Доверься мне

Наступила пятница. Дазая в школе не было. Чуя даже не ждал, что в свой день рождения он придет на уроки. Однако, в отличии от прошедших дней, когда он просто пропадал, сегодня он прислал сообщение, где сказал о том, что днем хочет отметить с Одасаку и Анго. Накахара, отучившись, собирался уже покинуть кабинет последнего урока — алгебры. Но именно его задержал Куникида. Обреченно вздохнув, парень остался, наблюдая за тем, как остальные уходят. Кто-то смотрел на него сочувствующе, кто-то надсмехаясь, кто-то равнодушно. И только когда все ученики вышли, Куникида, поправив очки, посмотрел в сторону Чуи. Учитель, отложив свой зеленый блокнот, наклонился к ящику в столе. Найдя что-то, он вновь поднялся, с коробкой в руках.  — Передай это Дазаю, — сказал Доппо, — я знаю, что вы ладите и скорее всего вы пойдете отмечать с ним. Так что передай ему подарок от меня, пожалуйста.  — Вы серьезно? — не веря спросил Накахара, приближаясь, чтобы рассмотреть коробку, — то есть, вы каждого ученика так поздравляете?  — Не каждого, — признался Куникида, — этот болван особенный, — учитель улыбнулся. Чуя забрал коробку с подарком. Он уже собрался уходить, как внутрь кабинета зашли Йосано и Рампо. Они вдвоем тоже держали маленькие коробки с подарками, которые протянули Чуе. Подросток удивился, но всё же взял эти коробки, убрав в рюкзак.  — Поздравь его от нас, — сказала Акико. Рампо поддержал её, улыбнувшись. Накахара кивнул, после чего наконец покинул стены школы. Ему показалось необычным, что Дазая, которого все учителя не сильно жалуют, поздравляют и передают подарки. Хотя, если подумать, то с Йосано и Эдогавой у Осаму проблем не было. А вот насчет Куникиды… Чуя до сих пор не понял, войну они ведут или просто игнорируют друг друга во время уроков. На улице Чуя встретился с небольшой группой, среди которых были Ацуши и Акутагава. Остальными были Федор и его компания. Сам Достоевский держался отстраненно от остальных, держа в руках книгу. Все вместе они пошли в сторону автобусной остановки. Однако, Федор, Шибусава и Гоголь изъявили желание добраться на такси, оставив оставшуюся компанию. Хотели они того или нет, но всё же добрались все в одно время. Пока Федор заказывал и ждал такси, то уже приехал нужный автобус. Поэтому до дома Дазая они добрались одновременно. Достоевский на это хмыкнул, но ничего не сказал. Гоголь о чём-то шутил, а Шибусава странно молчал. Осаму уже ждал их, заказав на последние деньги еду и напитки. Скоро ему удастся заработать и за финансы он не переживал так сильно. Парень переоделся и вновь покрасил одну рандомную прядку в красный цвет. Ему нравилось это, так что глянув на свое отражение он улыбнулся. Раздался стук, шатен открыл дверь и увидел друзей, держащих в руках подарки. Они хором поздравили его и вошли внутрь квартиры. Теперь помещение выглядело лучше, чем обычно. Дазай не поленился убраться и вытереть всю накопившуюся пыль. Его побудил сделать это Одасаку, а также недовольное лицо Анго, который был не рад подобной неубранной обстановке. Чуя посмотрел на шатена, его новая одежда и красная прядь смотрелись также красиво, как в тот вечер в ресторане. Накахара уже перестал одергивать себя от таких мыслей, полностью признавая, что Дазай внешне очень красив.  — Поздравляю, Дазай, — негромко сказал Федор, а затем прошептал: — я бы мог в качестве подарка забыть весь твой оставшийся долг, но вместо этого я прощу тебе половину.  — Рад слышать, что мне не придется работать дополнительные две недели ради этого, — ухмыльнулся Осаму, похлопав Достоевского по плечу. Он сразу же отошел от русского и направился в сторону одноклассников.  — Ещё раз с днем рождения! — сказал Ацуши, а затем протянул две аккуратно упакованные коробки, — это от нас с Рюноске, — он и Акутагава улыбнулись и Дазай тоже.  — Спасибо вам обоим, — шатен потянулся вперед, заключив обоих в объятия.  — Дазай, тебе передали это Куникида, Йосано и Рампо-сан, — сказал Чуя, указывая на три подарка, что положил на тумбу прихожей. Осаму немного удивился, узнав от кого они были. Всё же он предполагал, что это от Николая, Сигмы и Шибусавы, которые уже устроились на диване. Накахара потянулся в рюкзак, достав оттуда уже свой подарок. Упаковка слишком неаккуратная, ведь Чуя забыл про это и делал всё в спешке.  — Полагаю, это от тебя? — улыбнулся Дазай, на вид волнующегося Чуи.  — Возьми уже, — недовольно ответил Накахара, стараясь не покраснеть. Осаму не стал долго тянуть и сразу начал распаковывать подарок. Чуя внимательно наблюдал за его реакцией, не говоря ни слова. Внутри лежал маленький телескоп, который нужно было собрать. Дазай удивился, не ожидая такого подарка, он поднял голову и посмотрел на Накахару.  — Спасибо, — улыбнулся шатен, обняв Чую. Тот всё же покраснел, как бы не старался скрыть смущения и радости от того, что подарок Дазаю понравился.  — Я подумал, что тебе будет интересно рассматривать звезды, — сказал Накахара, — ты же увлекаешься астрологией. И… мне понравилось тогда сидеть с тобой на берегу озера и смотреть на небо. Было классно. Вот я и подумал, что…  — Можем как-нибудь также собраться и посмотреть вместе, — с улыбкой протянул Осаму. Чуя тоже улыбнулся. _________________________________________________________ Ацуши и Акутагава рано покинули квартиру Дазая. Они провели там добрых три часа, но вскоре им обоим уже следовало уходить. В их присутствии никто даже не заикался об алкоголе или чем-то подобном. Всё потому, что только взгляни на Ацуши, так сразу захочется пойти и купить этому парнишке булочку с мятным чаем. А под боком угрюмого Рюноске говорить вообще не хотелось. Перекусив заказанной пиццей и пообщавшись с остальными, они оба ушли, попрощавшись со всеми и ещё раз поздравив именинника. Дазай улыбнулся им вслед, а повернувшись обратно увидел, как Гоголь уже стал доставать спрятанную у себя в сумке водку. Сигма устало вздыхал, наблюдая за этим, а Федор даже ухмыльнулся. Шибусава и Чуя взглядом сверлили бутылку красного вина, что принес Тацухико. Первый не выдержал и открыл её, разлив на два бокала. Дазай прошел к ним, налив себе немного виски. Он пил не так часто, может много курил, но вот алкоголь был редкостью в последнее время. И скорее всего, дело было в бесконечных сменах на работе. Но на этой неделе босс по доброте душевной разрешил ему оставшиеся три дня отдохнуть от работы.       Они все общались о чём-то, каждый уже толком и не помнит сути их разговора. Николай часто смеялся, Чуя тоже не отставал. Спустя какое-то время большинство снизило темп потребления алкоголя, согласившись с тем, что это был слишком резкий старт для них.  — Мы сильно похожи на алкашей? — спросил Николай, после чего громко засмеялся и опустошил рюмку, запивая соком.  — Ты — да, мы всего лишь ценители, — также смеясь ответил Накахара. Он слишком быстро пьянел, поэтому его стало накрывать уже после второго бокала. Но пока парень держался. Федор отбросил былую сдержанность, стоило только выпить пару стопок. Он на пару с Гоголем теперь соревновались кто выпьет больше. Он даже улыбнулся, отчего Накахара удивленно смотрел на него минут пять, потом сказав: «Я думал у тебя мышцы для улыбки атрофированы». Все остальные посмеялись, продолжая открывать бутылки.  — Нам же семнадцать и шестнадцать, разве стоит так много пить? — говорил Сигма, что в отличии от остальных пить не очень-то и собирался и остался трезвым.  — Стоит, уж поверь, — ответил Николай, — пока мы живы стоит наслаждаться сполна. Кто знает, вдруг завтра я умру. Сигма в ответ лишь закатил глаза, а потом взял свой стакан с яблочным соком. Он смотрел на Николая с осуждением, хотя уже давно привык к подобному, а потому не обижался. Гоголь тоже об этом знал. Всё остальное из происходящего Чуя помнил слишком плохо. Вечер пролетел, как в тумане. Он запомнил лишь пару моментов, когда Гоголь с Достоевским, под недовольные возражения Сигмы и Шибусавы, кричали из окна и ругались с каким-то очень недобрым соседом Дазая. Сам Осаму молча наблюдал за ними, тихо посмеиваясь. ______________________________________ Утро пришло вместе с ужасной головной болью. Чуя проснулся в квартире Дазая, сначала не поняв, где находиться. Он с трудом раскрыл глаза, но проснулся лишь от назойливого звонка телефона. Слипавшиеся глаза не могли прочитать имя звонившего, поэтому Накахара поднял трубку, не зная с кем будет говорить. Сразу же раздался чей-то недовольный крик.  — Какого хрена ты творишь??? — крикнул человек на той стороне провода.  — Ало, это кто? — спросил Чуя, пытаясь проснуться. Голос звучал сонно, а сам потирал глаза.  — Я друг твой, дебил! И спрашиваю, какого хрена ты творишь??? — раздался голос Ширасэ, который Накахара наконец узнал.  — Что произошло? — нахмурился Чуя.  — А то, уебок, что ты целуешься с каким-то пидорасом за нашими спинами!  — Что? О чем ты говоришь?  — Если не веришь, то зайди в нашу беседу, там уже давно все наши с ума сходят из-за той фотки.  — Я перезвоню! — крикнул Накахара, сбрасывая звонок. Он сразу же открыл соцсеть и начал глазами искать ту фотографию, о которой Ширасэ рассказал секундами ранее. Только сейчас парень заметил лежащие на прикроватной тумбе стакан с водой и упаковку таблеток от головы, заботливо оставленные хозяином квартиры. Чуя сразу же опустошил емкость, переводя сбившееся дыхание. Но пить видимо не стоило, потому что именно в этот момент Накахара нашел ту самую фотографию. Едва увидев её краем глаза, парень подавился, выплюнув остатки воды.  — Твою мать, — зашипел он. На изображении, отправленном в группу старых друзей Чуи и Ширасэ, он и Дазай сидели вместе. Вернее сказать, Чуя сидел на коленях Осаму, затягивая того в поцелуй. Фотографий было несколько, на большинстве из них два парня целуются. Чуя мгновенно покраснел. Он боялся читать сообщения, что отвечали на отправленные фотки. Накахара отбросил свой телефон, так, что тот ударился об стенку, упав на кровать. Чуя стал ругаться, сначала шепотом, потом перешел чуть ли не на крик. В это время за дверью раздались шаги, и кто-то постучал.  — Чуя, ты проснулся? — за дверью послышался голос Дазая. Сейчас он был последним, кого Накахара хотел видеть. Он всё ещё не разобрался с тем, что чувствует из-за этой ситуации. Хотя сейчас больше всего ощущался стыд. В голове стали вырисовываться образы, но они были слишком размытыми. Осаму, не дождавшись ответа, всё же вошел. Чуя смотрел на него виноватым взглядом, хотя сам Дазай тоже помнил прошлый вечер и ночь сумбурно. Из воспоминаний в его голове осталось лишь то, как Гоголь проиграл Федору и тот заставил его танцевать под какую-то русскую песню. Остальное прошло мимо него.  — Всё хорошо? Выглядишь каким-то бледным, — сказал шатен, — вчерашнее вино точно было нормальным? — он спрашивал с явной заботой в голосе, отчего Накахара ощущал смешанные чувства. Ему было безумно неловко перед Дазаем, но в тоже время его теплота в общении вызывала улыбку. Но сейчас Накахара просто сомневался. Сомневался в самом себе, в Дазае, в реальности происходящего. Он растерянно пробежался взглядом по комнате.  — Я… ты… — сбивался он с мысли, даже толком не понимая, что хочет сказать. В итоге он поднял с кровати свой телефон и, разблокировав экран, протянул его Осаму, — просто взгляни на это. Дазай рассмотрел фотографии на экране, которые Чуя ему показал. На них они целуются, слишком чувственно и страстно. Руки Накахары были обвиты вокруг его шеи, и сам он сидел на его коленях. Осаму невольно фыркнул, но больше ничего не сказал. Парень был удивлен, несомненно. Однако, он помнил и свои чувства, которые испытывал по отношению к Чуе. Он помнил, как всё время хотел неотрывно смотреть в эти голубые глаза, смотрящие на мир с блеском. Искренним блеском, не таким, который был у него. Ему нравилось быть рядом с Чуей, общаться с ним. Но всё же он пытался внушить самому себе, что Накахара не должен быть с ним близко. Дазай понимал, что если Мори узнает об этом, то будет пытаться манипулировать им через Чую. Накахара смотрел на Дазая, пытался прочитать его эмоции и понять, что он чувствует, смотря на эти несчастные фотки. Но его выражение лица осталось нечитаемым. Он лишь вздохнул, после чего отложил телефон в сторону и посмотрел на Чую.  — Мне жаль, что так вышло, — сказал он, — не знаю, что следует сказать.  — Думаю, мне стоит пока уйти, — ответил Чуя, отведя взгляд куда-то в сторону, смотря на сырую стену. Дазай собирался что-то сказать, открывал рот, но ни звука не издал. Он понимающе посмотрел на Накахару, после чего удалился из комнаты. Едва дверь закрылась, как Чуя почувствовал укор совести. Ему было стыдно, что он так отреагировал, но за произошедшее чувствовал себя также. Одним словом — хреново. В спешке одевшись, Накахара покинул эту квартиру, возвращаясь домой… ____________________________________________________________________       Прошла целая неделя. Дазай, как и было обещанно, работал, и иногда писал Ацуши, что с ним всё в порядке, но больше никак не активничал. Чуя тоже писал ему, пытался вывести на разговор, даже звонил и писал извинения. Но в ответ был полный игнор. Накахара подумал, не задел ли он чувства Дазая в тот день? Ночами напролет Чуя думал о случившемся. На следующую ночь, после дня рождения Осаму, он лежал в своей комнате, сверля взглядом узор на обоях. Золотых и ненавистных им обоях. На нижнем этаже вновь веселились гости, с которыми милые беседы вели Фуку и Кенсуке. А Накахара всё продолжал смотреть в стенку. Наконец он вспомнил полную картину случившегося прошлым вечером. Николай поставил громкую музыку, пока сам ушел вновь беседовать со своими друзьями. Дазай сидел отдаленно от всех, наблюдал молча и иногда бросал едкие комментарии в сторону Федора. Тот тоже отвечал колкостями, но в целом огромного внимания не обращал. Растрепанный и немного раскрасневшийся Чуя подошел к парню, глупо улыбаясь. Он чем-то напоминал солнышко, наверное, своими яркими рыжими кудряшками. Дазай даже вслух это произнес, смутив Накахару.  — Ты такой красивый, — сказал Чуя, наблюдая за сменой эмоций на лице вечно спокойного Дазая, — такой красивый, — повторил он, но уже намного тише, — я никогда такого не говорил раньше, но это черт возьми правда! Накахара приблизился настолько, что они едва соприкасались носами. Кофейные глаза, с нотками усталости, встретились с веселыми и немного затуманенными голубыми, с оттенком цвета морской волны. Они стояли так ещё несколько секунд, после чего Чуя сел ему на колени.  — Прости, — засмеялся он, — мне стоило занять другое место, — снова смешок, а потом взгляд чуть прояснился, став немного серьезнее, — я ведь доверяю тебе, так сильно. А ты, веришь мне, Дазай Осаму?  — Я верю тебе, Чуя Накахара, — без заминки и паузы ответил шатен, ероша чужие волосы, получив в ответ слегка недовольный взгляд.  — Тогда станешь ли возражать, если я сделаю так? Чуя не договорил, а Осаму не успел спросить, что именно он собрался делать. Накахара поддался вперед и Дазай мягко обхватил его подбородок, уже поняв его цель. Осаму аккуратно провёл пальцем по приоткрытым губам. Чуя чуть прищурился, ему хотелось больше. Но ему также хотелось продолжать смотреть в эти карие глаза, что, если говорить откровенно, понравились ему ещё с того глупого столкновения в школьном коридоре. Чуя накрывает губы Осаму своими, одаривая того мягким поцелуем. Дазай положил руки на его бедра, а Накахара в ответ обвил его шею, нащупывая старые бинты. Они продолжали целоваться, иногда нехотя отрываясь, чтобы вздохнуть. И всё же хотелось ещё… больше касаний, больше поцелуев, больше всего. Вдали слышалась приятная мелодия и чьи-то приглушенные смешки, но им обоим было глубоко плевать на то, что там происходит. Они всё продолжали целоваться, пока головы дурманили дешевый виски и не самое приятное вино. Они не желали отрываться друг от друга, всё ещё наслаждаясь моментами вместе. Этот запах сигарет, что курил Дазай, тот дешевый виски, что пил сегодня только он, его одеколон, к которому Чуя привык. Он никогда не думал, что именно эти запахи ему понравятся, но именно они и складывали образ Осаму. Их руки свободно блуждали по телам друг друга, но грань не была пересечена. Дазай вовремя отводил всё от этого, ведь каким-то образом в его голову пришла трезвая мысль о том, что Накахаре может и не понравиться такой исход на следующее утро. Но сейчас Чуя всё продолжал наслаждаться чужими искусанными и потрескавшимися губами, на которых всё ещё остался привкус крепкого алкоголя. Стоило им оторваться друг от друга, так приходилось выравнивать сбившееся дыхание, настолько сильно было их рвение друг к другу. И всё же спустя какое-то время пришлось отстраниться. Воздуха критически не хватало, а головы из-за этого стали кружиться сильнее. Теперь они сидели рядом, обнимая друг друга и говоря о чём-то, а Чуя иногда поднимал голову, прерываясь на ленивые поцелуи. Накахара всё вспомнил. И как бы ему не хотелось, но он не мог отрицать одного — ему понравилось. Он всё ещё ощущал привкус виски на губах, вспоминал холодные руки на собственных бедрах. Чуя также не мог понять, почему он решился на такое. Он стал инициатором их первого поцелуя и последующих нескольких. Говорят, что пьяные говорят то, что не скажут никогда, будучи трезвыми. Но насчет действий в этой фразе ничего сказано не было! ____________________ И подобное продолжалось оставшуюся неделю. Ночные раздумья, лишающие здорового сна, отвлекали Чую от всего. Он стал задумываться, почему вспоминает всё это каждую ночь? Почему вспоминает образ Дазая? Его глаза? Волосы? Запах? Почему?  — Да ты же влюблен в него, — сказал Тачихара однажды, когда Чуя уже не знал у кого можно попросить совета и спросил у компании Акутагавы.  — Влюблен? — переспросил Накахара, чуть щурясь из-за недоверия.  — Вы же целовались? И ты думаешь о нем постоянно. По-моему, тут всё очевидно, — самодовольно ухмыльнулся парень, за что его в бок толкнула Гин.  — Может Тачи и дурак в основном, но тут он прав, — сказала девушка, — ты точно влюблен в него. ____________________________________________________________________________ Прошла неделя. Долгая и ужасно скучная неделя. Чуя так и не знал, что думает, но уже начал понимать, как ему не хватает общения с Дазаем. Тот всё ещё не отвечал на звонки, игнорировал сообщения. Накахара скучал. Скучал за его глупыми шутками, острыми фразами, его улыбкой. Чуя давно заметил, что Дазай искренне улыбается крайне редко, но чаще всего делает это в его компании. Фуку всю неделю убеждала сына извиниться перед Юан, ведь «вы ещё молодые, глупые. Не разбивай ей сердце». Чуя злился. Но не мать, а на Ширасэ, который будто ждал пока они расстанутся. Теперь он с Юан, а последняя так вообще с радостью убежала, несмотря на пролитые слезы. И Накахара уже не хотел находиться в этом доме. Слишком многое тут было таким чужим или раздражающим. Слоняющиеся везде домработницы, что суют нос не в свои дела и стоит Чуе только прийти домой, как они начинают распускать слухи о том, что же с ним сегодня произошло. Родители, требующие невозможного. Всё чаще они стали находиться дома, а это означало всё более частые трапезы вместе с ними. В понедельник Чуя был только рад уйти из дома и направиться в школу. Водитель заметил подавленное состояние подростка в последнее время, но пока он молчал. «С таким отцом, как у него сойти с ума легко, — думал мужчина.» В школе было всё также. Те же люди и та же пустующая парта у окна. Осаму не было на первых трех уроках. На четвертый — алгебру — он явился. Дазай молча отреагировал на недовольные высказывания Куникиды, но тот не стал сильно злиться, лишь для вида показал. Шатен сел за свою парту и впервые за долгое время поднял взгляд на доску и стал слушать учителя, или делать вид. Чуя долго смотрел на него, изучал. Под глазами слишком яркие мешки, да и сам взгляд слишком усталый. За прошедшую неделю он сильно похудел, а ещё побледнел. Накахара задумался, не заболел ли он чем-нибудь. Но всё же такому, как Дазай, слишком сильно плевать на собственное здоровье, что он не обращает внимания на такие мелочи, как болезнь.  — Извините, у меня вопрос, — сказал Дазай, подняв забинтованную руку, что пряталась за рукавом черного свитера. Все остальные удивленно посмотрели на него, даже Доппо. Едва заметно ухмыльнувшись их реакции, Осаму продолжил: — я хотел спросить, можно ли сдать предварительные экзамены раньше? Они ведь проводятся в декабре, так можно мне сдать их в этом месяце?  — Боюсь, что нет, — ответил учитель, поправляя очки, — могу спросить у директора сегодня, но вряд ли тебе позволят. Осаму кивнул, после чего положил голову на парту и закрыл глаза. Спать хотелось до жути, поэтому он быстро уснул. А проснулся он только в конце урока, когда его плечо накрыла рука учителя. Тот смотрел с волнением, проверяя состояние ученика, но так и ничего и не сказал ему. Тихо отблагодарив Куникиду за заботу, Дазай сразу же ушел в сторону выхода. Чуя тоже задерживаться не стал, отбросив все страхи и волнения, побежал за ним.  — Эй, уже уходишь? — крикнул Накахара, в след уходящему. Тот медленно обернулся, но так и не ответил. Чуя смог подбежать ближе, продолжив: — может нам стоит поговорить?  — Пойдем, — слабо пожал плечами Дазай, уходя на задний двор. Чуя последовал за ним. Отойдя достаточно далеко от школьного здания, Осаму повернулся в сторону идущего за ним Накахары, — о чем именно ты хотел поговорить?  — Эээ… ну в общем, — немного растерялся Чуя, но глубоко вздохнув, продолжил, — я хотел извиниться за то утро. Может я был слишком резок. И… ну… я не уверен в том, что чувствую, но кажется… ты мне нравишься, — неловко улыбнувшись, сказал Чуя. Дазай смотрел немного растерянно. Не дав ему ничего сказать, Накахара наклонил его голову на уровень собственных глаз и поцеловал. Поцелуй получился немного неуверенным и коротким, но тем не менее таким же нежным, как в тот вечер.  — Ты тоже мне нравишься, — прошептал Дазай, находясь всё также близко к чужому лицу. Они соприкасались носами, а когда говорили едва не касались и губами.