Ну что? Привет, холодный мир — мой остров Атлантида. Снег тает на весах, что подарила мне Фемида. Дождь краполит башку — он знает, что к чему. Я трачу кислород, который даже не верну (с)
Андреас переводит бумагу. Со стороны кажется, что он погружен в работу: так сосредоточенно что-то писать, не обращая внимания ни на что вокруг, может лишь отпетый трудоголик. Но на некогда чистых листах цифры и слова хаотично перемешиваются, перечеркиваются и записываются заново. Полный хаос — такой же, как и в его голове. Андреасу двадцать один, его мама живее всех живых, а на работе мечты дают уже третью зарплату. Впереди — целая жизнь, все дороги открыты, но Хаукеланд проходит мимо колледжа, на который выходят окна его конторы, видит юных студентов, веселой толпой направляющихся к остановке, влюбленные парочки, мир которых сосредоточился друг на друге, и ощущает жгучую зависть. Андреас хотел бы, чтобы у него было так же. Чтобы были люди, с которыми можно идти, говоря обо всем на свете, и смеяться над шутками, которые его серьезное окружение назвало бы глупыми. Чтобы родной человек смотрел с обожанием, сжимая его сухие ладони в своих. Чтобы приближающееся будущее не сеяло в душе неопределенность. Хаукеланд и предположить не мог, что так сильно нуждается в людях. Почему он заметил это только тогда, когда вся жизнь сосредоточилась на работе, деньгах и бытовухе? «Все будет хорошо. Не сейчас, но когда-нибудь. За черной полосой всегда наступает белая» Андреас пишет на листочке «когда-нибудь», обводит написанное в кружок и тут же перечеркивает. Всю жизнь он живет в ожидании, и в двадцать один оно начинает его убивать.***
— Да сколько можно раздражаться?! Мама злится. Маму достала вечно кислая морда сына, его рассеянность, закрытая дверь в комнату и нежелание разговаривать. Мама хочет, чтобы сын излучал свет и радость, а как он может это сделать, если у него в груди черная дыра? — У меня слишком много работы, — оправдывается Хаукеланд, на что получает крикливый ответ: — Работа должна оставаться на работе! Дома нужно от нее абстрагироваться! Андреас хмыкает, глядя на мать, как на дурочку. Легко сказать — успокойся, абстрагируйся, не трать нервы на всякие мелочи. Очень легко, когда на тебе домашнее хозяйство, а сын целыми днями торчит в конторе. Андреас маму не винит — когда-то она была молодой, активной и оперативно решающей все проблемы, пока из-за болезни врачи не запретили ей работать, — но абстрагироваться не может. Завтра утром его поднимет будильник, и сквозь сон и дрожь он потащится в контору. Проживет еще один день, наполненный бумагами, делами и редкими перекурами, а вечером отправится домой, задаваясь вопросом — зачем это все? Коллеги устают не меньше, но вечером их жизнь только начинается. Кто-то спешит к любимому человеку, который встретит нежным поцелуем и теплыми объятиями, кого-то ждут закадычные друзья, интересные поездки и мероприятия. У всех такие насыщенные будни, и только Андреас чувствует себя белой вороной. «Общайся с людьми на работе: с ними тебя многое будет связывать, найдешь среди них друзей, а может даже и любовь» Андреас смотрит на великовозрастных коллег с осознанием: вряд ли эти люди смогут его понять. Ему скажут, что он страдает фигней; вот в их времена молодежь успевала все, и работала, и радовалась, а он Андреас, пусть берет пример с Катрин — его ровесница и такая молодец, муж, ребенок, друзья, вечная улыбка на лице… Андреас устал от наставлений, и в двадцать один он просто хочет жить. Пока что получается только существовать, и под нудный мозговынос не понимающей этого матери Хаукеланд удаляется в свою комнату.***
Однажды дома наступает тишина. Странно переступать порог квартиры, зная, что никто не скажет тебе «здравствуй». Лишь мурчащий комочек по имени Финдус дождется хозяина у двери и с приятным тихим «мяу» потрется об ноги Андреаса, который замрет, уставившись в одну точку. Мама была всегда. Она не могла защитить сына от нападок других детей, но окружала его заботой и вселяла в него оптимизм. Все будет хорошо, прорвемся, будем счастливыми — миссис Хаукеланд искренне верила в то, что говорит, и убеждала сына в правдивости своих слов. Жаль, что все хорошее, во что она учила верить, растворилось в серной кислоте душевной боли. Андреас выгорел меньше, чем за год, и с трудом вспоминает, как когда-то был другим. — Мяу, — Финдус привлекает внимание хозяина, как может. Андреас берет его на руки, прижимает к груди, вслушивается в умиротворенное мурлыканье, и с грустью осознает, что кроме кота и тишины у него ничего не осталось.***
