***
Ну чёрт его возьми! Почему сегодня, почему сейчас? Наша пара мирно читала, как тут вырубили свет. Да, представляете? Вот выходной так и проводи. На улице темнело и деваться некуда. Как только на глазах выключился свет, то Гена воскликнул: — Что за чёрт?! Ира же раздражённо отставила книгу и пошла к щитку. Всё было в норме, а значит проблема не у них. — Господи, — она потёрла глаза, а после сжала кулачки, — почему именно в моей квартире? Кривицкий же пытался что-то разглядеть и нащупал мобильник. — Что там? — спросил он, освечивая путь. — Ни-че-го. Ира была нереально злая, лучше к ней сейчас не лезть. Вообще настроение у неё не очень, после того как Гена капризничал после операции. Его поведение изменилось, он стал менее жизнерадостен, не обращал на неё внимания и, казалось, постоянно беспокоился о незаконности нахождения чужого сердца под его грудной клеткой. Честно говоря, и на работе Иру достали, помимо того, что понизили, так и чёртовы люди. Вот почему нельзя быть более аккуратными по жизни и мирными? Это же не сложно. Ну, а последнее — это Толик, точно он. Аленников не давал покою, в любую минуту, секунду он рядом и предлагает что-то большее. Вот уже две недели он заходит иногда просто так и дарит ей цветы. А Кривицкий из-за своего волнения не замечал этого. Павлова не знала куда деться и поэтому постоянно растворялась в работе. Гена проделал какие-то манипуляции с щитком, но всё тщётно. Кривицкий же был спокоен. Для него было не проблемой сейчас пойти и лечь спать до утра. Вообще, Гену ничего не заботило в последнее время, кроме сердца. Он по прежнему чувствовал его биение, оттого и мерял давление каждое утро и вечер. Иру он любит, а как не любить? Но проявляется это в меньшей мере, да и после операции ушло на второй план. Он меньше стал делать ей комплименты, целовать по утрам и даже если домой уходил раньше, то не ждал её. Вот этого больше всего и боятся надо в отношениях. Когда вроде любишь, но не показываешь. Ладно так если бы Ира к нему охладела, а вот когда наоборот, когда женщина мучается, то это nonsense. Однако у Кривицкого было плохо с пониманием женской философии и порой считал, что всё у них хорошо. Ира села обратно на диван и завернулась в плед, обидевшись на весь мир. Гена подошёл к ней и оглядел её. Он не знал, что сейчас сделать, так как мог легко напороться на конфликт. — Я пошёл спать. У соседей спросил, вроде в двенадцать часов вечера должны всё включить. — Ну иди. Гена почесал затылок. — Думал вместе пойдём. Ира громко вздохнула. — Кривицкий, иди спать. Он кивнул, сделал два шага, но всё-таки, как и говорилось — любит её и слегка взволновался. — Ир, всё хорошо? — Всё супер, — кряхтела она, поворачиваясь на другой бок. — Ну ладно, спокойной ночи. Он наклонился поцеловать её в щеку, но Павлова укрыла лицо одеялом. Гена ушёл в спальню с сомнениями, надеялся, что она просто устала. А Ира что-то расплылась. Она лежала и смотрела в темноту, почему-то порой каждое его движение вызывает у неё раздражение, наверное сейчас Павлова не в духе. Порой ей казалось, что их отношения остановились в развитии, произошёл регресс. Скорее всего это произошло тогда.***
Месяц назад…
Ира мирно шла к кабинету врача, в котором проверяли здоровье Геннадия Ильича. Когда она открыла дверь и вошла, то увидела, как её мужчина ходит по дорожке с присосками на груди, она села рядом с доктором и смотрела на него, изучая. Лицо было такое бледноватое, но сказали, что не страшно. Он внимательно смотрел на свои показатели и даже не заметил, то как Ира вошла. Это было уже первым звоночком, обычно он ей улыбался, подмигивал, слышал каждый её шаг. Позже доктор оценил кардиограмму, всё к ней прилежащее и заявил: — Результаты лучше, сердце явно прижилось, но — он осмотрел Кривицкого, — меньше физической нагрузки и стрессов. — А скажите, что насчёт питания? — поинтересовалась она. — Без жирного, жареного и углеводов поменьше, рекомендую купить магний для поддержания. Гена молчал, а потом стал одевать верхнюю одежду. — Спасибо, доктор. — Не хварайте! Гена вышел из кабинета, так и не посмотрев на Иру. Ей это было непонятно, она вышла за ним и догнала. Он шёл