над собой, как запрокинула голову и залпом отпила четверть содержимого бутыли. Такой вариант вечернего времяпрепровождения был хорошо знаком Фенрису, так что он без раздумий последовал её примеру.       — Андерс растрепал? — хмыкнула Хоук, бросив на него быстрый взгляд.       — Андерс растрепал, — не стал спорить Фенрис.       С младшим Хоуком он не был знаком лично, зато успел наслушаться историй о том, как Карвер лижет зад храмовникам. Нельзя сказать, чтобы Фенрис сильно осуждал его, но испытывать к нему симпатию лишь на основании общей неприязни к магам тоже не планировал. Окинув гостью очередным неуверенным взглядом, он негромко признался:       — Я не умею утешать, Хоук.       — Я потому и пришла. — Её губы неожиданно изогнулись в слабой улыбке.       Фенрис хмыкнул, не скрывая удивления. Он догадывался, что Хоук не из тех, кто любит плакаться в чужое плечо, однако упорно не мог понять, зачем же тогда она явилась. А впрочем, зачем он сам остался в Киркволле — совершенно чужом ему городе? Всем порой нужна тихая гавань.       Они так и просидели в молчании до кромешной темноты за окнами. Пили вино и думали каждый о своём. Поначалу Фенрис чувствовал себя неуютно рядом с магессой и не переставал гадать, что на самом деле у неё на уме. Но со временем невольно проникся спокойствием взаимного молчания. Тишина не была давящей или мрачной: она, как ни странно, приносила умиротворение. Фенрис впервые за долгое время не был один, и в то же время никто не утомлял его бессмысленной болтовнёй. Возможно, Мариан испытывала нечто схожее. Когда вина на дне бутыли не осталось, у Фенриса даже не возникло желания швырнуть её в стену, а это было хорошим показателем.       — Останешься? — неожиданно для себя спросил он, заметив, что веки Хоук поднимаются всё реже.       Она кивнула с благодарной, немного сонной улыбкой. Не хотела возвращаться домой, потому что там её ждали лишь бесконечные ссоры и взаимное раздражение всех членов семьи? Или потому что дом неизменно напоминал ей об утраченной сестре? О её гибели чересчур болтливый Андерс тоже упомянул, хотя и умолк в тот же миг, сообразив, что не следовало раскрывать чужие раны. Фенрис не собирался требовать у Хоук ответа. Вместо этого он забрал у неё вино и поднялся на второй этаж, чтобы подготовить спальню. В особняке Данариуса было полно просторных комнат, однако Фенрис облюбовал лишь одну из них, а другие оставил безжизненными и захламлёнными. Потребовалось не меньше часа, чтобы выгрести из спальни пропахшие пылью старые вещи, застелить постель свежим бельём и растопить ещё один камин. Мариан помогала. Они неплохо понимали друг друга, обходясь лишь кивками и редкими улыбками. Закончив приготовления, Фенрис тактично удалился, чтобы бросить хмурый взгляд на звёзды за окном и улечься в собственную холодную постель.       Когда он заглянул в гостевую спальню утром, Мариан там вполне ожидаемо не оказалось. Фенрис лишь пожал плечами: было бы странно, если бы она осталась на завтрак, словно они были друзьями или семьёй. Пусть никакой авантюрой в духе Хоук не светило, у Фенриса имелись и собственные дела. Припасы Данариуса заканчивались на тевинтерском вине и безвкусных картинах, а еда, как оказалось, стоила денег. Так что Фенрис решил заработать на единственном хорошо известном ему ремесле — умении убивать.       Он старался не думать о Хоук, но день спустя та вновь появилась на его пороге. Фенрис как раз возвращался с очередного кровавого заказа, когда заметил в сгустившихся сумерках её изящную фигуру, подпирающую стену особняка. И сам не понял, отчего радостная улыбка закралась на его губы.       Мариан подалась ему навстречу и на миг прильнула в кратком, но нежном объятии. Фенрис вздрогнул от неожиданности. До его обоняния донёсся лёгкий, едва различимый запах: что-то лесное, дикое, самобытное… Перед глазами промелькнул образ светлой поляны под пологом древесных крон и бойкого студёного ручейка. Фенрис с удивлением обнаружил, что ему жаль отстраняться от невысокой, стройной, обманчиво хрупкой Мариан.       