Наше время
Этот человек запомнился бы Изунаби уже тем, что смог уклониться от наполненного нэн снаряда. Значит, его инстинкты были невероятно развиты, что подразумевало и продвинутую боевую подготовку, и природный талант. Дальнейшие атаки изящного, нет, хрупкого на вид юноши только подтвердили сделанные выводы. Уже тогда охотник знал, что будет обучать этого странного блондина в национальной одежде, но после слов "Мне нужно иметь достаточно силы, чтобы сражаться одному!", полных неясных эмоций, он понял или, может, почувствовал, что не просто выполнит очередную рутинную задачку: работа с этим человеком станет значимой вехой в его жизни. Либо из-за нелёгкого характера, либо из-за того, что такая личность в будущем будет напоминать не сколько ему, сколько всему миру о своём существовании. Но пока никто и ничто не мешает ему подшучивать над парнишкой, а он не тот, кто упустит шанс иногда говорить снисходительно, иногда выманивать восхищение на пустом месте и дальше по списку!
Упустил. Изунаби никогда не был хорошим учителем — он любил болтать, подшучивать над учениками, красоваться, в конце концов, ведь он не из-за сильного желания стал наставником, а просто исполняя чёртово задание Ассоциации. Но с Курапикой, этим заунывным типом, который после начала обучения ни разу не повёлся даже на изощрённые провокации; пропускал мимо ушей все уколы; изучающе, но не восхищённо, смотрел на использование нэн — весь выстраиваемый охотником образ неисправимо сбивался. Вся реакция блондина на его неимоверные усилия сводилась к непонимающему взгляду и переводу темы на предмет занятия.
Во время непосредственно уроков поведение юноши тоже отличалось от всех предыдущих опытов уже повидавшего многое и многих Изунаби. Любопытство, сосредоточенность, вопросы, неверие – стандартные элементы любого обучения. Но полную сконцентрированность, которую встречали все несущие информацию реплики, никак не назовёшь сосредоточенностью. Его, бывалого охотника нередко ставили в тупик неожиданные вопросы, следующие после долгих напряжённых размышлений и расчётов (Изунаби вздохнул с облегчением, когда узнал про цель парнишки, так как планы на использование полученных знаний, проскальзывающие в бормотаниях парнишки, заставляли усомниться в его и своей нравственности). Любопытства или не было вовсе, или его похоронили, как нечто ненужное (последнее предположение исходило из длительности прослушивания Курапикой рассказов о техниках, не относящихся напрямую к нему: минуту юноша внимательно слушал, но после всегда обрывал как будто даже не своего наставника, а собственную заинтересованность, со словами о бесполезности этих знаний). Изунаби сам не заметил, как стал обучать этого человека, случайно ставшего его учеником, последовательно, подробно и серьёзно, как тот и хотел.
Эмоции, звучавшие в голосе юноши в день их встречи, после ожидаемого для охотника, но ломающего планы Курапики поражения, не возвращались в плодь до теста на определения типа ауры. Довольно неожиданный результат, Материализатор, быстро объяснился выбором будущего оружия – цепей. И правда, обычная для материализатора скрытность маскировала тщательно скованные внутри нервозность и раздражительность. И если бы только их… Почему цепи было ясно, но насколько сам Курапика понимает своё внутреннее состояние? Охотник спросил. Последовал ответ: «Потому что разгуливающее на свободе зло должно быть приковано в преисподней». Ясно. О себе он даже не думал. Выбрал собственный атрибут, который может служить всю жизнь, опираясь не на себя, не на свою личность, а на свою цель. И угадал. Потому что уже давно определяет себя лишь своей целью.
— У меня такое чувство, что ты сам себя приковал цепями, — это не входило в обязанности наставника, но чисто по-человечески хотелось помочь парнишке. Может, в достижении цели выбранный им путь и будет эффективен, но жить вот так, скованным в цепях... Изунаби не то, чтобы мог это представить, но в его понимании хорошего в такой жизни было мало.
Тут Курапика взорвался, его задело за живое. Встал, развернулся и пошёл прочь. Возмутительное поведение, но охотник понимал, что юноша и здесь не может выбирать — в данном случае, просто как себя вести. Последние попытки достучаться до разума не возымели успеха: ненависть, как он позже узнал, последний из своего клана ставил превыше всего, лелея и всегда позволяя руководить своими действиями. Наверное, чтобы не обиделась и не ушла.
Изунаби не видел причины, по которой он дальше должен отговаривать этого человека от уже принятого на интуитивном уровне, даже без знания про условие и клятву, решения, пусть оно и было непривлекательным для него лично. Поэтому, он, перестав разыгрывать из себя благодетеля, рассказал всё то, что знал про усиление эмоциями, глядя, как формируется в голове у блондина новый план действий.
К чему его жизнь не готовила, так это к другой ауре, которая появилась вокруг парнишки, вместе с теми самыми возвратившимися эмоциями. Мощной, яростной, и явно не относящейся к Материализации ауре. Беспрецендентный случай. Что и требовалось доказать – Специализация, эта аура была ни на что не похожа даже близко, ни к какому другому типу отнести её было нельзя. Изунаби в очередной раз подумал, что этого ученика он уже точно никогда не забудет.
Впрочем, были более срочные вопросы, требующие решения: материализовать-таки чёртовы цепи и выяснить саму Специализацию парнишки.
— Говоришь, алые глаза достались тебе по наследству?.. Тогда, скорее всего, у тебя наследственная Специализация, такое бывает. За счёт чего иначе может увеличиваться физическая сила и ловкость? По характеристике напоминает Усиление.
