Громкий звонок, раздающийся под ухом и доносящийся откуда-то извне, разрывает все мгновения утреннего спокойствия, вынуждая Ханджи широко раскрыть глаза, которые ещё не успевают словить фокус на окружающей обстановке, поэтому приходится той смазанными движениями руки рыскать по тумбе, чтобы найти телефон и отключить несчастную гуделку-пищалку, которая заставила её подорваться в такую рань.
Работа, — в какой-то момент острая мысль мелькает у неё в голове, отчего меж бровей тут же залегает складка, указывающая на высшую степень недовольства. Пальцами женщина протирает уголки глаз и слегка надавливает на веки, дабы привести себя хотя бы в относительное чувство бодрости, а потом пробегается ногтями по напряжённой шее и вздрагивает из-за внезапного укола боли. Покуда взор достаёт, то она может рассмотреть тёмно-синие следы и на ключицах, что также отдают касанием игл, стоит приложить подушечки пальцев к месту.
Ривай!
Находясь в паническом страхе, что всё это — проделки собственного воображения, Зоэ косит взгляд глаз карих в сторону и щурится несильно, тотчас подмечая, что вторая половина кровати отнюдь не пустует обыденно, потому что там лежит человек, повернувшись к ней спиной. Облегчённый выдох вырывается из груди, ведь так у неё появляется хотя бы небольшая надежда на то, что никто вновь не посмеет оставить её в одиночестве.
Он не ушёл ночью. И, пожалуй, это значит даже чересчур много для её глупой наивности, словно у влюбленной первый раз девочки.
Откуда это вообще взялось? Покопаться в себе — святое дело, но сейчас ей разительно не до этого, потому что Ханджи в полную меру хочет ощутить себя какой-то учёной, что вот-вот начнёт изучать неизвестное доселе существо, общающееся со всеми окружающими на языке холода и сарказма.
Женщина позволяет простыни соскользнуть с оголённой кожи плеч, волной спустившись по рукам, пока сама аккуратно подбирается к Аккерману и заглядывает ему через плечо, всматриваясь в лицо. Зрелище, стоит признаться, достаточно странное получается со стороны, но ей хватает и этого. Обеими ладонями упёршись в матрас рядом с его спиной, она приподнимает уголки губ в слабой улыбке, потому что лицезреть расслабленное лицо этого человека — лучшая награда, которую она когда-либо могла получить. Зоэ не собирается сравнивать его с младенцами или спящими ангелами, потому что он давным-давно является взрослым мужчиной, и об этом говорят мимические морщинки, расположенные в уголках глаз и на лбу; однако её посещает мысль, что из-за того, что Ривай так мало улыбается —
если вообще это делает, — в уголках рта ничего подобного не сыскать.
Она отчаянно хочет пальцами коснуться падающей чёлки на прикрытые и слегка подрагивающие веки, чтобы убрать мешающие пряди; хочет коснуться небольшой раны над бровью, что всё-таки задевает контур волосинок, рассекая его; хочет провести пальцем по скулам, чтобы взять и порезаться нарочито.
Дьявол, Ханджи просто хочет.
— Я, кажется, говорил тебе что-то по поводу ненормальности и всматривания в спящих людей, — поток её бешенных мыслей внезапно останавливает низкий и сонный голос, звучащий снизу. Мужчина едва-едва губами шевелит, но
уже умудряется недовольно нахмуриться, смазывая со своего лица ту прекрасную картину святой безмятежности.
Если бы он чаще мог позволить себе такую роскошь, как быть расслабленным… — даже как-то слишком грустно думает она, никак не реагируя на его слова изначально, но после решается и глубоко вздыхает.
— Говорит мне человек, следящий за мной с биноклем, — ирония в словах её сочится избытком, а Ривай лишь горло прочищает, кашляя, пока не открывает глаза, опять поражая тем
насколько светлая у него радужка. Он предпринимает попытку лечь на спину, а Ханджи изворотливо успевает убрать свои же руки, дабы не мешать, и опускает те себе на колени, находя таким образом точку опоры.
— Ты мне сейчас напоминаешь ведьму, — потирая глаза и подавляя зевок, отзывается тот, повернув голову в её сторону.
— Чем же? — она же лишь хмыкает, но всё же поддаётся любопытству и несколько склоняет голову набок.
— Ты сумасшедшая, — Ривай поднимает ладонь и начинает загибать пальцы, перечисляя критерии схожести, — вот голая сидишь, а ещё на голове у тебя только сам чёрт ведает что. И, я думаю, что ты продала кому-то душу. Только швабры не хватает, хотя, сомневаюсь, что ты вообще знаешь о чём идёт речь.
— У тебя тоже воронье гнездо, — опуская всё ним вышеперечисленное, возмущенно выдаёт Ханджи, запустив пятерню в свою каштановую копну. — Подумаешь, запуталось пару волосков. Было бы из-за чего страдать.