В один прекрасный день Андреас просыпается с мыслью, что надо что-то менять. Неделя проходит как миг, отпечатываясь в памяти размытыми образами: утро начинается с попытки понять, кто он, где он и почему все еще дышит, рабочий хаос выжимает все соки, а дома его хватает лишь на то, чтобы упасть лицом в подушку и не шевелиться. Финдус с тихим, но настойчивым мяуканьем нарезает вокруг кровати круги, и пару часов спустя Андреас кое-как встает. Раскладывает по мискам кошачий корм, делает сэндвич на скорую руку, съедает его, запивая зеленым чаем хренового качества, и проваливается в сон. У него нет сил даже на то, чтобы прибраться. Гора грязной посуды в раковине растет с каждым днем, и Хаукеланд никак не может ее разгрести. Первая тарелка, вторая, чашка, ложка — ледяная, как смерть, рука сдавливает внутренности уже через пять минут. Кровать встречает Андреаса с распростертыми объятиями, и из глубин души наружу вырывается вой. Фаза депрессии убивает его медленно и с наслаждением. Но однажды на смену ей приходит фаза мании, а жизнь меняется целиком и полностью. Если бы Андреас вчерашнего дня заглянул в сегодняшний, он не узнал бы самого себя. Этот странный Хаукеланд пылает жизнью и безумными идеями, которые готов реализовывать. Сейчас он не просто хочет жить — он готов бороться за эту жизнь, и в тот же день создает новый профиль в Фейсбуке. С этого дня он не просто Андреас Хаукеланд, он — Мистер Тикс. Мистер Тикс не будет комплексовать из-за своего проклятого синдрома Туретта, он наденет очки, повязку на лоб и старую мамину шубу, сделает классное селфи и выложит в сеть с жизнеутверждающей надписью. «Я пришел в этот мир не для того, чтобы сдохнуть в страданиях» Три дня спустя на этом селфи три десятка лайков, а у Андреаса в друзьях — девять человек. Он показывает судьбе средний палец и закладывает фундамент для новой жизни.***
Страшно встречаться с людьми, которых знаешь по интернету. Андреас думал, что это гораздо легче, чем познакомиться с кем-то на улице или в кафе, но накануне встречи его трясет. Он даже хочет отказаться, но в последний момент заставляет себя этого не делать. Надо как-то перебороть свой страх. Друзья из беседы относятся к нему хорошо, почему они должны поменять свое мнение, когда встретятся с ним лично? Встреча проходит в городском парке, и Андреас отмечает, что он на ней — самый взрослый. Среди шестнадцати-семнадцатилетнего молодняка затесался двадцатилетний дядька, которому с ними комфортно и хорошо. Разве это не прекрасно? Они болтают обо всем на свете: музыка, фильмы, спорт, кулинария — кто там говорил про якобы пропащее новое поколение? Андреас видит перед собой личностей, и с этими личностями ему комфортно. — Давайте во вторник после школы пойдем гулять, — предлагает одна из девчонок, когда они сидят в кафе. Веселая компания сразу же соглашается, только Андреас застывает со стаканчиком кофе в руках. — Мистер Тикс, пойдешь с нами? — Я бы с удовольствием, — отвечает Андреас, — но из-за работы смогу выбраться только в выходные. Будете устраивать сходки в субботу или воскресенье — зовите меня! Веселая компания говорит, что нет проблем, и уже планирует сходку в следующую субботу, не подозревая, что настроение улыбающегося Мистера Тикса стремительно катится в пропасть. Ему нравится эта компания школьников. Он хочет гулять с ними по набережным, есть мороженое, собираться у кого-то дома, чтобы пострадать фигней, и чувствовать себя таким же юным, как они, но все не так из-за гребаной взрослой жизни. Чтобы выжить в этом мире, Андреас должен пахать, а встречи с компанией возможны только на выходных. Заигравшее в жопе детство опоздало на двадцать лет, чтобы вылезти ровно тогда, когда у Андреаса нет физической возможности удовлетворить его потребности. Со временем сетевые друзья начинают гулять каждый день, по субботам приглашая работающего Хаукеланда. Все нормально, все хорошо, но уныние Андреаса этими словами не остановишь. Навязчивые мысли лезут в дурную голову, и хотя к нему относятся хорошо, Мистер Тикс начинает чувствовать себя лишним. Радоваться бы хорошему, но нет — давайте