Восточный ветер

Прозрение. Тени исчезли И больше нет пустоты. Я открыл глаза. Зачем мы ищем что-то? Кого-то. Что велит нам это делать: мозг или сердце? А может внутреннее желание знать больше? *** Зачем? Для чего? Он сам не знал… Стоя напротив мраморной статуи какого-то антибожества, мысли так и хотели путаться и теряться в своём огромном количестве. Было страшно. Так всегда, но в этот раз особенно. Это уже была зависимость, и далеко не самая удачная. В принципе, так всегда, но в этот раз особенно. В голове мелькали все те моменты жизни, в которых всё повторялось, как сейчас. Каждое полнолуние было одним и тем же, и хотелось что-то изменить, и больше не повторять свои ошибки. Увы, но это уже не остановить. Поношенные бинты спустились с предплечья на кисть рук, а затем и вовсе упали на неразличимый со стенами пол. Он не хотел этого, но тело наплевало на мысли. Ему нужен был отдых, но как тут отдохнёшь, если ты глава клана? Рассудок затуманился, а мысли вообще испарились. Только голоса… Его звали отовсюду, хоть комната и была пуста. В глазах всё плыло, и виден только свет. Такао не знал, к чему он вёл, и как мотылёк, послушно полетел на свет. Нет, он всё знал… Это была уловка, на крючок которой он в очередной раз попался. Как наркотик. Иначе, это был свет в конце туннеля, светивший как в последний раз. Не помня себя, синоби схватил лезвие со стола. По молодым, но уже таким измученным руками потекла алая кровь. Такао уже не боялся такого страшного вида, но чем глубже проходил нож, тем больше слёз наворачивалось на тусклые глаза. Раньше такой реакции не было. Что изменилось? Совесть проснулась. Чувство никчёмности и бездействия. На пол плюхнулся маленький тёмный сгусток, а по щекам полился град слёз. Было не больно, нет — стыдно и совестливо. Руки растворялись в красной пелене, закутавшей в себя мужчину. Он не мог выбраться из этого, и со стороны был похож на какого-то избалованного мальчишку, который игрался с опиумом каждый божий день, пока окончательно не свихнулся. Что ж, отличий было много, но боль в конце одна. Из правой руки выпал клинок, прозвеневший о пол. Дзёнин упал на колени, и стал больно и судорожно рыдать. Он кричал не физически, а морально. Причиняют боль не люди, а мы сами себе, додумывая причину. Какую-то лживую отмазку. Зачем? Для чего? Он сам не знал… *** В комнату, через щель в приоткрытой двери, пролез яркий лучик света, лёгший на лицо спящей девушки. Та невольно поморщилась и решила перевернуться на друг бок, но кровать была слишком узкая для этого, так что пришлось мучиться до конца. Наконец такие скудные действия ей надоели и гейша решила встать. Рассвет. Она вышла из комнаты на порог дома и улыбнулась яркому солнцу. Сквозь эту теплоту и уютность она даже не почувствовала явлений ранней зимы, и стояла так на протяжении нескольких минут, пока не опомнилась. Никто из деревни не смог подняться в такую рань. Пустая улица, тусклые фонари, сделанные почти реанимированным Такао — всё это уже успело стать родным. Находиться здесь явно шло ей на пользу: она узнала о своём происхождении, училась управлять своими силами и жила жизнью полной приключений. Было ещё кое-что, но девушка не знала, можно ли о таком не то что говорить, но и думать. Не жалела о содеянном ни на грамм. Иней, лежащий на деревянных досках и колоннах дома, холодно блестел на свету, словно софит. Всё немного подмороженное в ночи переливалось, как бархат. Хотелось подойти хоть к чему-то и провести рукой, оставляя прогретые следы, но Мэй так и не смогла выйти из-под гипноза утреннего светила. Даже не заметила, как приоткрылась входная дверь, в проёме которой стоял и улыбался Чонган. Сперва решил не беспокоить юные мысли, но постояв так ещё пару минут и начав замерзать, всё-таки промолвил: — Не холодно? — не убирая лёгкую улыбку со своего старческого лица. Та повернулась, как на рефлексе, и до сих пор зажмурившись поклонилась. Целитель кротко кивнул головой. — Вовсе нет. Ну, а если и да — утреннее закаливание, уверенна, пойдёт на пользу. — уже с улыбкой ответила гейша. — Правильно думаешь. Для нашего сегодняшнего занятия нужна ясность. Она вопросительно глянула на мужчину, не понимая о чём он говорит. Тот лишь загадочно протянул: — Прохладно тут. — повернувшись боком ко входу, он мотнул головой вовнутрь, и направился обратно в дом. Мэй приняла этот намёк и последовала за ним. Вошла в свою комнату и опять учуяла этот ужасный запах того снадобья — на автомате скрыто поморщилась. Увы, но Чонган это заметил. — Не морщись. Запах хоть и не слишком приятный, но эффект полезный. Выпей это, для начала, поешь, и приходи на задний двор. Всё ты узнаешь именно там. — строго сделал замечание синоби, но к концу утихомирился. Вышел из комнаты. Девушке ничего не оставалось делать, как только выпить эту «отраву» и выполнить всё так, как ей и велели. На самом то деле, она уже привыкла к этому запаху и вкусу, но выйдя на свежий воздух, а потом зайдя снова в дом, услышать это неприятно. Еды было мало, но перед тренировкой самое то. Лишним бы было есть до отвала, а потом снова захотеть. Во время трапезы взгляд её как-то сам переметнулся на своё одеяние. Опомнилась, и поняла, что перед Чонганом она ходила в ночном кимоно. Смущение