За льдом её глаз

      — Почему ты осталась в Киркволле, Из?       Мариан нравилось называть Изабелу этим коротким, но звучным именем. В нём чувствовалось нечто неуловимое, стремительное и резкое — как остро заточенные лезвия кинжалов, которыми мастерски орудовала пиратка. Быстрый взмах, незаметный укол — и враг уже хрипит на коленях, зажимая горло рукой и захлёбываясь собственной кровью. Изабела на такую ассоциацию загадочно хмыкала, но ничего против не имела. Она, в свою очередь, называла Мариан то лапушкой, то колючкой, и спорить с ней не было никакого смысла: всё равно оставалась при своём.       То же происходило и при любых расспросах. Изабела заливисто смеялась и трясла головой, отчего её тёмно-каштановые кудри слегка покачивались, но никогда не давала прямых ответов. Что на самом деле привело её к берегам Киркволла и почему свободолюбивая пиратка задержалась в этом городе на три долгих года? Никто не знал, а сама она не спешила развеивать завесу тайны.       — Где же ещё я найду такую славную колючку? — Этот раз не стал исключением: Из звонко рассмеялась и лёгким движением руки взлохматила волосы Мариан.       Они сидели на кровати в номере Изабелы в «Висельнике». Мариан предпочитала не приглашать ривейнскую пиратку в свой особняк, который совсем недавно выкупила: незачем пугать маму ещё одной незабываемой компаньонкой. Сама Мариан давно смирилась с тем, что Изабела одевается вызывающе: короткая туника, едва прикрывающая её пышную грудь, высокие сапоги, обилие броских золотых украшений. Смуглая кожа тотчас выдавала в ней чужестранку, а раскрепощённая манера поведения навевала ассоциации с борделем. Со временем Мариан начала различать за кричащей внешностью интересный и неоднозначный характер, но разъяснять его близким людям не была готова. Так что «Висельник» стал самым удачным местом для их дружеских — а порой и вовсе не подходящих ни под какие категории — встреч.       — Ты мне лучше скажи: долго ещё будешь одна слоняться, а, колючка? — ласково протянула Изабела. Её ладонь словно невзначай легла на бедро собеседницы. Мариан к таким выходкам уже привыкла, а потому никак не отреагировала.       — Я не слоняюсь одна, — нахмурилась она. — Ты, Фенрис, Мерриль, Андерс…       — Ты же поняла, о чём я, — тотчас отмахнулась Изабела. — Ну же, Хоук, сколько можно прозябать в одиночестве? Почему бы не позволить кому-нибудь согреть твою постель и растопить лёд на твоём сердечке?       — Ты же сама говорила: брак — это клетка, чувства — помеха. Почему бы мне не усвоить урок на твоём примере? — Мариан понимала, что юлит: сколь бы поучительна ни была история Изабелы, она не могла до конца поверить, что любые чувства становятся ненужной проблемой. А Из очень уж умело заглядывала ей в душу.       — Ну что ты как ребёнок? Женщины бывают разные. Кому-то, как мне, любовь — это только клетка. А кто-то умеет сделать её мечом и щитом, продолжением самой себя. А кто-то… кто-то просто прогорает без любви.       — И что, ты думаешь, я из последних? — Мариан громко фыркнула, но в груди у неё зашевелился неприятный скользкий страх.       — Ты себя хоть видела? — Изабела пронизывала её пристальным, обнажающим душу взглядом. — Когда ты дерёшься или про магов затираешь… у тебя огонь в глазах. Тёмный, злой огонь. Ты изнутри горишь этой ненавистью, желанием отомстить. Каждое заклинание — оно не из посоха выходит, а из твоей ярости. И не обязательно быть магом, чтобы вот так весь мир ненавидеть. Знаешь, что с такими бывает? Выжигают сами себя. Если только… их не удерживает кто-нибудь. Кто-нибудь достаточно сильный, чтобы ты и его заодно не сожгла.       Гулкая тишина повисла в комнате, едва последнее слово сорвалось с полных губ Изабелы. Мариан низко опустила голову, радуясь тому, что отросшие чёрные волосы падают на лицо, скрывая её эмоции. Каждая фраза била точно в цель, прорезая острым кинжалом старательно выстроенную иллюзию благополучия. На ум невольно приходили пугающие воспоминания. Как она почувствовала жжение на пальцах и едва не атаковала собственного дядю… Как ярость и страх всколыхнулись в груди, призывая убить Варрика Тетраса на месте в тот же миг, когда он догадался, что Хоук магесса. И таких моментов было множество, просто она предпочитала заталкивать их в дальний уголок сознания и никогда о них не вспоминать. Мариан саму даже удивляло то, что она всё ещё не пала жертвой демона Гнева. Лишь многократно отточенные вместе с отцом навыки самозащиты и презрение к магии крови берегли её от одержимости.       — Ну и каким должен быть этот кто-то? — стараясь, чтобы её голос звучал спокойно, поинтересовалась Мариан. Губы неприятно пощипывало: она, не заметив, вновь начала кусать их.       