— Честно говоря, не думаю, — как-то слишком подавленно проговорил юноша, — Кажется, я понял, что это такое. У нашего клана была одна способность, хотя знали про неё только по рассказам да преданиям. Мы можем видеть момент встречи человека с родственной душой. Я не думал, что эта особенность может быть связана с нэн, но поглядев на вас сегодня, заметил, что то чужое и нехарактерное, которое я ловил как бы в облике человека прежде, похоже на отпечаток другой ауры на нэн человека. Наверное, в момент встречи свойства нэн обоих родственных душ меняется, поэтому я могу видеть преобразование, нет, скорее соединение двух аур, потянувшись за следом одной из них. Причём не важно, произошёл этот момент или нет, в прошлом он человека или в будущем…
Всё это юноша проговорил на одной ноте, будто боясь остановиться. Его голос звучал потеряно. Догадавшись о причине, охотник решил успокоить этого странного человека, открывающего всё новые и новые вещи, которые он считал невозможными:
— Это никак не объясняет быстроту и силу в состоянии алых глаз, поэтому, ну, сначала научись контролировать цвет своих глаз, а потом посмотрим, на что ты способен.
Курапике видимо полегчало. До этого он пытался смириться, что ему досталась абсолютно бесполезная способность, а такая задача была почти неисполнимой после душевного подъёма от того, что у него есть более сильная аура Специалиста.
— Но, Курапика, что ты там сказал про родственные души?.. Ты можешь видеть момент встречи родственных душ?! — Изунаби просто стоило прекратить удивляться. Целее будет.
— Да... К примеру, ваша произойдёт через четыре года, в столице Какина, и если я не ошибаюсь, в начале зимы, — быстро произнёс, как отрезал, этот удивительный человек.
— Что? Подожди, так просто?!
Юноша только пожал плечами:
— Раньше я не мог сказать, потому что не смотрел на вас в том состоянии, но теперь, когда мне это известно, глупо просто молчать. Вы ведь используете шанс попасть в Какин через четыре года? Иначе вы бы оборвали связь.
Такого поворота их разговора охотник никак не мог ожидать.
— Родственные души — это половинки одного единого целого, — осторожно начал какой никакой, но наставник, — Охотники часто обрывают её, не желая рисковать своей безопасностью, но так они теряют часть себя. Кстати, тот отпечаток ауры, о котором ты говоришь, могут видеть и другие пользователи нэн, но "цепляться" за него никто прежде не мог, и чаще всего этот отпечаток едва заметен, нужна специальная подготовка, чтобы увидеть. Как говорил мой учитель, человек, у которого оборвана связь, менее человечен и уравновешен, даже чем тот, кому не повезло "обрести себя"... Не знаю, насколько это правда, но глядя на некоторых психов из Ассоциации... В общем, по мне безопасней рискнуть и сохранить душевную целостность, чем потерять его, побоявшись за силу.
— Иногда душевная целостность может быть достигнута лишь при помощи силы, — Изунаби подумал, что скорее всего он последний, кто будет слышать эти высокопарные философские размышления. Вскоре юноша окончательно повзрослеет и станет проговоривать их только в запертом пространстве своего создания, не позволяя вырваться наружу, чтобы не беспокоить друзей и не выдать себя врагам, — Я решил, что должен разорвать связь. Тебе известен способ это сделать? Ты знаешь, за кем я охочусь — я не могу позволить себе допустить возможность промаха. И не хочу подвергать её опасности.
Да, известен. Его наставник рассказал это в конце обучения, вместе с остальными известными фактами и теориями про "обретение себя". И Изунаби сделал свой выбор. Курапика уже тоже всё продумал. Но...
— Спасибо за информацию о встрече с моей родственной душой, — судя по тону парнишки, открывал правду он немногим. Судьба будто решила посмеяться над миром, дав подобную способность такому человеку, — однако я не знаю ничего об уничтожении связи, извини.
— Жаль, — блондин отвёл свой взгляд, — Можно ли тогда уточнить по поводу Материализации, ...
Охотник никак не хотел вмешиваться в судьбу юноши. Он хотел быть просто обычным учителем, обучающим, но не заботившимся и не помогающим. Но этот сковавший себя, по природе свободолюбивый Специалист; скрывающий все свои недостатки, кроме гнева, ненависти и жажды возмездия, Материализатор; этот обладатель двух аур, продумывающий каждое своё действие — он приносил себя в жертву своей цели. Кем он будет, когда исполнит свою миссию? Что от него останется? Кого он
не оттолкнёт от себя? Изунаби не мог лишить этого человека возможно последнего шанса на счастье — встречи с родственной душой.
Впоследствии он спрашивал себя, было ли это правильным решением?
***
Сердцебиения охотников отличались от ритмов обычных людей. Неистостовое любопытство, жажда крови, восхищение (миром, противником, другом, сокровищем), азарт в любых его формах, и даже спокойствие, полное наслаждения (ведь оно было ужасно кратковременным) — к сожалению, не часто в повседневности среднестатистического человека были поводы испытывать подобные эмоции, сотрясающие грудную клетку. Исключения составляли встретившиеся со своей родственной душой: их ритм был глубже, чувства – цельней, а потому они порой выигрывали не количеством, а качеством эмоций. Это было естественно, но немного несправедливо, ведь сильные и цельные чувства звучали куда интересней. Поэтому Сенрицу так нравилось находится среди охотников. Просто быть рядом, не такое и опасное, или странное, или извращённое хобби, в отличие от подавляющего большинства нэн-пользователей. Даже сейчас, после смерти её друга, после изуродования её тела проклятием, после обещания сделать почти невозможное – отыскать оставшиеся версии Сонаты Тьмы, она сохранила способность наслаждаться удивительными ритмами чужих сердец. Когда флейтистка решила податься в охрану, она не могла не предвкушать, что за звуки будут издавать эмоции её будущих коллег. Было немного стыдно, не развлекаться ведь собирается, но не воевать же с собой.