— Я, в отличии от тебя, умею пользоваться расчёской, — в долгу не остаётся он, продолжая их бессмысленную перепалку.
— Ты не успел проснуться, а уже ненавидишь весь окружающий мир! Что за невозможное умение, а? — та поджимает губы плотно, преобразуя их в тонкую полосу.
— Я ещё спал, а ты уже заебала. Вот это точно невозможное умение, — тяжело вздыхая, отвечает Ривай и переводит взгляд на часы. — Нечисть, ты на работу не опоздаешь?
— Видимо, ты меня не слушаешь, — пытаясь пальцами расчесать спутавшиеся концы волос, спокойно отвечает Ханджи, точно игнорируя недовольный взор, что адресован прямиком ей. — Сказала же, что возьму отгул и буду с тобой.
— Мне не нужен хвост. Вали на работу, — он подкатывает глаза, а она косится на него всего-навсего на секунду, однако уголок губ непроизвольно тянется вверх.
Недовольный какой. Само очарование.
— Я тебя и не спрашивала, Аккерман, — в ней открывается второе дыхание и какое-то навязчивое желание, диктующее начать измываться над мужчиной, получая от этого садистское наслаждение. Оно говорит ей компенсировать всё то, что было утрачено из-за сложившихся жизненных обстоятельств, но сама Зоэ только щеку изнутри прикусывает, приобретая в мгновение серьёзность в лице.
Может ли она так поступать? Мо-о-о-о-ожет. — Ты последний человек, который будет мне что-либо диктовать.
— Я давно понял, что у тебя присутствуют какие-то суицидальные наклонности, граничащие с отъездом твоих шариков за ролики, — хмуро проговаривает Ривай, всё ещё будучи недовольным тем, что предпринимает Зоэ, совершенно не считаясь с его мнением. Но ей-то плевать всегда было на мнение других людей, ведь если есть цель — никоих преград существовать не может. — Но сейчас проблема касается лишь меня и только, здесь твоего носа быть не должно.
— А мне всегда казалось, что ты находишь мою лёгкую ненормальность привлекательной, — с театральным вздохом, нарочито-обиженно проговаривает женщина, прекращая наконец-то бесполезные разборки со своими волосами.
—
Легкую? — удивление на его лице тут же оседает новой гримасой, вынуждающей Ханджи прыснуть от смеха, пока Аккерман приподнимается лишь на одном локте. — Твоя самоуверенность никуда не делась за всё это время, но поверь, мне нравятся
нормальные люди. С такими, как ты, слишком много проблем.
— В таком случае, Ривай, — она слегка прищуривает глаза, чтобы относительно нормально видеть своего собеседника, а потом смазывает с губ улыбку, приобретая непривычный вид серьёзного человека, —
что ты здесь делаешь?
Ханджи наблюдает это достаточно отчётливо —
Ривай теряется.
Всё в нём говорит о задумчивости: вздрагивание бровей едва заметное, прикусывание нижней губы и опущенный вниз взгляд. Он мрачнеет в лице, а ей становится вполне ясно, что под столь вызывающей дерзостью снаружи скрывается самая настоящая уязвимость, которую тяжело заметить с первого раза.
Эксперимент удался.
Подопытный сдался.
— Хотелось бы мне знать, — после недолгого молчания отвечает тот, падая обратно на матрас и прикрывая глаза рукой.
— Ла-а-а-а-адно, навёл тут тоску, что хоть в петлю полезай, — потягиваясь и хрустя спинными позвонками, говорит Зоэ, слыша тихое
«вот и полезай», а после вновь растягивает губы в широкой улыбке. — Как узнаешь ответ, то обязательно уведомишь меня об этом, а пока ты скажи мне что-то другое.
— Что? — энтузиазма в чужом голосе не сыскать, хотя бы потому что мужчина всё ещё прикрывает глаза предплечьем руки, точно не желая видеть окружающий мир.
— Комплимент.
— Чего?
— Да-да, — Ханджи, без малейшего зазрения своей отсутствующей совести, забирается на него сверху, опускаясь на бёдра и руками упирается по обе стороны от плеч, тем самым нависая сверху так, словно проделывает подобные трюки с завидной частотой. — Ни разу от тебя ничего подобного слышала.
— Я говорил, — убирая руку от лица, Аккерман вперяется в женщину своим самым разъяренным взглядом, в котором радужка серая темнеет всё сильнее с каждой секундой. Он даже пытается схватить неугомонную Зоэ за руку, чтобы отвадить от себя подальше, но она оказывается куда проворнее, посему перехватывает запястье и прижимает чужую конечность к матрасу. — Не наглей, Ханджи.
Ханджи наглеет.
Наглеет и позволяет себе слишком многое, осклабившись при этом так, словно хищник загоняет свою добычу в тупик, когда вторая рука Аккермана оказывается прижата также, как и первая.
Он хмурится. Злится даже. Но пока ничего не делает, хотя намного превосходит её в силе.
— Я сейчас сброшу тебя на пол, очкастая, — голос его становится грубее, будто служит доказательством в намерениях.
