***
Аккерман поправляет кепку на голове, сдвигая её чуть ниже, чтобы козырёк прикрывал лицо, когда выглядывает из-за угла противоположной улицы, каким-то одержимым человеком поджидая Ханджи. Отчего-то такая ассоциация его забавляет, хотя из них двоих самым настоящим маньяком может быть только Зоэ, у которой есть все предрасположенности к этому. Но лучше считать это харизмой, чем смотреть очевидной правде в глаза. Подпирая плечо кирпичную кладку стены, Ривай скрещивает руки на груди, наблюдая за тем, как знакомые ему люди покидают здание Департамента, спеша на свой заслуженный обеденный перерыв, пока он смиренно дожидается той, ради которой здесь торчит. И стоит ему увидеть Ханджи, что летящей походкой выходит из открытых дверей, кои учтиво придерживает Майк, то в нём просыпается, как минимум, зависть. Как ей удаётся выглядеть такой свежей, пока его можно спутать с навозной кучей и не найти десять отличий? Вопрос на миллион долларов, если честно. Однако мужчина ныряет в толпу прохожих, что уносит вместе с собой подальше, позволяя скрыться от любопытных глаз. Подобные финты со слежкой ему не впервой проворачивать, потому что опыт прошедшего месяца, заключавшегося в незаметном наблюдении за Ханджи, даёт свои плоды, которые помогают здорово использовать в своих нуждах её привычки и прочие приевшиеся вещи, что она делает каждый день. Пожалуй, даже у такого хаотичного человека, как она, есть доля своего личного постоянства. Сейчас та зайдёт в небольшую кофейню на углу, возьмет капучино, а после пойдёт прогуливаться вдоль улиц, рассматривая верхушки домов. Да-да, всё это прекрасно давно выучено до малейшей детали, поэтому более времени Ривай терять не хочет и заходит вслед за ней в небольшое помещение, где тут же обволакивает сладкий и тёплый запах кофейных зёрен, несколько расслабляя. — Кофе очень садит сердце, к слову, — негромко произносит он, замечая, как вздрагивает женщина, а после медленно и крайне испуганно косит на него взгляд карих глаз. Великолепная реакция. — Да? Тогда сегодня возьму себе самый большой стакан, — уже с улыбкой отвечает она, пока тот оглядывается невзначай по сторонам, чтобы не подметить кого-то, кто не должен его здесь видеть. — Большой капучино со льдом, пожалуйста, — спокойно обращается Ханджи к бариста и кладёт деньги на подставку, оплачивая заказ. Аккерман же не отвлекает её от процесса, а лишь молча взглядом скользит от целого к детальному: осматривает сначала макушку с обыденно растрёпанной копной каштановых волос, которые у неё стали несколько длиннее, чем были раньше, и которые она всё равно не умеет собирать в нормальный хвост; переключается на шею и плечи, вместе со спиной, что спрятаны под прозрачной тканью сетчатой рубашки и майки на тонких лямках. Он вспоминает ощущения, когда удаётся прикоснуться к её коже, и то как они вынуждают его задыхаться из-за наплыва чувств, но сейчас проблема возникает иного характера — во рту у него появляется горечь, пока где-то на периферии сознания принимается витать мысль о неизбежности чего-то. — Я на улицу, — коротко говорит тот ей, потому что хочет хотя бы на долю секунды не смотреть на Зоэ, которая становится виновницей не самых лучших размышлений. Она кивает согласно, даже не оборачиваясь, пока мужчина выходит из удушливой кофейни на такую же удушливую улицу, где летняя жара напоминает о себе высокой температурой и желанием содрать кожу, чтобы не плавиться лишний раз, однако остаётся лишь тяжело выдыхать и мечтать про ванну с холодной водой. А ведь были времена, когда приходилось сидеть в ванне со льдом, охлаждая тело из-за побоев и кровоподтёков. — Что ты здесь делаешь, к слову? — Ханджи стремительно оказывается рядом, после чего они принимаются идти куда-то вперёд, лавируя между