этому факту было огромным. Но в любом случае, так её уже видел не только он, но и другие мужчины из клана. От этой мысли она раскраснелась ещё больше. Наконец решив одеться, она перебирала все свои накидки — желание быть красивой и воинственной есть у каждой молодой особы, особенно у той, которая обучается ниндзюцу. На удивление нашла что-то чёрное. Развернула и сначала не совсем поняла что это, но потом только ахнула — то самое мужское кимоно. Кадзу достал его из-под крыши чьего-то дома в кожаном мешке, когда сам ходил в тюремном, изорванном и покрытым разными пятнами крови. Её поразил этот поступок — для неё мужчины раньше не представляли какой-то особой ценности, как и она для них, ведь гейши — актрисы, и не более. Что-то перемкнуло, заискрилось. Мэй взяла его в руки и уткнулась носом, вдыхая аромат всех тех воспоминаний. «Интересно, носил ли его он?» Надела и направилась на задний двор, где её с нетерпением ждал Чонган. Всё такие же величественные горы приветствовали её своими шикарным заснеженными вершинами. Деревья, ещё по-утреннему свежие, отливали голубым инеем, и всё это было как в сказке. Хотя, может и не как… Мэй подошла со спины к мужчине, который услышал её присутствие ещё за несколько шагов. — Итак, начнём. — первым сказал он и сделал полуоборот к девушке. — Расскажи мне то, что уже успела освоить. Та кратко рассказала про каждый из прошлых уроков, но выделяла главнее всего «Искусство познания себя». Как ни странно, но в боях ниндзя и их скрытности это было действительно нужно. — Хорошо. Ты быстро учишься. — улыбнулся гейше Чонган. — Сегодня я бы хотел заняться несколько иным — отличным от того, что мы делали раньше. Мэй приподняла одну бровь в предвкушении, и собеседник это увидел. — Помедитируем. Здесь не нужны были слова. Мужчина первый присел на холодную землю, не боясь простудиться — видимо закалка у синоби то, что нужно. Кицунэ же села на пару каких-то дырявых и пыльных мешков, но это лучше, чем вовсе ничего. Она приняла позу лотоса, но не совсем понимала, что ей именно нужно делать. Целитель блаженно прикрыл глаза, вдыхая морозный воздух. Было ощущение, что он оставит Мэй вот так — без советов и подготовки, но опасения девушки были напрасны. — Цель медитации — помочь человеку слиться с природой, стать одним целым с ней. Ты должна быть незаметна для окружающего мира своим спокойствием и сосредоточенностью. Отключи свои мысли — стань ветром, луной, солнцем, или же всё воедино. Это как вникнешь. Мы могли бы выйти и позже, например в полдень, но к этому времени погода и звуки вокруг меняются, а тебе нужно отрабатывать выдержку. — не поднимая век и почти не шевеля губами прошептал Чонган. Его голос сливался с дуновениями ветра — холодный, но таящий в себе истину. Мэй наблюдала за мужчиной, поэтому села в ту же позу — руки опустила на колени, а большой и указательный палец соединила друг с другом. Будто два монаха сидели под спящей сакурой. Слух навострился. Были слышны завывания муссонов, колыхания веток деревьев, оставшихся здесь птиц. Они сливались в один звук — умиротворение. Ничто не могло так радовать, как собственная сила воли встать в такую рань и насладиться всем этим. Своим. Любимым. Воспоминания, как по команде, рухнули на голову Мэй большим грузом, что на лице появлялась улыбка. Трансу это никак не мешало, но сосредоточиться на окружающих звуках и ощущениях было сложно. Хотелось смеяться просто без причины от счастья, которым её одарили. Плакать, когда всё шло не так, как хотелось бы. Никто не обещал, что будет легко, и девушка это понимала. Почему нельзя обмануть себя, а других — вполне? Так гейша просидела несколько часов точно, но это не было пустой тратой времени — на третьем часу обездвиженного сидения, ей на руку села птица, посчитав за дерево. Нет, птица не настолько глупа, но скрытность вышла потрясающей. — Ну как? — первым решил встать синоби с земли. — Это очень успокаивает. Чувствую все явления природы сразу. — Это одна из стадий подготовки — не максимум. В лучшем случае ты бы слышала, что происходит в нескольких километрах от тебя. — А это возможно? — удивлённо вскинула брови Мэй. — Тебе, как кицунэ, это является обязательным. — сдержанно ответил на вопрос Чонган, но потом улыбнулся. — Научишься. — Выбора у меня нет. — тоже поднялась та и ещё раз поклонилась за потраченное на неё время. Целитель реагировал на это уже по-обычному — успел привыкнуть к вежливости девушки. Они зашли в дом, но пройдя по коридору в свою комнату, она вдруг вспомнила о своей боли в мышцах. На удивление, всё уже почти не чувствовалось. Постоянные занятия и целебные травы начинали давать о себе знать. Войдя в спальню, она сразу же присела на кровать. Мгновенная усталость охватила её, хотя медитация должна была давать обратный эффект. Прилив сил и энергию, но в заместо этого ничего. Посидев так ещё немного, вышла на улицу. Не знала сама почему — может быть привыкла к свежему воздуху за эти часы? Мэй хотела было открыть дверь, уже дотронувшись до ручки, но её опередили. Перед ней стояла Азуми с явно недовольным выражением лица. — Такао ждёт тебя на обрыве. — коротко и быстро отчеканила она, чтобы не затягивать их встречу надолго. Наверное стыдится, хоть и этого знать никто не