На волю выпустив измученный твой рот, Иду домой один по улице просторной, И чувствую печаль, что на сердце растёт И завтрашнего дня тоскою самой чёрной Исполнен каждый шаг и каждый поворот. «Элегия» Поль Валери.
Избавил он себя от призрачной надежды, открыв дверь дома своего, войдя в неё как в новую реальность, где он один и больше никого. Не успел Фред в конце учебного года свыкнуться с волнующей мыслью о том, что между ними тремя на самом деле существует нечто большее, чем просто дружба, как всё было разрушено. Тонкие отношения рассыпались, словно карточный домик, который он так и не научился строить. Всё было разрушено его мыслями, догадками, слухами, действиями. Он и не думал, что чувство, которое зародилось и порхало бабочкой в его сердце, называется любовью, поэтому столь ветрено поступал в определённых ситуациях. Не догадываясь, насколько будет трудно, ему предстояло приучать себя видеть Джорджа и Элис вместе, без него. Своеобразная проверка на прочность или садистское издевательство над собственной душой, лишь ему выбирать, с каким подходом справляться с этим. Проще заставить себя сделать то, что не хочется, как в детстве, зажмурив глаза, выпить противную, слегка горьковатую мамину рябиновую настойку от кашля, согласиться на считанные секунды дискомфорта, чем усердно сдерживать себя от нестерпимого, сводящего с ума желания и ходить весь день, облизываться вокруг сочного пирога с кисло-сладкой вишней, который приготовили на день рождения твоего брата, хотя вы близнецы. Воздержаться от вкуса благородной вишни, которую днём со днём не сыщешь на просторах Англии. Как старший брат, оставить младшему всё до последней крошки, с гордостью заявить, что отказываешься от ароматного кусочка с заветной ягодой, которая не известно, когда в следующий раз появится в твоём доме. Фреду хотелось убежать прочь от собственных мыслей, не дающих покоя; чувств, изматывающих нервы; не видеть никого; не слышать; не смотреть, как они обнимаются, целуются, как… Сбегать, как Элис, ему было некуда. Он всего лишь несчастный молодой парень, личных сбережений как таковых нет, карманных денег едва ли хватит на пару ночей в обшарпанной забегаловке. Накопленные с братом средства для их будущего совместного детища он ни под каким предлогом не потратил бы. А дальше что? Бросить школу и окончательно добить материнское сердце? Не выход. К тому же на одну проблему, которая так и не успела появится, стало меньше. Меньше на одного. Они теперь только вдвоём. Судьба преподнесла ему отличный урок. Времени, проведённого вместе, было несправедливо мало. Но его оказалось достаточно, чтобы он с уверенностью мог сказать, что Элис лучшее, что случалось с ним. Только теперь становится страшно от того, что любовь может перерасти в ненависть. Так ведь легче. Фред не раз выбирал это чувство и хватался за него словно за спасательный круг, а потом всё равно беспомощно тонул в собственных слезах. «Который раз, Фред, ты злишься, обвиняешь её, обижаешься, грубо о ней отзываешься, а потом жалеешь и при первой же возможности бросаешься к ней в ноги», — бросился бы и в этот раз, ни секунды не раздумывая. Только уже нельзя. «…тебе не стоит заигрываться, Фред…», — она просила, а он пропустил это мимо ушей. Заигрался и потерял то, что так дорого ему. С первого дня они выбрали её, Фред предложил подойти познакомиться, а Джордж трусил: «Дамочка благородных кровей, куда нам до неё», — насмешливо говорил он, когда Элис в компании Драко вошла в Большой зал. А потом это абрикосовое варенье на завтраке после вечернего распределения и её удивлённая улыбка со вздёрнутыми вверх бровями. Тосты и правда были вкусными, как дальнейшее общение с ней. Утром он просыпался и с нетерпением ждал встречи. С каждым днём желание быть рядом возрастало. Спустя год они уже не могли обходиться друг без друга. Как воздух необходимо было общение, прикосновение, шуточки, розыгрыши, совместные подпольные вылазки в Хогсмид, ночные прогулки по замку и за его пределами, десятки подорванных туалетов, недели проведённые в импровизированной лаборатории, бессчетное количество отработок и так много***