людьми, так и желающими их разделить, отбросив по разным сторонам. — Да и как твои детишки тебя отпустили? — Достаточно им сказать, что я пошел спать, но как ты можешь видеть… — мужчина разводит руками, показывая всю ситуацию наглядно. — Плевать. Нет никакой разницы: сижу я под замком или теряюсь в переулках, потому что всякое может случиться даже в номере отеля. — Всё-таки ты ужасный пессимист, — театрально-наигранно вздыхает она, а затем делает несколько глотков купленного напитка и протягивает ему, на что Аккерман отрицательно покачивает головой. — Реалист, как я уже говорил, и во мне плещется энергетик, поэтому обойдусь. — А ты не выспался? — улыбка её становится шире, разрывая рот в издевательском оскале, пока в глазах черти пляшут. — Зато ты выдрыхлась, да? Ну, если бы я тебя всю ночь подряд пихал локтями или коленями, то, возможно, у меня тоже была бы какая-то бодрость. — Ладно тебе, — Зоэ ладонью отмахивается и посмеивается тихо. Особенно, так, как может только она. — В следующий раз можешь меня пихать, я думаю, что вытерплю такую ужасную пытку. Следующий раз. Два слова звучат выстрелом громким у него над самым ухом, вынуждая оглохнуть на несколько недолгих мгновений, ощущая писк в разъедающей душу тишине. Женщина еще что-то говорит, но он ничего не слышит, потому что думает о следующем разе. Кажется, пора прекратить накручивать себя по пустякам. — Идём в парк, там хотя бы маломальская тень, — хмуро бросает Аккерман, обрывая какой-то её рассказ о новом деле, что ей сейчас приходится вести. — А… ладно, давай. Ханджи умолкает и рядом идёт с максимально выражающейся задумчивостью на лице, но лишь иногда в его сторону косится, пока мужчина ладони прячет в карманах постиранных джинсов. Ему не хотелось менять их градус общения на какой-то иной, ведь они с трудом пришли к тому, что имели ещё вчера, разговаривая о чём-то незатейливом. Его смирение с тем, что Зоэ будет всовывать свой любопытный нос в дела, которые её никоим образом не касаются, даёт свои плоды и позволяет не уподобляться в поведении мудаку. Хотя бы не так сильно. Но сейчас собственный отъезд по фазе не даёт покоя, служа эдаким воспалением, что очень сильно давит на мозги. — Что такое? Какие-то проблемы в деле? — спрашивает та, когда они присаживаются на лавочку в небольшом сквере, скрываясь от жарящих солнечных лучшей, и закидывает ногу на ногу, принимаясь покачивать стопой. — Нужна помощь? — Не думаю, что нужна. Просто, — он снимает кепку и кладёт ту подле, пятерней зачесывая назад влажные волосы, которые всё равно рассыпаются в привычной укладке, падая ему на глаза. — Просто какое-то странное предчувствие. — Это усталость, — женщина пожимает плечами и вновь отпивает из стаканчика, устремляя взгляд куда-то перед собой. — Когда у меня возникает нечто подобное, то я просто переключаюсь на что-то другое. — Я и пытаюсь переключиться, — Ривай смотрит на неё внимательно, однако ощущает в голове разрастающееся чувство когнитивного диссонанса: вот сидит причина переживания, но одновременно и средство отвлечения от этого самого переживания. Как перестать чувствовать себя таким уязвимым, когда она находится рядом? Как вообще перестать чувствовать всё подряд, стоит ей просто вздохнуть? Ты сходишь с ума. — Тогда, — она постукивает подушечками по губам, точно обдумывая какую-то вещь, а после щелкает пальцами и принимается рыться в сумке, доставая оттуда телефон, при этом насвистывая что-то веселое себе под нос. — Я покажу тебе видео с Равиолем! Он был такой голодный на днях, что начал выделывать всевозможные фокусы, и я не могла не заснять. — Чёрт, Ханджи, — мужчина вздыхает тяжело и просто не верит в то, что она правда собирается показать ему снятые «видосики» со своим лысым убожеством. — Я не