мог. — Здравствуй, Азуми. Скоро буду. Куноити не особо хотела что-то выслушивать в ответ, так что безразлично отвернулась и скрылась, идя по каменным дорожкам. Через несколько минут, вся уставшая девушка с терпимой болью в мышцах явилась на назначенное место. Такао стоял, закутав обе руки в длинные рукава кимоно, устремя свой поношенный взгляд куда-то вдаль. Гейша хоть и не видела его глаз, но она их знала — холодные и слишком тусклые для живого человека, но бывают моменты, когда они согревают лучше любого костра в сильный мороз. Немногих она знала с такими глазами. Считала таких избранными, что ли? — Я жду тебя. — прошелестел тот на удивление колко, услышав её шаги ещё у самого подъёма на утёс. Такого вроде раньше не было. Девушка остановилась, вопросительно косясь в спину дзёнину. Что-то тут было не то, но она не могла понять что именно. — Такао? — протянула она. — Иди быстрее. — огрызнулся тот, немного повернув голову назад — увидел её лицо. Такое нежное и бледное, с незаметными морщинками на лбу и над жалостливыми бровями. Чёрными как смоль волосами игрался ветер, красиво укладывая пряди на прикрытую шею и покатые плечи. Губы чуть приоткрыты, в надежде выдавить из себя хоть слово, но всё безуспешно. Синоби уже успел пару раз отпороть себя розгой, да посильнее за такую дерзость к такому нежному созданию. Сам не понимал, что с ним происходило в последние дни. Агрессия ни к чему хорошему не приводит, и вот — он сам попался на крючок. Молчание обоих, в котором читалась обида. Одинакова она была у них. Взгляды разные по смыслу, направленные то на друг друга, то куда-то вдаль, дабы скрыть хоть что-то. Но зачем? — Извини меня, Мэй. — виновно нарушил тишину дзёнин. — Не знаю, что со мной не так. Гейша же подняла блестящие глаза полные колющей грусти. Было непонятно какие чувства она испытывала — то ли гнев, то ли разочарование, и одно было хуже другого. Ничего не выражала мимикой лица, будто и не слышала продолжения. Какое-то разочарование во взгляде, и ничего более. Хотя нет… Жалость. — Я понимаю, Такао. Не придавай этому особое значение. — изменилась в лице девушка. Она не улыбнулась, но уже не оказывала такое ненамеренное давление. Всё равно, чувство вины осталось. Мужчина опустил брови и отвёл взгляд, но лишь на мгновение. Он и так уже показал свою слабость. Они решили осваивать иллюзии, и для Мэй это была основополагающая магия. Такао говорил о мыслях во время управления этим, какие нужно использовать пассы и как двигаться. Концентрация строила фундамент дома, который по итогу должен был порадовать глаз. — Сосредоточься на том, что ты хочешь сделать. Можно представить какое-то действие, но ассоциировать его с тем, что ты именно хочешь. Предмет, явление — всё что… — Такао. Тот вопросительно выгнул бровь, будто ожидая вопроса от девушки. Так и случилось. — Почему ты сохранил жизнь Азуми? Она же… — Я прекрасно помню то, что она сделала. — холодно отчеканил колдун. По интонации было понятно, что разговор начинать даже и не стоило, но Такао поддержал, улыбаясь. Если бы этот вопрос мне задал кто-то другой, я бы мягко сказал, «Не ваше собачье дело», но если ты настаиваешь… — не хотя протянул мужчина и продолжил: — Я правлю кланом уже много лет, и успел повидать разное. Измену, благородство и почтительность — похожее на то, что есть сейчас. Азуми я не могу простить у себя, в голове, но она исправный воин юных лет, к тому же женщина. В любом бою ей равных нет. Она очень сильно понадобится нам там, в столице. Да и к тому же, убивать девушек, стариков и детей явно не по-мужски, даже если этого требует закон. — А как ты будешь бороться с тем, что в голове. Барьер всё равно же будет. — Мэй сама поразилась тому, что говорит. Как заговорчивая змея — пытается убрать конкурентов, и отругала себя в мыслях. Такао всё это время был спокоен как скала, не проронив ни слова. — Лучше сосредоточься на цели. То, что в нашей голове, остаётся только в нашей голове. Было как-то неловко, но зато она услышала правду, и надеялась, что дзёнин не соврал. Мэй всё это время смотрела на мужчину, но потом закрыла глаза и думала о представлении чего-то. Просто в голове не укладывалось. Мучил вопрос: а что придумать? Ответа она не знала, а дзёнин тем более не мог. Нахмурилась, пытаясь хоть на каплю задуматься. Вдруг что-то подуло из-за спины, и девушка уже знала ответ. Возможно ли создавать видимости погоды? Дождь, снег?.. — наконец вернулась на землю девушка. Она знала, что кицунэ эта магия недоступна, но интерес сжигал заживо. Синоби на миг задумался и сделал пару шагов вперёд. Руки были по-прежнему замотаны и скрыты в рукавах кимоно — только вдыхал прохладный зимний воздух. Что-то поменялось в нём, но девушка не могла понять что именно — внешний вид тот же, Такао тот же. Хотя… Внутренние порывы иные. Их не было раньше. Он вынул одну руку из рукава и напряг её мышцы. Закрыл глаза и немного зажмурился то ли для лучшего эффекта, то ли от боли. Смотреть на это было каким-то мучением. Немного качавшиеся ветви деревьев медленно и плавно утихли, а завывания ветра смолкли. Слышны были только заливистые чириканья соловья, и не более, но эту песнь учуять не так уж и трудно. Мужчина вытянул другую руку и ещё сильнее наморщил свой