любовь

      мягкий голос разрезал ставшую привычной тишину:       — в этом нет смысла, — он пытался вернуть самообладание и не упасть без сил, — никакого смысла нет. ни в том, что я делаю, ни в том, для чего.       — почему ты так думаешь? — старший стоял неподалеку с альбомом в руках, не решаясь подойти ближе, — расскажи мне.       — нет, — он посмотрел на него бешеным взглядом, — нет!       чан устало выдохнул и постарался сделать шаг навстречу, но минхо отошел на два. в их жизни так было первое время после знакомства: стоило чану проявить каплю интереса, ли тут же прерывал все его попытки приблизиться. узнать ближе. ворваться в сердце.       минхо невероятный — первое, что о нем подумал бан при первой встрече. в тот день познакомиться он не решился, поэтому, поймав невероятное вдохновение, просидел весь оставшийся вечер, заполняя скечбук зарисовками ли. чан рад, что умеет хотя бы рисовать — это единственный его способ как следует выразить собственные чувства. красиво говорить у него не получалось, а в моменты особенного волнения он мог звучать угрожающе, из-за чего отталкивал некоторых людей.       фотографировать исподтишка не хотелось. портить и так отсутствующие отношения тоже. хотелось произвести хорошее впечатление, дать понять, что на него можно положиться, довериться.       минхо всегда выглядит как зверь зашуганный, синяки под глазами заметны так сильно, что чану больно смотреть. каждое движение ли отдавалось ему болью — буквально бесконечные тренировки одной и той же связки давали о себе знать. он и не помнит, когда последний раз отдыхал, спал больше пяти часов.       — минхо… — он все же подошел ближе, потому что тот уперся спиной в зеркало, — послушай…       — я не собираюсь тебя слушать. ты говорил это уже сотни раз, делать так, как ты хочешь я не буду, — ли смотрел по углам студии, лишь бы не встречаться с обеспокоенным взглядом напротив.       — хорошо. просто пойми, что я волнуюсь. ты отсюда не выходишь.       — без тебя знаю. отвали.       — почему ты это делаешь?       он наконец поймал глаза минхо, из которых вот-вот пойдут слезы. скорее, отчаяния, чем чего-то другого. чан хотел помочь, поделиться своей заботой, ему плохо осознавать, что она не нужна.       — потому что хочу.       — но ты один.       — заткнись.       — ты один, минхо. изнуряющие тренировки ни к чему хорошему не приведут, — чан сжал руку в кулак, чтобы сдержать желание стиснуть младшего в объятиях.       минхо редко позволял к себе прикасаться, он совсем не тактильный, поэтому у чана подушечки пальцев словно в огне горят, стоит ему коснуться чужой горячей кожи. ли худой очень, бан своей огромной ладонью с легкостью может обхватить его запястье. ладошки у него малюсенькие, чан иногда сравнивает их с девичьими, и хихикает как-то по-своему, из-за чего минхо дуться начинает. талия у ли тоже тонкая, когда чан его обнимает, ловит на мысли, что если поднимет, то, возможно, даже веса не почувствует.       минхо хотелось согреть в своих руках, спрятать от всех страданий, в которых он тонет ежедневно, мучая себя.       минхо хотелось целовать бесконечно, наблюдая, как его уши становятся ярко-ярко розовыми, а сам он улыбаться начнет по-глупому мило.       минхо хотелось запретить ходить в эту студию хотя бы на неделю, чтобы отоспался и поел как следует, но если сделать это, то можно попрощаться с ним в принципе.       о минхо хотелось заботиться, и жаль, что он этого не принимает.       — чан, уйди, я не хочу сейчас ссориться с тобой.       — я никуда не уйду, пока ты не объяснишь, для чего изнуряешь себя.       ли снова посмотрел злобно, загнанно, обиженно. но чан хочет знать причины, хочет знать, почему он так издевается над собой.       — потому что… — минхо закусил губу, — если я скажу, ты уйдешь не только потому, что сам пообещал, — он опустил голову, глаза перестали быть видны из-за отросшей челки.       — почему ты так думаешь? если ты не расскажешь, я не смогу понять.       — я чувствую слишком много. слишком, слишком, слишком много. иного способа, кроме как танцевать здесь, я не нашел, — младший сжал подол футболки, — чувства эти все из-за тебя появились, черт возьми, зачем ты вообще приехал.       — чувства…? какие чувства?       — я убьюсь, чан, убьюсь, — он закрыл лицо ладонями и присел на корточки, — любовь это, блять.       возможно, земля ушла из-под ног чана. возможно, он едва сдержал себя, чтобы не упасть перед минхо, потому что накрывшее его счастье удержать внутри слишком сложно. бушующий ураган чувств разрывал его изнутри сильнее, чем обычно.       — эй, отпусти, и уйди. ты сказал, что уйдешь, после того, как я все расскажу, — он положил руки на грудь чана, но попыток оттолкнуть не предпринимал, — отодвинься, я мокрый.       — почему в этом нет смысла, минхо?       — ты сам ответил на этот вопрос: я один.       — что, если ты не один?       — я один.       чановы влажные кудри лезли в глаза и нос, и как бы не было щекотно, отодвигаться не хотелось. бан пахнет летним дождем, потому что зонтик с собой не носит никогда, дышит спокойно, но глубоко, а голос его совсем незаметно дрожит.       — я с тобой, минхо. я не отпущу тебя, пока ты не поймешь это. не поймешь, как сильно я люблю тебя.       чан абсолютно уверен, что услышал, как слеза минхо опустилась на его джинсовку. тот постарался прикрыть шмыг за собой же созданным шуршанием, но получилось не очень. чан прижал его голову к плечу и обнял так сильно, как хотел все это время.       — я никогда не смогу выступить для людей. уехать из этой дыры тоже. все, что я делаю, бессмысленно, чан. что мне делать?       — прекрати сдерживать себя, минхо, — он погладил его по голове и услышал первый всхлип, — я рядом. хочешь, я заберу тебя с собой? мы будем жить в моей квартире, ты найдешь группу и будешь танцевать, выступать, получать награды, становиться еще лучше. ты молодец минхо, слышишь? — чан взял его лицо в ладони и приблизился совсем близко, но недостаточно для поцелуя. минхо сократил миллиметры сам, касаясь своими губами его.       — я тебя понял… наверно.       чан взял его маленькую ладонь и вытер своим рукавом чужие слезы.       минхо не обжигает.       минхо греет. греет улыбкой, заботой, скрывающейся за безразличием, неловкими, едва незаметными касаниями. греет своими острыми, но в то же время плавными движениями. чан плавится, словно карамель, утопает в своих же чувствах, которых теперь еще больше, и поверить в реальность никак не может.       утонуть в любви к ли минхо не кажется плохой перспективой.