***
Ханджи, стоя в Департаменте полиции и сжимая нервными движениями пальцев толстенную папку с документами, думает о том, что никогда не сможет отдать сполна долг Эрвину, который помог ей с поиском подходящей вакансии. «Недопустимо, чтобы такой острый ум пропадал зазря», — сказал он ей. «Недопустимо, чтобы я так унижалась», — грустно подумала она и улыбнулась добродушно, смолчав ответ. Их знакомство состоялось ещё в университете, когда Смит уже выпускался, а она только-только поступила на юридический, будучи совершенно зелёной первокурсницей, но сумевшей привлечь внимание такого необычного человека, как Эрвин. Кажется, ему удалось увидеть в ней то самое пламя, что и других завлекало, маня как мотыльков на свет в темную пору суток. Будучи невозможно общительной девушкой на тот момент, Зоэ заводила дружбу с каждым, кто хотя бы говорил слово приветственное в её адрес. На том они и сошлись, потому что высокий блондинчик ей, несуразной и худощавой дылде, показался невозможно привлекательным. Хотя, воздушные замки и призрачные надежды на него строить та не стала, скорее всего, за ненадобностью. Теперь же Эрвин капитан в полиции, заработав себе такое приличное звание тем, что раскрыл громкое дело о контрабанде наркотиков, пару лет назад, сделав всё это в крайние сроки и потеряв при ликвидации минимальное количество людей. До этого также пытались провернуть что-то подобное под другим руководством, желая прикрыть банду, которая прославилась наплевательским отношением к полицейским силам, но всё шло коту под хвост. Вот только этот мужчина просто-напросто взял и сделал, разработав собственную стратегию, которая удачно выстрелила. — Мне правда неудобно, — Ханджи переминается с ноги на ногу, ощущая, что ткань пальто чёрного отягощает её существование, камнем к полу притягивая. Пару дней назад осень ворвалась крайне неожиданно, напоминая о себе пробирающими до костей холодными ветрами. — Ты не обязан мне помогать и пытаться как-то пристроить сюда. Тем более, это же полиция, Эрвин, — она улыбается, даже поднимается на носочки, чтобы до уха его дотянутся и шёпотом последнюю фразу проговорить, чем вызывает только теплую улыбку на его губах. — Есть много разных вещей, которые неудобно делать, Ханджи. Я же думаю, что тебе стоит попытаться. Хотя бы попытаться, ведь нельзя, чтобы такая непосредственная женщина, как ты, затухала, — неужели настолько заметно? Та губу прикусывает, уводя взгляд глаз карих в сторону, прекрасно понимая, что Эрвин всегда видел её насквозь. Но ладонь крепкая опускается ей на плечо, возвращая в чувство. — Одно собеседование и всё. Провести его я не могу, потому что я заинтересованное лицо, поэтому оно передано другому человеку. Не волнуйся, этот парень может показаться тебе несносным, но на самом деле в нём много хороших черт. — Иди. Она кивает как-то неуверенно и проходит под сопровождением молодого паренька, предположительно офицера, чьи инициалы на значке нагрудном золотом отливают. «Эрен Йегер» читает та губами одними, когда они останавливаются перед дверью со стеклом замыленным. — Могу пожелать вам только удачи, мисс. — О, неужто всё так плохо? Там сидит не человек, а монстр, который меня сожрет? — Хуже, — Эрен улыбается невесело, хотя глаза выражают искреннее сочувствие, — там Дьявол. — Тем интереснее, разве нет? — задает вопрос риторический женщина, улыбаясь своей наиболее безумной улыбкой, а затем костяшками пальцев по стеклу стучит, дожидаясь разрешения войти. Только в ответ ничего не происходит, поэтому Ханджи, набравшись наглости, на ручку надавливает и заглядывает внутрь, подмечая лишь пустоту звенящую, что теряется в скудно обставленном кабинете. — К чёрту, мир не схлопнется, если я подожду внутри. Зоэ прошмыгивает внутрь, тихо прикрывая за собой дверь, и тут же опускается на стульчик подле стола рабочего, с другой стороны которого стоит кресло, явно не слишком вычурное. Поправив очки на переносице, она кладёт папку на колени, прикрытые тонкой сеткой черных капроновых колгот, кои сверху обтянуты юбкой-карандашом. Если и приходить на собеседование, то хотя бы раз в пятилетку надевать свой костюм-тройку. В