***
Ханджи глаза открывает неспешно, потому что не слишком-то и горит желанием просыпаться, однако из сна её выталкивают раздражающие звуки дождя, что громко барабанит о подоконник, вынуждая тяжело вздохнуть. Она переворачивается на спину, всматриваясь невидящим взглядом в потолок, и убирает со лба пряди косой чёлки, а после всё-таки находит в себе силы, чтобы подняться на ноги и подойти к окну, закрыв впоследствии створки. Люди на улице виднеются редко-редко, намекая на то, что желающих лишний раз намокнуть нет. Да и в такое раннее время вряд ли город будет живым. Женщина зевает и руки над головой вытягивает, а после берёт с тумбы свои очки и цепляет их на переносицу, переключая внимание на телефон. Проснуться раньше будильника — моё личное достижение, — в какой-то момент весело думается ей, но экран никак включаться не хочет, посему приходиться воткнуть зарядку и подождать до тех пор, пока система не загрузится. На экране блокировке тут же всплывают десятки уведомлений, а ещё огромное количество пропущенных звонков от Моблита и парочка от Эрвина. Зоэ сглатывает нервно, стоит ей перевести взгляд на время. Половина двенадцатого дня. — Твою мать, — она выдыхает сдавленно, но тут же отбрасывает гаджет на кровать и принимается бегать по квартире, одеваясь наскоро. С джинсами у неё возникает проблема, отчего приходится несколько раз подпрыгнуть на месте, чтобы влезть в них и застегнуть пуговицу на поясе. Помятая майка и не менее помятая рубашка сверху — символ этого блядского утра, указывающий на то, что времени что-либо погладить попросту нет. Ботинки, разбросанные по всему коридору, тоже приходится поискать, но уже по пути Ханджи выдергивает разряженный телефон из розетки вместе с проводом, подхватывает сумку и надевает пальто, когда закрывает дверь снаружи, быстро спускаясь затем по лестнице вниз. Дождь холодный каплями хлещет по лицу, тотчас вынуждая волосы намокнуть и приобрести ещё более темный оттенок, чем есть. Стёкла очков тоже набираются влаги, которая заслоняет идеальный обзор на мир окружающий, но и эта преграда не мешает ей словить такси на ходу, прося водителя быстрее подбросить её до Департамента. Радует во всей ситуации лишь то, что на дорогах пробок оказывается действительно мало, поэтому добираются они быстро. Впрочем, до того, как залететь в здание, она успевает ещё раз добротно промокнуть и замёрзнуть из-за резких порывов ветра. Но, оказываясь внутри, врезается в Эрвина, смотрящего на неё далеко не самым приветственным взглядом. — Привет, — Ханджи натягивает виноватую улыбку на губы, однако совсем не видит своего оппонента, поэтому снимает очки и краем рубашки стекла протирает, надевая те обратно. — Я понимаю, что проспала. Но у меня телефон разрядился, а я даже не знала, что он сядет за ночь. Правда! — Субординация есть субординация, Ханджи, — голос его оказывается ужасно строгим, но судить своё начальство за праведный гнев та не станет, и только кивает неопределённо на чужие слова. — Напишешь рапорт, а я подумаю какое тебе наказание дать: несколько ночных дежурств или лишение премии в этом месяце. — Без разницы, — спокойно отзывается Зоэ, стягивая с себя потяжелевшее пальто и вешая то на сгиб локтя свободной руки. Какая и правда разница? Человеку, не имеющему смысла дышать лишний раз, любое действие будет безразлично. — Я могу идти, капитан? — Да. Хотя, — Смит окликает её, вынуждая обернуть через спину, когда женщина чуть поодаль отходит, — у тебя есть какие-то продвижение по делу или ты будешь его закрывать? — Этой ночью я внезапно решила, куда мне стоит двигаться дальше, — Зоэ пожимает плечами, вновь расцветая в счастливой улыбке, потому что вспоминает о человеке, который и послужил тем самым «двигателем прогресса». — Я думаю, что скоро обязательно доберусь до истины. — Надеюсь на тебя, Ханджи, — во взгляде у него мелькает что-то такое, что никак трактовать не удаётся, а посему заставляет её самую малость напрячься. Плохие слова. Они всегда вынуждают вылезать из шкуры вон, чтобы впечатлить того, кто их сказал. Хотя, Эрвина она, безусловно, уважает, вот только впечатление оказать хочется совершенно на другого человека. И ей обязательно это удастся сделать. А ещё Ханджи ненавидит среды — это аксиома.***