Пыльный городок в разных оттенках серого, ничего белого или чёрного; много людей на улице: озабоченность, торопливость, раздражение. Агентства выбирались в самых неожиданных местах, чаще всего их приходилось долго искать, на что и рассчитывали их создатели. У охотников ничего не было просто так. Конкретно в этом районе даже не обращали внимание на её внешность — такая публика собралась.
Внезапно, город взорвался ритмом неудержимой ярости. Сенрицу удивлённо моргнула, не сразу понимая, откуда идёт звук. Странно, на улице никого не убивали, никто не дрался, а что ещё в теории может вызвать
эту ненависть? Определив источник сердцебиения, флейтистка осторожно обернулась на блондина в странных одеждах с цепями на сжатой в кулак руке. Кроме рук и быстрого шага ничто не выдавало безумие, творящееся внутри юноши. Интересно...
Встретив его вновь в доме работодателя, она обрадовалась. Рядом с таким человеком мир будет крутится быстрее, и у Сенрицу появится больше шансов не застрять в своих поисках, не зайти в тупик. Такой вывод напрашивался из опыта общения с коллегами-охотниками, среди которых встречались похожие яркие люди. Разумеется, сильные эмоции не гарантирует удивительную жизнь, но как правило, охотник за нотами находила только больше примеров, доказывающих обратное; к тому же сильнейшие чувства не возникают на пустом месте, они вызваны чем-то необычайным. А значит, флейтистка постарается держаться возле блондина с цепями как можно дольше. Что же вызвало то ужасающее сердцебиение?
Сенрицу не назвала бы Курапику вспыльчивым или гневливым. Просто он не хотел и не считал правильным сдерживать свою боль и злость, когда имел дело с обычными людьми (враги или противники получали в разы больше и того, и другого, но только в результате исполнения плана). Однако чем ближе он приближался к цели, тем чаще задевали его больные места. Поэтому всё больше юноша становился воплощением чистой ярости. Флейтистка не могла не сочувствовать ещё совсем молодому, но уже истончившемуся внутри охотнику. Она знала, каково потерять близкого человека, каково потерять собственное тело, но всю семью?.. Всех на тот момент близких людей?.. Сенрицу задавалась ещё двумя вопросами. Во-первых, как он выжил пять лет назад, будучи одиннадцатилетним мальчиком; как нашёл в себе силы перевести горе и скорбь в ярость и ненависть, не дав утащить потере за собой? Во-вторых, как этот человек смог сохранить в себе настолько сильные чувства? Если люди не умирают, не заболевают или не гаснут, теряя способность чувствовать, после смерти близких они смиряются с их смертью, отпускают ситуацию, как сделала Сенрицу, ведь её поиски – попытка начать новую жизнь, исправляя ошибки старой. Мстители сгорали изнутри, двигаясь лишь благодаря цели, а не чувствам. Но Курапика продолжал гореть; он не был похож на умершего человека, наоборот, на одного из самых живых. Один раз флейтистка услышала его сердцебиение, когда блондин читал с телефона приведшее ему сообщение, – это был ритм нежности и радости, столь непохожих на обычные сосредоточенность и напряжённость. Она поняла, такое его состояние уравновешивало жажду мести. Однако Курапика не ответил на сообщение. Сердце выдало беспокойство, осторожность и наконец решимость. Последний из своего клана, что удерживал в себе ярость в течение пяти лет, отталкивал единственный свет в своей жизни, своих друзей. Тогда Сенрицу решила, что будет рядом с ним и не даст ему забыть о мире вне гнева и горения изнутри. И обрекла себя на годы беспомощности…
Впрочем, иногда и от неё была польза (
слишком редко).
***
Мелодия перенесла на солнечную поляну, в море жёлтых, как догадывался Курапика, цветов. Откуда-то подул свежий ветер. На место творившейся в душе бури пришло умиротворение, разум прояснился, тело остановилось и обернулось к телохранителям Нострадэ. Сенрицу играла на флейте. В этот момент она не казалась некрасивой, даже её облик выглядел гармонично. "Какая чудесная способность" — подумал Курапика, — "она приносит только радость. Или, скорее, используется только для принесения радости…" Если подумать, флейтистка могла играть и скорбную мелодию, тогда эта способность оборачивалась бы адом на земле. Но так она её вряд ли когда-либо использовала. У неё не было цели причинить боль людям, Сенрицу боролась против самого дьявола. Как и сам Курапика: в его противниках не осталось ничего человеческого. Тем чудовищнее могли быть последствия чуть не сделанной ошибки.