хочу смотреть видео с этой перекормленной крысой, окстись, очкастая. — Будто меня волнует, что ты там хочешь, а что нет, — Зоэ так легко кивает головой, а затем ставит стаканчик в сторону и придвигается к нему вплотную, удачно опуская подбородок на плечо, вновь причиняя боль ужасной остротой. Измученные мышцы спасибо не говорят. Аккерман подкатывает глаза и цокает языком, точно не горя желанием любоваться домашним питомцем, поэтому находит себе другое занятие, пока в лицо продолжают настойчиво тыкать фрагменты из видео со стоящим на задних лапах котом. Ему удается бесшумно вдохнуть сладковато-резкий запах её духов, и покосить взгляд в сторону, имея возможность разглядеть лицо невероятно близко; и в глаза даже бросается россыпь мелких родинок, которая не была замечена ним раньше. — Нет, всё, хватит. Убери это, — он выдёргивает телефон из тонких пальцев, блокируя экран, на что Зоэ только обиженно фыркает, не скрывая улыбки, и забирает свой гаджет обратно. — Я хотел сказать, что завтра вечером буду занят. — Дело, да? — серьёзным тоном спрашивает она, отстраняясь и беря обратно в руки стаканчик. — Расскажешь? — Вообще, не должен, но, — Ривай оглядывает её наскоро и поджимает губы ненадолго, — будто от тебя можно что-то скрыть. Всё предельно просто: Микаса пойдёт в то место, о котором я рассказывал тебе ночью, а я буду на подхвате и наблюдать со стороны. — И чего агенты хотят этой затеей добиться? — Им нужно узнать, когда этот урод в следующий раз будет в Доме, чтобы устроить на то место штурм вместе с захватом всех работников, ну и дальнейшим изъятием наркоты, которая пойдёт как доказательства в суде против него, — он подаётся вперёд, локтями упираясь в колени, и опускает подбородок на сложенные в замок пальцы. — Будем надеяться, что он проболтается. — А если нет? — Я думаю, что Микаса как-то сумеет выкрутиться из этой ситуации. — Хорошо, но у меня вопрос, — она поправляет оправу очков и заправляет прядь волос за ухо, сильнее сжимая в ладонях бумажный стаканчик с кофе. — Ну? — Ты должен принимать участие в захвате? Закон запрещает подобный исход, потому что тогда программа защиты свидетелей, ну… не действенна. Ривай потирает переносицу пальцами и прикрывает веки, измученно выдыхая. Это уже хроническая усталость. — Не должен, наверное. Она улыбается слабо, но в следующую секунду мягко опускает голову ему на плечо, вынуждая удивленно взглянуть на её темную макушку. — Я буду рядом в любом случае.Я знаю.
***
Ему-то не привыкать торчать с биноклем на пожарных лестницах и высматривать кого-то, однако сейчас ситуация принимает совершенно иной градус абсурда — приходится сидеть в противоположном доме от того места, где находится «Мария», красуясь своими панорамными окнами, открывающими вид на всё происходящее внутри. Окно в случайной квартире, жителей которой агенты вполне поспешно и удачно откомандировали куда-то в другое место, служит ему той самой смотровой площадкой. — Вот тебе оружие, но патроны мы тебе не дадим. Вдруг ты кого-то убьёшь случайно, — ядовито чертыхается Ривай, когда упирает в подоконник крупнокалиберную винтовку, находя опору двуногой сошкой, а после склоняется над оптическим прицелом и откидывает защитную крышку объектива. Конечно убил бы. Незамедлительно. — Это меры предосторожности и безопасности, мистер Аккерман, — звучит голос Микасы у него в наушнике. — Выдыхай, я никогда не стрелял из подобного, да и желания нет. Боюсь, что мне от одного только выстрела вывихнет плечо, — прикрыв один глаз для лучшей видимости, спокойно отзывается он и начинает наводить картинку на резкость, при этом выбирая удачную кратность, чтобы лучше мочь разглядеть лица людей. — Всё, настроил. — Приглашение долго смотрели. Но, вроде как, сработало. — Рано