— До сих пор спит? — полушёпотом спросил Фред у брата, который, крадучись, на цыпочках вышел из их комнаты, тихо закрыл дверь и прислонил указательный палец к своим губам, показав, что не стоит шуметь. — Пусть отдохнёт. — Пустишь? Мне переодеться надо, — попросил он у Джорджа, который стоял на проходе, перекрывая доступ к двери. — Спит, говорю же, — шёпотом, но уже громче, ответил младший. — Да не трону я больше твою Элис, не сходи с ума, — Фред неосознанно сморщился от собственных слов, сердце отказывалось воспринимать услышанное. — Проснётся, потом зайдёшь, — Джордж грубо одёрнул руку Фреда, когда тот потянулся к дверной ручке. — Абсурд какой-то, — как неприкаянный он смотрел на брата, но Джордж продолжал стоять на своём. Подобная выходка вызывала желание назло зайти в комнату, но тогда происходящее с большей уверенность можно было бы назвать абсурдом. Здравый смысл подсказал отступить, спуститься вниз в чём есть, но напоследок ответить ему так, чтобы задеть его: — Смотри, голову не потеряй. Чрезмерное желание со стороны Джорджа опекать Элис не оставило Фреду никаких шансов, и он в пижаме пошёл на завтрак. Ему стоило позволить брату переодеться, чтобы не вызывать лишних подозрений. Ближе к началу учебного года молодёжь расслабилась, и даже хозяйке дома не удалось собрать всех без исключения за столом. Близнецы оказались в числе последних, кто пришёл на завтрак, и Молли попросила сыновей задержаться. — Я заметила, ты вторую ночь спишь в гостиной, — обратилась она к Фреду, но внимательный взгляд был обращён на Джорджа. Молли не глупая женщина и сразу почувствовала неладное. Когда одногруппники близнецов планировали приехать в гости на несколько недель, она лично обговаривала все нюансы с их родителями. Элис же появилась без предупреждения и без вещей, даже письма от мамы или папы при себе не было. Поэтому Молли тактично решила поговорить об этом с сыновьями, а не с Элис. — Третий лишний, как я понял, — с улыбкой ответил он, смотря в глаза брата. Улыбка его была не той, что раньше. Теперь ничего, кроме печали и сожаления, Фред не мог излучать. — В каком смысле? — вытирая со стола, Молли замедлила движения и подняла обеспокоенные глаза на сыновей. При виде её встревоженных глаз Фред усмехнулся от того, насколько их мама близко к сердцу принимает его бездумные фразы. Разумеется, он не стал бы без согласия Элис и Джорджа публично говорить о их отношениях или того хуже, закладывать родителям. Фред всего лишь не упустил шанса лишний раз уколоть Джорджа, потому что злился на него за ситуацию у двери. — Говорю, кровать я ей свою отдал, поэтому сплю на диване. Джордж выдохнул с облегчением, ему было приятно, что брат прикрыл и не назвал истинной причины. — Как же. Не делайте из меня дуру. Не буду юлить, поэтому скажу напрямую. — Так, кажется, я опять лишний. Лучше я пойду. Сообразив, в какое русло переходит разговор, Фред хотел поскорее сбежать, но Молли угрожающе навела на него указательный палец: — Ты тоже сиди, слушай, полезно будет. Не хочу, чтобы вы морочили друг другу головы. Элис красивая девочка, но она, как бы это сказать, она тебе не пара, Джордж. — Не пара? — услышанное шокировало его. — Как это понимать? Её слова шокировали не только Джорджа, но и Фреда, который хотел, чтобы Элис была хотя бы с его братом. — Дело в её семье. Подобные люди заключают только