На точке двух миров.

Глеб включил установленную на стене лампу и начал чтение, которое затянуло его на всю ночь. Родился Глеб по-прежнему в августе 1970 года в городе Асбест, где в музыкальной школе, в которой он пытался учиться первые два года, познакомился с Петром Маем. Потом в Свердловске поступил в музыкальное училище, где и сошёлся с гитаристом Михаилом Шайдуровым, который уже дружил с Петей, тут же к ним присоединился Толя Задорожный, игравший на клавишах. Они вчетвером организовали группу «Мэри Шелли». В группе Глеб как-то сразу стал основным автором и аранжировщиком. Миша тащил на себе всю административную нагрузку, практически не занимаясь авторством, а Толя иногда писал музыку, но тексты всё равно были Глеба. Глеб читал эти новые сведения о себе, ставшие реальностью и удивлялся, как меняется жизнь, как приходят и уходят люди, когда отсутствует только один человек. Но всё же Глеб не мог удержаться от злорадной усмешки, что и без Вадика он смог добиться успеха и сцены. Замену Пети на Потапкина, а потом на Котова, Глеб воспринял как долгожданный подарок, позволяющий хоть что-то в его жизни оставить прежним. Дальше пошло всё точно так же, как и в прошлой жизни: алкогольный и наркотический угар, толпы девиц и прочая суета. Только песни были не такие, как в «Агате» - репертуар «Мэри» по описанию был более жёсткий, злой, даже жестокий. Части песен не было, другие очень сильно отличались, потому что полностью отсутствовала рука Вадика. Глеб тут же сделал себе пометку в телефоне, что надо у Димы попросить послушать всю дискографию группы, потому что у него перед глазами вставало нечто необычное и пугающее. Потом умер Толя от порока сердца. Глеб на этом месте вздрогнул и решил, что первым делом попытается найти Сашу, вдруг он остался жив, если не связался с их странной и разнузданной семейкой – Глебу очень хотелось, чтоб в его жизни было больше людей из прошлого. Потом группа, как по канону, стала работать втроём с подложкой клавиш, которые записывал Миша. После смерти клавишника Миша стал больше отходить к религии, тяготиться нездоровой мистической составляющей группы, в итоге они взяли Костю и Диму – эта информация просто бальзамом пролилась по сердцу Глеба – откатали последний тур в поддержку альбома, состоящий из двух частей ангельской и демонической в зависимости от авторства Миши или Глеба. После чего группа благополучно распалась, Глеб организовал «Матрицу», а Миша ушёл в монастырь и уехал на Новый Афон. Удивительным было и то, что после развала группы не было ностальгических концертов, не было судов и прочих скандалов на всю страну – Глеб, как и хотел, оказался единственным продолжателем группы, который пел, что хотел, не зависимо от группы. У него не было конкурентов, а его исполнение никто не сравнивал с чужим, принимая единственный вариант как данность. Неприятным фактом стало то, что Глеб, как оказалось, до сих пор иногда употреблял наркотики и сильно алкоголь. Этому он не удивился, так как помнил, что больше всего на них с Вадиком влияло то, что они видели друг друга в наркотическом угаре, и им это не нравилось, поэтому и ломали потом себя, налаживая новую чистую жизнь, а в этом мире у него не было Вадика, а была лишь безграничная свобода. Да и Вадик в этом мире не мог насильно сдать его в больницу оплатив лечение. Да уж, с одной стороны свобода, но с другой никакой поддержки, поэтому приходится болтаться по жизни, как по проруби. Успокаивало только то, что Глеб настоящий, который лежит и читает книжку, сейчас не наркоманит и почти не пьет, поэтому после его выхода из больниц многих ждёт сюрприз. Жёны были те же самые, даже и возникшие в его жизни почти при схожих обстоятельствах, что тоже не могло не радовать. Так же имелся и сын, которого тоже звали Глебом, но он был больше предоставлен себе, меньше имел внимания и поддержки, поэтому