Захват одного из них. Так сложно. Следить за дорогой, отвечать, подчиняться приказам, и это когда ты так близко к своей цели, что происходящее кажется нереальным. Когда ты говоришь те слова, которые хотел выплюнуть им лицо в лицо уже пять лет. И слышишь в ответ: "Это печально, но… Мы их убили. Как и было запланировано" про сотню совершенно обычных, живых людей с своими недостатками, привычками, родными. Чего он ожидал? Раскаяния? Нет, точно нет. Он вообще не думал разговаривать с ними, представлял только момент их смерти — что изменят слова? Они просто казались людьми. Говорили, шутили, угрожали, смеялись — как будто имели на это право, имели право на существование, как будто не вырывали из глазниц алые глаза его родичих.
Он снова потерял своих товарищей, пусть только и коллег-телохранителей. Паук продолжал забирать у него людей. Так думал Курапика, прислонившись к стене их теперешней базы. Внутри всё пылало. Но тут мимо по коридору справа раздались шаги. Сенрицу. Остановилась, смотрит на него внимательно, ободряюще улыбается. Надо успокоится. У него ещё остались друзья. Он им нужен. Вдыхает, выдыхает, улыбается в ответ.
В этот раз он уверен. Организация Нострадэ в безопасном месте. Гон, Леорио, Киллуа тоже в порядке, раз могут звонить ему. Он не ответит. Незачем подвергать их опасности. Они живы — это главное. Вот так, под подтверждение безопасности его близких, звонок телефона, приближается враг. Убийца. Член Геней Рёдан. Который сегодня исчезнет с лица земли. Лопата лежит на заднем сидении машины.
Курапика спрашивает. Хоть и не планировал. Но
этот спросил его, кто он.
Почему ему не всё равно? Ответы расставляют всё по своим местам. Существо перед ним заслуживает смерти. Но почему это оказалось так сложно? Сражаться было приятно. Всё проходило по плану, его решимость сделала своё дело, он победил. Но после… Звук ломающихся костей, ощущение проминающейся под кулаками плоти, запах крови… "Убей меня" звучащее всё тише, но упрямей.
Почему это существо не выдаёт остальную группировку? Почему он не боится расстаться с жизнью? Он не выдерживает. Он не может больше. Как они могли это делать? Пытать людей? Цепь правосудия проносится в воздухе. В момент его первого убийства цвета, которые он видел, как обычно в состоянии алых глаз, исчезают, оставляя лишь чёрный, белый и красный — кровь его жертвы. Последнее слово –"идиот" – звучит в голове Курапики всё время, пока он закапывает тело.
Почему он не чувствует себя победившим? Почему на душе не стало легче? Но после этого он снова возвращается в круговорот дел. Больше он не вспоминает об этой ночи.
Старается не вспоминать.
Решимость никуда не делась. Он стал ещё ближе к грязному бизнесу продажи частей тела. Геней Рёдан теперь сам ищет с ним встречи. Его официально наняли, чтобы убить их. Всё оборачивается как можно лучше. И тут… Цепь неконтролируемых обстоятельств. Похищение дочери главы организации (настораживало). Звонок Гона, который вместе с Киллуа посчитал нужным подобраться к Пауку поближе и "помочь" ему (злило и приводило в ужас). Уничтожение двух тысяч защищавших здание аукциона человек (опять, его абсолютное бессилие, эта
их нечеловеческая безжалостность, невыносимо). И. "Лидер Геней Рёдан убит". Молодой мужчина, с тёмными, мягкими на вид волосами, удивлённо распахнутыми серыми глазами, тонкими бровями, острым носом, татуировкой креста на лбу. Рваные раны по всему телу.
Это убийца его семьи? Остальные четыре тела. Всего пять.
Пять мёртвых тел.
Аукцион. Надо успеть. Ведёт себя как прежде, звонит главе Нострадэ, торгуется, принимает поздравления. Идёт в уборную, снимает линзы, берёт
глаза одного из его родных, выходит на улицу. Внутри пустота. Она уходит, лишь когда он встречает дурацкого главу какой-то другой организации мафии. Нет, не уходит, она оборачивается болью, нерастраченной ненавистью, непонятной обидой,
жаждой убить. С каких пор он начал рассматривать возможность убить человека?
Отдаёт глаза Неон. Временно. Голос Сенрицу: "Курапика, дальше мы и сами справимся. Можешь отдохнуть, если хочешь". Точно. Вот что теперь надо делать. Когда всё закончилось. Отдохнуть. Курапика… Курапика обещал перезвонить Гону. Теперь… за безопасность друзей можно не переживать. Да, так и есть…
Поднялся на крышу. Позвонил, что-то сказал про то, что теперь не имеет смысла лезть к Геней Рёдан по причине его уничтожения. Связь прервалась. Остаток этой ночи так и провёл на крыше. В спину дул ветер. Бесцветными огнями перед ним рассыпался город, в котором сегодня были убиты две тысячи человек мафии, четыре члена легендарной Призрачной труппы, её лидер и неизвестное число мирных горожан.