радуешься. Дальше — хуже. Тебе ещё этого говноеда необходимо найти, — шея со спиной начинают затекать моментально, поэтому Ривай задумывается о том, чтобы захватить с кухни стул и восседать уже на нём, притворяясь профессиональным киллером. Но он бы мог им быть, пожалуй, если бы уверовал в нигилизм целиком и полностью. — Я не могу больше разговаривать, потому что поднялась и сейчас зайду в центральную комнату. Наблюдайте, — напоследок проговаривает она и замолкает, появляясь у него в прицеле чёткой фигурой. Аккерман хмурится сильнее и прижимается ближе к глазку, настраивая верхнюю резкость, пока у него в наушнике раздаётся какой-то знакомый мотив песни из затёртого фильма. Ну, если не мрачная девочка, то музыкальная пауза. Однако это помогает отвлечься от разрушительных размышлений, которые обыденно появляются в моменты уединения с самим собой. С одной стороны — «рядом» Микаса, но с другой — они сами по себе, потому что от него сейчас мало, что зависит. Смотреть за всеми этими напыщенными ублюдками — далеко не то, чем он сейчас предпочёл бы заниматься, хотя бы из-за того, что некоторые лица были ему достаточно знакомы. Приходилось некогда наблюдать за этими людьми со стороны, пересекаясь лишь взглядами, когда они приходили в тот клуб, дабы решить какие-то свои дела с «большим начальником». Девушка же держится поодаль, нервно сжимая в пальцах чёрный клатч, который ему нагло всунула Леонхарт, а после тянется рукой к подносу с бокалами шампанскими. — Даже не думай что-то пить, — грубо одёргивает он ту, включая в себе максимальное недоверие ко всему, что окружает Микасу, а тем более какие-то напитки или закуски. — Есть тоже не вздумай. Она ему ничего не отвечает, лишь покачивает головой, а после сменяет ракурс своей заинтересованности на тучных мужчин, одетых в костюмы, что стоят поодаль и громко смеются, что-то увлеченно обсуждая. Соображает та моментально, поэтому старается оказаться ближе, чтобы Аккерман мог расслышать тему их разговора, однако это оказывается сущей пылью — просто беседа, касающаяся капитала каждого. Не люди, а свиньи с денежными мешками, — остро думает Ривай, и передвигает дуло винтовки в сторону, чтобы осмотреть других присутствующих гостей. — Тебе этот желтый свет на глаза не давит? — спрашивает он между делом, потому что очередной вычурный антураж помещения, что отдаёт желтовато-оранжевым светом, у него вызывает лишь слабоватые рвотные позывы. Возможно, это последствия той встречи в клятом ресторане. Она же шумно выдыхает, но ничего не отвечает, осматриваясь вокруг себя. Однако. — Микаса, сзади. Зик появляется в поле зрения в сопровождении Имир, на что мужчина лишь фыркает пренебрежительно. Не докладывает ей о своих встречах, да? Плевать, их дело оказаться рядом, что уже отчасти выполнено. Девушка же не теряется и держится волне достойно, когда здоровается с ним, слегка приподнимая уголки губ в натянутой улыбке. — А вы?.. — тот складывает руки за спиной, вопрошающе посматривая на Микасу. — Рейсс, — отвечает коротко она, отчего Зик принимается улыбаться. — Мне казалось, что вы будете похожи на отца. Не принимайте за оскорбление, просто мысли вслух. — Как видите, выдалась в мать, — Микаса заправляет прядь смоляных волос за ухо. — Вы столь поздно решили присоединиться к нашему узкому кругу почитателей иного вида бизнеса? Что же послужило причиной или таким стремительным толчком? Аккерман ощущает лёгкую дрожь в пальцах, да и во всём теле, потому что мышцы уже порядком изнывают от тяжести оружия, вынуждая его поменять положение и наскоро оглянуть за спину, чтобы подметить стоящий вдалеке стул в отвратительном стиле хай-тек. — Желание продолжать дело, бесполезно лежащие деньги на счету в банке, месть и всё в этом духе, давай, я в тебя