— Обожаю, когда ты весь такой серьёзный и злой, — насмешливо произносит она, срываясь на тихий смех, видя то, как Ривай глаза подкатывает от явного раздражения, источником которого является именно её персона. Но всё-таки склоняется ниже, продолжая держать чужие запястья своими пальцами. — Ни единого раза даже инициативы не проявил, всё я да я, — полушёпот прокатывается по его губам, а после добирается до уха, где языком она очерчивает контур выступающих линий и козелка, чтобы впоследствии прикусить мочку уха.
— А зачем? — Аккерман дёргает головой вбок, избавляясь от влияния чужого дыхания, и поворачивает лицо в её сторону, скользя презирающим взглядом по ней. — Сама на член прыгаешь, а там и все довольны.
— Из тебя ужасный мастер комплиментов,
Леви, — надавливая на своеобразную болезненную мозоль, Ханджи берёт и максимально сильно кусает его за шею, острыми клыками впиваясь в бледную кожу. Прихватывает много и там, где воротником рубашки не прикрыть, да и чувствует, как зубы входят в плоть с каким-то мягко-трещащим звуком. На неё это никак не сказывается, наоборот — становится даже весело, пока мужчина издаёт непонятный сдавленный звук и, приложив некоторые усилия, освобождает свою руку, чтобы в следующее мгновение весьма неприятно схватить её за волосы, у корней сжимая тёмные пряди, и оторвать от себя, отбрасывая на вторую половину кровати. — Какой ты скучный, угрюмый и безынициативный кусок дерьма, Аккерман.
— А ты ебанутая сука, но я, вроде как, не сильно жалуюсь, — будучи на взводе, отплёвывается Ривай, прикладывая пальцы к шее, и смотрит на подушечки, удостоверяясь, что прокушено не до крови. Но затем он прикрывает веки и выдыхает. — Ты на работу не идёшь, я так понимаю?
— Нет, — Ханджи несколько теряется из-за смены разговора, но только наблюдает за тем, как тот коротко кивает.
— Хорошо.
В следующую секунду её мир меняет угол наклона, потому что тихий выкрик вырывается из груди, стоит Риваю больно взять её за руку и грубо опрокинуть лопатками на матрас, мрачной тенью нависая сверху и путая их ноги в лёгкой простыне. Нельзя сказать, что эта напористость ей не импонирует, но отчего-то по мышцам пробегает дрожь, то ли от предвкушения, то ли от страха, потому что сейчас Аккерман далёк от своей обыденной версии — у него в глазах плещется не тот океан, о холодность которого могут разбиваться чужие надежды и мечты; у него в глазах острыми лезвиями два клинка виднеются, которые проткнут ей душу и сердце в одно мгновение.
Это вынуждает её сглотнуть ком в горле. Право, неужели ей в какой-то момент удалось пересечь черту и сделать что-то, выходящее вон за рамки терпения самого спокойного человека?
— Будет тебе инициатива, Ханджи, — он крепко ладонью обхватывает её шею и поднимает на несколько сантиметров над матрасом, когда сам голову склоняет ниже, взором бездушным, как скальпелем, вспарывая её напугано-заинтересованный взгляд.
Она хочет что-то сказать острое да колкое, но не успевает, потому что мягкость кровати вновь ощущается под спиной, пока Ривай достаточно дерзкими движениями принимается подминать её под себя, откидывая в сторону мешающуюся ткань простыни и одной рукой хватая за кожу под бедром, чтобы заставить её скользнуть ниже, прижавшись к нему плотнее. Тепло чужого тела, нависающего над ней сверху, здорово бьёт по мозгам, но отрезвляющей таблеткой в этой ситуации служит лишь то, что мужчина опять запускает пальцы в копну её волос на затылке и болезненно оттягивает назад, вынуждая запрокинуть голову, подставив шею под укусы.
— Смахивает на изнасилование, — в шутливой форме, хрипло проговаривает она, заставляя того окаменеть от неожиданности.
Не будь в ней толики этой ненормальности, что служит спасительным кругом в происходящей ситуации, то пришлось бы уже вопить от негодования.
— А ты согласна на
такое? — вполне серьезно интересуется он, отчего Зоэ даже устремляет в него ироничный взгляд. — Как бы ты меня не бесила, но быть маньяком-насильником я не собираюсь.
— Просто заткнись и поцелуй меня, — противясь крепкой хватке за волосы, Ханджи поддается вперёд, однако не ожидает того, что пальцы переключатся на её шею, смыкаясь, чтобы вдавить обратно худощавое тело в матрас. Выдох сиплый, практически, срывается с её губ, но оказывается перехвачен, потому что Ривай целует её порывисто, отчего она поначалу глаза шире раскрывает, но долго сопротивляться желанию прикрыть веки не может, поэтому поддаётся, чувствуя, как его влажный язык проникает ей в рот, принимаясь творить невообразимое.