Себя Курапика начинает ощущать только после долгожданной встречи. Хоть мир и остался монохромным, он как будто прозрел, разглядел солнечный день в мирном парке, обычных людей, наслаждающихся заслуженным выходным, Гона и Киллуа, гоняющихся за друг другом, чтобы зашвырнуть в лицо еду… Гон прав: ничего не закончилось, наоборот, его основная миссия только началась. Теперь, без "головы" Паук наверное развалится, не выдержав такой урон, про него стоит забыть, как про кошмарный сон. Наконец Курапика займётся успокоением душ людей своего клана. А потом… Потом начнётся его путешествие. Может, и хорошо, что он не успел оборвать свою связь с родственной душой?.. Самые лучшие на свете друзья у него уже есть. Но где-то возможно встречи с ним давно ждёт потенциально самый близкий человек, вместе с которым можно будет любоваться красками захода солнца. В клане Курута существовала традиция по исполнению семнадцати лет отправляться на поиски "своего человека", путешествуя по миру до тех пор, пока либо не "обретёшь себя", либо не смиришься со своим духовным одиночеством. "Обрести себя" не удавалось ещё никому из Курута. Если Курапика к семнадцатилетию завершит свою миссию, то, наверное, поступит согласно традиции. Правда, результат поисков пугал. Первое опасение заключалось в том, что у Курапики не было большого опыта общения с девушками, если не считать охотниц и Неон, воспринимающих его в чисто деловом или дружеском ключе. Второе же противоречило первому: никто прежде не слышал, чтобы родственные души не поладили и просто разошлись, больше не встречаясь — они по любому часто контактировали, а чаще всего, просто любили друг друга в самом романтическом смысле. Последнее немного отталкивало Курапику, предопределённость пугала. Намного интереснее было бы изучать основы, на которых образовалась связь, но со стороны это делать даже легче... Стоит ли вообще размышлять на такую тему, когда глаза его собратьев не собраны, а шанс встречи с родственной душой в его случае стремится к нулю?
Подобные размышления донимали его по дороге до места, где обосновались Леорио, Гон и Киллуа. После стало не до этого — отвечать на расспросы друзей было нелегким занятием, но при этом становилось легче. Курапика и не предполагал, что на сохранение всех секретов затрачивалось столько сил. Потом решающий выбор: преследовать ли оставшуюся часть группировки или сосредоточиться на второй цели? Но сделать его так и не удалось, пришло сообщение от Хисоки: "Трупы – подделка". И всё снова перевернулось с ног на голову. Однако, теперь чувствует он себя по-другому. Риск возрос, и он примет помощь своих друзей! Теперь они тоже в деле! Он должен их защитить!
Подробный план составить, как и прежде, не удавалось по причине недостатка информации. Впрочем, новые сведения постепенно появлялись: Геней Рёдан из Метеорного квартала. Знать бы, что из этого следует. Кровавая вендетта странно сочеталась с правилом о праве убийцы одного из членов труппы вступить на его место. Но… По спине Курапики пробежал холодок. Может, это из-за совершённого им убийства были отняты жизни двух тысяч человек, хоть и связавших свою жизнь с мафией?.. Какая чудовищная расценка! Леорио сказал что-то про ещё более отличных от них людей. Курапика не возразил, но был не согласен. Они имели дело не с людьми. Люди на такое не способны.
Впоследствии он понимал, что совершил множество ошибок. Прежде всего, у его решимости была обратная сторона — остановиться и здраво осмыслить ситуацию иногда было просто невозможно. Слишком мешали недостаток времени, незнание противника и, больше всего, нетерпеливая ненависть, колыхающаяся внутри при одном только взгляде, одной только мысли. Следующие два года Курапика строил и перестраивал планы действий в тот день, один идеальное другого. Не мог остановиться, несмотря на понимание их полной бесполезности. Прошлое было не изменить — этот самый страшный факт он осознал уже пять лет назад. А тогда его как несло сильным течением: быстро, властно, необратимо. Раз: он сидит, переодетый, в машине. Два: Паук направляется в укрытие Нострадэ; Курапика выпрыгивает из автомобиля, слыша недовольный крик Леорио, и бежит следом. Три: Гон и Киллуа в плену; острое беспокойство даёт возможность сосредоточиться и придумать неплохой план. Четыре: гаснет свет; взметнулась сковывающая цепь, достигнув цели; в следующую секунду он пишет записку той, что может просмотреть память,
Пакуноде, "Если расскажешь, что видела в их памяти, я убью его"; проносится к машине, злорадно усиливая давление цепи на шее в ответ на попытки их лидера освободится. В глубине души он удивился: надо же, этому существу тоже нужно время, чтобы привыкнуть к темноте — до последнего казалось, что лидер Геней Рёдан может выкрутиться в последний момент.
Вид убийцы его клана, скованного в цепях, абсолютно обезвреженного, доставлял удовольствие, несмотря на волнение за Гона и Киллуа, напряжённость от предстоящего разговора с Труппой и клубящиеся внутри желание сделать нечто похуже, чем просто привести в состояние Зецу. "Паук" тем временем внимательно рассматривал его. Внезапно нахлынуло ощущение, что что-то не так. Он будто упустил какую-то деталь. Этот взгляд вызывал слишком непонятные чувства. Юноша не выдержал и начал разговор:
— Что ты разглядываешь?
— Ничего. Просто не думал, что нашим противником была женщина, — лёгким движением, будто не он сейчас сидит рядом с жаждущим его смерти недругом, мужчина поворачивает голову.
Какая глупость. Это всё, что его заботит? Дурацкая маскировка! Немного уязвленный, сдёргивает парик.
— Не помню, чтобы я говорил, что я женщина. Не суди по внешности, — бросает Курапика, — И думай о том, что говоришь. Это могут быть твои последние слова.
В тон ему прозвучал ответ. Вид собеседника был
слишком отстраненным.
— Ты не убьёшь меня, потому что хочешь вернуть своих друзей, не так ли?
Сразу в больное место. Подавляемое до этих пор бессилие остро заныло в груди. Но его тотчас заглушила ярость.
— Не провоцируй меня. Я не настроен это выслушивать.
Окрик Леорио. Да, друг прав, ярость тоже абсолютно бессильна. Не стоило вообще вступать в этот бесполезный разговор.