с музыкой у него было не очень – его работа в музыке была менее известна, чем в прошлом мире Глеба. Прошла ночь, в окна снова ломилось утро, а Глеб продолжал обдумывать тот мир, в котором он оказался. Жизнь без Вадима. А она оказалась не так и плоха, ведь никто не дёргал, никто не поучал, никто не переделывал его песни, делая их совсем другими по смыслу и эмоциональной нагрузке. Возможно, настало время жить полностью для себя и по своим правилам? Не важно, как Глеб оказался в этой жизни, важно лишь то, как он будет выживать. После завтрака Глеб позвонил Диме и попросил привезти ему планшет с песнями. Дима почти не удивился, и к вечеру Глеб погрузился в свои новые песни. Как и ожидалось, это по стилистике была совсем не «Агата». Репертуар «Мэри» и «Матрицы» принципиально ничем не отличался, Глеб даже сперва и не понял, зачем надо было переименовывать коллектив, но Дима пояснил, что это было требование Миши, который успел закрепить за собой права на название. Ну что ж, «Матрица» была даже привычнее. Первые годы Глеб писал практически его старую любимую матрицу, но потом песни стали злее и кровавее, темы, поднимались более экстремистские и запретные. Сразу вспомнились битвы за «опиум», тут это было бы лёгкой закуской. Ну что ж, сейчас можно разойтись на полную катушку, быстрее бы выписаться и надо начинать писать. Глеб искусно вызубрил все данные о себе и через две недели благополучно покинул стены больницы. Никто не понял подмены, а те странности, которые проявлялись в его поведении, списывали на шок и необычность происшествия. Единственный, кто начал косо смотреть на Глеба, был Дима, но и он посчитал, что фронтмен просто поехал кукушкой от злоупотребления. Долгих трудов Глебу стоило отвадить от себя дилеров наркоты, которые пытались продолжать поставлять ему товар, но всё же в итоге жизнь постепенно наладилась. Относительно быстро выучив новый сет, Глеб подался в тур. Тур был самый обычный, даже народ точно так же просил, чтоб он исполнял песни прежней группы. Глеб внутренне ухмылялся, что фанаты одинаковые в любом из миров. Но постепенно он стал ловить себя на том, что ему не хватает того дёрганья, которое раздражало в прошлой жизни. Он подспудно продолжал ждать вопросы о Вадике, он хотел поделиться воспоминаниями об их прошлой жизни, хотел поблагодарить его о том, что попал в группу. Вечерами Глеб ловил себя на том, что мониторит сети в поисках непонятно чего, а этим непонятно чем были записи Вадика с концертов. Он хотел найти того знаменитого долбоёба, он хотел найти ту спорную сцену с исполнения «Серого неба», где Вадик утирал то ли пот, то ли слёзы. Но никто не покушался на его песни, никто не вспоминал его, никто не портил его творчество, а он так этого хотел. Всё чаще Глеба стали накрывать волны неосознанной тоски, он стал понимать, что ему не хватает брата. Просто брата с его придурью и общественной жизнью, такого непредсказуемого, способного рвануть на другой конец страны без предупреждения, или как тогда, в молодости, подарить ему поездку на машине. Глебу не хватало Вадима в этом мире. -Глеб, ау, о чём задумался? – Дима окликнул Глеба, сидящего в гримёрке перед концертом. -Дим, мне не нравится подход нашей группы к концертам. -С чего это? Не помню, чтоб тебя вообще проблемы концертов задевали. Ты приходишь, поёшь и уходишь. На тебе лишь творчество – Дима отхлебнул минералки из бутылки и завернул пробку. -А теперь волнует. У нас плохой звук, у нас не отыграно, мы не проводим чеки перед выступлением всей группой. -Так мы никогда это и не делали. -А теперь будем. -Глеб, ты не заболел? Ты этим никогда не интересовался, что случилось? -А теперь интересуюсь, так всегда делает Ва… так всегда делают уважающие себя артисты. Глеб прикусил язык, увидев настороженный взгляд Димы, он в очередной раз чуть не проболтался. Ещё через некоторое