***
Поезд Москва-Сочи ехал по белым просторам России, с каждым километром снега становилось всё больше. Рассвет уже наступал, солнце пересекало черту горизонта ввысь. В поезде тихо, однако некоторые врачи уже как жаворонки на ногах, а наши герои ещё сопели друг другу на ухо. Спать на таком маленьком местечке, конечно, неудобно. Кривицкий вообще габаритами не маленький, поэтому Ира была настолько прижата к нему, что слышала отчётливо биение его сердца. Он лежал на левом боку и обнимал партнёршу за талию, а Ира руками обвивала его шею. Только так можно было нормально спать, а главное им было вовсе не холодно. Вся одежда разбросана по столу и соседним полкам и лишь мирно постукивал стакан с водой от тряски поезда, проходящего по рельсам. Гена очнулся первый, потому что Егорова была настолько к нему близко, что во сне её увидел. Спящая Павлова это сказка для него — не язвит, как обычно, не смотрит осуждающе и вообще никто её не видит кроме него. Улыбаясь, что этот день перемирия настал, Гена водил своими пальцами по её волосам, стекающим по шее и подушке. Губы её так и манили, но знал, что если поцелует, то это чудо проснётся. Да, Павлова реагирует на каждый шорох. Кривицкий аккуратно стягивал с себя одеяло, а следом думал, как убрать её руки со своей шеи незаметно. И вот, когда он легонько пытался высвободиться, она потянула его к себе ещё сильнее и, не открывая глаз, тихо произнесла: — Куда собрался? Гена поцеловал её в макушку. — Тебе тесно. — Мне нормально. Ира открыла глаза и потёрла их, а лицо Кривицкого не отводило взгляд от неё. — Сколько времени? Она села и потянулась. — Порядка девяти часов утра. — Так много? — Это шутка, я надеюсь, потому что я бы ещё подремал. Он тоже сел и гладил её плечи сзади, как бы подзывая обратно в постель, чтобы нормально выспаться. — Нет, Гена, — она стянула его руки, — мы уже через пару часов приедем, а кому мы там нужны сонные? Кривицкий не останавливался и гладил теперь её спину. — Мне. — Всё, Ген, — она медленно убрала эту руку тоже, — иди лучше чай завари. Он глубоко вздохнул и одел на себя всё, что видел. Блондинка осталась одна на пару минут в купе. Когда мужчина вышел, то Ира расплылась в улыбке и легла обратно на подушку, перебирая в руках его пижаму. Наконец-то эти дни вернуться, когда она была действительно счастлива и улыбалась не из-за пьяного состояния, а из-за счастья с партнёром. Конечно, она не знала как всё рассказать Толе. Возможно она поступила очень плохо и изменила ему в такой момент, когда ему нужно помочь. Однако того, что он съехал, оставив на зеркале пару ласковых и как он приезжал громить больницу ей хватило. Эти мрачные будни ей хотелось сменить. Кажись Кривицкий и был тем самым солнцем, чтобы осветить её день. Она скучала и это правда. Гена стоял у аппарата с кипятком и заливал воду, а неподалёку стояли Брагин, Лазарев и Куликов у туалета. Все с полотенцами зубными щётками, как и положено. Однако волосы потрёпанные, а на лице пролежни. Было ясно, что ребята хорошо повеселились в эту ночь. Тут Брагин, улыбаясь, заметил Кривицкого. — Добрые утро, Геннадий Ильич! Все трое смотрели на него и ехидно улыбались, так что Гене немного стало не по себе. — Доброе утро, Геннадий Ильич, — высунулся Лазарев. — И вам от меня тоже доброе утро! — кивнул Серёжа. Гена забирал две кружки, наполненные кипятком. — Доброе утро, ребята. Хорошего дня. — Ой, а вы и Ирине Алексеевне передайте доброе утро и хорошего настроения! — съязвил Брагин. Ребята сдерживались от смеха, когда Кривицкий, прижав губы, закивал. — Передам. Он ушёл в купе. Хотя Серёжа, Костя и Олег язвили с утра, они были рады за них, потому что теперь никто не будет цапаться и ссориться. В купе он вошёл, уже позабыв об этом случае, потому что увидел Павлову, которая доставала из сумки печенье. — Тебе ребята доброго утра передавали. Она удивилась и вскинула бровью. Гена поставил чай на столик. — Ну ладно. Она сразу вспомнила события той ночи и как она, не удержав, своё блаженство упустила стон. Мигом напоминая себе, в каком вагоне спят эти ребята, она прикрыла лицо. — Что такое? Она