— В её предсказании… ни о чём подобном не говорилось, — таким же раздражающим голосом произнёс глава Рёдана.
Её? Он получил предсказание от Неон? Поэтому они узнали адрес базы Нострадэ?
— Это значит, что меня не нужно было об этом предупреждать. Другими словами, всё, что ты сейчас делаешь, бессмысленно, — Курапика окунулся в лёгкую насмешливую улыбку на лице. Хуже были только глаза: холодные, чисто чёрные из-за темноты, излучающие пренебрежение и небольшую заинтересованность в реакции собеседника.
Бессмысленно?.. Его решимость, его клятва и условие, риск собой и друзьями, его пятилетняя ненависть —
бессмысленно? Да что этот ублюдок говорит?! Слова и Леорио, и Сенрицу доносились словно издалека. Мир сомкнулся на существе перед ним.
— Я повторюсь, для меня это происшествие значит не больше, чем перерыв на кофе — теперь не было ни того взгляда, ни улыбки, только безразличное, соответствующее сказанным словам лицо.
Кулак впечатывается в него, пытаясь стереть это невозможное выражение. Улыбка и взгляд – неправильно удовлетворённый, аккуратный, искоса – возвращаются. Курапика уже не знает, что выводит его из себя больше.
— Курапика! Держи в себя в руках! Это на тебя не похоже! — воспринимает наконец он голос Леорио. Рука друга лежит на плече, удерживая от второго удара.
— Мы с ними в равных условиях! Таким поведением ничего не изменишь! — да, так и есть, нужно остановиться...
— В равных? Похоже, вы сильно ошибаетесь на этот счёт, — лицо теперь было в кровоподтёках, контуры скул потеряли свою чёткость, чёрные нити волос растрепались от удара и обрамляли теперь крест на лбу, но тон голоса ничуть не изменился. То, как он вклинился в чужой разговор казалось естественным и единственным верным.
— Вы допустили ошибку с самого начала. Как заложник, я ничего не стою, — да весь его облик диссонировал со словами “я ничего не стою”!
— Ещё одна такая бессмысленная фраза... и ты пожалеешь, что открыл рот, — почему эта тварь вообще вмешивается в разговор, находясь в заложниках?!
— Он не врёт. Всё, что он сказал – правда, — неожиданно раздался тихий голос Сенрицу. Она выглядела встревоженной.
— Так и есть. В этой ситуации только вы находитесь в безвыходном положении, — глядя на наконец полностью повёрнутое к нему лицо, Курапика впервые заметил, что несмотря на явно провокационное поведение, взгляд сидящего перед ним не оставляло отсутствующее выражение, которое он в гневе ошибочно принял за пренебрежение и напускную скуку.
Что-то идёт не так.
— Я не знаю… что это значит?
— Мелодия его сердца звучит в нормальном ритме. Я не могу определить скрытых эмоций, он абсолютно спокоен. Я не слышу страха или боязни смерти. Будто он даже и не думал оставаться в живых! Эта мелодия… мелодия того, кто смирился со своей смертью! — Сенрицу говорила всё быстрее и громче, — Того, кто живёт со смертью бок о бок… но это счастливая мелодия… — её глаза окончательно расфокусировались, по лицу стекала капелька пота.
— Хватит! Не хочу больше слышать… ни его, ни твою мелодию! — флейтистка в беспомощном жесте прижала ладони к ушам.
— Сенрицу! — такая реакция на обычное сердцебиение пугала.
Та осторожно отняла руки от головы и напряжённо сведя брови, отчеканила:
— Этот человек думает, что ничего не стоит, как заложник, но то, что он их лидер всё также имеет значение.
Человек? Уже пять лет Курапика знал, что это определение не подходит ни одному из Геней Рёдан. Но смирение со смертью… Ему было известно, что это такое: сам не пожалел бы ни капли, если бы отдал свою жизнь за исполнение цели. Однако почему извращённо наслаждающимся жизнью не жаль её отдавать? Ради чего они умирают?..
Возможно ли причинить им боль?
— Ты… или же "вы всё"... кто вы такие?! — срывается вопрос.
Лидер Геней Рёдан прикрыл глаза. Только отсутствующий вид и отсутствующие слова были в нём искренни:
— Пауки
Машина останавливается на светофоре. За окном ещё моросит дождь. Загорается нижний свет, и движение продолжается.
Да. Именно. Он знал ответ. Это просто “пауки”, и они просто должны быть уничтожены. Всё, что нужно знать.
Почему тогда он продолжает спрашивать?!
— Пять лет назад, когда вы истребили клан Курута… в то время ты уже был лидером Рёдана?
Впервые сначала разговора с лица убийцы сошла играючи мягкая полуулыбка. Ауры не было и быть не могло, но показалось, что воздух в автомобиле стал тяжелее и холоднее. Молчание затягивалось.
Как он смеет игнорировать вопросы?!
— Отвечай!!! —
почему для него это так важно? Откуда взялись эти эмоции? Почему Курапика взялся за цепь правосудия? Что он вообще собирается делать с ответом?
Цвета, пришедшие во время использования цепи, почти ничего не поменяли ни в мире вокруг, ни в облике мужчины напротив. Белое лицо и мех; чёрные волосы, крест, глаза и одежда. Только серьги под светом городских огней отливали бирюзовым, и царапины на лице имели красный оттенок.
— Это… та цепь, с помощью который ты победил Уво?
Уво. Так звали остальные номер 11. Курапика замер.