выгодные браки. Наивно рассчитывать на снисходительность её родителей. У каждой семьи свои традиции, ничего не поделаешь, я лишь хочу уберечь тебя от разочарования. — Не традиции, а дикость, — отреагировал Фред, пока Джордж медленно начинал вскипать. — Я сам разберусь, не маленький уже! — он встал со стула и хотел уйти прочь. Джордж никогда не любил спорить или ругаться со своей мамой, а когда речь зашла о его отношениях с Элис, о которых никто не должен был знать, он не мог адекватно реагировать. — Будешь разбираться, когда она поиграется тобой, а потом бросит, — вслед сыну сказала Молли. — Не говорит так, ты совсем её не знаешь! — А ты хорошо её знаешь? Наверное, ты уже знаком с её мамой, или, быть может, Элис представила тебя своему отцу? Нет? То-то же. Не забывай, Джордж, она дочь своих родителей, и этим всё сказано. Впервые в жизни мать отчитывала только одного близнеца. В то время как Джордж, открыв рот, смотрел на неё, Фред сидел, опустив глаза в пол, и мысленно соглашался с ней. Молли была права в каждом слове, сейчас она не обвиняла ни в чём Элис и не была против неё, потому что сама в молодости была в похожей ситуации, она только хотела приоткрыть влюблённые глаза сына на реальность. — Я тебе не указ, но ты подумай хорошенько, нужны ли тебе такие последствия, и готов ли ты к этому. А сегодня я постелю Элис в комнате Джинни, — не принимая возражения, Молли отвернулась и принялась мыть посуду. После завтрака Фред, несмотря на слова Джорджа, поднялся в комнату, не мог он продолжать расхаживать по дому в пижаме и ловить удивлённые взгляды. К тому же ему было неприятно от разговора, свидетелем которого он поневоле стал, их комната была единственным местом, где он мог скрыться и перевести дух. Бесшумно пробравшись внутрь и не обращая внимания на спящую Элис, Фред принялся копошиться в собственных вещах, выбирая, какая футболка лучше подойдёт для знойного субботнего дня. Если бы не бессмысленные правила приличия и родители, которые были дома, Фред не утруждал бы себя муками выбора и предпочел бы оставить этот элемент одежды лежать на полке до лучших времён. Будучи озабоченным не нарушением её сна, Фред не сразу заметил, что журнальный столик, опрокинутый им в момент ярости, стоял ровно; звёздочки бадьяна, несколько веточек аконита, ракушки глизня, пузырёк с крошечными глазами жуков и два тканевых мешочка со стандартными ингредиентами, как и прежде, вновь были сложены в слегка потрёпанную коробку, на крышке которой было отпечатано большими чёрными буквами «Аптека Малпеппера». Фред не позволил брату навести порядок. Он пожелал оставить всё как есть в знак мучительного напоминания о совершённой ошибке. Бутылочки с готовыми зельями, которые валялись вперемешку с ингредиентами, Джордж всё же собрал. Результат совместных их с братом трудов, не смотря на дурость Фреда, оставлять в беспорядке он считал неправильным. Всё остальное — дело рук Элис. Фреду не составило труда определить, что это сделала именно она: свою маму в комнату, как и к порядку в ней, близнецы не подпускали; Джинни, Рону и всем остальным не было дела до раскиданных ингредиентов; будь это Джордж, он не оставил бы коробку на столике, а убрал бы её в комод с инвентарём или переместил бы на рабочий стол; коробка же, привлекая к себе внимание, стояла ровно по центру круглой столешницы, словно заядлый перфекционист, вооружившись линейкой, вымерял идеальную для неё позицию. Не подозревая, какой смысл был вложен в эту "композицию", Элис своими действиями скрыла последние следы слабости Фреда и расставила всё по своим местам — одинокая коробка в центре пустого стола, наполненная непонятными для обычного человека компонентами. Время близилось к обеду, и все попытки Фреда