пальто становится жарко, поэтому она снимает его, вешая на спинку и одергивая сразу же воротник пиджака, спускаясь к лацканам. «Ты ведь никогда не гналась за опрятностью, а сейчас пытаешься произвести впечатление на неизвестного человека, который по словам других людей ещё тот конченный козел и редкостный мудак? Дура ты, Ханджи, потому что сексуальность это не про тебя», — думается ей отрешенно, хотя на губах мелькает улыбка насмешливая. Иногда забавно противоречить самой себе, попадаясь в ловушки, расставленные собственными руками. Взгляд глаз карих скользит вдоль поверхности стола рабочего, подмечая исключительный порядок, а женщина вперед подается, пальцами поворачивая к себе табличку с инициалами. Право, если этот человек так заботится о том, чтобы бумажки лежали по толщине листов — ей придется тяжело. — Ривай Аккерман, — тихо проговаривает Зоэ, умолкая на пару секунд, но вздрагивает впоследствии от того, что за спиной щелкает дверной замок, блокируя путь к отступлению. — Да. Нет! Здравый рассудок на крик срывается, умоляя её начать действовать и выбивать себе свободу кулаками, потому что этот голос она уже когда-то слышала. Да что там когда-то — не так давно. Но страх омерзительный сковывает цепями каждую мышцу, не позволяя пошевелить даже пальцем, которыми та впилась в края своей юбки. Единственное, что Ханджи может сейчас сделать — скосить глаза в сторону, замечая, как мужчина ладонями, знакомыми ей до одури, проходится вдоль края стола, а потом полностью появляется в поле её зрения, садясь в кресло и откидываясь на спинку с видом незаинтересованным. — Вы? — это тот максимум, кой удаётся ей выдавить из себя на выдохе судорожном, чувствуя, как сердце панически бьётся где-то в глотке, намереваясь выскочить под ноги. — Я. Внутри Ханджи что-то ломается, трещит и лопается, осколками впиваясь в плоть, потому что бездушный взгляд серых глаз душит так, что появляется отчаянное желание схватиться за руку невидимую, убирая её от себя. Но сделать это она не сможет, ведь фантомное ощущение асфиксии заставляет её дрожать изнутри, боясь бросить вызов человеку напротив. Ей желудок в сотню узлов скручивает от волнения, а мысли путаются пуще прежнего. Пожалуйста, прекрати так смотреть! Впервые в жизни Зоэ становится неимоверно страшно при виде одного-единственного человека. Впервые в жизни Зоэ верит чужим словами — Ривай Аккерман действительно Дьявол.сомнение.
13 марта 2021 г. в 15:28
Ханджи не хочет паниковать, но внутри неё всё таким образом складывается, что зародыш страха появляется моментально, начиная разрастаться по всему телу. Страх липкий с головой накрывает, затесавшись в лёгких, мешая ей сделать вдох полноценный, отчего остается только рвано-рвано дышать, пальцами длинными сжимая край одеяла.
— Идиотка, — высказывание неодобрительное в собственный адрес с губ слетает тотчас, пока женщина прикрывает веки тяжелые, всё ещё хмурясь из-за головной боли, что сковывает движения любые, замедляя каждое из них. Ладонь влажная опускается на лоб, а она сама не может найти ни одной толковой причины своего местонахождения здесь. Стоит попытаться восстановить цепочку событий, произошедших вчера, но мысли путаются и жужжат у неё в черепушке роем осиным, посему выдернуть какую-то определённую догадку невозможно. — Опускаться ещё ниже просто некуда. Ты уже достигла дна, Ханджи, — похмелье склоняет её к самобичеванию, кое началось ещё вчера во второй половине дня. Но сейчас воспаленные нервы передают эмоции куда сильнее, чем доселе.
— Картина маслом, — знакомый мужской голос раздаётся где-то вдалеке, заставляя Зоэ лениво убрать ладонь с глаз и отчаянно постараться сфокусировать зрение на размытой говорящей точке. Образы, окрашенный алкогольным опьянением, всплывают на периферии сознания, напоминая о том, как выглядит незнакомец, хотя почему-то ей кажется, что многое в нём было приукрашено за счёт большего градуса в крови. — Поднимайся и выметайся.
— Вот так сразу? — она поражается тому, что слова с языка слетают невероятно бесцветные, не выражая ничего, кроме безразличия. Где твой прежний запал, а, Ханджи? — Может, хотя бы аспирин предложите?