— Перед смертью… что он тебе сказал?
Почему его волнует этот вопрос? Почему в голосе теперь звучит твёрдость и скрытая угроза? Почему ему не всё равно?
— Я не помню! Отвечай! — разумеется, убийство одного из Рёдана не заслуживает место в памяти Курапики. Он сделал то, что должно. Ярость помогла ему в достижении цели, но теперь и она, и другие эмоции были бы лишними. Как и воспоминания.
— Ты врёшь, —
что ты можешь знать?
— Он же врёт, я прав? — обратился к Сенрицу массовый убийца, едва ли помнящий хотя бы половину умерших от его руки. Охотница молчала.
— Я прекрасно понимаю, что он чувствовал, я чувствую то же самое. Мне нечего тебе сказать, — в этот момент лидер Геней Рёдан действительно полностью присутствовал рядом с ним.
Интонации и взгляд были похожи…
Лунный свет.
Фигура в цепях.
Запах крови в воздухе.
"Отвечай!"
Цепь правосудия.
"Да пошёл ты, идиот".
Чёрно-белый мир, тихое падение тела.
Нет!!!
Цепь правосудия дрогнула. Другая картина сама нарисовалась перед глазами.
Цепь протыкает грудь, обвивается вокруг сердца. Пустые, холодные, смотрящие с превосходством глаза замирают, освобождая от чудовищного давления взгляда. Тело начинает валиться набок, прямо ему на плечо…
Жар растекается в груди. Желание, ужас, отвращение — Курапика не знает и не хочет называть остальные чувства.
Лязг цепи раздаётся второй раз.
Нет.
Нельзя сорваться. У него есть друзья. У него есть план. Нужно позвонить, отвлечься: убрать цепь, достать телефон, набрать номер. Не смотреть в сторону этого существа. Не думать о его словах, о своих мыслях, о невозможности сиюсекудной мести….
Не думать о невозможности мести… Теперь постановка вопроса звучала так. Это было почти смешно. Он разыскал Труппу, убил одного её члена, лишает сейчас эту организацию лидера, но месть кажется дальше, чем в то множество моментов, когда он, не умея пользоваться нэн и даже не став охотником, сжимая кулаки и стискивая зубы, клялся проданными глазами своего клана, что Рёдан пожалеет о совершённых грехах.
Несмотря на всю собранную информацию, он всё же недооценил Геней Рёдан. Они не только беспрекословно подчинялись главе. Они могли сохранить Труппу и без его командования. Убивая и убирая со сцены людей, он не мог прекратить деятельность самой организации.
"А что, если всё закончится ничем?! Могу я сделать что-либо ещё?! Мне нужно чудо, чтобы выбраться из этой ситуации!" метались в голове панические мысли.
Но какое чудо могло существовать в этом мрачном, грязном мире воров и преступников, к которым он был вынужден присоединиться?! Так или иначе, он больше не имеет право на спасение. Только вот… Его друзья, они не думали, что он заслужил, когда предлагали помощь! Они рискуют своими жизнями из-за того, что Курапика не смог справиться сам!
Да, теперь он понял, что должен сделать! Вернуть Гона и Киллуа — это его главная цель! Он больше не потеряет своих товарищей. Как тогда…
Фигура тёмноволосого мальчика, махающего на прощание. Его одежды красные — Курапика помнил это, хоть и видел лишь один раз в жизни.
Без всякого удовольствия, чувствуя себя загнанным в угол, Курапика направляет цепь правосудия в лидера Рёдана. Было хорошей идеей замотать его рот цепью: ни улыбки, ни выбирающих из колеи неожиданных фраз. На секунду в глазах темнеет. Странно, когда он использовал цепь до этого, ничего такого не было. Может, сказывается накопившаяся усталость?..
Некогда думать.
Диктуя женщине перед ним условия, Курапика, к сожалению, не мог не понимать, насколько план разошёлся с его же убеждениями. Тот, номер 11, и мысли не допустил о содействии врагу. По словам Гона, один из "пауков" плакал после смерти товарища. Лидер Труппы смирился со смертью. Его план учитывал эти факты. Он сам — нет. Иначе бы его безжалостность и быстрота действий могли поколебаться.
Уже колебались. Вид Пакуноды лишь усугублял его внутреннее смятение. Условия он поставил невыносимые: от её босса после освобождения пользы организации не будет, с "ничего не рассказывать о месте встречи" означало убедить всех остальных членов Рёдана согласиться с её решением — а они уже разошлись во мнениях. Задача была крайне сложной. Но в её лице, взгляде, голосе он читал лишь отражение собственной решимости.
Решимости сделать всё, чтобы спасти… Это было так…
по-человечески?
Об этом думать тоже нельзя! Зачем, ведь это не имеет никакого значения!
Однако в третий раз ненужные вопросы вырываются наружу. "Разве ты не чувствуешь страха или неуверенность? Разве не думаешь, что эти переговоры ни к чему не приведут?" И в третий раз в ответ получает лишь холодное презрение и чувство, будто его одурачили.
Надо прекращать. Убийства и друзья — это всё, что есть между ним и Геней Рёдан. И второго скоро не будет.
Глаза не могли погаснуть. Курапика уже научился ими управлять, но, видимо, терял контроль от эмоциональной усталости. До полуночи оставалось около трёх часов ожидания и тревоги.