лоб, блестевший от капель пота. Когда утихли абсолютно все мелодии природы, Такао резко открыл глаза, словно дикий зверь, и резким движением отступил назад одной ногой. Руки его были на первый взгляд в боевой позе, но такая мысль угасла с первых же секунд, после того как мужчина грациозно поднял их вверх и прокрутился, сохраняя изначальную позицию. Эти изящные движения походили на танец. Призыв ветра. Звучания стали проявлять свои первые порывы и завывания. Дзёнин сделал ещё пару таких движений перед полноценным танцем. Его ноги не стояли на месте ни на секунду, а хаотично перемещались. Нельзя было предсказать его следующего шага. Движения были легки и приятны на вид, но сложны в исполнении. Мэй познала эту сущность как никто другой. Жесты были похожи на божественные, но совсем не то. Левой рукой он призвал землю восстать перед ним, а правой будто ласково гладил ветер, успокаивая. Дождавшись нужного момента, синоби воссоединил всё вместе хлопком обеих рук и создал новый вид оружия — ветряные бомбы. Сила взрыва была сильна, но не настолько, чтобы снести пару людей. Мэй закрылась одной рукой лицой от дуновения, параллельно посматривая на действия мага. Тот же стоял спокойно, тянувшись к источнику ветра. Он пальцами прошёлся насквозь шара, образовавшегося от манипуляций синоби, и тот излучил яркий ослепляющий свет. На обрыве сверкнула яркая вспышка, обратившая на себя внимание некоторых из деревни, вызывая негодование. Мэй открыла глаза и увидела влекущий к себе своей силой шар ветра, будто шаровая молния. Потом уже она обратила внимание на сидящего на одном колене Такао, опустившего голову в землю. Он поднял её, и девушка встретилась с пустым и потерянным взглядом дзёнина, который ещё и пугал. Вызывал колкость в сердце. Глаза смотрели в никуда, пытаясь прийти в себя. Гейша вновь перевела взгляд к обрыву, и немного качаясь, встала. Хотелось почувствовать эту могучую силу и понять, что это. Она заворожённо смотрела на колебания пассатов и муссонов, слитых воедино. В глазах виднелся отблеск сферы, видный дзёнину в том числе. Он развидел то, что хотела сделать кицунэ и поспешно встал, немного покачнувшись. Сил почти не осталось, но он нашёл их где-то внутри, собрал в кучу и крикнул: — Мэй! Та резко повернулась, словно её вывели из транса и устало глянула на Такао. — Лучше не трогай её. Она может либо добавить могущества, либо забрать его вовсе. — не понижая интонации кричал колдун из-за дуновений ветров. Услышать его слова было сложно, но девушка всё-таки поняла. Недоумённо крикнула в ответ: — Тогда что нам с ней делать? — пыталась перекричать завывания Мэй, всё так же прикрывая лицо рукой. Дзёнин не отрывал загадочного взгляда от ветряного светила. Сделал плавный и осторожный шаг вперёд, и не поспешно приставил другую ногу. Он двигался бесшумно и нежно, что и было свойственно всем синоби. Достаточно приблизившись к явлению, он перевёл обеспокоенный взгляд на Мэй, а та точно такой же на него. Девушка судорожно сглотнула и отдалилась на несколько шагов назад, опасаясь большего. Такао проследил за её движениями, и взяв себя в слабые руки начал действовать. В этот раз он и сам не понял, что именно создал. Теряет хватку в последнее время — заметно. Отшагнул назад и потянулся к сфере, щёлкнув пальцами. Шар, немного шепнув, легко лопнул и рассыпался в мягких хлопьях снега. Мэй смотрела на это, словно заворожённая. На небе сразу же после щелчка стали собираться снежные тучи. Мгновенье, и из темноты, паря, посыпался снег. Немного мокрые хлопья красиво падали на землю, тая. Будто общались с землёй, питая её. Гейша забылась на миг. Хотелось смотреть на снег, и больше ни о чём не думать. Ассоциация была с чем-то своим, похожим на Мэй. Это было по-особенному. Не просто снег, а что-то большее. — Красиво? — заинтересовано, почти шепнул Такао. Его уголки губ дёрнулись вверх, но подобие улыбки получилось вымученным и наигранным. — Очень. — обращая внимание на состояние собеседника ответила та. — Никогда не видела такого явления. Она была похожа на маленького ребёнка, которому подарили новую игрушку. Улыбнулась, не отрывая взгляда от неба. Снежинки падали на её блестящие чёрные волосы, ресницы, брови. Маг тоже был покрыт почти незаметным слоем снега, но он сливался с цветом его волос, так что не считается. Чарующе. — Это погодные иллюзии. Действие их недолго, но очень правдоподобно. Я бы сказал, самый реалистичный мираж из всех. Такао хотел было упасть, теряя сознание, но он пытался держаться из последних сил, которых уже не оказалось. Подогнулись колени, и он провалился в дневной сон. Долгий ли? *** Боль. Невыносимая. Мэй стояла на террасе дома дзёнина, облокотившись на перила, подкрепляющие колонны. Смотрела куда-то вдаль. Бездумно. В голову не хотели приходить с первого взгляда даже самые элементарные вещи. Интерес и страх правил ею сейчас. В прошлый раз она, в этот — он. Даже неожиданно. К горлу подступил ком, от которого пошла лёгкая боль. Будто ножом пронзили и не дают вымолвить ни слова. Из дома слышались разные голоса и интонации — крик, ласка, и всё вместе, но гейша просто не хотела вникать в это. Смысла в этом уже не было. Она вела мысленную беседу с природой, с горами, смотрящими на неё, и влекущими