На этот раз она не ушла с рассветом. Фенрис, сонно натянув рубашку и плеснув в лицо тепловатой водой из кувшина, спустился на кухню: очень уж странные доносились оттуда звуки. Грохот, звон и… тихое пение? Он бесшумно вошёл в просторное помещение и замер у порога. Хоук в одной лишь ночной сорочке до середины колена возилась с готовкой: мелко шинковала овощи, щедро сыпала специями. Рядом уже стояли две чашки крепкого чая. В печи не было ни следа недавно горевшего пламени — Фенрис без труда догадался, что Мариан применила магию. Но слова ненависти и презрения, такие знакомые и привычные, отчего-то растаяли у Фенриса на языке. А на губах вновь вспыхнула улыбка: он и подумать не мог, что смертоносная магесса любит готовить. От её внезапного доверия потеплело в груди: ведь не каждому же Хоук раскрывается вот такой — увлечённой незамысловатым делом и беззаботно-умиротворённой.       — Надо же чем-то отплатить за твоё гостеприимство, — не оборачиваясь, пояснила она. Фенрис и не заметил, что выдал себя чересчур громким дыханием.       — Ты же знаешь, что ничем мне не обязана. — Фенрис не спрашивал — он озвучивал мысль, и на миг ему показалось, что не только свою собственную.       — Знаю. Но с тобой… спокойно, — едва слышно промолвила Мариан.       — Несмотря на это? — Фенрис с неприязнью кивнул на часть лириумного клейма, тянущегося через ладонь и исчезающего под рукавом рубашки.       — А разве не так рождается доверие? — со смешком спросила она, слегка наклонив голову набок. — Ты можешь убить меня, потому что я магесса. И я могу убить тебя, потому что ты ненавидишь таких, как я. Но вот мы здесь, стоим на кухне и ждём, пока чай окончательно остынет.       Фенрис тихонько засмеялся, опустив взгляд. Ощущение, будто Мариан понимает те мысли, которые он даже не планировал озвучивать, становилось только сильнее.       — Покажи, — шепнул он вдруг. — Я… не хочу бояться твоей магии.       Если она и удивилась, то не подала виду. Поманила Фенриса рукой, зовя подойти ближе. Он послушно сделал шаг вперёд и замер, затаив дыхание. Лёгкое движение пальцами, точно Мариан ощупывала невидимое ему полотно, и на ладони вспыхнул крошечный рыжеватый огонёк. Магесса едва заметно шевелила пальцами, и огонь разрастался, постепенно охватывая всю её ладонь. Она поднесла руку к чашкам чая, и спустя минуту жидкость в них снова забурлила. Фенрис не сдержал восхищённого вздоха. Так странно было видеть безобидную, незамысловатую магию, которая подогревала воду, вместо того чтобы испепелять врагов. Перехватив сияющий любопытством взгляд Фенриса, Хоук вдруг лукаво подмигнула. В следующий миг её ладонь с пылающим алым шаром метнулась к Фенрису. Он, не задумываясь, выставил перед собой руку, как если бы защищался от удара. Магическое пламя задело кожу приятно покалывающим теплом и тут же пропало. Их ладони соединились, точно Мариан и Фенрис выполняли замысловатую фигуру танца.       Прикосновение к ней заставило сердце биться намного быстрее, чем в пылу схватки. Фенрис ощутил лёгкое тепло и нечто иное — вздымающуюся в его груди волну энергии. Лириумные клейма вспыхнули бело-голубым сиянием. Фенрис отшатнулся, не до конца понимая, что произошло. Лириум тут же потух. Улеглась и странная, незнакомая ему прежде энергия.       — И… что это было? — с трудом шевеля пересохшими от волнения губами, выдавил он.       Мариан тоже выглядела растерянной. Она нахмурилась, с недоумением рассматривая собственную ладонь. Но когда отвечала на вопрос, её голубые глаза не отрывались от лица Фенриса.       — Хотела показать, что меня не нужно бояться. Я могу контролировать свою магию… веришь?       Фенрис с запозданием сообразил, что Мариан не использовала посох, а ведь именно он помогал удерживать магию в узде. Конечно, огонёк на ладони был слабым, не требующим серьёзной концентрации заклинанием… И всё-таки большинство магов были неспособны остановиться на полпути.       — Я верю, — с неожиданной для самого себя искренностью прошептал Фенрис.       Мариан продолжала приходить к нему время от времени. Порой Фенрис задерживался на заказах до поздней ночи, а приблизившись к дому, обнаруживал её сидящей на крыльце. Не желая и дальше наблюдать, как Хоук зябко ёжится в вечерних сумерках, Фенрис приноровился оставлять ключ от особняка там, где она смогла бы его найти. Что-то подсказывало ему, что магесса и без ключа смогла бы проникнуть в дом… Но раз ей нужно было приглашение, он был готов его дать.       