сохранить её сон не увенчались успехом. Запах тёплой подушки продолжал манить Элис сомкнуть веки, и сквозь приоткрытые глаза она наблюдала за ним. Фред сначала снял верх пижамы и, стоя голой спиной к ней, выбирал футболку. Когда очередь дошла до нижней части одежды, она зажмурила глаза, но соблазн был велик, и, чтобы не искушать себя, Элис перевернулась лицом к стене. — Спишь? Секунды тишины со стороны Элис означали, что ему не прилетит от Джорджа за то, что он разбудил её, а тишина Фреда означала, что она привлекла к себе внимание. Он продолжал стоять и смотреть. Неважно, что Фред чувствует внутри, важно, как он поступает. Он хотел подойти ближе, дотронуться кончиками пальцев её кожи, провести по волосам, взглянуть на сонное лицо, пожелать доброго утра, а на деле Фред только надел шорты и вышел из комнаты. Фред был уверен, что сейчас его одежда для Джорджа, как красная тряпка для быка, поэтому, когда раздался стук, он мигом пошёл к входной двери, чтобы избавить себя от негодования брата. Когда Фред открыл дверь, перед ним стояла незнакомая женщина средних лет. Он встретился с ней взглядом и увидел знакомые глаза, а после — волосы. В голове всплыл отрывок фразы: «… говорила… самые красивые в мире волосы, хотя у неё точно такие же». — Добрый день, — женщина заученно улыбнулась и оценивающе пробежалась глазами по Фреду, и только после продолжила. — Меня зовут Флора Гринготтс, а вы…? Сцепив пальцы в замок, она держала руки перед собой с идеально ровной спиной. Пусть у неё и были мамины глаза, они смотрели по-другому. Мечтательный, в какой-то степени детский взгляд Элис разительно отличался от зоркого и сосредоточенного взгляда Флоры. — Фред. — Уизли, — добавила она, дав понять, что обладает информацией. — Позвольте, я войду. Женщина изящно отодвинула его рукой, переступая порог. Флора бесцеремонно ворвалась в дом, проходя на кухню, оставляя после себя шлейф дорогого парфюма. Джордж потёр нос от стойкого запаха сирени и подумал: «Яблоко от яблони…». Как цветок от цветка. Неудивительно, что у этой женщины родилась такая дочь. Если Флора, как цветок сирени возвышалась высоко над землёй, под стать своему мужу и роду семейства Гринготтс, то Элис, как россыпь полевых цветов спустилась, как говорится, с небес на землю. Охапка полевых цветов такой простой и понятный букет, не так ли? Собрание множества индивидуальных и непохожих друг на друга соцветий, но кто знает, что кроется за ромашками, лавандой, васильками и какими-то маленькими белыми цветочками, которые удалось рассмотреть Джорджу. Фред же, несмотря на то, что страстно желал Элис, чувствовал в ней нечто другое, таинственное, скрытое за пеленой стелящегося тумана, что никак не мог уловить. В ночь нападения Пожирателей смерти на лагерь зрителей, когда отец Элис явился в их дом, чтобы забрать дочь, Фреду и Джорджу удалось впервые увидеть его. Осанистый мужчина с тёмными жёсткими волосами произвёл впечатление чрезмерной состоятельности: идеально выглаженный строгий костюм из чистой шерсти с острыми линиями на сгибах; на груди массивная брошью в оправе из драконьего золота, которых, к слову, у него их было две — одна в виде закрученной по кругу серебряной змеёй с камнями малахита, и вторая, по форме напоминающая галлеон, которая в этот момент была на нем, она обладала большой ценность, поскольку передавалась из поколения в поколение; парадная мантия с изумрудным отливом; туфли под цвет костюма, начищенные до блеска; и мощная энергетика, которая завершала образ привилегированности его статуса. Нечто подобное исходило и от Элис. Взять, к примеру, её платье на День всех влюблённых. В числе нескольких других девушек она выделялась среди всех. Дело было даже не в цвете или дороговизны ткани, а в