уверенно и думал о чём-то. — Доктор говорит, что идёшь на поправку. Ей хотелось взять его за руку, но этого не удалось. — Значит плохой доктор раз не замечает, что не всё так радужно. Пара уже выходила из клиники. — Ген, я тоже посмотрела результаты, всё хорошо. Точно лучше. Он остановился и оглядел её. — Ира, ты понимаешь, что я чувствую его? Это ненормально. Блондинка взяла его руку и водила большим пальцем по костяшкам. — Это не влияет на показатели, скоро пройдёт. Гена убрал руку и ей же массировал закрытые глаза. — Ты с ними за одно, да? — Не понимаю в каком смысле, — она смотрела на него, надеясь, что спать они лягут сегодня вместе. — В прямом, ты должна поддерживать меня, муж и жена одна сатана, и все дела. Тогда, именно тогда в ней проснулась Ирина Алексеевна, которая была не в восторге от его тона да и содержания сказанного. Хотя она и понимала, что это на эмоциях и потом через пару месяцев он вспомнит об этом, смеясь. — Кривицкий, пожалуйста, не строй из себя инвалида. У тебя сердце новое и жизнь, считай, тоже. Челюстно-лицевой хирург отошёл от неё на два шага. — То есть я кого-то строю? — Да! — Ну так и иди к Аленикову. Зачем за инвалида держишься?! У Иры внутри всё взорвалось. После всего он ей ни разу не сказал откровенного спасибо за помощь, за переживания, ни обнять, ни сказать о том, что она — лучшее, что случилось с ним в жизни. Все её слёзы, пролитые дома, на работе из-за него, все риски, на которые шла ради него. Это забыто или не было увидено. Внутри всё сжалось и хотелось плакать от безысходности. Павлова не хочет показаться героиней какой-то мылодраммы и реветь перед ним, показывать свою слабость. Павлова развернулась и ушла в другую сторону, ничего не сказав. Кривицкий ничего не стал предпринимать и мирным шагом пошёл в сторону дома. В этот день её забрал Алеников. Ира сама его попросила подбросить до дома. Она излила ему всю душу, Толя, приобняв её, рассказал о мужской философии и о поступках Кривицкого. На удивление, он его не оскорблял, а наоборот пытался понять, что случилось. Дома Гена уже спал и не заметил той чёрной машины, которая привезла сожительницу.***
На утро он проснулся один. Гена потёр глаза и включил свет в ванной, чтобы проверить. Всё было отлично, свет работал. Он не спеша и на цыпочках вошёл на кухню, пока Ира спала. Будить её не хотелось, ноги повели его поближе к ней. Мужчина смотрел, как она спит. Руки она держала под подушкой, ноги держала в полуприсяде, волосы были раскинуты по подушке. Казалось, что ни одна женщина не умеет спать так красиво, как она. Он рассматривал её спящее лицо, потому что только сейчас он мог это сделать, ибо уже потом проснётся и будет всё как обычно. На секунду, осмотрев кухню, диван, коридор, он вспомнил те дни, когда всё было хорошо. Вон там, в дверях, впервые увидел её, ничуть не постаревшую. Там, на кухне, он обнимал её, позабыв о всех недугах и был счастлив быть с ней, там, в спальне, если сделать пару шагов, она потеряла серёжку, и он хохотал над ней когда та рылась под одеялом. Он взмахнул головой и направился собираться на работу. Ира проснулась через полчаса и первое, что она увидела, — то как Кривицкий одевал рубашку, попивая кофе. Уже сегодня её меньше всё раздражало, возможно была готова идти на контакт. В любом случае, Павлова встала с дивана и обняла себя за плечи, еле открывая глаза. Было понятно, что она выспалась. — Тебе кофе сделать? — осматривая её с лёгкой улыбкой, сказал он. — Да. Волосы все были потрёпаны, Ира провела по ним, а следом прикрылась халатом, села за стол и зазевала. — Слушай, — Гена поставил ей кофе, — может ты будешь спать на кровати? Если я тебе мешаю, то лягу на диван. Она в душе удивилась. Кривицкий заботиться? С чего это? — Нет, спасибо, мне тут уютнее. Он сел напротив. — Что происходит? Ира же невольно пила кофе, открывала конфетки, делала невинное лицо. — Всё как у всех. — С каких пор у нас стало всё как у всех? — А раньше было по-другому? Кривицкий стал немного беситься, что она так равнодушно отвечает на всё, словно ей плевать. Хотя внутри у неё всё было не так. — Конечно! — Значит что-то случилось… Ира смяла фантики. — Егорова, скажи