Зоэ никогда не имела сомнений в том, что внутри Аккермана скрывается незримый потенциал, хотя такого о том и не скажешь, но всё, что он делает сейчас — подкрепляет каждое её убеждение. Она слышит то, как Ривай дышит судорожно, углубляя поцелуй каждый раз, и чувствует небывалое доселе желание, на фоне которого все их предыдущие разы стираются в пыль, превращаясь в слабые воспоминания о чём-то неплохом. Обычно чавкающие звуки во время поцелуев раздражают её неимоверно, но только не сейчас, когда влажные губы соприкасаются в очередной раз, а после им приходится удариться зубами, стоит мужчине крепче обхватить за шею, что только сильнее заводит её, прогоняя по телу волну какого-то неадекватного предвкушения. Он кусает за язык, проводит своим по мягкой поверхности и всасывает на несколько секунд, пока Ханджи не предпринимает попытку отстраниться, дабы сделать глоток воздуха. Дышать через нос — неплохо, но не то.
Ей же хочется ноги скрестить, потому что внизу живота сводит спазмом неприятным, отдающим куда-то в область поясницы, но Аккерман настолько умело подминает ту под себя, что остается лишь колени прижимать к его бокам и одним лишь своим видом просить о большем. Мольба эта тенью в глазах залегает, что устремлены к нему, пока тот в сторону плюётся недовольно.
— Ну хоть на ночь зубы почистила, — вычитывает так невпопад её он, а Ханджи заходится издевательским смехом, пока смех этот не прерывается крепкой хваткой на внешней стороне бедра, сменяясь тихим женским шипением.
Зоэ ёрзает нетерпеливо и не знает куда деть собственные ладони: то оглаживает шею, то легонько царапает плечи, потому что помнит о ранах, то пропускает меж пальцев пряди чёрные, но зафиксировать их в определенном месте — не может. И всё же решение со связыванием куда выгоднее, потому что там-то думать не стоит. А после она чувствует, что пальцами свободной руки Ривай ведёт неспешно вдоль живота, пока не добирается до лобка, скользнув вниз. Как-то до этого момента Ханджи не сильно осознавала, что может
настолько сильно намокнуть, но пожизненное высокое либидо сказывается, особенно вкупе с Аккерманом, который само воплощение всех её непристойных фантазий.
Кровь бьёт ей в голову, а пульс ускоряется запредельно, когда он двумя пальцами входит в неё, явно не очень глубоко, фаланги на две, но и этого хватает, чтобы сглотнуть жадно слюну и в спине прогнуться, издавая тихий-тихий стон.
— Даже знать не хочу, где и как ты этому научился, — с придыханием постанывает Зоэ, стоит пальцам начать проделывать волнообразные движение, касаясь верхней стенки. Думать о том, что у него до этого кто-то был — противно, хотя бы потому что нездоровый удар ревности тут же отражается где-то за рёбрами.
Они не в отношениях, да и не пара совсем, но почему тогда… — Ривай, ради всего… — в какой-то момент Ханджи давится вздохом, схватившись за проступающий бицепс, когда он рукой упирается подле её головы, процарапав кожу ногтями. Смотреть на него, как и на его тело, ей страшно, лишь из-за того, что это сведёт с ума пуще прежнего.
— Ладно, хватит с тебя, — вынимая пальцы и отстраняясь, став на колени, несколько севшим голосом говорит Аккерман, а она пугается, что на этом их утреннее «занятие споротом» заканчивается. — Переворачивайся, — меж делом он вытирает пальцы о простыни, потому что ни за что в жизни не будет облизывать те на манеру порнофильмов.
У неё, почему-то, сомнений и не было.
Ханджи криво усмехается, но всё же плечом в сторону ведёт, сбрасывая невидимую вуаль той дрожи, что окутывает разгоряченную кожу, и перекатывается на живот, упираясь локтями в свою мягкую опору, пока Ривай подхватывает её таз, приподнимая на тот уровень, который ему нужен.
— Раком ты меня ещё не ставил, — шутливо-издевательски быстро произносит она, оглядываясь за спину, потому что вид его, стоящего сзади, заставляет испытать ещё один болезненный спазм желания внизу. Ладонь мужская надавливает на поясницу, а та для удобства опускает голову на подушку, чувствуя, как головка члена сначала скользит, касаясь входа, а потом Аккерман входит на всю длину, выбивая из её груди рванный вздох. Покалывающее чувство по всему телу при вхождении — то, о чём она готова мечтать днями и ночами, потому что только оно может сносить голову напрочь, затуманивая мысли и затягивая их вязкой патокой.
Ханджи даже закашляться приходиться, ведь Ривай не собирается сдерживаться. Он находит правильную амплитуду, которой теперь пользуется во всю, заставляя её телом скользить туда-сюда, и пальцами сминать наволочку подушки. Каждый толчок, каждое глубокое проникновение — вынуждают глотку срывать от криков вперемешку со стонами, а контрольным выстрелом в затылок служит его сбитое дыхание, раздающееся где-то сверху. И когда Зоэ меняет положение, приподнимаясь выше на прямых руках, то спиной ощущает горячее мужское тело, прислоняющееся к ней. На том Аккерман замирает и наклоняется, чтобы больно укусить за лопатку, силой уподобляясь тому укусу, который стал катализатором всего этого процесса.
