Алфавитный порядок.

— Что действительно так и сказала? Ой не могу! Целебная тишина магпункта уже полчаса нагло нарушалась смехом дочери Ягге. Софья продолжила скоблить минзурки, сочтя нужным дождаться, когда очередной приступ веселья у Насти закончится. Хвала Древниру, сейчас не было посетителей — даже самые отвязные сорвиголовы не горели желанием провести каникулы на больничной койке. А Ягге в кои-то веки покинула свою обитель, чтобы уладить дела: то ли помочь Поклепу в охранных заклятьях, то ли ингредиентов для снадобий подобрать… Настя рассказывала, да Софья особо не вникала. — Чумиха меня подери, потребовать у тёмного мага правды!.. — воскликнула первая и снова зашлась хохотом. — Да-а, мощно! Софья громко прокашлялась, недвусмысленно намекая, что собеседнице лучше успокоиться. Тогда она, возможно, и сможет рассчитывать на рассказ о минувшем разговоре с Клоппом. Но то ли тёмная волшебница невнятно выразила своё возмущение, то ли Насте было достаточно воплей старикашки, чтобы понять ситуацию, — дочь Ягге ржала ещё бесконечные пять минут и останавливаться не планировала. Но успокоившись, она внезапно выдала: — Если уж ты теперь у нас такой правдолюб, тогда колись: какого хрена Клопп к тебе прицепился? Софья училась на третьем курсе Тёмного Отделения, и не променяла бы его ни на каких единорогов и уважение Сарданапала. Как бы её не поносил вышеупомянутый Клопп. Как бы страшно ей не было самой, когда кольцо впервые выбросило зелёную искру. Сейчас она прекрасно понимала, что поступила глупо. Честность — непозволительная роскошь, для чёрного мага точно. Дочь Ягге, всегда болтавшаяся посередине между двумя крайностями, знала эту аксиому, как никто, поэтому честного ответа явно не ожидала. Древняя мудрость: хочешь сохранить секрет, сделай его всеобщим достоянием. — Белею, — Софья вложила в свой голос максимум иронии. Где-то в закромах сознания мелькнула мысль, что Настасья — опытный телепат и на такой заурядный развод вряд ли поведётся. М-да… Оставалось надеяться, что актёрские способности не покинули ученицу Лунину вместе с умом. — Случается. Софья вскинула голову. От былого веселья на лице Насти осталась блёклая ироничная улыбка. — Я когда в первый раз наградила Шепелёва сглазом и выбросила две красные искры, тоже психовала жутко. Я ведь белая-белая… Ну, была в тринадцать лет. Только Зубодериха и маман с этим клоуном две недели провозились, а без толку — если бы не талисман Сарданапала, по-прежнему б вместо связной речи «иакал». — Из белого мага в чёрные — закономерно, — перебила Софья, почуяв, что скоро Настасья умчится в плоскость философских рассуждений о жизни. — Всё стремится к началу, то есть к хаосу. Просто тёмные принимают расклад, а светлые живут иллюзиями. — Ну, старикашка зря пыхтел, мышление у тебя сохранилось типично тёмное. Дочь Ягге выпустила из кольца спаренную зелёно-красную искру и пара немытых колб засияла чистотой. Некая признательность за честность, как перевела этот жест для себя Софья. Блокировка профессора Клоппа ограничивала в магии нерадивую студентку, но никак не мешала выпускнице творить маленькие чудеса. — Так почему я меняюсь? — девочка отложила на время тряпку и теперь с любопытством рассматривала непроницаемое лицо собеседницы. — Почему вдруг стала?.. — Светлеть, — подобрала верный эпитет Настя. — Ну, тут вопросы не ко мне. Хотя ситуация, соглашусь, необычная, особенно для тебя. Ты ведь Лунина. — Ага, Клопп то же самое сказал, — скривилась Софья. — Мол, не ожидал, что даже такая великая семья пойдёт прахом… из-за меня. На глаза навернулись слёзы. Она же честно старалась! Из кожи вон лезла, чтобы не опозорить родню. Идеально сдавала сглазы, прекрасно разбиралась в ядах и смертоносных эликсирах, филигранно умела их приготовлять и даже без особого труда управлялась с нежитью. Так почему всё пошло насмарку лишь из-за каких-то внутренних метаний, которых и не было толком. Она же знает, точно знает, где её место! И никогда не сомневалась до недавних пор. — Человек не может быть статичен, Соф, — Настя сидела с настолько невинным лицом, что становилось очевидным: она подзеркаливала. — Даже такие бессмертные личности, как Медузия и Сарданапал. Всё меняется. Станут грудой камней зиккураты, уйдут в песок пирамиды, дай Древнир, спустя триста лет после нашей смерти. То, что происходит с тобой, нормально. Побесишься, изумрудкой вдоволь налюбуешься, да и вернёшь всё на свои места. — А если не верну?.. — Соня выдавила вопрос, мучивший её уже пару месяцев. — Не смогу?.. — Значит, будем разбираться, — беспечности дочери Ягге оставалось только молча завидовать. — Может, так надо. Студентка третьего курса Тёмного отделения не смогла удержаться от саркастического смешка. — Как у тебя всё просто. — Магия сама по себе штука простая. Многогранная, это