своей загадочностью. Девушка даже не заметила, как приоткрылась дверь и на порог вышел один из синоби. Он подошёл к ней ближе и дотронулся до женского плеча. Прошелестел до боли родной и знакомый голос: — Мэй… Она уже уловила эти нотки беспокойства и поняла кто это, а эти касания можно отличить из тысячи. — Мне страшно, Кадзу. — больным горлом с дрожью ответила та. Мужчина почувствовал её ещё до момента речи. На сердце будто камень упал, и становилось не по себе. Тоскливо. — Мне тоже. — всё также прошершавил тот. — Таково сейчас всем. Он подошёл к тем перилам, напротив которых стояла Мэй, и тоже поставил руки поодаль себя. Посмотрел туда, куда смотрела девушка и тоже завис над этим. Этот вид заставлял задуматься о чём-то — о разном. Дрожь в теле было не унять. Мурашки словно создавали новые армии и атаковали кожу обоих людей. Молчание. Никто не хотел возвращаться в жестокую реальность, а просто плавать где-то с попутным ветром. Наши желания не учитываются — нужно просто идти, не оборачиваясь назад. — Как-то раз, много лет назад, Такао захотел опробовать своё новое заклинание. Сила его была огромна, но он, ослеплённый своим могуществом на те года, решил рискнуть. Нашёл он это заклинание в каком-то неизвестном и древнем свитке. Эта идея мне не очень пришлась по душе изначально, но когда ты ребёнок — интересно всё. — сделал медленную паузу, и хотел продолжить, но поток его быстрых мыслей смогли опередить: — И что случилось? — нарушила девушка монолог. — Он попал в забвение. — больно закусив недавно разбитую губу ответил тот. — Спроси у него, но он не расскажет. Не помнит. — А такое часто повторялось? — На моей памяти один, но возможно Такао не всё мне рассказывает. Ещё бы… — дерзко ухмыльнулся синоби, отпустив губу. — Причина? — не понимала Мэй эмоций бывшего пленника. — Стыдится. Я очень сильно его корю за такое безрассудное поведение, хотя вроде бы глава клана он, а не я. — он развернулся спиной к перегородкам и скрестил руки на груди, не переставая ехидно улыбаться. — Всегда таким был, но мудр и могуществен как никто. На своём веку я ещё никогда не видел столь сильной магии. Всё это время, Мэй в упор глядела в эти тонкие, но одновременно грубые черты лица. Когда он улыбается, его злые глаза светятся, и эмоции разны. Только лишь значение одно, и это приятно. Тоска будто поглощала без остатка. Не заметила, как на бледное лицо навернулись слёзы. Кадзу немного увлёкся своим рассказом о друге, но перемену настроения заметил сразу. Теперь это точно был рубеж, чтобы самому не разрыдаться, но он пока что держался. Гейша прикрыла заплаканные щёки широким рукавом кимоно, но слёзы не переставали катиться. Они были похожи на жемчужины, падающие обратно на дно океана. Синоби жалостливо склонил густые брови и потянулся к Мэй, но его рука вдруг дрогнула. То ли от стыда, то ли от чего-то иного. Сам не знал, и воспротивился телу — закутал девушку в свои руки, и мягко обнял. Грубые ладони легли ей на лопатки, а та просто стояла и не могла ничего с собой поделать. Прикрыла лицо руками и легла на грудь Кадзу, пропуская через себя удары его сердца и крик своей души. Время тянулось вязкой патокой, и не хотелось уходить, но их окликнули: — Эй, голубки! — задорно повысил голос Сатоши, выглянувший из-за приоткрытой двери. — Зайдите на пару минут. За такое обращение, мужчина получил палкой по спине, от чего болезненно фыркнул. — Нечего тут поясничать. Не смущай их. — строго, но справедливо пробрюзжал Чонган, а Кадзу лишь гордо вскинул подбородок и сверкнул чёрными глазами. Другой синоби ничего не ответил — потирал ладонью ушибленное место, и когда все вошли в дом, он захлопнул двери. Перешагнув порог, она устремила свой взгляд вперёд. На кровати, сделанной на скорую руку, покоился обесиленный Такао в явно не здоровом виде. Бледное и холодное лицо раскраснелось в щеках, обдавая жаром всё тело. Веки были прикрыты, а сам мужчина что-то тихо шептал, одними только губами. «Точно таким же был и Кадзу в ту ночь. Слабый и больной» — с жалостью пронеслось у девушки в мыслях. Вокруг такого большого округа мужчин бегала Азуми и мать шутника Сатоши, помогая Чонгану, сидевшему около дзёнина. Женщины передали лекарю мокрую тряпку, от которой ещё веял горячий пар. Синоби положил её на лоб больного, но тому лучше не становилось. У самой двери, в углу, как обычно таился Масамунэ, ожидая серьёзного разговора. Он пришёл сюда именно за этим, как и все остальные. Целитель подозвал к себе Сатоши и Хонга, что-то неслышно проговорил, и те в долю секунду выбежали из дома. Этим делом правит старший, и никто иной. Женщины тоже удалились после проделанной работы, и в доме остались только мужчины и гейша. Сначала всех захлестнуло немое молчание, но через пару мгновений Чонган встал, опёршись на свой посох, и начал свою речь. — Он в плачевном состоянии. Не знаю, как долго он будет бредить. Я дал ему отвар кое-каких трав, так что жара в скором времени должно уже не быть. — он говорил тихо и спокойно, пытаясь не разбудить колдуна. — Очнётся к вечеру, и это в лучшем случае. — В худшем? — беспристрастно спросил Кадзу, поднимая глаза на старика. — Пару дней. Может больше. — шумно выдохнул тот. — Он сильный юноша. Взгляд мужчины был полон