Зоэ лишь прикрывает глаза и устало падает обратно, вновь опираясь на локти, но Ривай не продолжает движения, а почему-то выходит из неё, и после этого рядом с ней на подушку опускается телефон, вызывая только недоумение в глазах.
— Хоум-видео это не для меня, если что, — едва дыша, отзывается она, точно не понимая к чему всё это.
— Это чтобы ты поняла, как я умею веселиться, — Ханджи явно не может осознать, но ладони его сжимаются на её талии и тянут вверх, заставляя насадиться на член и выпустить очередной громкий стон.
В мозгах каша.
Что он хочет?
Рукой мужчина под грудью скользит и обхватывает за шею, хватая несильно, а когда оказывается достаточно близко, подбородком упираясь в спину, то ядовито произносит:
— Ты уже опаздываешь, поэтому бери и звони кому-то. Сообщай про свой отгул.
Лучше бы на работу пошла.
Или нет?
— М-может сообщение? — ответом ей служит достаточно грубый толчок, явно бескомпромиссный.
И это её считают ненормальной? — Хорошо, — это забавляет, бесспорно, поэтому губы та в улыбке растягивает, когда трясущейся ладонью берет несчастный телефон и открывает контактную книгу. У Ривая же нет никакого желания над ней смилостивиться или быть нежнее, потому что шею тот отпускает, вновь хватая за бедро.
Прости, Майк, — думает в этот момент Ханджи, стоит ей вновь упасть на локти и приложить телефон к уху.
Абонент на том конце провода достаточно быстро снимает трубку, а Зоэ кусает себе пальцы, чтобы не застонать неприлично-громко, ведь Аккерман ускоряется, вдалбливая её в эту скрипящую пружинами кровать.
— Майк, я не приду, — сдавленно произносит она, закашливаясь специально, когда чужая рука хватает не слишком длинные волосы, оттягивая голову назад. — Заболела. Да. Потом расскажу.
Красная кнопка.
Нажать.
Телефон отлетает куда-то в сторону, а Ханджи в нирвану, теряя лицо в подушке, подавляя тем самым громкие вскрики, которые мужчине удаётся из неё вполне умело выбивать. Ещё больше ситуация накаляется, когда Ривай пальцами добирается до клитора, дополнительно стимулируя. Там уже она никак не сдерживается и просто кричит-кричит-кричит, надеясь на то, что все соседи разошлись по своим делам. И стенки лона ей приходится сжать сильнее, чтобы обострить свои чувства, впрочем, это ещё сказывается и на её партнере, который также роняет тихий стон. Предчувствие оргазма заставляет во рту всё пересохнуть, а сознание отключиться на несколько секунд, потому что у неё складывается такое впечатление, будто она сейчас без чувств свалится.
В секунду тело натягивается тонкой нитью, которая с треском рвётся, прогоняя дрожь и ломоту от пяток до макушки. Зоэ поджимает пальцы даже на ногах, ощущая, как горячие слёзы стекают по щекам, а каждую мышцу, огнём горящую, ломит в судороге. Ривай же выходит из неё, следом кончая на простыни, пока женщина успевает смазано подумать о том, что они были удачно выбраны, ведь не чёрные, а тёмно-красные.
Руки его отпускают тело, поэтому Ханджи валится набок, дыша часто-часто, и отсутствующим взглядом смотрит в потолок.
Жарко. Аккерман же присаживается рядом и вытирает испарину со лба, зачесывая свои растрепанные волосы назад, но помогает слабо.
— Скучный, угрюмый и безынициативный? — вопрос тихо звучит рядом, а ей кажется, будто звуковая граната взрывается.
— Дьявол, — всё, что выдавливает она из себя, касаясь ладонью груди, дабы ощутить сердце, ломающее изнутри рёбра.
— Собирайся.
Зоэ понятия не имеет куда нужно собираться, потому что для начала ей необходимо себя по частям собрать, а потом уже отправляться на приключения.
***
Ривай плотно поджимает губы и обращает на неё недовольный взгляд, на что Ханджи только плечами пожимает, подпирая собой ближайшую стену, скрестив руки на груди.
— Какого чёрта тут всё по коробкам? — он обходит собственную квартиру, где чересчур душно и каждая вторая поверхность покрыта тремя слоями пыли, а мебель накрыта белыми покрывалами, пока остальные мелкие вещи упакованы по коробкам. — Такое чувство, словно я буду переезжать.