Леорио и Сенрицу пошли договариваться о втором дирижабле. Кто бы знал, что аренда летательных устройств такая муторная процедура?! Первый дирижабль им дали, как он подозревал, лишь из-за страха (ему не удалось контролировать своё выражение лица, когда осуществление плана оказалось на грани провала по причине бюрократических придирок служб аэропорта). Но второй дирижабль руководству аэропорта терять не хотелось (в будущем разрушении первого оно не сомневалось). Поэтому предстоящие переговоры с аэропортом обещали быть куда более сложными, чем уже прошедшие с Рёданом. Курапика тоже хотел поучаствовать, но во-первых, он уже был на плохом счету; во-вторых, оставлять"паука" одного на дирижабле не было хорошей идеей — добавление условия, запрещающего управлять дирижаблем, затратило бы неоправданно большое количество нэн. К тому же действия лидера Рёдана пока не поддавались объяснению. После установки условий тот снова сломал его ожидания и вместо того, чтобы выглядеть сломленным или по крайней мере стоять с отсутствующем видом, заново разглядывал его в задумчивости. Юноша старался на это не реагировать. Не представлять все доступные сейчас способы заставить эту тварь сдохнуть. Переключиться на обдумывание плана, привести наконец глаза в обычное состояние!.. Но вместо этого он рассматривал мужчину ответ. В конце концов, если он снова начнёт его избивать, это не будет нарушением договора…
"Паук" стоял, прислонившись к стеклянной стене дирижабля и засунув руки в карманы. В этой комнате было только одно кресло, которым никто так и не воспользовался. Переходить в пассажирский зал Курапика не захотел — слишком большое пространство, чтобы держать его под контролем. Поэтому трое друзей и заложник разместились в комнате, наподобие прихожей, которая не слишком подходила для трёх часов ожидания. Хотя как раз заложнику это обстоятельство, казалось, совершенно не мешали. Даже кровь на лице смотрелась как бы декоративным элементом образа, который он не потрудился играть…
Курапика глубоко вздохнул и выдохнул. Леорио и Сенрицу сверлили его вопросительно-неодобрительными взглядами, пока он не сдался и не убрал сдерживающую цепь, ограничившись только условиями. Он понимал, что лидер Рёдана больше никак не повлияет ни на его миссию, ни на его жизнь: преследовать паука, лишённого своего яда он не собирался – это было бы мелочно и недостойно. Но почему тот не выглядел проигравшим, униженным,
потерявшим больше, чем просто жизнь? Сердце пропустило удар.
Прозвучало чересчур знакомо…
Неожиданная и совершенно новая мысль пришла в голову. Странно. И нецелесообразно. И тем более бессмысленно. Объяснимо, что он не думал об этом раньше: во время размышлений о родственной душе (их можно было пересчитать по пальцам) представлялась жизнь без погонь и мести, без необходимости держать лицо и прятать глаза за линзами. Вспоминалось детство: солнечный свет, просвечивающий через кроны деревьев, яркие узоры, полурассказы-полулегенды, произносящиеся шёпотом при свете свеч. Это тёплое, живое в его сознании было несовместимо с пропитанными гневом и ненавистью планами мести. Но если говорить про потери… Считалось, что потеря "своего" человека – худшее, что может произойти с человеком. Более того, естественным путём, то есть от старости, родственные души умирали в один день, доказывая природную нерушимость связи. Напротив, "обретение себя" в глазах общества воспринималось, получение второго шанса: доходило до того, что таких счастливцев с большей вероятностью брали на работу. Расценки пользователей нэн были конечно совершенно другие: Курапика сам не долго думал, что делать со связью — выбор был очевиден. Поэтому мысль о необорванной связи кого-либо из "пауков" была попросту дика. Да и просто… Связь была чем-то чисто человеческим, чем "пауки" точно не являлись. Он ещё мог представить её у… той женщины,
Пакуноды. Но не у существа, прислонившегося к соседней стене, по-прежнему с интересом наблюдая за ним.
С другой стороны, глаза всё равно так и не гасли. А словосочетание "вмешательство в личную жизнь" применяемо к его обстоятельствам казалось смешным. Курапика мысленно пожал плечами и потянулся за следом чужой ауры.
Темноты перед глазами и почти физического чувства холода, встречающих его, когда он пытался перейти по оборванной связи, так и не появилось, и его пронесло дальше. Прежде чем увидеть место он успел ощутить неверие и просто чистое недоумение.
Он не оборвал связь?! Чего он добивается?!
Через полсекунды не осталось и этих мыслей. Курапика… оказался в коридоре дирижабля. Того самого, за который он сегодня потрепал нервы сотрудникам аэропорта. Перед ним летела цепь,
его цепь правосудия. И летела она ни из чьих-то иных, из
его рук. Странно было смотреть на себя со стороны. Кожа под глазами явно посинела, остальное лицо стало ещё бледнее, к виду отросших волос он тоже пока не привык. Вид глаз и выражение лица вызвали неприятные ощущения. Усталость, бессилие, подавляемая ярость, скрытые за холодным выражением лица.
Цепь в замедленной съёмке пронзает грудь в чёрно-белой рубашке, не задевая накинутое сверху пальто с белым же мехом. Такое знакомое пальто, смертельно намозолившее вместе со своим владельцем ему глаза за сегодняшний вечер… Ещё одну долю секунды спустя мир загорается красками. Он успевает увидеть, как распахиваются глаза мужчины и расслабляются мышцы лица, но в следующий миг к ним вернулись обычные выражения. Только взгляд, острый, внимательный, направлен в сторону Курапики.
Зрение возвращается.