нервно смеялась, держа ладони у щёк. — Чёрт возьми, теперь позору не наберёшься от этих. — А ты про это чтоль? Он перемешивал сахар в её кружке. — Перестань, Ира, все уже взрослые люди. Она немного покраснела. — Ооо, Егорова, — Кривицкий это заметил, — хочу тебе напомнить, что мы с тобой однажды перед всей общагой спалились. А там было больше сотни человек, напоминаю. Гена смотрел на неё нежно улыбаясь, всё еще помешивая её чай. — Кривицкий, вот тебе бы лишь напомнить. Она забрала у него свой чай, параллельно надевая на руку часы. — Я же любя. Он пил чай и смотрел на то, как она прихорашивается: расчёсывает волосы, одевается, смотрится в зеркало. А он переоделся в свитер, штаны и использовал одеколон. Оставшееся время они болтали буквально ни о чем. Думаю, там ничего интересного. Через два часа объявили об их выходе на станцию и тогда Гена достал все чемоданы и потащил к выходу. Там стояли все коллеги. На улице было свежо и уже вовсю сверкало солнце, но снегу было полным-полно. Брагин стоял около Нины и звонил Марине, а Костя с Хромовым звонили его матери, Ханина звонила дочке, а они вдвоём просто ждали коллег. Всё это были люди, которых они безумно любили. — Тебе никому звонить не надо? — спросила она, стоя напротив. — Нет. Это точно был вопрос не того формата, словно она спросила «У тебя теперь есть ещё кто-то важнее меня?». Ира не могла смотреть на то, как болтается на его шее шарф, поэтому она пыталась его укутать шарфом, чтобы не простудился, а то весь отдых будет к чёрту. Когда она оказалась около его лица, Кривицкий спросил: — А тебе надо кому-то позвонить? Это несомненно был такой же вопрос. С подвохом. Ответит «да», то расстроится, понимая, что с Алениковым у неё не всё кончено. Переплетая его шарф, она немного улыбалась и молчала, а он с надеждой смотрел на её лицо и ждал ответа. — Нет. — Нет? — он будто удивился. — Угу. Она красиво перевязала шарф и отошла на пару шагов. Вот уже все были в сборе и обсуждали к какой автобус им ждать. — Как мне сказали минивэн, — вспомнил Брагин. — Ладно, ждём минивэн, — пробурчал Куликов, который слегка замёрз на морозе и сто раз предложил ехать на такси. Как по заказу приехал чёрный минивэн и оттуда вышел солидный человек в костюме. Все врачи уже обрадовались, что доедут с комфортом, но увидели, как этот водитель забрал багаж у других лиц прибывших на сочинский курорт. Только потом, когда машина уехала, приехал УАЗ. Старенький, но чистый. Конечно, такое чудо не удивляло уютом, но всем уже было холодно. Оттуда вышел мужчина в ушанке и подозвал группу врачей: — Вы из Склифа? — Да, — ответил ближе стоящий Хромов. — Грузимся. Гена забрал оба чемодана и потащил к багажнику, а там он помогал женщинам вместе с Лазаревым. Все сели и в пути слушали какое-то старое, словно советское радио, а потом смеялись от анекдотов Брагина. — Ну да, конечно, давно я на таких раритетах не каталась, — держась за свой живот, говорила Дубровская. — Нинуля, а по одёжке не встречают! — весело, смотря в окно, сказала Ханина. Куликов ехал прижавшись к двери и бурчал о том, что хочет в сауну. — Какая тебе сауна? — смеялся Брагин, — Молись, чтоб душ хотя бы был. Ира сидела у окна, а Кривицкий левее от неё, незаметно приобнимая за плечи. — Ну, Олег, у тебя ещё есть анекдоты? — Свежих нема. — он направил взор на Гену, — А может нам Геннадий Ильич раскажет что-то. Челюстно-лицевой хирург поднял голову, а все уже в ожидании смотрели на него. Ира повернула голову и тоже ждала. — Ладно, — он прокашлялся, — раз я еврей, то вот вам анекдот про евреев. Все удобно устроились и слушали внимательно. — Спустился Бог однажды на Землю и видит: все торгуют, пьют, кругом разврат. Вернулся на небеса, созвал ангелов и говорит: «Соберите всех церковных иерархов. Даю им ровно месяц. Если люди не исправятся, будет новый всемирный потоп!». Ангелы созвали представителей всех религий и передали им слова Бога. Тогда патриарх собрал своих верующих и сказал: «Христиане, среди нас бытуют разврат, пьянство, обман. Мы должны каждый день молиться в течение месяца, иначе Бог нас накажет и устроит