верю, — ставя винтовку на пол и поправляя провод от наушника, Ривай всё-таки отходит в сторону, чтобы взять и принести к окну бирюзового цвета спасение для своей спины. Девушка принимается перекручивать его слова, рассказывая о том, что горе из-за смерти отца всё же захлестнуло её с головой, вынудив продолжать дело всей его жизни. Впрочем, стоит признать, что звучит достаточно правдоподобно, как для лжи, придуманной на коленке. Они, конечно, проходили подобный момент по сценарию, но все действия и реплики человека с другой стороны предугадать невозможно, посему в любом случае импровизация будет присутствовать. — Похвально, — самую малость удивлённо протягивает Зик. — Тогда наслаждайтесь нашей компанией, а я пока отлучусь, чтобы побеседовать с другими гостями. Не будете скучать? — Нет, — Микаса притворно посмеивается, хотя её улыбка всегда выглядит холодной. — Обещаете мне не лгать? — Конечно. Ривай же обещает вынести ему мозги к чертям собачьим, когда выдастся любая возможность для этого, потому что смотреть даже издалека на этого утырка — огромное испытание. И всё-таки зря они не дали ему пару-тройку патронов, потому что ценой даже вывихнутого плеча он готов засадить свинец тому между глаз, лишь бы просто исполнить задуманное, а на последствия обыденно без разницы. — Старайся держаться возле него. Можешь взять фужер в руки и делать вид, что пьёшь, — проворачивая колёсико, регулирующее дальность, он слегка уменьшает приближение, чтобы в поле обзора попало большее количество людей. Сидя на стуле положение дел оказывается намного лучше, ведь острая боль теперь не так выразительно локализуется в пояснице и шейном отделе. Плохо лишь то, что Зик никак не высказывает своих мыслей, которые должны касаться дальнейшего его посещения здания с наркотиками. Аккерман уже вполне начинает нервничать, потому что по истечению вечера встречи «по интересам» он ничего толкового не говорит, даже при всех усилиях Микасы, старающейся незаметно ходить по пятам или заводить беседы с другими людьми, лишь бы просто находиться рядом. — Что нам делать? — тихо спрашивает девушка, когда прислоняет край фужера к губам, делая вид, будто пьёт, но лишь смачивает те. — Если бы я знал. Быть настойчивой тоже не вариант, потому что вызовет слишком много подозрений, — чувствуя внутренний тремор, мужчина даже отстраняется от внутренней стороны окуляра, чтобы вынуть из лежащей рядом кофты пачку сигарет и подкурить одну, зажимая зубами. — Давай сворачиваться. Нам медлить нельзя, но сейчас лучше уносить ноги. — Поняла, — коротко отвечает она и разворачивается на пятках, направляясь к выходу, как поступали до этого другие гости. — Мисс Рейсс! — голос Йегера громко окликает её, вынуждая оглянуться ещё и парочку гостей, любопытно смотрящих на них двоих. — Уже уходите и не попрощаетесь? Неужели вам стало скучно? Вы же обещали. Аккерман кладет сигарету подле своего локтя, оставляя дотлевать, пока обеими руками крепко обхватывает винтовку, всматриваясь в оптический прицел, на котором опять меняет кратность и наводит на более чёткую резкость. Хочется верить, что это лишь жест вежливости со стороны бородатого уёбка, а не… Не могли же они как-то проколоться? Не могли же выдать себя? Кровь в ушах шумит неприятно, затмевая здравые мысли, пока он отчаянно пытается сконцентрироваться на том, как вытягивать оттуда девчонку, если произойдёт какая-то внеплановая ситуация. — Плохо себя чувствую, поэтому хочу покинуть вас, хоть и с тяжестью на сердце, — вялым и усталым голосом объясняется Микаса, звуча очень правдоподобно. — О, моя милая Хистория, — Зик берёт за ладонь, скользя пальцами к запястью. Зачем? — Вы обещали мне не лгать. Ваш пульс говорит об иных же вещах. Ситуация дерьмо. Дерьмо-дерьмо-дерьмо. — Не понимаю, о