время Глеб огорошил группу и поклонников тем, что стал переделывать песни. В некоторых он поменял слова, в некоторых музыку, по максимуму стал изменять аранжировку – изменение претерпели все песни, которые Глеб помнил по прежней жизни. Глеб стал переделывать новую реальность под свои воспоминания. -Глеб, ты что задумал? – Хакимов вертел в руках нотные листы с пометками. -Решил обновить песни, мне кажется, они будут звучать более свежо – Глеб, не поднимая глаз, копался в неизменном планшете. -Ты понимаешь, что это не в стиле группы? Да и аранжировки всё больше под девяностые. Ты раньше такое всегда презирал. -А теперь нравится. Ты недоволен? Какой ты нудный, группе меняться надо, а то у нас застой. -Нас могут не принять, ты хочешь тур сорвать? -Эти не примут? Эти всё примут. И не кричи так, ты – директор, вот и занимайся администрацией, а в песни не лезь. Знаешь, я хочу записать новый альбом каверов с изменёнными песнями, и назвать их как-нибудь в стиле «Новое творение Франкенштейна». -А ничего, что ты уже не в «Мэри»? - фыркнул Дима. -Если бы ты знал, что в этом альбоме совсем другая женщина замешана, «Мэри» до неё далеко - мечтательно сказал Глеб, отводя потеплевший взгляд в сторону. -Ты влюбился? Татьяна тебя убьет. -Я давно уже люблю, это любовь всей моей жизни. И если я не могу быть с ней, то память никто не отнимет. -Глеб, тебя после того случая словно подменили. Что с тобой? Мне кажется, я зря не позволил тогда отправить тебя в клинику. -О, хоть одна хорошая новость, меня наконец-то захотели отправить лечиться – рассмеялся Глеб – не переживай, Димочка, и не у таких как ты не выходило, так что успокойся и иди новую партию учи. Через два месяца после выписки Глеб, не предупредив никого, купил билет на самолёт и рванул в Екатеринбург. За иллюминаторами плыли облака, а Глеб был полон радужных мечтаний, как он приедет в Асбест, узнает у родственников про судьбу Саши, как встретится с ним и сделает всё, чтобы подружиться. Глебу был нужен человек, который связывал его с Вадиком. Пусть Саша и не знает Вадика, но он такой рассудительный и правильный, что должен его понять, ведь и в «Агате» они все втроём были творческой группой. А если Сашу уговорить войти в группу? Клавишником, или аранжировщиком? Он же должен чувствовать песни так, как чувствовал их в той жизни? Тогда они сойдутся. Полный предвкушения от встречи Глеб нанял такси и поехал в Асбест. Он чувствовал, что такой целеустремленный человек как Саша не станет прозябать в Асбесте, что он станет, скорее всего, очень хорошим врачом, Глеб даже не думал, что тот выберет другую профессию, но начинать искать надо было с родины. Можно было попросить Диму собрать информацию, можно было нанять детективов, но Глеб никого не хотел посвящать в свои заморочки, да и вспомнить детство не мешало бы. Конец сентября был теплым и ласковым, солнце припекало, даря надежду на хорошие известия. Глеб вылез из такси у знакомого подъезда, где бывал тысячу раз и подошёл к бабкам, сидящим на лавочке. -Здравствуйте, красавицы – начал разговор Глеб, засунув руки в карманы. -И тебе не болеть, милок, что хотел-то? – оживились кумушки. -Хочу про человека одного узнать, жил он тут раньше, да уехал скорее всего. -А пошто тебе информация? Ты не участковый, на полицию не похож. Али бандит? Так нам таких не надобно. -Мы сами тебя в полицию сдадим – завозмущались бабушки. -Не бойтесь – улыбнулся Глеб, разведя руки в миролюбивом жесте – я друга детства ищу, мы со школы не виделись, вот решил узнать про него. -Так кого тебе надо? Больно ты странный, выглядишь не по-нашему – одна бабка смотрела подозрительнее всех. -Меня, родные мои, Саша Козлов интересует, он жил тут в детстве. Потом он поехал в медицинский поступать - у него ещё родители медики были. Помните такого? -Сашка-то? Помним, почто не помним. Тока ты, милок, опоздал. Помер