Всё новое - хорошо забытое старое

      Бэллу разбудил звук возни с кухни. Точнее даже не звук возни, а резкий хлопок, напоминающий упавшую кастрюлю или сковороду на кафельный пол. Девушка резко подскочила на кровати и схватилась за виски. Опустим все подробности того, что утро в очередной раз было похмельным, голова раскалывалась, и все прелести этого, уже классического для нашей героини здесь состояния, тоже перечислять не будем.       - Что за…? – нахмурившись, и резко встав с кровати, от чего тут же закружилась голова, Бэлль направляется на кухню. Она прекрасно догадывается, кто там шумит, ибо события вчерашнего дня не стерлись из её памяти выпитым алкоголем.       Костья наклонилась к шкафчику с посудой и что-то там выискивает. Темноволосая не замечает подошедшую со спины Бэлль.       - Ты какого хрена тут делаешь? –светловолосая упирает руки в боки с недовольным лицом, застыв в дверном проёме.       - Блять! – Костья подскакивает от неожиданности, от чего из шкафчика снова вываливаются все кастрюли, издавая звуки, от которых у Кузнецовой голова начинает наливаться свинцом. – Бэлл! Что пугаешь!? Я хотела это… Завтрак…       - Блять, Купер, это прикол? Вали из моей квартиры! – светловолосая трёт лоб, мало того, что она злилась из-за присутствия Костьи здесь и сейчас, ещё и эти звуки… Хотелось провалиться под пол, в тишину. И поспать ещё хотя бы часик.       - Бэлл… Сядь… Я купила минеральной воды. Сядь попей – темноволосая неуклюже подходит к раздраженной девушке и пытается мягко взять её за локоть. Опрометчиво. Это прикосновение детонирует взрыв бомбы.       - Сука! Не трогай меня! Вали отсюда! Проспалась? Вали! У меня здесь не реабилитационный центр! – раскрасневшаяся Бэлль пытается кричать, но голос хрипит. Да, вода, предложенная Костьей сейчас бы явно не помешала.       - Сказал человек, которому самому бы этот реабилитационный центр не помешал бы… - Купер усмехается, и делает несколько шагов назад, боясь снова получить по лицу. –Посмотри… Одни пустые бутылки вокруг… Еды нормальной – нет. Посмотри на себя, на скелет похожа, лицо как у алкоголика. О чем ты блять думаешь?       - Ооооо! А ты меня спасать приехала, да? Как мииило! – Бэлль хватает тарелку со стола, и она тут же летит в стену. Светловолосая снова морщится от резкого звука, но уж лучше так, чем снова бить по татуированному лицу. – В магазин сходила, еды купила, водички. Охуеть как мило, сейчас расплачусь! Чип и Дейл спешат на помощь, блять!       - Успокойся. И сядь поешь – Купер с невозмутимым лицом достает из шкафа новую тарелку, и ставит на стол взамен разбитой. Татуированная понимает, что сейчас агрессировать в ответ – не та тактика, которая нужна.       - Кооооостья, блять! Я не шучу! Уходи! – не видя негативной реакции от темноволосой, Бэлль начинает сдавать позиции, тон становится слабее, желание разбить ещё одну тарелку не появляется. – Уходи…       - Нет, не уйду – спокойно пожимает плечами Костья и садится за стол, делая Бэлле пригласительный жест рукой. – Садись.       - Мне тебя силой вышвырнуть или что? – спрашивает Кузнецова. Понимая, в глубине души, что вряд ли она это сделает. Но так просто сдаваться нельзя, нельзя показывать свою слабость ей здесь и сейчас. Чтобы потом опять не было больно, когда за спиной темноволосой в очередной раз хлопнет дверь. «А может в этот раз будет по-другому?» - предательски пищит внутренний голос в белокурой голове.       - Бэлл, ну не вышвырнешь ты меня, сядь пожалуйста. Не хочешь есть – ладно, но давай хотя бы поговорим – Костья серьезна и спокойна, и уверенна в себе сейчас настолько, что Бэлль начинает это бесить.       - С чего это не вышвырну? Думаешь, приехала такая хорошая, завтрак приготовила, и всё? Все здесь тебе рады и всё хорошо? – шипит Бэлла. – Дура ты! – Кузнецова не хочет садиться за стол, ведь это значило бы подчиниться Костье сейчас. Но чтобы тупо не стоять в дверях она проходит к окну, и садится на подоконник. Тонкие бледнокожие пальцы берут пачку сигарет, щелчок зажигалки, и Бэлль затягивается сигаретным дымом.       - Хороший завтрак – морщится Купер. – Ладно, хуй с тобой… Пусть будет так… Слушай меня короче. Ты мне не сказала о своих проблемах, не сказала почему не хочешь уехать со мной в Москву, и я… Я подумала, что тебе просто плевать на меня. И… Злилась… Бэлль, блять… Мне очень жаль, что так случилось с мамой… И вообще… Мне жаль, блять, прости меня… Попытайся простить… - Костья умоляюще смотрит на выдыхающую дым Кузнецову, в зеленых глазах слезы. – Бейбик, я же…       - Кас, хватит. Ты подумала, что мне на тебя плевать? Супер! Только вот именно ты мне это сказала, перед тем как выскочить из квартиры и кинуть меня. ТЫ сказала, что тебе похер. А вот я… Я тогда сказала тебе…       - Что любишь меня, Бэлль, я помню. Блять… - Костья прячет лицо в ладонях, слезы уже текут вовсю.       - Теперь уже не актуально, уже не люблю, Кость, нет… – светловолосой мучительно больно от вида рыдающей Костьи, но она старательно делает видимость безразличия. Хотя на самом деле, где-то внутри себя, она уже подбегает и душит темноволосую в своих объятиях и нежности, целует заплаканное татуированное лицо, стирая дорожки соленых слез.       - Врешь – Костья качает головой, снова поднимая красные и опухшие глаза на Бэлль. – Нельзя так просто взять и разлюбить. Обижена, злишься, разбита, но любишь. Любишь, Бэлль. А если и нет – значит тогда соврала, и не любила вовсе.       - Ну значит соврала... – бессовестно обманывает Бэлль, выдыхая очередную порцию дыма.       - Блять! – ударив кулаками по столу, Купер резко подскакивает. И преодолев кухню за пару широких шагов, оказывается прямо около упрямой девицы, не давая ей возможности слезть с подоконника. Татуированное лицо прямо напротив бледного лица Бэлль, в глазах которой мелькнул страх. - Какая же ты дура, Кузнецова!       - Отойди! – светловолосая пытается оттолкнуть Купер, но та перехватывает тонкие дрожащие руки, и приближается своим лицом еще ближе. Бэлль чувствует её горячее дыхание на своих губах.       - Скажи это ещё раз – шепчет Купер, пронизывая голубые глаза своими, и уже едва ли не касаясь своими губами желанных губ напротив. – Скажи, что обманула, что не любила. Давай. Я слушаю.       Канат внутри Бэлль, на котором держалась вся её гордость, а также всё напускное безразличие и холодность – обрывается. Все эти ненужные никому лживые эмоции и чувства стремительно летят вниз, и разбиваются на миллионы осколков. Как та самая белая тарелка несколько минут назад.       - Коооость, Кооостик… - шепчет Бэлль. – Бляяяяять… - светловолосая с внезапно нахлынувшим приступом слез утыкается Купер в плечо. Всё её тело содрогается, она сцепляет свои тонкие руки в замок за спиной темноволосой девушки.       - Бэлл… Бееейбик... Малыш мой… – трясущимися руками татуированная гладит рыдающую девушку по спине, по светлым прядям на макушке, покрывает поцелуями всё, до чего только могут сейчас дотянуться её губы. – Прости меня… Прости… Мне никто не нужен. Москва не нужна, бизнес не нужен, никто блять не нужен, через всех переступлю если надо будет. Уже переступила. И жизнь без тебя – тоже не нужна – Купер тоже часто всхлипывает.       «Я бы простила тебя, даже если бы ты меня убила» - думает светловолосая.       - Коооость… Мне было так плохо… Я думала – всё… Ты, мама… Я… - Бэлла не находит слов, и начинает рыдать ещё сильнее. А Костье эти слова сейчас и не нужны, она всё прекрасно понимает и без них. Понимает, какую боль она доставила той девушке, которая сейчас рыдает в её объятиях, понимает, что та любит её, и не переставала любить ни на секунду. И понимает, что:       - Бейбик, я тебя люблю – наконец находит в себе силы темноволосая произнести те самые слова. – Люблю. Люблю тебя, Бэлла. – Купер отстраняет лицо Бэллы от своего, мокрого насквозь, плеча, и обхватывает его татуированными пальцами. Она смотрит прямо в эти, наполненные слезами, голубые глаза, она видит, что в них, кажется, на секунду промелькнула искра жизни. – Я. Тебя. Люблю. Бэлла Кузнецова – Костья хочет это повторять без конца, только глядя в эти глаза.       - Да, Костья Купер, я тебя тоже люблю – Бэлла прижимается своим лбом к этому упрямому лбу напротив. Лбу, хозяйка которой наконец то нашла в себе силы признаться в самом главном секрете своей жизни. Волосы девушек переплетаются, они неуверенно касаются друг друга носами. Слезы продолжают катиться и из зеленых, и из голубых глаз. Купер всё также держит лицо Бэлль в своих руках. Обладательница этого лица не хочет, чтобы эти руки её когда-то отпускали. Но Костья сейчас слишком обеспокоена другим.       - Бэлль… Малыш… Давай ты сядешь и поешь, хорошо? И мы… поговорим… О маме, обо всём – зеленоглазая переживает за любимую девушку, и уже тянет её за руку к столу. – Скажи мне всё… Расскажи… Мне это важно, правда. Всё остальное – ещё успеется…       Бэлла подчиняется, она понимает, что Костья права. Сейчас важно поговорить. Она должна выговориться, рассказать всё. Рассказать ЕЙ. Поведать обо всём только ЕЙ. Про всё, что было пережито за последние два года. Про всё, что происходило между ней и мамой, а также про то, как её не стало. Про то, как сильно всё это время болело в груди при появлении образа татуированного лица, и про то, как ей этого лица не хватало.       Костья в свою очередь тоже понимала, что расскажет всё. Про пустоту, про отрицание того, что чувствовала. Про попытки забыться при помощи безликих девушек. Про всю свою искусственную и пластмассовую жизнь, которая была до этого момента.       Это будет долгий разговор. Будет скурена не одна пачка сигарет, выплаканы литры слёз, но к обеим наконец придёт понимание. Будут даны ответы на все вопросы, все частички пазла сложатся в одну картину. И обе упрямые девушки будут сожалеть, что было потеряно столько времени, а ведь чувства то всегда были. И всегда были взаимны.       Единственная тема, которая не будет затронута в этот день – будущее. Ведь там пока всё подернуто дымкой тумана. Делать шаг в этот туман – страшно, даже вдвоем. Теперь вдвоем. И, если этот момент пока можно оттянуть – так они и сделают.       Жаль, что это нельзя оттянуть на всю оставшуюся жизнь, и жить только «здесь и сейчас». Это самое пресловутое «будущее» так и будет висеть над ними ружьем на стене, которое как известно, когда-нибудь да выстрелит. И хорошо, если обойдётся без жертв.