Друзья ли?

Бедняжка Эмили провела не самые сладкие минуты своей жизни, сидя на коленях перед унитазом, прежде чем домовику удалось с помощью магии остановить рвоту. Чувствовала ли Элис угрызение совести? Элис чувствовала маленькую победу. И необъяснимый восторг от проделанной шалости. Напакостить любимой сестрице оказалось не так страшно, как она предполагала, а даже, как ни странно, весело. Радовал и тот факт, что никто не узнает, что за недугом Эмили стояла именно она. И это вызывало азарт. Пока сестра изнемогала от слабости, расположившись на диване, Элис улыбнулась тому, что кожа Эмили побледнела и приобрела зеленоватый оттенок, точно как и та зелёная часть батончика, которая была съедена ею. Всё-таки Фред и Джордж подходили к созданию своих товаров не без юмора. Элис не испытывала душевных терзаний. Эмили получила то, что заслужила. Она высмеивала нездоровый внешний вид младшей сестры, за что получила те же внешние признаки. Элис осознавала, что плохое состояние Эмили дело её рук и ни капли не жалела об этом. Её терпению пришёл конец. При других обстоятельствах она не решилась бы на проделку, тем более с чужим человеком ради забавы, как могли это сделать Фред и Джордж. Но когда дело касалось Эмили, благоразумию не оставалось места. Не теряя времени, Элис собралась к отцу. Она поняла, что ей выдалась прекрасная возможность попытаться избавиться от Эмили до рождественских каникул, которую никак нельзя было упустить. Найдя отца в доме, она, прилагая усилия, старалась делать вид, что ей не всё равно на сестру. — Я беспокоюсь за Эмили. — Элис подошла к рабочему столу отца и присела на свободный стул. Её начинало тошнить от произнесённого имени. — Да, я тоже обеспокоен произошедшим. — Освальд оторвался от чтения книги, отложив её. — Должно быть, она что-то не то съела за завтраком. Как ей полегчает, я выясню, что такого наготовили эльфы, что моя дочь слегла. А ты себя как чувствуешь? — Прекрасно. Пока ещё. — Что значит «пока ещё»? — Мужчина изогнул бровь. Элис сдержала улыбку. — Ты же сам знаешь, что мне нужно беречь себя до полного выздоровления, только… Меня вот что беспокоит, — она сделала паузу, заинтересовывая отца всё больше. — Что, если Эмили заразна? Мы завтракали все вместе, ели одну и ту же еду, поэтому дело вовсе не в домовиках… Возможно, она тоже где-то подцепила заразу. — О… — растерянно выдал Освальд. Элис видела, как у него забегали глаза. Он не предполагал такой возможный вариант развития событий. Сказанное дочерью казалось ему правдоподобным, имеющим право на существование, так как она сама из-за вируса попала в больницу. Имея уже опыт с Элис, Освальду не хотелось повторения истории, поэтому он согласился с её предположением, а она намерена была додавить отца до конца. Сейчас или никогда. — Я не хочу, чтобы она здесь оставалась. О да. Блаженство. Элис сказала то, что думала. Элис просмаковала каждое слово, каждую букву и интонацию, с которой выдала желаемое отцу. Она сияла изнутри, не подавая виду. В её словах не было лжи, а лишь лёгкое приукрашивание обстоятельств так, как любила делать Эмили. Элис насладилась реакцией отца. На его лице сначала появилось знакомое ей выражение недовольства и возмущения, которое потом переросло в непонимание и осознание, когда он обдумывал, сопоставляя факты. — Я не хочу из-за неё вновь загреметь в Мунго. Пускай лучше она отправится туда. На всякий случай, — цинично проговорила она, подпитываемая воспоминаниями о выходках сестры. — К тому же ей тоже уже пора в школу. Помнишь, как она вчера говорила, что готова ночами не спать, подготавливаясь к экзаменам ради должности мракоборца? Учебный год уже начался, пора бы ей держать своё слово. Освальд нахмурил брови и выдохнул. — Что-то я её совсем распустил. Тебя подвергать ещё одному риску я не могу. Ты права, дорогая. Элис знала, на что нужно надавить. Она легко смогла обвести отца, подобрав правильные аргументы, чтобы он принял то решение, которой нужно было ей. Не одной Эмили крутить им, пользуясь его расположением. Эмоции от ещё одной победы вскружили ей голову. Оказывается, не так уж и плохо иногда вести себя неправильно. Растерянный взгляд сестры оттого, что она ничего не могла сделать против решения отца, стоил много. Элис радовалась, что Эмили больше не будет мешать её жизни, только она ещё не знала, что та не прощает такого. Элис ощутила второе дыхание, подарившее ей силы.