мне правду, что происходит? — В моей жизни произошёл ты! Тут она не выдержала и крикнула, уставившись на него прожигающим взглядом. — Ты постоянно на что-то жалуешься! Всё тебе не так! «Ира, ты должна…», «Ира, что ты делаешь…», «Ира, где ты была…». У меня это всё, — Павлова провела пальцем по шее, — вот где! Кривицкий тяжело вздохнул и был ещё больше зол. — То есть я опять виноват?! — тыкал он в себя пальцем. — Да! — Да? Они встали друг напротив друга и швыряли раздраженными взглядами. — Ты ни разу мне не сказал «спасибо»! Гена стал ходить по квартире. — А обо мне ты помнишь?! Мне тяжело, Ира, я чуть не помер! — О, Господи… Ира пошла к ванной, как вдруг услышала вслед: — Объясни, что было между вами позавчера? Кривицкий смотрел в пол, руки держал в кармане, а взор направил в окно, боясь услышать правды. — А что было позавчера? — спросила она. — Что вы делали в кабинете? У Павловой быстро застучало сердце, она замерла и думала, что сказать. Правду или соврать? Правда была слишком колкой, а ложь могла бы получиться более радужной.***
Позавчера…
Павлова недавно провела операцию и шла к Нине расписаться, вслед увидела Гену, который шёл с Хромовым к пациенту. Они переглянулись, ничего более, он спешил. Хотя в глазах читалась усталость и какая-то просьба о помощи, на подобии — «Поехали домой». Раньше ей этого хватило бы, чтоб пойти следом и взять его под руку, повести домой, смеясь, через парк. Ира посмотрела обратно в журнал: — Ирина Алексеевна, вы расписались не в том окошке, — указывала ей Нина. — Ой, — она зачеркнула свою ошибку, — извиняюсь. — Там ещё Алеников приехал, просил вам передать. Ира улыбнулась в уголок губ. После недавних случаев, когда он помогал ей, успокаивал её и всегда был вовремя во время инцидентов, Павлова стала ценить его. Сейчас он ждёт её и возможно поделится чем-то личным, они прекрасные друзья. Кажись, он вернулся со свидания и должен поделится какова она. Ту женщину Ира знала, они когда-то вместе работали, поэтому интерес был неистовый. Наконец-то теперь переключиться с неё на новую хорошую женщину. — Спасибо, — она кивнула, спрятала руки в карманы халата и пошла в кабинет заведующего отделения, где пока пустовало, ибо заведующий уехал, потому они там и собирались. Павлова уверенно открыла дверь и увидела Толю, сидящего на диване. Он улыбнулся, увидев её и постучал по месту рядом с ним, приглашая. Ира, поджимая подол платья и халат, села. — Устала? — он подавал ей бокал с коньяком. — Нет, я не буду. Он пожал плечами и отпил со своего бокала. — Ну как, — она подпёрла голову рукой и повернулась к нему, — как прошло? — Ты знаешь, всё отлично. Лена милая, добрая и красивая женщина. Она ткнула в него рукой. — Ну и, что мы не радуемся? Это же отлично. Алеников смотрел на неё, глазами вырисовывая все её черты лица. — Да, это хорошо, но, — он повертел головой в стороны, — не то. Ира вздохнула и закатила глаза. — Этого я и ожидала, Толик. — Нет, ну, а что? — Может быть не в ней проблема, а в тебе? Он смотрел на неё добрым взглядом. Явно был рад её видеть. — Может, — усмехнувшись ответил Алеников. Павлова, улыбаясь, посмотрела вверх. — Я от тебя другого ответа и не ждала. Обстановка накалилась, он продолжал смотреть на неё, словно чего-то ожидая. Ира это замечала и смотрела специально прямо. Повисла тишина. Он приблизился, это ощутимо по запаху коньяка и дорогого парфюма. Теплоты у него такой, как у Гены нет, она чувствует его лишь по запаху. — А моя проблема — это ты. Я в каждой ищу тебя. Внутри у неё вдруг стало тепло от этих слов. Давно ей не делали комплиментов видимо. Хотя возникала и надвигающаяся проблема, которая недавно пришла. Ира не глупая, она понимала чего он хочет, понимала, что она ему нужна, наверное сильнее, чем Кривицкому. Ей безумно нравилось, когда Толя приезжал к ней, помогал, слушал её советы и казалось, что вот уже станет не одиноким, а он забыть её не может. Конечно, она подозревала, но не думала, что Алеников так быстро это поймёт и даже скажет. Здесь и сейчас она чувствовала себя любимой, несмотря на то, что и другим человеком. Это и туманит сознание — чувства, ощущения. Алеников потянулся к ней, накрыл