качестве, чувстве вкуса, с которым оно было пошито. Портные волшебного мира не отличались особым стилем, и найти достойную одежду стоило немалых усилий и денежных средств. Подаренная Фредом на Рождество заколка, казалась ему посмешищем, но при этом Элис носила её и надевала при каждой удобной возможности. Купил он её в одном из магазинов подержанных вещей в Косой Аллее. Заколка сразу приглянулась Фреду своей необычной формой, пока он рассматривал витрину, но и стоила она больше его бюджета. Продавец до последнего не хотел сбрасывать цену, но обаяние Фреда сыграло свою роль, и заколка была продана за десять сиклей. У родителей близнецы денег не просили, даже если бы Молли или Артур всунули им пару кнатов, всё равно не взяли бы. Все средства Фред скопил самостоятельно и каждый раз был весьма польщён, когда заколка красовалась в волосах Элис. Кроме этого, Элис внешне оказалась очень похожей на отца, вплоть до формы носа, губ и подбородка. Если строгие черты лица Освальда вызывали желание склонить перед ним голову, то у Элис остроту заменяли тонкие, изящные линии. Как близнецы и убедились, глаза у неё были мамины, тёмно-зелёные. Глаза же её отца были серыми, как глаза ястреба. Подчёркивая его величие, рассудительность и желание наброситься на каждого, кто может представлять угрозу для его семьи. Люди, имеющие в силу работы отношение с опасностью и риском, которые отлавливают тёмных магов, с течением времени, в силу привычки, закаляются до такой степени, что сами не замечают, как относятся к окружающим подобным образом: подозревают; изучают движения; в разговоре не открывают всех карт; просчитывают ситуацию на два шага вперёд; всегда решительно настроены и готовы действовать. В юношестве Освальд и Флора, разумеется, были не такими. Будучи студентами Слизерина, они вели себя подобающе своему факультету, но в излишней чёрствости их нельзя было упрекнуть. Джорджу становилось тревожно от одной мысли, что его игривая, лёгкая Элис может душевно охладеть, измениться под давлением профессии мракоборца. Он убеждён в том, что она совершенно не подходит для этого занятия. Несмотря на то, что Элис лучше сверстников справлялась с заклинаниями и знала их куда больше остальных, благодаря тренировкам, эта работа всё же не для неё. Её необходимо лелеять, окружать бесконечной любовью и оберегать, не важно от кого и есть ли на это причины. Фред наоборот, после того, как увидел обоих её родителей, мог с уверенностью согласиться со словами своей мамы. Однозначно, Элис — дочь своих родителей. Пускай она не так заносчива, более приземистая в разговорах с другими, не кичиться своим статусом, но всё же она дочь своих родителей. Её милые глаза с лукавинкой не давали ему покоя. Окутанный чувством любви, Джордж не замечал многого и видел лишь прекрасное в ней. Точка в их отношениях подкинула Фреду крупицы трезвости. Джорджу стоило повнимательнее относиться к её поведению, а не раз за разом огрызаться на брата за его действия по отношению к Элис. С детства родители приучили Элис к тому, что она особенная, ведь она, во-первых, является волшебницей, что само собой возвышает её над превосходящими по количеству маглами, во-вторых, она чистокровная, что дополнительно выделяет её из меньшего круга других волшебников, и, в третьих, она — Гринготтс, чья семья обладает авторитетом в магической общественности и имеет большое влияние в Министерстве магии. Мама Элис учила её сохранять прежде всего благоразумие и респектабельный внешний вид, демонстрируя привилегированное положение среди им подобных. Отец прививал почтение представителям правящего класса, из общения с которыми семья может извлечь колоссальную выгоду. Когда Элис была маленькой и жила практически в изоляции, она