Изабела немного помолчала, обдумывая ответ. Вряд ли от её пристального внимания укрылось нервозное состояние подруги, но комментировать его она не стала.       — Достаточно сильный — это я уже сказала. Не физически, конечно, а… ну, ты сама поняла. Кто-то, кто узнает о твоей тьме и примет её, но покажет другую сторону жизни. Что-то огромное и прекрасное, что будет намного сильнее твоей ненависти. Я бы вот тебе океан показала, — со смешком добавила Изабела. — Стоишь на носу корабля, а вокруг тебя бушует стихия. И она настолько сильная, что все твои проблемы — так, крошечные плевочки на её фоне. — Она мечтательно прикрыла глаза, вспоминая, должно быть, одно из своих плаваний. — Так это я к чему? Нужен такой человек, который покажет тебе мир во всём его разнообразии. И который сам будет как мир… А, дерьмо, не умею я красиво языком трепать!       Изабела раздражённо фыркнула и отвернулась. «Не обязательно быть магом, — мысленно повторила Мариан. — Вот уж точно».       — Хочешь сказать, в этом человеке не должно быть тьмы? — осторожно уточнила она.       — Да ты меня вообще не слушала! — прорычала Изабела, вновь устремив на собеседницу возмущённый взгляд. — В каждом есть тьма, лапушка. Каждый борется со своими демонами — и это я сейчас не про Андерса и его одержимость. Просто нужен кто-то, кто не испугается твоей тьмы и научит любить мир. Потому что когда любишь — уже не можешь уничтожить.       В воцарившейся между ними тишине были отчётливо слышны выкрики пьяных посетителей с первого этажа. Когда в них вклинились торопливые шаги по лестнице, Мариан вздрогнула и невольно покосилась на дверь.       — А-а, боишься, что наш общий низкорослый знакомый зайдёт тебя поискать? — мигом смекнула Изабела и расхохоталась, заметив смущение на лице Мариан. — Не парься: он избегает тебя так же старательно, как и ты его. А почему, кстати?       — Тебя не касается, — буркнула Мариан. Изабела и так залезла слишком глубоко в её душу. Мариан чувствовала себя не только обнажённой, но и ощупанной со всех сторон. Ей хотелось побыстрее избавиться от пожирающего изнутри смутного беспокойства. — Я… не из таких, Из. Во мне достаточно силы, чтобы увидеть этот мир с разных сторон и научиться любить его без чьей-либо помощи.       — Время покажет, лапушка, — равнодушно отозвалась Изабела.       — Ты не веришь, — констатировала Мариан. — Но вот тебе правда: я не умею любить. Да и… не хочу. У нас намного больше общего, чем тебе кажется.       — Убеждай себя в этом и дальше, — пожала плечами собеседница.       Но Мариан не собиралась так просто сдаться. Желание доказать Из — а заодно и себе самой, — что она ошибается, вспыхнуло тем самым злым пламенем в груди. Не давая себе времени на раздумья, она толкнула Изабелу на кровать, грубо перехватила руки, сжала её бёдра своими. Ривейнская пиратка смотрела прямо ей в глаза, дразня и насмехаясь. У Мариан на миг перехватило дыхание от того, каким горячим было тело Изабелы, как похотливо она потянулась навстречу. От неё пахло потом, ромом и чем-то пряным. Тёмно-каштановые кудри рассыпались по подушке, мягкие и шелковистые. Глаза горели любопытством: отступит или нет? И Мариан позволила беспощадному огню поглотить её с головой. Впилась в приоткрытые губы Изабелы грубым поцелуем, сильнее сжала бёдрами, ощущая вожделение её тела. На миг отстранилась и, путаясь в пуговицах, с трудом стянула с себя рубашку.       — М-м-м… да у тебя, погляжу, совсем нет опыта. Но ничего, я научу, — томно промурлыкала Изабела и одним движением избавилась от хватки Мариан, подмяла её под себя.       Теперь она сидела сверху, похотливая и насмешливая, а её ловкие пальцы стягивали с Мариан кожаные штаны. Поцелуи, перемежающиеся укусами, обжигали кожу. Мариан прикрыла глаза, чувствуя, как пылают её щёки, как сбивается дыхание. В комнате вдруг стало очень душно, словно она взаправду горела. Но Из прижималась к ней своим горячим телом, дразнила прикосновениями ко внутренней стороне бёдер, оставляла на чувствительной коже влажные следы от поцелуев, и о тьме думать не хотелось. Хотелось просто отдаться моменту и забыть о собственном страхе.       Изабела продолжала лежать на кровати среди разбросанных подушек, пока Мариан поспешно натягивала на себя одежду. На обнажённом теле пиратки блестели капельки пота. На миг Мариан подумалось, что в мягких изгибах этого тела она могла бы найти тот мир, которого ей не хватало. Уплыть из этого проклятого города, бросить всё, рассекать по волнам вместе с Изабелой… Но другая мысль тотчас разбила нереальный образ на сотни осколков равнодушного льда: для них обеих это ничего не значило.       — Ну и как, доказала? — насмешливо окликнула Из, едва Мариан набросила на плечи плащ и переступила порог её комнаты.       Они обе знали ответ.