— Обойдёшься, — теперь в голосе его отчётливо прослеживается раздражение, вызванное неожиданной гостьей. О, ей бы стоило возмутиться тому, что этот пугающий незнакомец сам привез её к себе домой, но совесть просыпается настолько не вовремя, поэтому та лишь губы поджимает, отворачивая голову в сторону.
— Вы создаете впечатление грубого человека, — бездумно отвечает Ханджи, сетуя на то, что придётся мучиться от головной боли ещё какое-то время, пока принимает неспешно сидячее положение и ноги свешивает.
— Как жаль, что мне нет дела до этого.
«Ему ведь действительно плевать», — думается ей в тот момент, когда стопы касаются прохладного пола. Она пальцами проходится по долям височным, тихо шипя сквозь зубы плотно сжатые, потому что мигрень словно накатывает с новой силой. Впрочем, таить бесполезную обиду на незнакомого мужчину, который не бросил её на произвол судьбы — дело плевое, однако ничем подобным та заниматься не станет. Будь у неё сейчас очки, то получилось бы куда лучше построить диалог, потому что она хотя бы смогла видеть лицо своего собеседника. Но Ханджи остается только собрать себя по частям, стаскивая ошмётки распластавшегося тела, которое вчера упало на асфальт, чтобы заново сформировать подобие внутреннего стержня.
«Ты ужасно жалкая».
— Вы правда думаете, что я выгляжу настолько несчастной? — разрывая тишину, интересуется Зоэ, когда подходит к нему ближе, получив возможность наконец-что сфокусировать зрение на этом мужчине, чей недовольный вид, практически, отталкивал и обрывал на корне любое желание строить дальнейшие попытки коммуницировать. Вот только Ханджи не была бы сама собой, не будь в ней, наполовину умершей изнутри, крохотного огонька безрассудства, которое часто толкало на спонтанные решения.
— Более чем.
Кажется, прямолинейность у этого человека — главная черта характера, за исключением неменяющейся эмоции высшего недовольства. Впрочем, быть может, это из-за неё он до сих пор такой хмурый? Ответ на сей вопрос она сыскать никак не способна, потому что даже имени мужчины не ведает, а тот не спешит раскрывать все свои карты, которые начинаются с банального обмена инициалами.
— Я доставила много неудобств? — опасливо интересуется Зоэ, разминая шею и потирая ту пальцами, пока нервно шкрябать ногтями обкусанными кожу не начинает, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Тем более, когда глаза серые окатывают взглядом изучающим, скользя от макушки волос сальных, которые максимально мерзко пропахли запахами того бара клятого, и до кончиков пальцев на ногах, с мозолями от купленных недавно кроссовок. Однажды размер обуви подойдет ей с первого раза, а не будет донимать потом ещё какое-то время, разнашиваясь.
— Чересчур.
Блядство.
— Могу ли я как-то загладить вину, мистер?..
Она снова предпринимает попытку узнать его имя или хотя бы фамилию, но обращение в самом вопросе нагло игнорируется, не позволяя докопаться до истины.
— Просто собирай вещи и выметайся.
Мужчина, подпирая до этого собой косяк дверной, отталкивается от угла, держа всё также руки скрещенными на груди, проходит в коридор, где протягивает ей куртку и дожидается того момента, пока Ханжи не проденет ноги в свою обувь со сбитыми носками. Ладони её саднят, а раны коркой покрылись, хотя кожа кажется обработанной спиртом или каким-то другим дезинфицирующем средством, ведь частичек грязи не видно абсолютно.
— Надеюсь, ещё увидимся, — Зоэ уголки губ растягивает в улыбке слабой, пытаясь выразить всю свою благодарность хотя бы так, пускай внутри и разваливается по частям, борясь с желанием лечь на коврике возле двери, свернувшись клубочком, чтобы более никто её не донимал и дал спокойно сдохнуть.
— Надеюсь, нет.
Дверь у неё перед лицом захлопывается звонко, шевеля порывом воздуха отдельные волоски на голове. На этом спектакль заканчивается: плечи женские опускаются вниз, переставая держать ровную осанку, а сама Ханджи смазывает улыбку с губ, ибо это слишком утомительно. Быть весёлой требует слишком много ресурсов.
— Курить хочется, — тихо проговаривает она, вспоминая во рту черничный вкус той папиросы, которой он вчера её угостил. Пожалуй, лучшими лекарствами от похмелья сегодня станут аспирин, стаканчик кофе и пачка неприлично крепких сигарет.