воспринимала слова родителей, как истину. Но со временем, когда пошла в школу, увидела других детей, девушек, парней, учителей, она поняла, что объективно ничем не отличается от них. Понимание этого и недоверие к отцу, вызванное излишним контролем; переводами из одной школы в другую; бо́льшей, как ей казалось, любви к Эмили, привело к недоверию к противоположному полу. Забини, который ухватился за неё из-за престижного статуса и морально давил, а после целовался с Паркинсон; Фред, который подпитывал это чувство своим «гулящем» поведением, а в последствии и интрижкой с Анджелиной — совокупность трёх фактов сработала против Фреда. Джордж, в свою очередь, на протяжении всего времени был рядом, проявлял заботу и понимание, был уступчив и беспрекословно любил, как её мама.***
При виде дочери женщина поменялась в лице. При других обстоятельствах она бы отчитала Элис за растрёпанный внешний вид, за то, что спала до обеда, стояла в мужском халате, но не в этот раз. Для близнецов родители Элис были воплощением зла, и они полагали, что она соответствующим образом относится к ним. Какого же было их удивление, когда Элис, не раздумывая, бросилась в объятия своей мамы. Как оказалось, они её не так хорошо знали, как думали. — Прости, — Элис растаяла от прикосновений ласковых маминых рук. — Я не сержусь, девочка моя, — прощение просить было за что, но Флора хотела показать, что ей не стоит бояться, что дома её любят и ждут. Это было правдой, пусть эмоции и чувства в их семье проявляли не так ярко, как в семье Уизли, Гринготтсы всё же не были лишены любви. — Останешься, или вместе пойдём домой? — Домой? — Элис отодвинулась и взглянула на маму. — Ты не хочешь? — Флора мягко улыбнулась и погладила ладонью по её щеке. Элис обернулась в сторону Джорджа и Фреда. Оба со страхом ждали её ответа. Флора вместе с дочерью посмотрела на близнецов. Два парня абсолютно ничем не отличались за исключением длины волос. Теперь-то она поняла, про какого длинноволосого рыжего парня утром говорил её муж, и уже знала, что его зовут Фред. — Мам… — Я всё понимаю, дорогая. Скоро день рождение Нарциссы, ты помнишь? Мы не можем пойти без тебя, мне всё равно придётся тебя забрать. — Да-да, конечно, я не против. Только можно я пока побуду тут? — с опаской спросила Элис. — Как скажешь, солнышко.***
— Стоило мне на несколько дней покинуть дом, как наша дочь исчезла! Женщина отбивала каблуками звонкие шаги по мраморному полу, не находя себе места, пока домовики разбирали её сумки после командировки по министерским делам во Францию. — Дорогая, не кричи, пожалуйста. Никуда она не исчезла, — сделав глоток чёрного чая, он поставил чашку на блюдце, ткнул газету в корзину к остальным и, закончив утренний ритуал, подошёл к жене. — Паника неуместна, мне сообщили, что она сняла деньги со своего счёта. — Ты знал, что Элис была в банке, и не забрал её домой? Сейчас неспокойные времена, Освальд! Где она, что с ней? Нужно срочно её найти. В отличие от жены, сложившиеся обстоятельства его никак не беспокоили, всё было под контролем, точнее под наблюдением. Нахождение Элис подальше от магического мира в доме недалеко от магловской деревни под присмотром других, не менее обеспокоенных родителей, в окружении сверстников, пусть даже наедине с двумя рыжими проблемами, было не худшим вариантом. Однако своим решением не забирать её сразу домой, Освальд допустил ошибку — показал Элис, что она способна поступать, как ей вздумается, вопреки воле отца. — В банке, а потом её видели у входа в «Дырявый котёл» с длинноволосым рыжим парнем. — Твоя слежка ни к чему хорошему не приведёт, — Флора отчаянно покачала головой и присела на стул. — Разве? Благодаря этому мы знаем, где сейчас наша дочь. И что к ней