сострадания и искренней печалью, будто в мучениях сейчас проводит время не кто-то, а его сын. Может, так всё и было? Мэй бездумно смотрела на не шевелящуюся постель. Ткань дёргалась иногда, вместе с магом. Тот повернул голову к остальным, нахмурив брови. Кошмары не переставали его пытать. Все они знали причину таких припадков, но не могли осудить вслух — жалость брала верх. Кадзу испытывал очень странные и непонятные эмоции — на лице проступили желваки, а зубы плотно сжались. Глаза — зеркало души, да? Видимо их зеркало было разбито пополам, одновременно, потому что девушка выглядела почти точно также. Синоби немного опустил голову, пытаясь скрыть от кого-то эти чувства, но только не от Мэй. Она хотела коснуться этого строгого лица, заглянуть в эти тёмные бездны с колючками в воде, и боль была бы приятна. Её останавливали только те, кто был здесь кроме них. Кицунэ повернулась в пол оборота и посмотрела на ронина. Араи же закусил губу, смотря в маленькое круглое окошко напротив. Почувствовал какое-то вторжение в своё личное пространство и метнул глаза на девушку. Они сверлили друг друга долго и нудно, но мужчина покачал головой и достал из-под ремня катану, облокотившись на рукоять. Чонган тоже тупил в пол, не зная, какие мудрые слова здесь можно вставить. Всё-таки придумал, и хотел было сказать, но его перебили: — Не надо хоронить меня. Рано. — хрипло произнёс Такао, свесив в полу сидячем положении ноги. — Как сказал Чонган, я сильный. Сильных так просто не убить. — он попытался улыбнуться, но на лице проступила лишь пытка. Все мышцы болели, а язык вообще не хотел подчиняться хозяину, поэтому речь была медленна и монотонна. Никто даже и не заметил движения главы, потому как были отвлечены в своих чертогах разума. Головы сразу дёрнулись, а на лицах проступили улыбки. Кадзу сорвался с места и зарыл друга в крепкие объятия. Такао тоже пытался ответить с не меньшим рвением, но телу не прикажешь. Он охнул от пронизывающей спину боли, когда синоби прижал его к себе. Тот виновато ослабил хватку, но руки дзёнина всё же обвились вокруг его лопаток. Они были похожи на братьев, которых разлучили в детстве, и вот, спустя много лет они вновь встретились. Некие нити связывают их. Всех людей. Масамунэ гордо улыбнулся колдуну, и тот ответил кротким кивком. Тёплая улыбка Мэй дотянулась чуть ли не до ушей, и Такао это заметил. После того, как кадзу освободил своего друга, тот попытался встать с кровати, но голова ужасно кружилась, и он опять присел на белую постель. Тем более, что Чонган перекрыл ему путь тростью, так что и смысла не было сопротивляться. Девушка сама подошла к Такао, смотря на него сверху вниз. Мужчина поднял голову и дёрнул уголками губ. Гейша опустилась, чтобы быть на одном зрительном уровне с больным и протянула руки в знак объятий. Синоби сначала не пошёл на это, но посмотрев поверх Мэй на Кадзу, и получив положительный кивок, всё-таки согласился. Касание было ярким и согревающим от ещё не прошедшего жара дзёнина, и от этого пробирала дрожь. Он сидел сейчас перед ней со здравым рассудком, размышляя и умудряясь ещё что-то говорить. Поражало. Он разорвал объятия первый и протянул: — Пока я жив, магия течёт во мне. Я буду бороться до последнего вздоха, не сомневайтесь. — Никто и не собирался. Жизнь за жизнь так себе перспектива. — с улыбкой из темноты наконец взял своё слово Араи. — Согласен, и именно поэтому так не должно произойти. В худшем случае, винить я буду себя. — Такао… — позвала его Мэй. Тот повернул голову и вопросительно хмыкнул. — Не хотелось бы показаться нахальной и неуважительной, но твоё состояние… Мы не можем куда-то отправляться без сто процентной гарантии того, что здоровье не подкачает тебя. Ты нам нужен. Тот задумчиво поджал губы и повернулся, распрямляя складки на ткани своей одежды. К таким разговорам нужно подходить опрятно и с трезвой головой. — Ещё как можем. Это временная слабость, и только. Уверен, через пару дней и следа от этого не останется. — Я бы не был так уверен. — перебил его Чонган. — В который раз тебе повторяю, что так, выйдя на поле боя, ты не сможешь победить смерть. Магия сильно изматывает тебя, запомни наконец, и перестань обесцениваться. — укоризненно проворчал старец. — Я не и буду использовать её. — невозмутимо ответил глава клана. Все замерли. Такао уже нельзя было представить без повязок на руках и магии — те годы прошли, когда всё это только выстраивалось. Юношество. — Последний раз ты не пользовался магией… Никогда? — выгнул бровь Кадзу. — Именно. Я надеюсь не зря учился урокам «крадущихся». Пора вспомнить старину. Чонган, после этого успокоившийся покинул дом, попрощавшись со всеми, а четвёрка осталась там, и у каждого было разное ощущение от времени. *** С утра все были заняты своими важными делами, причём видимо все живущие клана. Мэй хотела что-то сделать, но не знала, что именно. Это чувство не покидало её почти пол дня, и поэтому она решила перебрать все свои вещи в очередной раз. Правда, перебирать уже было нечего, так как гейша приходила уже очень много раз. Мэй вспомнила о той ситуации с Азуми на ветхом мосту: что бы было, если бы она сделала это? Неужто чувство стыда было настолько велико, что жизнь просто ничтожна? Возможно, всё