— То есть, ты хочешь сказать, что до тебя никто не думал браться за эти дела? — несколько удивлённо интересуется Пик, когда в обеденный перерыв Зоэ удаётся не только вытащить её из подвального помещения морга на поверхность, но и завести в тёплую кафешку, где всё-таки угощает ту горячим супом. — Что-то около того, — задумчиво произносит она, помешивая ложкой свой кофе. — Был какой-то человек, но тот быстро закрыл их и отправил в архив, за недостаточным количеством доказательной базы. Мол, слишком мало фактов, указывающих на личность убийцы, да и восстановить картины происшествий не удалось из-за хорошо подчищенных мест убийств. Но я думаю, что в случае Анны Томпсон убийца хотел что-то сказать. — Я помню следы пальцев на шее, да, — девушка неспешно ломает хлеб и кидает его в бульон, наблюдая за тем, как мякоть размокает. — Я могу предположить, что это было сделано либо намеренно, либо из-за неосторожности. Но, возможно, тот кого ты ищешь — выше ростом самой жертвы. Или это вообще действует группировка. — Стоит отработать все версии, да, — Ханджи подпирает подбородок кулаком и всматривается в улицу за широким окном, где дождь всё также не прекращает лить, будто норовя затопить людей вместе с их грехами. И небо серое ей напоминает о Ривае. Интересно, чем он сейчас занят? — Но я узнала другое. — М? — Фингер лишь бровь вопросительно гнёт, потому что набивает рот едой, не в силах сказать хоть что-нибудь. — Их связывает какое-то заведение. Я склоняюсь к тому, что это «подпольный клуб», — она кавычки пальцами показывает, а после принимается рыться в сумке, пока не вынимает оттуда папку красную, с которой приходила на собеседование, доставая оттуда ксерокопии всех документов о счетах и расходах. — Они брали кредиты в центральном банке. Тем более, есть выписки, где деньги перечисляются на частное лицо, но кто именно это лицо — мне не сказали. — Как ты вообще умудрилась достать эту информацию? Она ведь конфиденциальная, — Пик указывает в её сторону ложкой, а потом опять принимается есть. — И твои мысли по этому поводу? — Во-первых, я умею убеждать, ну и просто стоило припугнуть тамошних работников проверкой чёрной бухгалтерии. Думаешь их директор не отмывает деньги? Отмывает, конечно. Но всяко лучше сотрудничать с полицией, чем идти наперекор. Во-вторых, всё ужасно просто — азартные игры. Наши убитые — должники, которых подчистили коллекторы. — Но если всё так просто, то почему никто не додумался до этого раньше тебя? — Кто-то не хочет, чтобы эти дела были раскрыты. — Не предполагаешь, что кто-то из полиции является крышей этой…организации? — У меня есть четверг и пятница, чтобы проверить эту теорию, а сейчас мне необходимо выяснить адрес, которого, естественно, нигде нет. Буду идти за помощью и просить пробивать камеры, чтобы отследить передвижение Томаса за последние несколько дней. — Разве на записях нет искомых тобою убийц? — В случае с Анной и Джеком это слепые зоны, а у Тома запись обрывается, словно нарочито созданные помехи. — Не дело, а сплошная головная боль, — невесело выдыхает Пик, однако слегка приподнимает уголки губ, когда касается лежащей руки Зоэ своими ледяными пальцами, оглаживая костяшки с потрескавшейся от холода кожей. Что?.. Та глаза карие спокойно опускает, смотря на это прикосновение, но даже не шевелится. — Я думаю, ты справишься. — Подобрела ты с прошлой нашей встречи. В чём причина? — Суп был вкусный, —Фингер подкатывает глаза и убирает прядь волос за ухо, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди. Весь её вид кричит про обиженность, будто Ханджи сказала что-то вон выходящее, задевая тем самым тонкую душу патологоанатома. — Вкусный, значит. Она улыбается хитро, головой покачивает, но более ничего не говорит, а просто всматривается в бумаги, думая о том, что ей нужна помощь Ривая. Критически нужна. Тяжело тащить это бремя на своих худых плечах, неумело пародируя Атланта, вот только сама взялась — сама и отдувается. Нужно уметь принимать последствия своих необдуманных поступков. — Пик, кофе заказать? — Закажи.***