да, но простая как кубик. Как и мир, в принципе. Помолчали. Софья вернулась к ждавшим своего часа мензуркам, Настя продолжила рассматривать потолок родного магпункта. Северный ветер то и дело стучался в окна, уныло завывавших от подобного напора. За ширмой ворочался незадачливый первогодка, по неосторожности сглазивший сам себя на зачёте по сглазам. В старой печи уютно потрескивали дрова. Раз в полчаса дочь Ягге без лишних слов левитировала туда парочку свежих поленьев. — Как думаешь, — внезапно обратилась она к девочке, когда ставни снова затянули свою жалобную песню. — Чем отличается чёрный маг от белого? Без философской демагогии, а по существу. — Всё просто. Светлые альтруисты, чёрные — гедонисты, — Софья даже не стала отрываться от своего занятия, усердно оттирая одну колбу от противной жижи пурпурного цвета. Чутьё подсказывало, что лучше ей будет не знать, какой именно ингредиент оставил подобные следы. — То есть ты начала «белеть», потому что воздвигла перед собой высокие цели? — иронию Насти можно было наливать драконам вместо ртути. — И чёрные маги таковых не имеют? Где-то в канализации Москвы Чумиха почувствовала себя оскорблённой. Да и к слову, очень многие светлые живут чисто для своего удовольствия. Не делают никому зла и на том спасибо. — Тогда какие же они «светлые»? Так, серенькие. — Во-во, обычно так Клопп и выражается… Настя потянулась, хрустя спиной. Дверь магпункта открылась, впуская в нагретую уютную комнату промозглость тибидохских коридоров и знакомый всем пряный запах табака. Ягге выпустила пару разноцветных колечек дыма и прошла к заваленной конторке, за ней попятам следовал ординатор, чью рыжую макушку Софья не смогла бы перепутать ни с чьей другой. Леопольд Гроттер явно не лечится пришёл, а по каким-то своим сверхсрочным делам, судя по тому, как суетилась старая богиня, перебирая бумаги. Настасья оживилась. — Мамуль, звезда драконбольного оркестра, есть вопрос! — Как же вовремя, Настёна! — проворчала Ягге, откладывая стопку пожелтевших пергаментов на другой край столешницы. — После-после, я занята!.. — Ага, так вот вопрос: чем отличается чёрный маг от белого? Озадаченный Леопольд оглянулся на девушку. Посмотрел на Софью, пуще прежнего взявшуюся за отмывание колб, и снова вернулся к Насте. Хозяйка магпункта осталась равнодушной и по-прежнему пыталась найти что-нибудь в груде листков, учётных книг, свитков и пыли. — Тёмный от белого? — переспросил ординатор. — Ну, смотря в какую эпоху. — Блин, Лео-Гро, как тебе трудно жить! — Настя театрально закатила глаза. — Во всём пытаешься дойти до самой сути, каждую мелочь рассматриваешь под микроскопом… Проще надо быть, проще надо жить, mon cher! Допустим, если контекст имеет для тебя сакральный смысл, в наше время. Юноша пожал плечами. — Практически ничем. Светлые проклинают, не по злобе, но по вспыльчивости. Тёмные пакостят, однако мелковато — то ли из-за страха, то ли из-за отсутствия фантазии. Взять того же Гаврилу Гнилосыра… Софья не удержалась и подняла взгляд. Напрасно, оказалось Леопольд проницательно смотрел прямо на неё. — Ещё лет двести назад такого бы загнобили что свои, что чужие. Свои тёмные за недостаточный размах, чужие светлые за пустое бахвальство… И болтался бы наш Гаврилушка, как полено в проруби: и потонуть не может, и уплыть некуда. Пришлось бы себя менять, совершенствоваться, а ведь он жутко ленивый морально. Не стал бы. И вот таких ленивых сейчас большинство по обеим сторонам. Стремится к духовной свободе мешают мирские радости, а грамотно творить зло — отсутствие мужества, характера. Для нормальных злодейств нужен ведь тоже внутренний стержень, такой же, как для праведности. А для современных тёмных крайне важно хотя бы в своих глазах хорошим остаться, то есть для любого скверного поступка нужна мотивация… М-да, белое всё загрязнилось, а чёрное полиняло. — Тебе бы трактаты писать, — присвистнула Настя, когда ординатор умолк. — Даже заглавие дарю: «Вырождение форм магии: от Древнира до Гнилосыра»!.. — Тьфу на тебя, Настёна, — прыснула Ягге, так же шурша бумагами. — И на тебя Леопольд. Завернул ты всё нахорошо, только на вопрос не ответил. — Я послушаю старших, — вывернулся звезда драконбола, за что получил от девушки одобрительный кивок. — Всё просто. Кто самим собой всегда доволен, тот тёмный, а кто нет — тот светлый. Ну, или на пути к свету, кому какая формулировка больше нравится. Софья почувствовала, как у неё холодеют пальцы. Была ли она когда-нибудь в полной мере довольна самой собой? Была. На первых двух курсах. И дело заключалось не в успехах по сглазам или практической магии, не в пакостях или милосердии, а гораздо глубже. — Взрослеешь… Студентка Лунина посмотрела на искренне улыбающуюся Настю. Естественно, это резюме дочь Ягге выдала телепатически.