— Когда я сюда пришла, то обнаружила полный хаос, будто после бойни. Мы с Майком потом убирались, думая, может ты ещё вернешься, но когда прошло полгода, то я начала понимать — нет. И понемногу приходила, складывала все вещи по коробкам, замки поменяла, потому что ключей не было, а обезопасить имущество как-то нужно, — обнимая саму себя, отвечает женщина, отталкиваясь от своей опоры, и подходит к пустующим полкам, где оставлена лишь одна-единственная фотография в рамке. — Я не прятала только её. Приходила и смотрела, но не могла понять, кто эти люди и кем приходятся тебе.
Ривай берет в руки фотографию, всматриваясь в снимок двенадцатилетней давности, сделанный сразу же в тот день, когда они втроём смогли получить
свободу.
— Мои друзья, с которыми я познакомился ещё в приюте. Изабель и Фарлан. Нас хоть и старались пихать по разным семьям, думая, что мы приживёмся, но мы всегда сбегали. Семья у нас тогда состояла только из троих человек.
Ханджи удивленно смотрит на него, но ничего не говорит, лишь ближе подходит, заглядывая через плечо.
— Сколько тебе здесь лет?
— Восемнадцать.
— Понятно, — она вздыхает и забирает у него из рук фотографию, потому что замечает стеклянный взгляд, наполненный печалью. — Бери, что тебе нужно. Сам же говорил, что не хочешь задерживаться.
— Ага.
Зоэ хмыкает, покачивая головой, и следует за ним из гостиной куда-то в конец коридора, где он открывает дверь в пустующую кладовку. Но всё оказывается куда продуманней — ей всегда необходимо было лишь поднять паркетные доски, чтобы добраться до бетонного пола с крышкой. Стоит предположить, что там-то и скрывается вся коллекция пистолетов этого мрачного человека. Он вынимает какую-то немецкую модель, которую откладывает в сторону, дулом поворачивая к стене, а следом ставит контейнер с патронами.
— Найди мой рюкзак, я думаю, что ты куда-то его точно умудрилась засунуть, — не оборачиваясь, просит он, когда снимает куртку, чтобы надеть плечевую кобуру.
Зоэ лишь вздыхает шумно и уходит в другую комнату, предполагая, где может находиться такая вещь. Но коробка со всевозможными ручными сумками находится у окна, откуда она достаёт искомый объект и кладет тот в угол дивана, пока сама выходит обратно к Риваю.
— Нашла.
— Снаряжай, — Аккерман кивком головы указывает на лежащий магазин и патроны, а Ханджи хмурится, явно недолюбливая такой непростой процесс. Безусловно, кожа на больших пальцах у неё уже огрубела за время обращения с оружием, но резаться из-за острых углов магазина женщина не перестала. Однако сейчас та плотно обхватывает деталь и присаживается рядом, чтобы вынимать патроны из коробочки, тут же вставляя их в нужный разрез, давя на пружину вниз.
— Странное чувство, — отзывается она, прерывая тишину, разбавляемую лишь тем, как Ривай затягивает ремни на груди, пережимая ткань футболки. Зоэ даже зависает, наблюдая за тем, как он это делает, и представляет, что было бы, если бы подобные ремни располагались по всему телу.
—Ханджи! — тот щелкает пальцами у неё перед глазами, возвращая громким голосом в реальность. — Телефон звонит.
—Ой, точно, — женщина спохватывается и поднимает трубку, смотря на зашифрованный номер.
Любопытно. — Слушаю?
— Мисс Ханджи? Это Леонхарт, — гнусавый голос раздаётся по ту сторону, а Зоэ с улыбкой на губах поднимает глаза на Аккермана, что взглядом вопрошающем смотрит на неё. — Нам только что пришёл нужный документ, поэтому я решила уведомить вас сразу же.
— Да, благодарю. Когда вы предлагаете встретиться, мисс Леонхарт? — Ривай тут же протягивает ладонь требовательно, молча прося о том, чтобы ему передали телефон для разговора, но она лишь отбивает ему пять, замечая, как тот глазами принимается искры метать, явно раздражаясь.
— В три. Кафе «Карвен».
— Оке-е-е-ей, — Ханджи отнимает от уха трубку, заслышав на том конце гудки, а затем поправляет пальцем съехавшие очки, пряча телефон обратно в карман джинсов, и продолжает заниматься тем, что до упора вставляет патроны в магазин пистолета, отдавая после мужчине. — Сегодня в три получишь свою писульку.
— С каких пор ты заделалась мне в няньки? — она плечами пожимает и принимается снаряжать магазин для Глока, что достаётся следом.
— Просто проявление альтруизма, — спокойно произносит Зоэ, увлеченно надавливая на патрон, что тут же проскальзывает между стенок, легко поддавая нажиму пальцев. — Разве это плохо?
— Нет, пожалуй, просто я не привык, — Аккерман выпрямляется в ногах, когда прячет обратно всё вынутое и захватывает с собой две небольшие бумажки.
Лицензии, наверное, — успевает подумать Ханджи, когда вторит чужим действиям и становится рядом, протянув ещё один магазин. Но деталь не отпускает, едва грубые пальцы смыкаются на корпусе.