всемирный потоп». Все уже улыбались. — Имам собрал своих последователей и объявил: «Правоверные, среди нас бытуют разврат, пьянство, обман. Мы должны каждый день молиться в течение месяца, иначе Аллах нас накажет и устроит всемирный потоп» — он сделал паузу, а все с нетерпением ждали конца, — А главный раввин созвал евреев и сказал им: «Евреи! У нас с вами ровно месяц, чтобы научиться жить под водой». Машина залилась смехом, даже водитель смеялся. Так они ехали минуты три, смеясь. Все стукали Кривицкого по плечу. — Ещё есть? — сквозь слёзы смеха, проговлрил Брагин. — А за остальное уже платить надо. Тогда все опять засмеялись, а Ира сидела у окна и тоже смеялась. Больше всего он был рад именно её смеху. Толпа прибыла к гостинице. У входа развевался флаг России и СССР, это дало догадку о внутреннем обустройстве. Все вошли в здание, а внутри их ждал ресепшен и женщина лет пятидесяти, которая громко разговаривала по телефону. Все оглянулись и поняли, что отдых будет не настолько радужным. Местами на стенах были рваные обои, старые кожаные диваны и хрустальные вазы. В некоторых уголках потолка отваливалась шпатлёвка. На стенах висели портреты Ленина, а на столах стояли пионерские флажки. — Как в детстве, — сказал Хромов. — Я думала вы помоложе, — усмехнулась Ханина. Ира и Гена стояли поодаль от всех. — Ну, знаешь, у меня так отец живёт и ничего. — Да, тебе легче. На ресепшене женщина перестала вести переговоры и заговорила с посетителями: — Товарищи, врачи! От хозяина нашего отеля передаю вам огромное спасибо! Все в ответ закивали. — Тут у нас горы минут 30 езды, слева бар, а справа комнаты, — она подняла палец, — душ недавно появился в каждом номере! Куликов наклонился к Косте. — Повезло. — Завтрак с 9:00 до 10:00, ужин с 19:00 до 20:00. Про обед они даже спрашивать не хотели. — Вот ваши номера, — она протянула ключи, — может кому-то двуспальный номер? Та самая троица посмотрела на Павлову и Кривицкого. Брагин ответил: — Нет, что вы! У нас тут сугубо деловые отношения. Ира метнула в Олега осуждающий взгляд, и тот поднял руки и приложил палец ко рту, а следом склонился. Уже стоя у своих номеров коллеги договорились: — Сегодня спим до отвалу, маемся чем хотим, а потом культурная программа. Все хором согласились и разошлись по комнатам. Гена убрал все вещи в старый шкаф, благо без пыли. С собой у него был костюм горнолыжный, обувь потеплее, свитер и сменные брюки, а пижама само собой. Он накинул пижаму на себя сразу, потому что знал, что сегодня он никуда не собирается выходить. Благо здесь был телевизор, а в чемодане три бутылки вина. Первым делом он пошёл принимать душ. Тем временем в соседнем номере Ирина Алексеевна уже была в душе и отмокала под тёплой водой. Перебирая свои локоны она смазала из шампунем, а по телу прошлась гелем для душа. Душ — отличное место для раздумий. Ира думала чем сегодня заняться и пока никаких идей не приходило, кроме того, как пойти к Кривицкому, но она же гордая — будет ждать когда он придёт. На часах уже около шести часов вечера все так и сидели по номерам. Куликов и Брагин пили, Лазарев, Хромов и Ханина с Дубровской гуляли и дышали свежим воздухом. Гена лежал в постели с бокалом красного в руках и щёлкал каналы. А Ира что-то писала, кому-то звонила по работе, а потом, освободившись, ждала Кривицкого. Она хотела с ним провести время, потому что спать на одной кровати в поезде не очень уютно, а вот в гостинице самое то. Она перебирала вещи на столе, как вдруг её телефон завибрировал. Ей кто-то звонил, а уже когда она подняла трубку, то поняла, что это Толик. — Ало, — отвечал он. — Да, я тут. — Ну, и как добралась, — спросил он, но не выражая какой-то теплоты. Это скорее риторический вопрос. — Хорошо. Без приключений. Ну, да, конечно, не включая измену. — Я так соскучился, Ируся, — он что-то наливал себе. Ясно, что не сок. — Что пьёшь? — Может ты плюнешь на всё и приедешь ко мне, я тебе машину могу прислать, — проигнорировал он вопрос. — Толь, ну что за детский сад? Я приеду через три дня. Он тяжело вздохнул. — К чёрту тебе там твои головастики нужны и этот