Большую часть времени они просто молчали, созерцая танец пламени в широком камине. Иногда Мариан читала, а он с любопытством рассматривал её лицо: было увлекательно следить за тем, как оно преображается в зависимости от того, что происходит на страницах книги. Порой Фенрис даже пытался угадать сюжет по её ярким эмоциям. Ему было спокойно и уютно рядом с Мариан. Удивительное чувство безмолвного доверия возникло между ними, такими разными на первый взгляд. Многословные разговоры были редки, и всё равно Фенрису казалось, что Мариан знает его лучше, чем кто бы то ни было, а он, в свою очередь, знает её. И что бы ни происходило во внешнем мире — преследование имперских охотников, семейные склоки, планирование экспедиции, — в освещённой ярким пламенем камина гостиной их ждала тихая гавань, принадлежащая лишь им двоим.       Было бы так глупо уничтожить то, что они совсем случайно обрели, одним бессмысленным порывом… И всё же подлое, неуместное, незваное чувство в груди Фенриса прорвалось наружу, подняв яростный шторм в том месте, где прежде был только покой. Он наблюдал за Мариан — и не мог перестать любоваться её резкими чертами лица, тонкими губами, слегка прищуренными в насмешке глазами. Хотелось касаться её растрёпанных чёрных волос и вдыхать дивный запах. Так пахнет свобода — теперь он знал.       Мариан вынырнула из-за обложки очередной книги — порозовевшие от волнения щёки, озорная улыбка. Приблизилась к нему мягкими шагами. Она уже раскрыла тонкие губы, чтобы поведать о захватившем её внимание моменте, когда Фенрис потерял контроль над собственными чувствами. Он подался вперёд, захватив её в кольцо рук, и потянулся к сияющему эмоциями красивому лицу. Заметил, как изумлённо распахиваются голубые глаза, как проскальзывает в них смесь недоумения и смущения. Лёгкое дыхание вмиг участилось. Следовало остановиться, но слепое, бездумное желание разлилось огнём внизу его живота. Фенрис впился в её губы горячим поцелуем, на миг ощутив её мягкость и податливость. И лишь тогда смог заставить себя отступить на полшага, продолжая чувствовать её прерывистое дыхание на своих губах.       Мариан не отвернулась, не убежала прочь, не зарядила по нему заклинанием — а ведь он ждал именно этого. Фенрис не имел права на свою спонтанную выходку, и они оба это знали. Но вместо того, чтобы вспыхнуть яростью и обидой, Мариан легонько коснулась его пальцев и тихо попросила:       — Не надо, Фенрис.       Он быстро кивнул, старательно отводя взгляд. Опустил руки и отошёл, разорвав волнительную, надёжную, согревающую связь между ними. Или… нет?       Хоук лёгким движением оторвалась от стены и вновь подошла к нему, вновь поймала своими пальцами его ладонь, попыталась заглянуть ему в глаза. Её голос был тих и печален, но в то же время в нём сквозила неизвестная Фенрису раньше нежность.       — Сейчас мы две сломанные, разбитые души. Раненые звери, которые ищут приют. Но если мы станем единым, приюта не будет. Беспощадные чёрные волны поглотят нас обоих… понимаешь?       Он понимал. Даже не по её словам — по интонации, по мелькающим на лице эмоциям, по теплу и любви во взгляде.       — Не уходи, — шепнула Мариан и сжала его пальцы сильнее, словно могла бы удержать раненого волка, если бы тот захотел сбежать в непроглядную ночь.       — Не уйду, — тихо промолвил он в ответ и крепко обнял её — волчицу, что так долго скиталась одна в поисках собственной стаи.       Они устроились на диване, прикасаясь друг к другу уверенно и спокойно. Обжигающее желание улеглось в груди Фенриса и потухло, оставив место доверчивой дружеской нежности. Мариан не отшатнулась от него, несмотря на предательский порыв болезненных, порождённых вечным одиночеством чувств. Но если подумать, возможность взлохматить её угольно-чёрные волосы, сжать холодные пальцы и без страха заглянуть в смеющиеся глаза была намного ценнее, чем горький, ранящий поцелуй.       Фенрис и Мариан так и уснули на диване в гостиной: его голова на её плече, руки переплетены, а на лицах мирные улыбки. Яростная буря на миг нависла над их мирным приютом, угрожая уничтожить столь ценные тепло и покой… и отступила. Бирюзовые волны утихли, касаясь берега ласково и нежно, а над ними забрезжил согревающий, приносящий надежду рассвет. Это была их гавань — несуществующее и вместе с тем бесконечно реальное место, в котором оба смогли отыскать то, чего никогда не имели.