— Привыкай, — она улыбается, а он глаза подкатывает и с щелчком вставляет тот в рукоять пистолета, а затем набрасывает куртку на плечи, проходя обратно в гостиную. — М-м-м, Ривай, можно вопрос? Давно мучает, — сцепив пальцы за спиной в замок, Зоэ следует за ним по пятам и только шире губы в улыбке растягивает.
— Мне уже страшно, — саркастично протягивает мужчина, беря в руки рюкзак, но тут по сторонам оглядываться начинает. — Где одежда?
— Там, — указательный палец её служит своеобразным ориентиром, которому Аккерману приходится довериться, чтобы открыть нужную коробку со сложенной одеждой. — Так вот вопрос, — она прочищает горло, однако зачем-то выдерживает дистанцию. — Ты чего такой мелкий?
— Очкастая…
— Нет, ты не подумай, что я считаю это чем-то плохим… — женщина тотчас руками махать принимается, словно пытаясь разобраться в своих мыслях.
— Ханджи…
— Наоборот, да-да, в этом даже что-то есть. И это совершенно неплохо, а если кто-то когда-то сказал тебе, что это — минус, то он круглый придурок, явно ничего не смыслящий. Ну, подумаешь, ростом не удался. Я вот всегда была выше своих сверстниц, поэ-э-этому…
— Зоэ! — ей в лицо с размаху прилетает какая-то майка, вынуждающая опомниться и прийти в себя.
— А?
— Рот закрой. У меня от тебя уже голова болит.
Ханджи улыбается издевательски, но ничего более не произносит, а кидает одежду обратно в ту сторону, откуда она прилетела и, развернувшись на пятках, принимается расхаживать туда-сюда. Стоит предположить, что обстоятельства в данный момент складываются вполне неплохо, только глазами она вновь цепляется за фотографию в рамке.
Решение приходит моментально.
Необходимо ли?
Не сыграешь — не узнаешь.
Вынув снимок из-под стекла, Зоэ ещё раз внимательно всматривается на лица незнакомых людей. И даже учитывая тот факт, что там Ривай всё равно выглядит таким же хмурым, почему-то от этой части его прошлого веет теплом. Быть может, ей надо сохранить эту самую частицу?
Господь, сама сентиментальность.
Но пока Аккерман отвлекается на какую-то чепуху маловажную, роясь внизу шкафа-купе, она подходит тихо к рюкзаку и прячет снимок в один из мелких кармашков спереди, вкладывая его между бумагами с разрешением на ношение оружия. Так должно быть лучше. Не проще, конечно, и абсолютно не легче, но точно лучше.
— Идём?
— Да, — заканчивая продевать пояс в штаны, Ривай подхватывает рюкзак и надевает на плечо одной лямкой, поправляя ту впоследствии.
Ханджи напоследок взглядом окидывает квартиру, а затем выходит вслед за мужчиной, испытывая странное внутреннее удовлетворение.
Спокойствие.
***
Аккерман неспешно помешивает чай, ударяя ложкой о стенки чашки, пока Зоэ с завидным аппетитом налегает на вторую порцию тирамису, отламывая вилкой пропитанное кофе печенье. Приходится даже пару раз веки прикрыть от наслаждения, потому что её вкусовые рецепторы испытывают явный гастрономический оргазм.
— Задница не слипнется? — спрашивает он, обращая скептический взгляд в сторону той.
— Не должна в теории, — вполне спокойно отзывается Ханджи, продолжая своё занимательное дело.
— Опаздывают, — Ривай смотрит на циферблат наручных часов, расположенный на внутренней стороне запястья, и вздыхает, делая несколько глотков чая. — По-моему, нас обвели вокруг пальца, как слепых котят. Поняли, что сотрудничать бесполезно, дали точку встречи, а если сюда скоро приедут твои коллеги, то я совершенно не удивлюсь.
— Какой ты несносный пессимист.
— Реалист.
— Пессимист. К тому же плохого мнения о тех, кто хочет ему помочь, — женский голос раздаётся за спиной, вынуждая их двоих одновременно обернуться назад, чтобы лицезреть ту же пару Леонхарт-Браун, только теперь в обычной одежде, а не глупых вычурных костюмах. — Приветствую.
— Пробки, поэтому и опоздали, — пропуская вперед Энни, Райнер присаживается рядом. — Вот бумаги, можете ознакомиться, мистер Аккерман.
Девушка протягивает чёрную папку, а Ривай в сторону отодвигает чашку, принимая ту в свои руки. Ханджи, в свою очередь, от поедания десерта не отвлекается, но слегка вбок накренивается, чтобы также заглянуть и взглядом любопытным изучить написанное. Документа всего два, разделенных мультифорой, но потом до неё доходит — один подтверждает, что с него снимается денежное награждение, то есть, это вообще выдержка из протокола о задержании какой-то подпольной компании. А второй — непосредственная бумага, нуждающаяся в подписи того, кому будет предоставлена защита.