Ханджи долго привыкает к той мрачности, которая преобладает в комнатке с большими мониторами, что и служат единственным источником освещения. Однако, как ей кажется, Майк уже давно смирился с этой частью своей работы, поэтому даже не ощущает того дискомфорта, что возникает у неё в данный момент. — Это вообще возможно? Ну, проследить за человеком по камерам? Я такое в сериалах видела, — честно признаётся она, чем вызывает смех у своего коллеги. — Эй, ну я итак чувствую себя круглой дурой. — Прости-прости, — мужчина головой покачивает, а потом поднимается на ноги и подходит к стене, щёлкая выключатель, отчего помещение сразу же светом тёплого оттенка заливает. — Так лучше? — Да, спасибо, — Зоэ локтями упирается в край стола, всматриваясь в записи камер и наблюдает за тем, как в определённый отрезок времени Томас всё ещё является живым человеком.— Он куда-то уходил под вечер. Несколько дней подряд. — Ага, — Захариус смотрит на соседний монитор с картой города, где оказывается расположение всех доступных камер, а после соотносит дальнейший маршрут жертвы, прикидывая приблизительное передвижение, и переключает уже на другую улицу, где через какое-то время появляется нужная им фигура. Ханджи тем временем записывает всё на бумажке, потому что надеяться на собственную память не хочет, пеняя на крайнюю степень забывчивости. Они проводят несколько часов подряд за этим нелёгким делом, выходя поочерёдно за кофе, пока в итоге не оказываются в тупиковом положении — в определённой точке пересечения улиц Томас всегда исчезает. — Я возьмусь проверять завтра этот район, — Зоэ проговаривает устало, откладывая на стол очки, и откидывается на спинку стула, покачиваясь на нём из стороны в сторону, пока Майк лишь хмурится, смотря на полученные результаты, вытекающие из их трудов. — Ривай не в то время пошёл в отпуск, — словно между делом подмечает он, заставляя всё внутри неё замереть на мгновение. Со всей этой работой она смогла наконец-то забыться о нём. И почему-то подобное осознание вынуждает почувствовать лёгкий укол вины. Кажется, дорогих людей нельзя просто так вычеркнуть из собственной головы. Дорогих, а не тех, к кому ты привязываешься ненормальным образом. — Почему же? — бесцветно интересуется Зоэ, пытаясь придать собственному виду крайнюю степень безразличия. Ей не хочется, чтобы кто-то заподозрил в ней хотя бы толику того влечения, которое она испытывает по отношению к Аккерману, потому что иной раз кажется, будто весь Департамент обладает способностью влезать к ней в голову, рассматривая все те влажные мечтания, периодически выталкивающие разумные мысли. — Я думаю, он бы помог тебе в этом деле, — отвечает тот, делая пару глотков остывшего кофейного напитка, вызывая своими словами усмешку на её губах. — Что я не так сказал, Зоэ? — Он меня ненавидит. Это ведь очевидно, разве нет? — Брось себя лишний раз накручивать. Ривай всегда пытается доказать каждому встречному, что ему глубоко плевать на окружающих. — И ему плевать. — Лишь отчасти. Но не на всех, — Майк закидывает ногу на ногу, взглядом любопытным скользя вдоль тощей фигуры Ханджи, которая в плену своих тоскливых мыслей кажется ещё несчастнее, хотя ощущает себя куда хуже. — Поверь, я работаю с ним достаточно много, чтобы судить о таком. — Так ли достаточно? — она отчего-то внезапно веселеет и стойко выдерживает напор чужих глаз на себе, одаряя в ответ подобным жестом. — Есть предположения, чем он может сейчас заниматься? — Да отсыпается, сто процентов. — Сержант страдает бессонницей, я так поняла. Если опираться на синяки у него под глазами, — Зоэ проводит подушечками пальцев вдоль собственной кожи, показывая на места, где у того синева залегает. — Да, — мужчина смотрит на циферблат наручных часов и присвистывает удивленно. — Засиделись мы с тобой, пора бы нам уже по домам идти. — И правда, — та поднимается на ноги, хрустя спинными позвонками, а затем принимается собирать все исписанные бумажки, подбивая их в одну кучу. Внутри неё теплится желание поинтересоваться одной вещью, но будет ли тогда столь очевидна её тяга к нему для других? Чёрт, на сомнения времени не остаётся: либо сейчас, либо