челюстно-лицевой твой, я вон тебя на Альпы свожу, если хочешь. Павлова была в бешенстве, он понятия не имел, что это за «головастики». Это те самые, которые пытались спасти жизнь его сыну, которые работают непокладая рук, которым не дашь взятку, которые делают своё дело, потому что они специалисты и сплочённый коллектив. Вот что она не могла простить, так это то, что тот самый коллектив, который она лепила, он не ценил. А тот самый «челюстно-лицевой твой» хотя и полный дурак, но… Но… Машинку стиральную починил! Да, плюсов мало, но то время, которое он ей подарил, она не забудет. Может Ира и сама виновата, что постоянно всех ругала прямо у него на глазах или изливала ему душу о них, но так говорить не имеет право никто, кроме неё. Просто потому что, они ей все нужны. — Это всё что ты хотел? — Да. — Тогда пока. Она убрала телефон и потом просто не выдержала и пошла к «челюстно-лицевому её». Ей надо было успокоится и расслабится, это же курорт. Гена лежал на кровати, подперев голову рукой и немного начинал засыпать, как вдруг к нему постучали в дверь. Он встал, поставил бокал и немного поправил пижаму, открыл дверь. Там стояла Ира, сложив руки на груди, и смотрела на него осуждающе. — Впустишь? — спросила она, чтобы не говорить на весь коридор. — Да, конечно. Вообще мужчине казалось, что сегодня в прямом смысле слова все отдыхают, включая Иру, поэтому он не думал ломится к ней. Войдя в номер, он присел на край кровати, а Павлова смотрела на него и осматривала комнату. — Ну что, Кривицкий, думаешь, если мы с тобой переспали, то всё? — она подняла его бокал и осмотрела жидкость, — Можно и отдохнуть? — Нет, — он улыбался, когда Павлова строит из себя обиженку, — я просто думал, что ты хочешь побыть одна. — Слишком много думаешь, тебе это вредно, — она села рядом с ним и налила себе вина. Павлова выпила залпом бокал, так что Гена удивился. — Егорова, не забывай, что у тебя давление, — он остановил её руку, когда та потянулась налить ещё. — То есть тебе можно, а мне нет. — Я выпил только один бокал. В ней всё ещё кипел гнев оттого, что Алеников к ней относится, как к девочке по вызову. То захотел ушёл, то захотел пришёл и позвал. Однако бокал вина «ударил» в голову и она с вызовом смотрела на Гену. Естественно, Толик в постели бог — это тоже злило. Злило, что Алеников по многим позициям побеждал Кривицкого. Он сел рядом с ней и ждал, когда уже поймёт, что он знает зачем пришла Ира. — Мне Алеников звонил. — И что он? — Ждёт меня. Ревность немного просыпалась в нём. — А ты что? — Сказала, что я тоже его жду. Тут он изменился в лице и не понял. Ира воспользовалась моментом и выпила ещё один бокал вина. — А я его не жду. Ей не хотелось ждать, когда Кривицкий додумается, что она хочет. Ира села ему на колени, так что лицом к лицу была с ним. — Я его послала, Гена. Она держала его лицо и лбом прикоснулась к его. — Точно? Ему было страшно, что весь этот роман окажется чем-то мимолётным или просто веянием её настроения. В ответ она его страстно поцеловала, а руками держалась за плечи. Закрыл глаза, он водил руками по телу сквозь одежду. По её решительному настроению он понял, что она так хочет от него, поэтому в следующий миг, он переместил её на подушки и склонился над её телом. Покусывая губы друг друга, они словно соревновались. Пока 1:1, но решившись на французский поцелуй, он выхватывал победу, скользя по её нёбу, поцелуй приобретал статус интимного, такого, которого не было уже несколько лет, так как считалось, что такая техника лишь для подростковой любви. Она улыбалась, понимая, что этот человек вызывает у неё такое же возбуждение, а то и больше, чем с Алениковым. Игра продолжалась и она провела по его паху рукой, так что он пустил стон. Кривицкий стягивал с неё все ненужное и не смотрел куда даже кидает, вроде как что-то даже упало. Улыбаясь, она не могла оторваться от его тела, пока он держался на руках, Павлова водила по его бицепсам и возвращалась обратно к шее. Когда Гена открыл глаза, то понял, что обстановка не та, хотелось больше интимности. Он бросил свою ортопедическую подушку в