— Но это же не просто так решается, — подаёт голос Зоэ, вилкой тыча в сторону договора. — Одной подписи недостаточно для того, чтобы обезопасить его по всем пунктам.
Ривай вновь злится, и она прекрасно это видит, хотя бы из-за того, что глаза он щурить начинает сильнее, а на щеках у него желваки от раздражения заходятся, однако её это совершенно не беспокоит, потому что женщина откладывает в сторону столовый предмет и вынимает из файлика бумагу, поднеся ту ближе к своему лицу, чтобы рассмотреть получше. Всё написано правильно, как и текст составлен, соответствуя законодательному документу.
— Я предполагаю, что явка в суд неизбежна, да? Тогда нужно собрать пачку документов, чтобы потом их предоставить, — Ханджи отдаёт бумагу обратно мужчине, а сама откидывается на спинку стула и опять возвращается к недоеденному тирамису.
— Да, вы правы, Зоэ, — Энни подается вперед и опускает подбородок на кулак. — Мистер Аккерман, что касаемо вас, то после этого разговора нам необходимо доставить вашу персону в условленное место, где мы сможем предоставить безопасность.
— Надеюсь, это не какая-то канава, а я потом не окажусь с мешком на голове и дыркой во лбу, — прикрывая папку, размеренным голосом отвечает он, чем вызывает на губах Леонхарт лишь холодную ухмылку.
— Лучший исход для вас, пожалуй. Но не в нашей компетенции.
— Компетенция ещё не выросла, девочка.
— Подождите-подождите, — запивая водой вязкий привкус сладости во рту, внезапно просыпается Ханджи. — Только он один? А как ж…
Болезненный пинок в ногу прерывает её фразу сразу же, вынуждая удивленно взглянуть на Аккермана, который даже виду не подаёт, что только что с силой пнул её для того, чтобы она рот закрыла.
Вдох.
Точно ведь.
В его жизни есть место лишь для одиночества.
Выдох.
— Мисс Зоэ, — Райнер берет инициативу заговорить на себя, смотря прямиком ей в глаза, — я думаю, что на этом этапе мы должны с вами попрощаться. Мы уже сильно рискуем, нарушая установленные нормы о недопустимости свидетелей к защите тех людей, которую нам поручают. Вы не числитесь ни его женой, ни родственницей. По сути, вы — посторонний человек, поэтому отнеситесь с пониманием ко всей ситуации.
— С…пониманием? — Ханджи сразу ощущает внутри себя какое-то тяжелое чувство и ладонью шею поглаживает, обращая внимание на Аккермана, что её в упор не видит, отвернувшись к окну.
«
Ривай? Почему ты молчишь?..»
Он даже смотреть на неё не хочет и сидит насупившись, скрестив руки на груди.
Опять от себя отталкивает? А ей всё это прощать вновь и вновь?
Обойдётся.
У всего есть свой предел.
— Я понимаю, — Зоэ рывком поднимается на ноги, взглядом рассеянно бродя по столу, чашкам и тарелкам, людям. Обида склизко-черная захлестывает с головой, проникая в самое нутро, и оседает там густотой мрачной, сковывая все приятные чувства. Порывшись в кошельке, Ханджи кладёт несколько купюр рядом со стаканом. — Удачи, мистер Аккерман, — последнюю фразу она выплевывает с неприсущим для неё ядовитым отвращением в голосе, а затем вылетает со скоростью пули из кафе, грубо толкая дверь от себя.
Уличная жара здорово давит на мозги, но женщина на то внимания не обращает, потому что в данный момент попросту старается не поддаваться эмоциям. Ладонь вытягивает из небольшой сумки пачку сигарет, а Ханджи зубами вынимает одну, тут же её подкуривая.
Словно это поможет.
Словно это хоть когда-то помогало.
Ривай говорил ей о том, что «хвост» ему не нужен, но она почему-то решила в упор этого не слышать, будучи занятой целиком и полностью своими желаниями. А теперь приходится опять пережёвывать острый ком из стекла и колючий проволоки, толкая тот ниже по глотке.
Всё произошло чересчур быстро, а ей бы стоило предвидеть такой ход событий, но она слишком увлекалась
человеком, совсем позабыв о том, как работает закон.
Закон суров, но это Закон. Да?
Да.
Зоэ останавливается и прислоняется спиной к какой-то стене углового магазинчика, совершенно не замечая проходящих мимо людей, а затем поднимает глаза вверх, ощущая, как солнечный свет выжигает ей глаза сквозь линзы.
Может ли он также выжечь всю ту чернь из груди?
Потому что скоро она начнёт расползаться по телу.
— Надеюсь, ты доволен проделанной работой, Ривай, — шёпотом произносит Ханджи и отталкивается от опоры, ныряя в толпу людей, уносящую её все дальше и дальше от того, кто с пугающей точностью чередует для неё подачу кислорода и его перекрытия.