так и было. Куноити и сама не знала ответа. В голове пронёсся образ Сино-Одори. «Жаль, что я так и не успела поблагодарить её за помощь» За ней последовала и другая мысль: «Может позвать Кадзу? Нет, он и так слишком много сделал для меня, тем более, сейчас он наверное у Такао. Не стоит им мешать» — голос стал жёстче, так что она быстро собралась и покинула дом. По пути ей встречались разные люди: старики, дети, мило тыкавшие пальцем на гейшу, следя за тем, куда она идёт, компании юных ребят, младше Мэй, смеющиеся с какой-то ерунды. «Никогда у меня не было такого детства. Спасибо госпоже Сумико хотя бы за любовь» Девушка шагала по мелким и большим камешкам, образующим дорожку. Шаг ускорялся, становясь всё резче и быстрее. Волосы парили в воздухе, красиво развиваясь или путаясь на лице у девушки. Не было ощущения цепкого взгляда, а зря… Он следил за ней с крыши ещё с самого выхода из дома Чонгана, и опасность, находившая постепенно, только увеличивалась. *** Она подошла к тому самому мосту, к которому обычно подходила Сино-Одори, и стала терпеливо ожидать. Где-то в другом краю пещеры жутко падали капли воды, громко звеня в пугающей тишине. Сразу становилось неприятно, и девушка поёжилась от нахлынувшего её холода. Дрожи не было, потому как привыкла, но тишина не давала покоя. Она уже привыкла к вечно шагающему за всеми Бэто, и всё время задавалась вопросом какой он? Как Чонган дружил с ним? Слишком много вопросов, и так мало ответов. Так везде. Просидев там пару часов, Мэй уже собиралась уходить, как вдруг послышалось какое-то шуршание поодаль от неё. Она присмотрелась, и в темноте загорелись знакомые зелёные глаза. Ёкай появлялась постепенно, пока не вышла полностью. — Лис-сичка пришла. — прошепелявила та, широко улыбаясь. — Что привело тебя с-сюда? — Здравствуйте, Сино-Одори. Я пришла отблагодарить вас. — Меня-я? За ш-что? — удивлённо приподняла брови та. — Поблагодарить за то, что вы помогли тогда мне. Предупредили, побеспокоились. Хочу выразить вам искреннее уважение. — девушка договорила и низко поклонилась, выражая почтение. — Если бы не вы, неизвестно, чем бы всё закончилось. — Да-а-а. Я с-знаю про то нападение. Нас-ши войс-ска тош-же пыталис-сь заш-щитить с-себя. Много кто попал под нош-жи. — А духов тоже можно ранить, как и людей? — Не с-совс-сем так. Это выс-зывает у нас-с чувс-ство пос-сягания на с-собс-ственную территорию. С-становимся агрес-ссивными на угрозы. — А вы как? — поинтересовалась Мэй. — А ш-что я? Когда приходит угроза, мы вс-се звереем. Я не ис-сключение. Это в нас-шей крови. На это девушка решила промолчать, не зная что ответить. Сверкнула одна мысль, но и та тоже была под сомнением: «Если я спрошу её о той шайке лживых самураев, она ответит? Знает ли о них хоть что-то?» Но всё-таки, решение проблемы само по себе не образуется, так что нужна была любая информация. — Сино-Одори, я хотела бы вас кое о чём спросить… — Тебе, лис-сичка, я отвечу на любые вопрос-сы. С-спрас-шивай. — Вам что-то известно о сёгуне? Знаете его политику? — С-сёгун? — переспросила ёкай. — А ш-что можно тут с-сказать? Я с-знаю только то, где он родилс-ся. Юш-жная провинция, а более и не с-слыс-шала. Вос-змош-жно, каких-то его поданных всё ш-же видела. С-знаес-шь таких? — Харуко Эгасира. — холодно отчеканила девушка. — Знакомо? — Хм… Имя да, с-знакомое. Опис-сание ес-сть? — Он среднего роста, со шрамом на лице. Сино-Одори фыркнула и показала нескрываемое недовольство. — Да, сведений мало, но мне важно каждое сказанное слово. Кто это может быть? — То, ш-что ис-звестно мало, ес-щё мяк-го с-скас-зано. Ёкай задумалась на пару секунд, достав когтистую руку, и начав царапать камень, на котором сидела. Видно, что размышления были тяжёлыми, но Мэй терпеливо ждала. — Ес-сть у меня одна догадка. — загадочно продолжила та. — Правда не с-знаю, он это или нет. Девушка энергично подошла ближе, кивнув головй, начала слушать. — Лично я с-с ним не с-знакома. Рёхэй как-то говорил мне и моей с-сес-стре о нём. С-занимаец-ся рас-зными грабеш-жами уш-же очень долгое время. С-служит у с-сёгуна, но пос-сылает ли он того, или Харуко с-сам — не с-знаю. — А откуда Рёхэй знает о нём? — Бес-з понятия. Я даш-же не с-спрас-шивала об этом. После сказанного Сино-Одори, известного стало ещё меньше. Какие-то замкнутые круги, из которых девушка не знала как выбраться. Но он поблагодарила ёкая хотя бы за это, поклонилась и направилась к выходу из пещеры. Та тихо прошептала, только себе под нос: — Удачи, лис-сичка Мэй. Ес-сли ты решила бороц-ся с-с ним, она тебе понадобиц-ся. — и скрылась в глубине тёмной пещеры, освещяемой голубым светом прозрачных кристаллов. *** Идя по пустынному, завлечённого туманом леса, Мэй слушала звуки, наполняющие её. Пение птиц, шорох почти растаявшего снега — всё это манило. Цепкие и презрительные взгляды оставляли следы на девушке, и на чувствовала всё это спиной, затылком. Она знала, что за нй могут наблюдать, но сами духи то ли боялись подойти к ней, то ли и всё не заинтересовались очередной плотью. Они бы и не напали, но страх не отпускал. Шаг гейши становился всё быстрее, потому как не хотелось находиться здесь дольше нескольких минут — мало ли, что у этих ёкаев в голове? Перешагнула через ствол