***

Сбегая в очередной раз от отца, настойчиво повторяющего ей о важности сохранения семейных традиций, под которыми он подразумевал сохранение чистоты крови, Элис пришла к вековому дубу, который рос у подхода к их поместью. За пределами дома она могла найти покой. Тишина успокаивала, а окружающая природа навевала мысли о Джордже, о том, как они вдвоём также сидели под дубом возле Норы и как к ним присоединился Фред. Послушным поведением Элис заполучила хорошее отношение отца, благодаря чему без проблем могла встречаться с Генри, передавая ему письма для близнецов и получая ответные от них. Не было ни дня, чтобы за прошедшие две недели они не писали друг другу. Вела ли Элис двойную игру, зная, что затеянное может обернуться для неё не лучшим образом? Она не была глупой. Она приняла это решение. Сидя на траве под желтеющим дубом, Элис увидела вдалеке направляющегося к ней Генри. — Освальд сказал, что ты ушла на улицу. — Подойдя к ней, он развернул шерстяной плед, который принёс с собой. — И я сразу понял, что ты здесь. Генри наклонился и помог Элис укутаться. Закончив работу, он прибыл в поместье Гринготтс. Переговорив с её отцом, он захватил плед и отправился на их место, где они часто проводили время вдвоём. Замечая частое общение Генри и Элис, Освальд успокоился, решив, что дела идут лучшим образом. Направляя дочь на правильный путь, он изо дня в день повторял: «Я желаю тебе только лучшее. Я хочу, чтобы у тебя и твоих детей было достойное будущее с достойным супругом. Ты достойна лучшего. Мы не имеем права в этот трудный для нас период опозорить нашу фамилию. У меня больше жизненного опыта, и, поверь, у людей нашего статуса больше привилегий в обществе…» И каждый раз он удивлялся тому, что Элис терпеливо его слушала, соглашаясь, что парень из богатой чистокровной семьи — самый подходящий для неё вариант. Ежедневно, как непреложное правило, он внушал ей свою правду, не отпуская раньше времени в Хогвартс, намеренно забрав её из больницы, чтобы воплотить в жизнь свою задумку. Мистер Гринготтс решил, что она позабыла о двух никчёмных рыжих парнях, в своё время задуривших ей голову. Он думал, что она в ловушке. Ей казалось, что он прав. — Что делать, если чувствуешь безумное одиночество? — Элис повернула голову к рядом сидящему Генри. Он зажимал зубами сорванную подсохшую травинку и, прищурившись, смотрел вдаль. — Ждать. Генри убрал травинку и посмотрел ей в глаза. — Они ведь тоже ждут. — Две недели, Генри… И ещё неделя в больнице, не говоря о том, что я плохо помню, что со мной происходило в Норе. Письма — это здорово, но… я боюсь, что за это время они стали для меня чужими. Что я для них… Мне кажется, я больше не уверена… Подул холодный ветер, принеся опавшие листья. Генри съёжился не от холода, а от услышанного. — Постой… Дело не в них? Элис опустила глаза. К своему ужасу, она думала, что в словах отца есть правда. Полмесяца она впитывала информацию о том, чем руководствовались молодые девушки с давних времён при выборе жениха, о том, что она ничем не отличается от своей матери и Нарциссы. — Прислушайся… — посоветовал Генри. Элис сосредоточилась, посмотрев по сторонам. — Нет, не так, — улыбнулся он. — Слушай того, кто сидит у тебя вот здесь. — Генри поднял руку и тыкнул пальцем себя в грудь. Туда, где находится сердце. Элис постоянно задавала себе вопрос: действительно ли она любит Фреда и Джорджа? В этом не было ничего плохого. Это нормально. Она не верила неправдоподобным ощущениям, появляющимся после разговоров с отцом. Потому что его слова действовали на неё словно гипноз, уверяя в обратном. За время пребывания в больнице и дома Элис прикипела к Генри. Он всегда вёл себя с ней обходительно, даже слишком, чем следовало бы, уделял ей внимание, ухаживал, выполнял любые просьбы. Быть может, любовь на самом деле заключалась в тех уважительных взаимоотношениях, складывающихся между ней и Генри, а не в той неконтролируемой страсти и эмоциях, на которые она срывалась, находясь рядом с двумя близнецами из семьи предателей крови? — Я буду скучать. — Элис робко положила голову Генри на плечо. Спокойно, проявляя к нему доверие. Она знала, что рано или поздно отправится в Хогвартс и не будет каждый день видеться с ним. Даже выполняя домашние задания, приходящие совиной почтой, он был рядом с ней, потому что иногда заменял сову и лично приносил указания от профессоров. — Мы ещё не прощаемся, — мягко ответил он, улыбнувшись. Её жест грел Генри душу. — Но это будет совсем скоро. Освальд заикнулся, что тебе пора бы вернуться в школу. Если хочешь, я могу попытаться уговорить его, чтобы он побыстрее это организовал. — Хочу. Она ведь не зря затеяла весь этот концерт послушной дочки, мило общающийся с Генри, чтобы усыпить его бдительность. В противовес словам отца она каждый день читала строки о бесконечной любви к ней, читала рассказы Фреда и Джорджа о происходящем в Хогвартсе, о том, как им удаётся оставаться непойманными, продавая свои товары, и только ради этого хотела поскорее сбежать из дома, чтобы убедиться в том, что она крупно ошибается, запутавшись в своих чувствах.