лежать, глядя в потолок, и думать о просраном времени. В одну из суббот Андреас, привыкший к одним и тем же лицам, с удивлением обнаруживает на сходке новенького. Тот сидит чуть в стороне, явно чувствуя себя не в своей тарелке, и Хаукеланд решает познакомиться с ним. — Привет, — здоровается он. — Я тебя раньше здесь не видел, ты из беседы? — Эээ, нет, — новенький глядит на него растеряно. — Меня сестренка сюда притащила. — И как же тебя зовут? — Йохан. Йохан Далагар. «Странное имя» — думает Андреас. Сам новенький оказывается таким же странным, как и его имя. Этот печальный светловолосый парень живет в своем мире, изредка выглядывая наружу, в реальность, которую он не переваривает. — Ты похож на падшего ангела, — говорит он Андреасу однажды. — Чем? — удивляется Хаукеланд. — Это сложно объяснить, — вздыхает Йохан. — Понимаешь, бывают такие люди, от которых исходят волны добра и света, а потом с ними что-то случается. Их как будто с небес столкнули, выбросили, как мусор, в глубины ада, и забыли. Душа кричит о помощи, но никто не приходит, потому что всем насрать, и все хорошее, что было вытесняет злоба. — Это что, намек на то, что я злой человек? — Андреасу становится обидно. Временами, когда его сильно достают, в нем просыпается желание кого-то покалечить, но просто так он никому вреда не причинит. — Это намек на то, что ты несчастный человек, — объясняет Йохан. — У тебя душа искалеченная. — Как ей не быть искалеченной, если двадцать один год я не живу, а существую? — вырывается прежде, чем Андреас соображает, что вообще говорит. — Меня никто никогда не любил, кроме покойной мамочки. Ровесники травили меня из-за тиков, контролировать которые я был не в состоянии. Но я держался, потому что жил надеждой на то, что когда-нибудь все будет замечательно: будут деньги, будут друзья, будет время на хобби, будет любимый человек… Где это все? Где? У меня есть работа, но она отнимает все мое время и силы. У меня есть компания, но из-за загруженности я вижусь с ней раз в неделю и чувствую, как начинаю отдаляться от них! А еще у меня есть желание любить и быть любимым, но — вот беда! — меня никто любить не хочет. Никто не хочет возиться с искалеченными душами, когда можно с легкостью найти себе нормальную! От волнения у него снова начинаются тики. Андреас тянется руками к лицу, желая скрыть приступ, но Йохан перехватывает их. — Вот сейчас ты особенно сильно похож на падшего ангела. Злишься, психуешь, источаешь энергетику разрушения, — говорит он. — Но знаешь, чем ты выделяешься среди падших? В тебе остался свет. Слабый, готовый вот-вот потухнуть, но я его вижу, Андреас. Ты сможешь засиять, если захочешь, и никакой синдром тебя не остановит. Только, пожалуйста, очень тебя прошу — не занимайся самоуничтожением, иначе от этого света точно ничего не останется. Андреас смотрит на Йохана и с трудом сдерживает рвущиеся наружу слезы. Влюбленность в этого чудного парня нарастает с каждым днем, и это чувство дает Хаукеланду силы на жизнь. Непростую, нервную, но с появившейся на горизонте надеждой на лучшее.***
Невеста Йохана зовет его к себе в Берлин, и он уезжает, от души пожелав своему падшему ангелу удачи. Андреас хочет орать. Орать.***
Андреас смотрит на фонтан и думает о том, как было бы здорово сидеть в этом парке с Йоханом. Приобнять его, позволяя положить голову на свое худое плечо, крепко сжать его руку и чувствовать долгожданный душевный покой. Всю свою жизнь Хаукеланд хочет любви, но боится влюбляться, потому что знает — кроме своих чувств дать ему просто нечего. У него нет ни красоты, ни несметных богатств, зато есть куча загонов и биполярочка. Он может успокоить, поддержать, поговорить по душам, но какой в этом толк, если у него нет денег на цветы, кино и прочие прелести конфетно-букетного периода? Ему улыбаться трудно. Ему знакомиться страшно. У него даже с сексом будут проблемы, потому что уверенность вышла из чата вслед за опытом. Искалеченные души никому не нужны, и Йохан уезжает к своей умнице-красавице Венди, так и не узнав, что где-то в Беруме его не может забыть отчаянно влюбленный человек. Была бы возможность кастрировать чувства — Андреас сделал бы это без промедления. Он больше не хочет любить, и когда на горизонте появляется копия Йохана, представившаяся Йендриком, с уст срывается обреченное норвежское блядь.