рукой её коленку, а лицом спрятался в её волосах. Она закрыла глаза, хотя губы и говорили — «Не надо», сознание жаждет ласки и любви. Сейчас она не препятствовала ему, шла борьба, часть её твердила, что это измена любимому человеку, а вторая, что он сам виноват. Было не ясно кого слушать. Толя стал целовать её шею, она лживо уворачивалась, но этого было мало, чтобы сдержать его пыл. Он второй рукой взял её за подбородок и повернул к себе, смотря на желанные губы. — Я не могу видеть тебя несчастной, — шептал Алеников. Она молчала, смотрела на него. — Я счастлива. — И поэтому ещё не дала мне пощёчину? Павлова приняла то, что он говорит правду. Толя поймал её губы и втянул ее в поцелуй. Он целовал её, пока та не пришла в себя. Толик безумно скучал по её нежной коже и мягким губам, зелёным глазам. Аккуратно придерживая её волосы, теперь уже явно больше, чем друг, касался её нижней губы, покусывая её, но как-то сильно, так что Ира нахмурила брови и очнулась. Это её вспугнуло, она вспомнила Гену, который делал точно также. Блондинка представила на месте Аленикова её мужчину, который ничего не подозревая, принимал пациентов. Лишь она его представила, то сразу отстранилась от Толика, перегородив ему доступ руками. — Не надо думать, что я так безнадёжна. Ира встала и, словно ничего не случилось вышла из кабинета, но глаза ее бегали. Тут по закону жанра проходил мимо, рассматривая документы, Геннадий Ильич, которого она видела перед собой пару секунд назад. Услышав знакомый стук каблуков, он поднял голову и подошёл к ней, ибо выглядела она растерянно. Гена оглянулся на кабинет, из которого она вышла и следом вышел Алеников. Тогда он совсем ничего не понял. Все трое стояли и переглядывались. Гена смотрел выразительно на Толю, Ира на Гену, а Толя на Иру. Ира взяла Гену за руку, пытаясь предотвратить последствия. Толя осмелился подойти первый. — Привет, — он протянул ему руку. — Привет. Однако Кривицкий не стал протягивать её в ответ. — Ладно, рад был видеть. Толя кивнул Ире и ушёл к выходу. Гена был в ступоре и не знал, что сказать. Он знал, что те друзья, но как-то уж подозрительно двое замялись, а у Иры глаза бегали. Так всегда происходит, когда врет. — Я домой, — поглаживая его грудь, говорила Павлова, — ты со мной? Теперь ещё и гладит ни с того, ни с сего. — Нет, мне ещё надо Лазареву помочь. — Хорошо, тогда я пойду. Она отпустила его руку и погладила её, потом скрылась в ординаторской.***
Ира не хотела оборачиваться. Она не знала, что сказать ему. Скажет, что целовалась с Алениковым, то это конец, а такого конца она точно не хотела, скажет, что общались, то лучше тоже не станет, потому что Гена не дурак. Остался выбор: признать свою вину или обвинить его? Ира взяла себя в руки и повернулась к нему. — Смотря, что ты хочешь услышать. Кривицкий обернулся к ней. — Правду. Повисло молчание. Ира пыталась сдержать подступающие слёзы, которые лились от страха, что сейчас всё закончится. Все дни, которые они были вместе останутся ничем, он соберёт сумку и уйдёт, а хуже — улетит. — Мы, — Павлова встряхнула безнадёжно руками, — поцеловались. Гена смотрел на неё по прежнему, но уже руки повисли, а эмоций на лице совсем не было. Ей казалось, что сейчас он уже и уйдёт, скажет ей в лицо какая она мразь или скажет, что надеялся на их отношения, как и она впрочем. — Да, Ген, я не знаю, что управляло мной. Он целовал меня, а я как кукла замерла. Вот уже и покатилась первая слеза. — Я его оттолкнула, а потом вышла, тебя увидела и захотела сразу всё забыть. Пугало её то, что он молчал и не двигался. Всё кончено. — Гена, ну, не молчи, — шептала она. Мы понимаем, что любим родных, не когда теряем их, а когда они на глазах уходят. Тогда, когда ты видишь, что тебя любили. Дурак придумал то, что мы любим, когда теряем. На самом деле, безысходно в нашей жизни мы теряем, когда любим. Если бы кто-то из читателей заглянул бы в Кривицкого, то удивился. Он сейчас осознал всю суть. Хоть Ира и стояла, плачущая явно от того, что боится потерять его, но знал, что потерял её сам. Держал ли он на неё зло? Нет, Гена уверен в том, что это произошло случайно. Павлова никогда бы не поступила