Сашка много лет назад по весне. Он в Екатеринбурге тогда уж жил. Слышь, Сергеевна, вроде тогда у тебя внук женился? Не ошибаюсь? -Ну да, по весне, снег был ащё. -Так вот – продолжала говорливая женщина – Сашка тогда как раз главврачом стал, по сердцу он работал уж больно его родители радовались, но вышло вот так, помер он. -А что с ним случилось? – расстроился Глеб, у которого пропала надежда хоть как-то вернуть прежнюю жизнь и увидеть друга. -Так сердце у него больное было, да. Он хоть сердце лечил, да сам на себя внимание не обращал, вот так оно и вышло. -А похоронили его где? -А у нас и похоронили. Кладбище-то наше знаешь где? Так вот там и ищи, недалеко. Найдешь. -Спасибо – автоматически поблагодарил Глеб и пошёл к такси, ответные слова бабок он уже не слышал. По пути на кладбище Глеб купил две гвоздики, чтоб хоть так дежурно, но почтить память человека, с которым в этом мире они даже не были знакомы. Полный сюрреализм, но в своей прошлой нормальной жизни Глеб так не переживал уход многих знакомых людей, как сейчас смерть незнакомого человека, произошедшую много лет назад. На кладбище было малолюдно. Деревья уже начали сбрасывать листья, которые жёлтыми пятнышками пестрели по памятникам. Нужная могилка нашлась почти сразу, что не удивительно, ведь была она на том же месте, что и в другой жизни. Глеб положил гвоздики на могилу и присел рядом на лавочку. Он молчал и вспоминал всё, что было у них. Их первую встречу, то, как Саша с Вадиком репетировали, а маленький Глеб следил за ними. Переезд в Свердловск, репетиции, первые гастроли. То, как Саша пытался призвать их к разуму, похудеть и меньше пить, как они все вместе выходили на сцену, их взлёты и падения, их жизнь, ту далёкую и безвозвратно утерянную, которую он так бездарно потерял. По щеке Глеба скатилась слеза, но он так и не понял, что оплакивал сейчас: уход Саши, исчезновение Вадика, или себя, потерявшегося во времени и пространстве. Глеб попытался вспомнить ту историю, ещё с Петей, когда они приехали на гастроли и поняли, не смогут выступить из-за нервного перенапряга. Тогда они все забились в подсобку и решили просто поменяться инструментами. Каждый играл на чужом: клавиши, гитары, барабаны – всё тогда было перепутано. Вместо барабана тогда использовали лист бумаги, положенный на стол. Сначала ребята просто хотели этим успокоиться, сменив занятие, но потом так вошли во вкус, что стали играть с таким азартом, что едва не опоздали на сцену. Зато потом они просто порвали зал энергетикой. Это было весело и совершенно безбашенно, Саша тогда играл на гитаре, а Глеб? На чём играл сам Глеб? И он с ужасом понял, что совершенно не помнит. Волна холодного пота окатила Глеба, ведь одно дело не помнить что-то про других, но про себя? Он сжал руки так, что ногти впились в ладони и стукнул костяшками по лавке от злости. Память никогда его не подводила, хоть он и любил при журналистах упоминать про её маленький объём. Так что случилось сейчас? Взгляд Глеба упал на мраморное надгробие. Саша. Глеб понял, что не помнит, какого цвета были глаза Саши. Это было страшно и опасно. Вдруг перед внутренним взором Глеба всплыло пока зыбкое, но всё больше набирающее объём лицо незнакомого кудрявого белокурого молодого человека, которого он видел лишь на фото, но сейчас он был безумно реален и осязаем – Глеб неожиданно для себя вспомнил клавишника «Мэри» Толю, которого он не удосужился даже посмотреть на видео. Страшная догадка пронзила мозг разрядом – новая реальность стала постепенно замещать его старые воспоминания. Глеб стал забывать свою прежнюю жизнь с Вадиком, а новая, свободная, дивная, долгожданная и такая ненавистная стала его поглощать. Глеб понял, что кончилось время игр и наслаждения новым, пора было делать хоть что-то, если он не планировал остаться тут навсегда, а он этого очень не хотел.