Всё новое - хорошо забытое старое

      Бэлла Кузнецова открыла глаза только ближе к вечеру. Просыпаться в такое время - стало входить у девушки в привычку. Первым делом её поразило чувство, что чего-то не хватает, и чувство не обманывало. Бэлла была в своей кровати одна, а в квартире стояла звенящая тишина.       Глупо было бы полагать, что от выпитого накануне алкоголя светловолосая девушка вдруг забудет события прошедшей ночи и части утра. Потеряй она сейчас память от внезапной амнезии – а их всё равно бы помнила. Допейся до такого состояния, что забыла бы даже имя родной матери - и всё равно бы помнила только эти события, да.       Бэлла Кузнецова мучительно помнила, что вчера пробовала на вкус губы Костьи Купер. Помнила, что ночь провела в её же объятиях. А теперь она одна, а в доме пустота. И как теперь забыть?       «Ну а что ты хотела?» - спрашивает Бэлль себя, грустно обходя свою небольшую квартиру. Перед дверями каждой комнаты сердце замирало, но во всех была предательская пустота.       Девушка идёт на кухню, берёт с подоконника помятую пачку. И там тоже пусто.       - Вот дерьмо – даже любимые сигареты и то предательски кончились.       «И как теперь забыть?» - всё те же вопросы по второму кругу в голове. Бэлла сидит за кухонным столом и ерошит себе волосы. В темноте и одиночестве.       «А ведь она сама предложила себя поцеловать…» - Бэлль трогает свои губы, смакуя теперь самое прекрасное воспоминание в своей голове.       «Очередная злая шутка… Да ведь она сама вчера так и сказала – шутка…» - Кузнецова усмехается.       Девушка корит себя за то, что поддалась этой глупой просьбе захмелевшей подруги.       «Да и похер… Зато теперь ты знаешь какие на вкус её губы. О чем жалеть? Что сделано – то сделано» - Бэлла улыбается и снова прикасается к своим губам, нежно проводя по ним кончиками пальцев. Да, жалеть о произошедшем у неё явно не получалось.       «А ещё моя футболка теперь пахнет ей…» - ночь, проведенная на таком близком расстоянии, оставила свои следы. Девушка думает, что, пожалуй, стирка этой её вещице в ближайшее время не грозит. Точнее, в ближайшее «всю жизнь».       Девушка вдыхает этот аромат и глаза наполняются слезами. Бэлла понимает, что это было слишком прекрасно чтобы длиться долго. Но даже такому кратковременному появлению в своей жизни «зависимости номер один» с изумрудными глазами - она рада. Рада, как ни радовалась никогда до этого.       Но глаза почему-то продолжают наполняться слезами. «Блять, какая-же ты жалкая, Кузнецова» - светловолосая поморщилась от этой мысли и от неприязни к самой себе за все эти слабости.       Хлопок входной двери на коридоре. Девушка подскакивает, будто под её стулом подорвали петарду, и устремляется на источник звука. В коридоре бритый затылок с темными волосами на макушке уже весит свою огромную черную куртку на крючок.       - О! Ты проснулась… - Костья увидела Бэлль, отвернувшись от вешалки.       - Ты… Я думала ты ушла – голос Бэллы Кузнецовой подозрительно хрипел, как будто его обладательница собиралась вот-вот разрыдаться, но ей не дали этого сделать.       - Да я и ушла… - темноволосая видит состояние Бэлль и резко осекается, чтобы не сказать лишнего. – Ушла в магазин за минералкой, и вернулась вот… – Костья протягивает стеклянную бутылку с прозрачной жидкостью как доказательство.       Бэлла Кузнецова неловко улыбается. Кажется, что сто тонн лишнего груза упали с её хрупких плеч.       За пару часов до этого.       Костья сонно разлепляет глаза и видит на своей руке разбросанные светлые волосы и чувствует тяжесть от головы их обладательницы.       «Пиздец. Всё зашло слишком далеко» - стремительная мысль, которая побуждает Костью к не менее стремительным действиям.       Татуированная рука быстро высвобождается от плена светлых локонов. Костья встаёт и как можно тише, чтобы не разбудить обладательницу этих самых локонов, выскальзывает на коридор.       «Ты ебанутая, Купер. Знаешь же, что нельзя пить» - девушка уже спешно натягивает куртку, и затворяет за собой дверь квартиры как можно тише.       «Когда пьешь, лезут все эти мысли в голову… Знаешь же… А тем более нельзя пить с НЕЙ, ведь её все эти мысли и касаются…» - татуированное лицо обдало прохладным осенним воздухом. Где-то за спиной захлопнулась дверь подъезда.       «Дура, просто дура!» - Костья со злости пинает мусорку у крыльца.       «Не надо было возвращаться, надо было бежать. Бежать из этого чертового города. Бежать от этой чертовой Кузнецовой!» - Купер направляется в темноту, сама не понимая куда идёт. Главное сейчас – не останавливаться.       «Вы ещё и целовались! И ведь ТЫ это предложила! Как теперь распутать всё это? Что ты блять наделала? Всё было так просто, а теперь… Теперь опять всё запутано, запутано из-за этой чертовой дуры, которую тебе просто жаль…» - у татуированный начинает кружиться голова, начинается приступ дурноты.       Девушка спешно сбегает в сторону с тротуара, и облокотившись на какое-то дерево извергает содержимое своего желудка прямо на газон.       - Блять, как же хуево… - девушка протирает рот рукавом своей куртки.       Заприметив лавочку неподалеку, подсвеченную одиноким фонарём, Костья кое-как добирается до неё и приземляется обессиленным телом. Девушке плохо. Плохо от выпитого накануне алкоголя, плохо от собственных мыслей, плохо от самой себя.       «Что ты уселась? Надо бежать отсюда… Достань телефон и купи авиабилет, заедь в гостиницу за вещами – и вперёд!» - вторила себе Костья, но почему-то продолжала сидеть.       Как найти в себе силы бежать, когда теперь знаешь, какие на вкус губы Бэллы Кузнецовой? Когда провела ночь, крепко прижимая её к себе? Когда она была совсем не против этого?       «Убежишь от неё. Ладно. А от себя?» - Костья с силой сжимает виски татуированными пальцами.       Купер ненавидит себя за эту трусость. Ненавидит себя за то, что даже самой себе не может признаться в том, что испытывает. За то, что себя настоящую она готова показать, только предварительно залившись виски до состояния полусмерти.       А также заодно ненавидит Бэлль. За то, что та не оттолкнула её вчера, за то, что позволила узнать вкус своих губ и теплоту своего тела, лежащего рядом. Не позволь она этого всего – было бы проще. А теперь – запутано.       Костья никак не может найти концы ниточек, за которые можно потянуть, чтобы распутать этот клубок.       «Она по тебе скучала, ей тебя действительно не хватало. Ей плохо, и она в дерьме. Чего ты боишься? Останься и помоги ей, и тем самым поможешь себе. Хватит прятаться за маской безразличия, хватит трусить. Ты уже показала вчера себя настоящую. Бежать уже поздно» - из зеленого глаза стекает слеза, теряясь где-то в газоне под ногами.       «Дай вам шанс. Дай шанс ей. Дай шанс себе» - Костья решительно встаёт. Ей противно от собственного решения, противно от того, что не может просто взять и улететь из этого чертового хмурого города.       И где-то одновременно, в самых потаённых уголках подсознания, она собой гордится.       Сейчас       Бэлль слышит недовольный голос Костьи за стенкой. Девушка разговаривает по телефону, беседа идёт на повышенных. Кузнецова сидит и ждёт подругу на кухне, потягивая принесенную минеральную воду.       - Всё. Уладила – Костья вновь появляется на кухне, она хмурится. – У меня есть пару дней, дела и съемки отложены.       - Не обошлось без ругани, я смотрю? – Бэлла слишком хорошо слышала интонации телефонного разговора. – У тебя будут большие проблемы из-за этого?       - Забей – темноволосая садится напротив. – Я разрулила и это главное.       - Как скажешь… А что дальше? – Кузнецова вопросительно смотрит на Костью.       - В каком смысле? – растерянный взгляд зеленых глаз напротив.       - Ну как мы проведём эти пару дней? А главное – зачем мы их проведём? – Бэлла как всегда слишком много спрашивает, Костью как всегда это немного раздражает. Потому-что ответов у темноволосой девушки на эти вопросы обычно нет. А если и есть – она не может их озвучить.       - Блять, Бэлл. Будем думать, что дальше с тобой делать… – Костья снова хмурится.       - А со мной надо что-то делать? – улыбка появляется на лице светловолосой девушки.       - А ты хочешь сказать – нет? – брови татуированного лица удивлённо полезли наверх. – Ты считаешь всё в порядке? Выключай дуру, бейбик. Тебе надо выбираться отсюда. Напряжем старые связи, поедешь со мной в Москву, снова начнешь что-то делать – Костье казалось, что она разговаривает с ребенком дошкольного возраста, ведь нельзя не понимать настолько очевидных вещей.       - Нет.       - Чего?? – Костья уже закипала не на шутку.       - Я говорю – нет – Бэлла сверлит зеленые глаза напротив уверенным взглядом. – Я не вернусь. Мне это не нужно и не интересно.       - Ты дура или что? Зачем я тогда здесь? Нахера откладываю все дела? Детский сад… - Костья нервно встаёт и отходит к окну, начиная изучать пейзажи за ним, лишь бы не смотреть в это лицо, которое сейчас так глупо себя ведёт и раздражает.       - Не знаю зачем. А зачем ты вчера хотела, чтобы я тебя поцеловала? – Бэлла сама поражается своему спокойствию и железной логике. Не без удовольствия отмечая для себя что Костья, напротив, нервничает.       - Кузнецова, ты дура? Это прикол был – неуверенно бубнит темноволосая, продолжая смотреть в окно.       - Спать вместе – тоже прикол? – Бэлла всё глубже вонзает свои иголки.       - Ты к чему сейчас всё это? – Костья чувствует себя максимально глупо и неуютно. – Не переводи тему, блять, Кузнецова? Ты собираешься выпутываться из этого дерьма или нет? – старшая девушка разворачивается и снова смотрит прямо на Бэлль. Но не спешит возвращаться обратно за стол переговоров, а стоит у окна на безопасном расстоянии.       - Нет. Я не поеду в Москву. Я буду налаживать свою жизнь здесь. Я этого не хочу и мне это не интересно. Ты вообще слышишь меня, Кость?       - Да бляяяять… Какая же ты дура. Какого хрена я вообще должна играть с тобой здесь в нянечку? – Костья с силой ударяет себя ладонью по лбу.       - Не знаю. Меня не переделаешь под себя, Кость. Не нравится что-то - уходи, я не держу – Бэлла равнодушно пожимает плечами. Купер даже не подозревает каких усилий стоит блондинке играть в это «равнодушие».       - Что? – последняя фраза ранит Костью словно выстрел. Темноволосая не привыкла к таким ощущениям, ведь это она обычно нажимает на курок, а тут подстрелили её. Да ещё и из её собственного оружия.       - Я говорю – уходи – Бэлла сверлит серьёзным взглядом своих голубых глаз. Ни один мускул на её лице не выдает волнения, а внутри тем временем ураган вырывает деревья с корнем.       - Ты… Это… Дура? – Костья вмиг становится похожа побитого бездомного котенка. Слабого и растерянного.       Бэлла встаёт и делает шаг за шагом по направлению к подруге, всё ещё стоящей у подоконника. Какое-то мгновение - и их лица уже напротив друг друга.       - Ну что же ты не уходишь, Кость? – Бэлла говорит шепотом, ведь между ними уже какие-то жалкие сантиметры.       - Я… - голос Костьи хрипит. – Я хочу остаться здесь с тобой…       - На пару дней? – Бэлль шепчет эти слова уже в самые губы татуированного лица напротив.       - На всю ебаную жизнь, блять… - из одного из зеленых глаз скатывается слеза, Бэлль смахивает её своими тонкими нежными пальцами.       - Да неужели… - Бэлла удовлетворенно кивает, и заключает татуированное лицо в свои руки.       Никто так и не узнает, кто из девушек первым решил снова вспомнить вкус этих желанных губ напротив. Вкус, который ведь ещё и не забылся со вчерашнего дня. И что с того?       Одно мы можем знать точно - для Бэллы Кузнецовой сегодня эти губы были с привкусом собственного триумфа, а для Костьи Купер с горьким, но одновременно и сладким вкусом своего поражения.       Если конечно можно считать поражением сброшенную маску. И если конечно можно считать триумфом полное признание своей главной зависимости.       Несколько минут со всей нежностью и трепетом девушки отдавались этому поцелую, который почти сразу перерос во что-то более глубокое, чем просто неловкое касание губ. Поцелую, у которого был соленый привкус слез.       Костье было категорически мало происходящего сейчас, мало поцелуя, даже такого взрослого и страстного. Татуированные пальцы уже вовсю изучали нежную кожу под футболкой Бэлль. Когда они уже хотели было проникнуть под резинку спортивного топа, Кузнецова отстранилась с хитрой улыбкой.       - Ты чего? – хрипло произнесла Костья, притягивая девушку обратно.       - Нет. Не всё сразу. У нас два дня, Купер. Давай насладимся друг-другом медленно, чтобы запомнить навсегда – Бэлль снова целует Костью, темноволосая девушка всё понимает, и уже не пытается получить что-то большее.       - Как скажешь, бейбик, как скажешь… – теперь после поцелуя отстранятся уже Костья, и крепко сжимает Бэлль в своих объятиях. Светловолосая отвечает на них, нежно поглаживая руками жесткие темные волосы. – Тогда я буду обнимать тебя до самого утра.       - Хорошо, даже так у нас всё равно ещё останется целых полтора дня…       - Этот пиздец как мало, Бэлль. Пиздец как мало…       - Нам и всей жизни было бы мало, Кас… – шепчет Кузнецова, ещё сильнее сжимая старшую девушку в своих объятиях.       «Нам и всей жизни было бы мало».       Сложно представить себе фразу, которая внушала бы столько веры и так убивала бы своей безнадежностью одновременно.