так и, анализируя её дальнейшее поведение позавчера было ясно, что ей не так уж и понравилось быть в роли изменщицы. Он думал о том, можно ли считать это даже изменой. Он говорил себе, что нет. Конечно, нет. Его осенило, пробрало до самых кончиков пальцев, понял, что целовал её в последний раз после операции. Та часть Кривицкого, которая вечно жаловалась, уходила, горя красным пламенем от стыда. Возращалась часть, которая потрепана жизнью и корила его за своё поведение. За то, что морально унижал любимую женщину, которая ему жизнь подарила. Ира уже прикрывала глаза от слёз и пыталась взять себя в руки, но не выходит. — Ладно, Гена, — она сделала глубокий вдох, — я пойму, если тебе надо уйти или съехать. Гордая часть Иры сходила с ума и твердила, что не правильно унижаться, но побеждала часть, которая безумно любит его, не смотря на все недостатки. — Я согласна, что дурочка, что веду себя, как малолетка. Я предугадываю, что ты скажешь. На глазах продолжали наворачиваться слёзы. — Всё пошло наперекосяк, — поддержал он её, — не так должно было случиться. Она стремительно подняла глаза и подошла к нему. — Ты права, я нытик, хотя нет, — Гена посмотрел на её красные глаза и виновато улыбнулся, — я неблагодарный нытик, который довёл невесту до слёз. Её это удивило больше, чем тот факт, что она невеста. — Знаешь, — он нервно кусал губы, а глаза всё-таки краснели, — я виноват. Всё не должно было так сложится, ты для меня все, а я для тебя только нервные срывы. Она стряхнула слезы и улыбнулась, когда осознала всю ситуацию. Пару мгновений назад, она боялась, что уйдёт. Однако сейчас они, как дураки стоят и обвиняют себя, со слезами на глазах. Вроде бы взрослые люди, а выглядит, будто сериал на Домашнем. Увидев, что она улыбнулась, то Кривицкий заразился её смехом и ухмылкой. — Чего ты смеёшься? — придерживая её локти, говорил он. — Ты тоже плачешь чтоли? Он отвернулся и протёр глаза, смеясь. — Я?! Нет, я не плачу. Мне Алеников в глаз попал. Теперь Ира смеялась ещё больше. Наверное это был истерический смех, смех облегчения, что все прошло мимо них. Все расставания, нервотрепки, ссоры не настигли их. Гене удалось успокоится первым и взять лицо Павловой. — Только попробуй хоть его ещё раз поцеловать. И вообще, — Ира теперь смотрела на него внимательно, — запрещаю тебе целовать кого-то помимо меня. В следующий раз не прокатит то, что ты моя самая любимая женщина за всю жизнь. Поняла? Она водила большим пальцем по его щеке, шмыгая носом и наслаждаясь окончанием их блокады. — Поняла. Гена держал её крепко за талию, а второй рукой не стесняясь водил по ягодицам. — Прости меня. — Прощаю. Ира смотрела в его глаза, впервые за два месяца так близко, её руки непослушно гладили шею. — Я люблю тебя. И не дожидаясь очевидного ответа он прилип к её губам, прижав к себе. Целовал её так, будто сейчас возьмет и уйдет куда-то на тридцать лет. Гена нежно прикусил её губу, в своей манере, и только тогда она улыбнулась. Вот это настоящий Кривицкий и настоящий поцелуй. Он посмотрел на часы, пока Ира прижимала его шею к себе. — Мы опаздываем, Ира, — отстранившись от её губ, напомнил, — а ты ещё не одета. — Чёрт возьми! Она засуетилась и скрылась в спальне, переодеваясь. Гена поправлял рубашку и волосы, а затем к нему пришла Ира. — Застегни мне платье, — обернувшись спиной и опустив голову, попросила она. Кривицкий медленно застегнул платье и поцеловал её плечо. — Всё, давай, давай. Через пару минут они стояли в коридоре и Кривицкий надевал на неё лёгкий кардиган. — После работы подожди меня. — Мне казалось это не обсуждается. Вот они уже стояли у лифта, наконец-то за долгое время, улыбаясь. После этого дня всё наладилось. Гена старался чаще ее радовать простыми подарками, комплиментами, а на посещениях врача он смотрел на неё, не отводя взгляд, казалось, если ему скажут, что Кривицкий умрёт завтра, то ему будет плевать. Неправильно говорят, что любим, когда теряем. Мы теряем, когда любим. Но это не конец. Мы всеми руками держимся, когда теряем, а потом любим. И это нескончаемый поток любви. Все эти три понятия можно ставить в любом порядке, смысл поменяется, но факт любви нет.