никогда. — Может, мистер Аккерман не отсыпается? — Чем же ему ещё тогда заниматься? — удивленно спрашивает Захариус, смотря на ту. — Ну, проводит время с какой-то симпатичной девушкой, — Зоэ внутреннюю сторону щеки до крови прокусывает от одной-единственной мысли, что Ривай вообще может проводить время с кем-то, кто относится к женскому полу. Чувство собственности в ней маленьким огоньком вспыхивает, угрожая разрастись в самый настоящий пожар. — Не знаю, мне о таком он не докладывает, но всё может быть. И это «может быть» выбивает весь воздух из лёгких, заставляя натянуть на губы измученную улыбку. Ривай — свободный человек, который вправе делать всё, что захочет. Она же не в силах диктовать ему ровным счётом ничего, поэтому свою ревность может засунуть куда подольше. Но зашкаливающие эмоции вынуждают пальцы вновь в треморе зайтись, что никак не ускользает от любопытного взгляда Майка. Плевать. Она предвкушает это тошнотворное чувство где-то в районе солнечного сплетения, когда отсутствует малейшее желание к жизни, просто потому что желаемый человек не оказывает даже крупиц внимания. А теперь у неё в голове крутятся картины того, как он проводит время с какой-то неизвестной ей дамой, прикасаясь к чужой коже, концентрируя взгляд серых глаз только на чужом теле. Мерзко. — Ясно. — Ты чем сейчас собираешься заняться? Тем, о чём буду жалеть ещё очень долго. Тем, что поможет отвлечься от всего происходящего. Тем, что подарит мне призрачное ощущение мести. — Я собираюсь провести время с вполне симпатичной девушкой, — поправляя очки, весело отвечает Ханджи, изнутри истекая кровью от ранений, что оставлены собственными душевными терзаниями. Возможно, вскоре от неё будет веять слабым сладковатым запахом, так и намекая на то, что всё её тело готовится подохнуть в любой момент. Однако даже оскорбительное слово со стороны Аккермана может стать для неё исцеляющим пластырем, который та захочет наклеить в области сердца, подавляя пекущую боль. — Любопытно, — усмехаясь, проговаривает он, а после пропускает женщину в коридор, закрывая на ключ двери в техническую комнату. — Могу лишь пожелать хорошего вечера. — Да, тебе тоже, — Зоэ ещё какое-то время улыбается ему вслед, пока щёки не начинают болеть от этой невыносимой маски. Уголки губ тут же опускаются вниз, показывая всю палитру печали на женском лице. Она ладонью лба касается, словно пытается узнать температуру, но всего лишь думает о своих дальнейших решениях, оценивая все возможные последствия. Когда Ханджи идёт вдоль фойе с одной мигающей лампой, так и норовящей вот-вот перегореть, то достаёт из заднего кармана джинсов телефон, всматриваясь тупым взглядом в контактную книгу. Номер Ривая мелькает перед глазами бельмом, вынуждая её даже на месте замереть, не в силах пошевелиться более. Нет, хватит! История звонков оказывается очищена, а Зоэ опять начинает по карманам рыться, выискивая заветный кусочек бумажки с написанными наскоро цифрами. Правильный ли это поступок? Безусловно, нет. Омерзительное пиликанье сенсорных клавиш, кнопка вызова, гудки. Один. Вдох. Второй. Выдох. Третий. Вдох. Четвёртый. Выдох. — Алло? — женский голос на том конце провода звучит удивлённо, но вполне спокойно. — Слушаю. — Пик, это Ханджи, — пальцы сминают бумажку, выкидывая затем в близстоящую урну. — Привет, — она горло прочищает, явно недоумевая из-за столь позднего звонка. — Что-то нужно? — Скажи свой адрес. Фингер кладёт трубку сразу же, будто не желает продолжать дальнейший разговор. И, право, её это радует, потому что не будет нужды убивать в себе отчаяние неправильными способами. Однако. Телефон пиликает от пришедшего сообщения с указанным в нём адресом улицы, куда ей необходимо сейчас прибыть. Там же в конце текста где-то мельтешит номер дома и квартиры. Ладно. Ханджи подходит к вешалке, с которой снимает своё пальто и, покинув стены Департамента, выходит на улицу, вынимая из кармана пачку сигарет. Сейчас она покурит, а потом пойдёт решать свои проблемы проверенным способом, как это делают все взрослые люди — сексом без обязательств. С Риваем она тоже обязательно что-нибудь решит. Но это будет не сегодня.