поваленного дерева, словно летя над ним. Наконец покинув опасную зону, Мэй выдохнула и продолжила путь в деревню своим обычным шагом. Пыталась отдышаться, но морозный воздух обволакивал и сдавливал горло изнутри, не давая возможности вдохнуть. Вскоре, усталость прошла сама, а шее становилось всё холоднее. Будто природа была против кицунэ — не хотела помогать. В деревне всё было как всегда спокойно — девушка видела тренирующихся синоби, эти родные и такие обычные дома для глаз, но милые для души. «Никогда не видела, чтобы он тренировался с кем-то кроме Такао. Может, в их случае это уже и не нужно? Кадзу любит ножи, и всегда пользуется ими. Как он там говорил? «Учатся всему, но предпочтения отдают одному»? Что ж, он в чём-то прав» — задумалась гейша, не заметив появившуюся улыбку её на лице. Всё то тепло, наполнявшее её поток мыслей вылилось в жар, согревающий тело. Приятная дрожь пробежала по спине. Девушка проходила всё дальше, вглубь картины, и замерла. Это зрелище было не таким уж странным, как уютным и искренним. Около конюшни, где стояла лошадь Масамунэ, находился сам ронин, видимо общаясь с Кирин через загон. Мэй не знала от чего больше её щёки запылали яркой краской — от одежды мужчины, ведь таким простым он его ещё не видела, или от того, какие речи он говорил? На нём было надето простое домашнее кимоно, а длинные чёрные волосы, вечно бывающие в обычном виде, заплетены в неопрятный пучок у затылка. Тёмные передние пряди у чёлки красиво падали на щёки, подчёркивая скулы. Всё то обязательство оставалось в прошлом, и он забывал о своей жизни, ведь она всегда с ним. Эта ласка, направленная к лошади, успокаивала и дарила новые силы на следующий день, и так постоянно. Казалось, будто только она держала его в этом тусклом мире. Араи насыпал Кирин овса, не переставая гладить её. Чесал роскошную гриву, доводя до безупречности, и любил одним лишь взглядом. Был ли кто-то ещё, кроме неё? — По поведению видимо нет. Ронин что-то бурно ей рассказывал, смеясь и продолжая чесать. Та же в свою очередь ржала, будто отвечая на его замечания, дулась как маленький жеребёнок, когда ей что-то не нравилось, а мужчина успокаивал создание, любяще целуя в морду. Мэй так и продолжала наблюдать за этой картиной всё то время, пока Масамунэ был в конюшне. Он ведь даже не замечал такую близость с девушкой, отвлечённый своим вечным другом. Дуновение прохладного ветра не заставило содрогнуться никого — все были заняты, и не важно чем. Бывает, что нужно просто подумать и посмотреть, нежели услышать, и наоборот. Завывания стали резче и громче, зловеще, а на недавно светлом небе собирались грозовые тучи. Гром, доносящийся из тёмных небес вывел девушку из гипноза, и заставил глянуть вверх. Это явно к добру не вело. Вдруг, откуда-то послышались мужские крики, а затем и женский возглас. Мэй дёрнулась, не понимая что происходит, да и Араи тоже уже закончил. Не отрывая взгляда от дома дзёнина, подошёл к девушке с ведром воды. Вид у него был как у рабочего в шахте, но значения это не придавало — из-за тонких дверей показался Хонг, нервно сорвавшись и подбегая к паре. В глазах его читалась нескрываемая тревога. — В чём дело, Хонг? — негодуя поднял бровь ронин, терпеливо ожидая, пока синоби отдышится. Тому потребовалось довольно много времени, да и говорить он не особо хотел. — Ну же! — повысил голос Араи и мужчина сознался. — Такао умирает! — наконец смог выдавить из себя хоть слово Хонг. Мэй и Масамунэ испуганно переглянулись и ринулись бежать как только можно было. Синоби был заодно с ними, и нёсся сзади, пытался не отставать. Ведро с водой полетело вниз, выскользнувши из руки бывшего самурая, разливая всё содержимое. Дом колдуна находился шагах в ста, так что путь был бы недолгим. Из-за поворота появились Кадзу и Сатоши. Каждый из компании молча переглянулся друг с другом, и все как один одной огромной силой направились туда. Мужчины чуть не снесли с петель дверь, а Мэй, заходившая последняя, тихонько прикрыла, но это не помогло — за всеми ворвался Чонган. Тишина. Настолько пугающая в такой обстановке, что можно было придумать всё что угодно. Как обычно не горели свечи, и не проронилось ни капли жизни. Кадзу первый настороженно и бесшумно прошёл вдоль длинного и мрачного коридора, окликая друга. — Такао… Ты дома? — Ничего. Будто дзёнин и не слышал призыва, хоть он и нужен был сейчас. Идущий впереди ниндзя махнул рукой, подзывая за собой остальных, и оглядев комнату, окаменел. Остальных так и пытал интерес того, что же там, и группа тихо подобралась к мужчине. Реакция на увиденное была как под копирку. Сверкнула молния, ярко освещая силуэт сидевшего Такао. Голова так и не поднялась, хоть он и услышал нежданное появление гостей. Гром так и хотел спугнуть, а молния уничтожить, но этого не вышло. Хотя, у кого как… Снова ослепляющий свет, видный из-за полупрозрачной двери и видение. По изрезанным рукам дзёнина тёк водопад крови, но его это уже не смущало. Он медленно поднял голову, пусто уставившись на стоявших у порога людей, будто ожидая чего-то. Сверкание, и глаза мужчины засветились холодным ядовитым пламенем. Губы сначала бесшумно прошептали пару каких-то фраз, словно молитву, а потом вслух: — Выступаем. Столица не ждёт.