пришёл только один Уизли. — Не забывай, благодаря тебе она сбежала. — Благодаря мне у неё есть всё, чего она пожелает, — бьёт каждую карту, показывая превосходство. — Опять ты за своё! Пойми, дорогой, если хочешь найти общий язык с ребёнком, ультиматумы и запреты — не лучшие помощники. — Ерунда, — непонимание с дочерью тяжело ему давалось, но признавать и говорить на эту тему он не хотел. — Недотёпа Артур вчера весь день бегал за мной, пытаясь сообщить то, что я и так знаю. — Это жестоко по отношению к ней. Попытка сместить угол разговора в другую сторону не увенчалась успехом. Решая общую проблему, каждый из них говорил о разных вещах. Флора в очередной раз хотела донести, что Элис лучше знает, что для неё хорошо, а что плохо, Освальд — что всё уже решено и прочие разговоры бессмысленны. — Слова излишни, дело сделано — договор подписан. К тому же, не ты ли сама поддержала моё предложение? — с лёгкой ухмылкой он посмотрел на жену. — Поддержала, а не согласилась. Это разные вещи. — Что же, а сейчас, когда ей вот-вот исполнится семнадцать, ты решила высказать своё «нет»? — Тебе не понять моих чувств. Злосчастное соглашение было подписано в раннем возрасте Элис, когда девочка с трудом умела разговаривать. В тот период Флоре казалось, что впереди достаточно много времени, чтобы дочь самостоятельно устроила личную жизнь. К тому же договорный избранник имел благородное происхождение, Флора на личном примере знала, какого это — быть женой «того самого». — О, изволь, не обвиняй меня в корысти, я хочу для неё только лучшее. — Ценой её счастья? — с дрожью в голосе спросила Флора и покачала головой. Каждый день, приближающий дочь к совершеннолетию, и мысль о том, что ей предстоит жизнь с нелюбимым человеком, наводили на неё ужас. — У тебя был выбор, ты могла выйти замуж за своего кузена, но выбрала меня. У меня был выбор — ты или другая. У всех есть выбор, в том числе и у нашей дочери, — абсолютным спокойным тоном пояснил он. — Только её выбор, будь то новый ухажёр, подруга, слишком короткое, по твоему мнению, платье, книги магловских писателей, да всё, что угодно, ты отсекаешь. Освальд искренне считал, что он достаточно снисходительно поступил, когда предложил внести в брачный договор условие, согласно которому, если до наступления семнадцати лет одна из сторон найдёт претендента, устраивающего по всем критериям родителей соответствующей стороны, договор будет считаться расторгнутым. Если же нет, их ждёт помолвка с дальнейшим замужеством без права отказа. — Наша дочь идеальна. Я не позволю, чтобы её опорочил один из семейства Уизли. Не семья, а сборище шутов. Как женщина могла выйти замуж за такого неудачника? Раскидываясь колкими выражениями, Освальд даже не подозревал, что его дочь также, как когда-то Молли, вопреки воли родителей, выбрала молодого Уизли. — У неё тоже был выбор, и она выбрала его. Потому что любила, — Флора прекрасно понимала Молли, потому как сама была влюблена в своего мужа с юности. — Любовь, которая не может принести ни финансовой выгоды, ни статуса, ни положения в обществе, не стоит и ломаного гроша. Такая любовь способна принести одни проблемы, — словно профессор на уроке в Хогвартсе, сказал он и присел рядом с супругой. — Стерпится-слюбится, — убеждая, продолжил Освальд, — тому пример Люциус и Нарцисса. На уважении друг к другу и поддержке строятся надёжные браки. Любовь — добавочный элемент, не играющий главной роли. Своим воспитанием Освальд всего лишь хотел уберечь Элис от необдуманных действий. От ошибки молодости, которую он совершил. Старшая дочь вне брака не входила в его планы, и Элис была его единственной надеждой исправить свою запятнанную репутацию и прекрасным инструментом, показывающим образцовую семью.