чём вы говорите, мистер Йегер. Если вы хотите в чём-то меня уличить, то это уже пренебрежительное отношение к памяти о моём отце, который давно хотел наладить с вами сотрудничество. Или это имеет какое-то отношение к тому, что я женщина? — Боже, нет, конечно, — мужчина плечами пожимает равнодушно, а после откидывает полы твидового пиджака назад и запускает ладони в карманы брюк, но при этом слегка склоняется над Микасой, словно желает поделиться с ней каким-то важным секретом. — Это имеет отношение лишь к мистеру Аккерману. Что? Ривай понимает, что теряет дар речи также, а собственное сердцебиение замедляется для того, чтобы в следующую секунду разогнаться в сотню раз быстрее, заставляя задышать чаще. — Простите? — девушка возмущенно переспрашивает, пытаясь не терять контроль над ситуацией. — Дайте мне ваше средство, по которому вы переговариваетесь, и сможете отсюда беспроблемно выйти. — Микаса, отдавай и уходи, — твёрдо говорит он ей, желая уберечь от возможной беды. Девушка всё-таки сдаётся и вынимает из уха, прикрытого прядями волос, телесного цвета шарик с тонкими проводами, который легко вкладывается в ушную раковину. Ему остаётся проследить лишь за тем, чтобы она правда ушла невредимой, в чём здорово помогает оптика, потому что через пару минут Микаса оказывается на улице и вынимает из клатча мобильный телефон, принимаясь кого-то набирать. — Я польщён таким внимание к своей персоне, Ривай, — теперь в наушнике раздается голос Зика, действующий жёстким триггером и расшатывающий убитые в ноль нервы. Как же не хватает одного-единственного патрона. — Но я не совсем смыслю, чем оно обусловлено, признаться честно. — По твоей вине погиб один человек. Это всё, что тебе нужно знать. — А, так это личный мотив, я понял. — Как ты узнал про слежку? — Я не знал, но мой снайпер, которого не заметил ты, вовремя обнаружил тебя. Снайпер? Аккерман хмурит брови и, покосив взгляд на дотлевшую сигарету, поднимается на ноги, придерживая винтовку, а после становится за плотную бетонную стену, подальше от оконного стекла. — Давно? — Практически, с самого начала вечера. — Ясно, и что ты от меня хочешь? Почему девчонку спровадил? — Она бесполезная, а ты нет. Род был дураком, потому что решил так просто тебя отпустить, а я учусь на чужих ошибках, — начало чужой речи ему уже не слишком нравится, но приходится себя заткнуть изнутри. — Что тебе пообещало ФБР? Программу защиты свидетелей? Это бред, если ты, Ривай, так наивен и думаешь, что деньги ничего не решают, то мне тебя жаль. Я могу отмыть твою душу до состояния безгрешного младенца. Этот говноед клонит к сделке, вот оно что. — А от меня ты чего хочешь? — мужчина откидывается затылком назад, упираясь в рамку какой-то картины, уже заведомо зная собственный ответ на чужое предложение. — Чтобы ты работал на меня. — В плане убивать других людей? Я не убийца, если что. — В плане охранять меня. Даже так. — Ладно, мне терять всё равно нечего, — безразлично отвечает Ривай, ладонью пройдясь вдоль лица и выдыхая измученно. — Однако есть какие-то подводные камни, да? — Конечно же, — голос на том конце звучит даже как-то счастливо. — Спустишься сюда, а когда сядешь в машину, то исчезнешь со всех радаров своих приятелей. Отторгнешь их. Опять пропадать? Зоэ его уже точно не простит за подобное, но, если подумать о том, что всё делается для её благополучия — ситуация не кажется такой уж и печальной. — Сейчас буду, — мужчина вынимает наушник из уха и натягивает провод меж двух кулаков, разрывая тот напополам. Всё после него остаётся на месте, за исключением того, что он захватывает кофту и покидает чужую квартиру, захлопнув за собой дверь до гулкого щелчка замка. Отчаянное решение, но иного выхода у него просто нет.Прости, Ханджи.