кнопку для включения света и точно попал. — Стесняешься? — спросила она саркастично и неровно дыша. — Да замолчи ты. Павлова поморщилась и хотела что-то сказать, но он опять прильнул к её губам. Скинув с себя одежду, он спускался по её шее короткими поцелуями, а она хватала воздух ртом. Дойдя до груди, он придерживая её за бедро, расцеловал грудь, а потом переместился на живот. Чем ниже он опускался, тем сильнее впивалась она в его волосы. Когда он скрылся под одеялом и его жаркое дыхание чувствовалось на клиторе, то она умоляла: — Ген, не надо. Кривицкий знал, что раз полезла даже сравнивать его с Алениковым, то пусть поплатиться. Нежно касаясь губами, он слушал её подёргивания и вздохи, это была его награда. Крепко держась за её бёдра, он водил губами и языком, возбуждая её нервные окончания. На долго блондинку не хватило и она, выпуская наружу ноты страсти и стоны, изогнулась. Гена вновь поднялся на её уровень. Лицо его возлюбленной было влажное, пока она приходила в себя, то Кривицкий целовал её лицо. — А такое Алеников делал? Она держалась за его спину. — Нет. Счёт уже давно в его пользу. Несмотря на то, что Ира не любит проигрывать, эта игра ей доставит большое удовольствие от проигрыша. Сквозь темноту, поймав её губы, он водил рукой по спине, а второй по ягодицам. По её телу побежали мурашки. Тогда он развёл её бедра и, держась за них, вошёл в неё. Ира открыла рот, а он поморщился и рукой повернул её лицо к своему, втянул её в поцелуй. Его темп стал нарастать и мысли друг у друга терялись, растворяясь в страсти и любви. Ей хватило нескольких толчков, чтобы стучать по его плечу, но Гена хотел довести её до пика. Темп увеличивался, одеяло скатывалось куда-то на пол, а чёртова кровать выдавала их. Ира впилась ногтями в его спину, а тот лишь прошипел, но не остановился, он чувствовал приближение общего оргазма. В конце, когда оба стали запыхаться, Ира выпрямилась как струна, а он замер, скрипя зубами. По всей комнате раздался стон двух взрослых людей, у которых давно есть дети и даже партнёры, однако их страсть говорила, что им внутри ещё далеко не пятьдесят, а максимум тридцать. Однако, в номере справа сидели обещанные Брагин и Куликов, которые мирно играли под выпивку в покер. Когда оба услышали стоны, то Серёжа бросил карты и сказал, улыбаясь: — Да сколько уже можно? Мы же вроде бы им намекнули. — Да ладно тебе, Серёг. Олег улыбался и вновь был рад за них. — Любят люди друг друга, я б на тебя посмотрел, если бы ты любил только одну. — А я что не одну люблю? — Вот только мне то не надо заливать, знаю я, что вы там делаете в моём кабинете с Ханиной. Куликов нервно потёр шею. — Ничего мы там не делаем. Шапочки твои смотрим. — Да ладно тебе, — Олег раздавал карты, — мы в ординаторской на ночной на твоей кушетке тоже однажды, — он абстрактно поднял руки, — ничего не делали. Куликов метнул в него подушкой, а тот заржал. Ира и Гена лежали на кровати и глубоко дышали, словно бегали несколько километров. Потом успокоившись, она легла на его грудь и водила пальцами по шраму. Заботилась ли она о его сердце? После такой нагрузки было ясно, что оно стоило 300 тысяч рублей. — И больше никогда не сравнивай меня с Алениковым. — А я и не сравнивала, я тебя завести хотела. Он усмехнулся. — Даже так? — Да, а то ты так и не женишься на мне никогда, пока не заведёшь тебя. — Ну, с этим я согласен, — наливая в бокал ещё вино, сказал он. Он сел на кровать а следом и Ира. Отпил вина и она забрала его бокал и допила остатки. — Вот теперь что скажешь? — Тут даже спорить не буду, Кривицкий ты бог в постели. — Ну вот. Пара улеглась обратно в постель и вспоминала все общие ссоры, рассуждая кто был неправ и что им нужно сделать, чтобы такого не повторилось. Павлова и Кривицкий готовились жить вместе, готовились осуществить последнюю попытку, купить билет в один конец. Чёрт знает, сколько ещё Серёжа жаловался Брагину на шум из комнаты Геннадия Ильича за эти три дня, но одно точно — никто им больше не говорил, что было шумно. «Счастье любит тишину» и это не про них.— А ты что не слышал, как я кричу?
— Слышал…