***
— Я требую объяснений! — срывается на крик женщина, хватая за грудки Леонхарт, которая испуганно-удивленно посматривает на разъярённую Ханджи. Риваю они никогда не верили, когда тот говорил, что в гневе она правда может быть страшным человеком, но сейчас девушка убеждается в этом на собственной шкуре. Микаса с Райнером даже не пытаются встрять, чтобы также не попасть под горячую руку той, кому они только-только решили известить о пропаже Аккермана. — От тебя в первую очередь, девчонка! Зоэ сдвигает свободной рукой очки на макушку, а после отбрасывает ту в сторону кресла, вынуждая её схватиться на подлокотник, чтобы не отлететь на пол. Эти конченные идиоты упустили его. — Да откуда я могу знать, куда делся этот человек! — огрызается Энни, за что тут же получает нависающую над собой Ханджи, смотрящую на неё так, будто её тело сейчас станет сырьём для экспериментов. — Я тебя сожру, ты меня поняла? — угрожающе-мрачным тоном произносит женщина, прищурив глаза до предела, точно фокусируя зрение на испуганном лице своей визави. — Ч-что? — Я затаскаю тебя по судам. Тебе ни один адвокат не поможет выиграть дело, потому что свидетельствовать против тебя буду именно я. Никто не сможет доказать, что у меня роль заинтересованного лица, хотя бы потому, что в документах я не мелькаю, как участник программы защиты. Лишь на словах, — Зоэ вновь пальцами хватается за воротник рубашки, притягивая Леонхарт к себе, пока та ногтями впивается в тонкое запястье, угрожая оставить красноватые следы. — Из-за рабочей халатности ты у меня будешь гнить за решеткой. — Мисс Ханджи, послушайте, — Микаса всё-так предпринимает попытку вклиниться в разговор, стараясь сгладить углы их перепалки. — Мы понимаем, что пришли слишком поздно. Во всех смыслах. Стоило бы прийти утром или днём, а не заваливаться так под вечер, но, — она делает глубокий вдох, точно готовясь продолжать. — Но и сообщить о пропаже мистера Аккермана также необходимо было тотчас, но мы думали, что… — Что вы самые умные? — Ханджи отбрасывает девушку обратно, отчего она вжимается в кресло и одергивает ткань помятой рубашки, фыркая куда-то в сторону. — Что сможете разыскать человека, не зная его при этом? Я с Риваем знакома едва ли год и думала когда-то, что могу читать его, как открытую книгу, но ничего подобного. Он говорит одно, однако делает совершенно другие вещи. Вы это понимать должны! А не верить в свои чёртовы силы, сукины дети. — Постарайтесь успокоиться, пожалуйста, — тихо и спокойно произносит Браун, пытаясь взывать её к умиротворению. — Мы обязательно что-то придумаем на этот счёт и обязательно его найдем. — Где Зик? Он также исчез? — опускаясь тяжело в кресло, задает вопрос женщина, принимаясь при этом массировать себе виски, в коих кровь набатом шумит, отчего голова раскалывается пуще прежнего. — Не хотите провести какую-то логическую цепочку? — Да, есть теория, что он спелся с нашим врагом, коротко говоря: предал нас, — крайне легко произносит Энни, удосуживаясь уничтожающего взгляда карих глаз. — Предал, говоришь? — Зоэ растягивает губы в нервной и кривой ухмылке, а затем заходится в истеричном хохоте и сгибается напополам, схватившись за живот, чем заставляет агентов нервно переглянуться между собой. Плакать она не может, поэтому вымещает всё через безудержный и беспричинный смех. Громкий хохот раз за разом слетает с губ широко раскрытых, а мышцы пресса уже начинают изнывать от столь дикого напряжения, но Ханджи не останавливается. Хрипит, задыхается воздухом и смешками, ощущает соль стекающих слёз, но не прекращает задуманного и отдаётся секундному порыву эмоций, разрезая напряженную тишину львиной долей самого настоящего безумия. Обрывается всё также резко, потому что она умолкает, вытирая костяшками проступившие слезинки. — Он — преступник. — Он — жертва грёбанных обстоятельств. — Вы будете его до последнего защищать, — отплёвывается Леонхарт, вынуждая женщину бровь вопросительно приподнять и уставиться на неё внимательно. — Ты так думаешь? — Я более, чем уверена. — Довольно! — Микаса более не выдерживает, поэтому обрывает перепалку, обращая внимания на себя. — Косвенно, но мистер Аккерман смог обеспечить мне возможность находиться здесь и сейчас, потому что предпринял что-то, что отвадило Зика от меня. А значит, что мы… мы не можем считать его окостенелым преступником. Энни, если у тебя существует огромное количество каких-то личных мотивов презирать этого человека, то это не значит, что стоит воплощать их в жизнь. — Сказала мне девочка, у которой идентичная фамилия с Риваем, — равнодушно парирует она, отчего девушка свирепеет на глазах, а Ханджи только заинтересованно наблюдает за перепалкой со стороны. — Ты же Кирштайн? — подпирая подбородок, любопытствует Зоэ, на что Микаса теряется. — Её девичья фамилия — Аккерман, но она не особо этим кичится, чтобы лишних вопросов не возникло, — специально подначивает Энни, точно наслаждаясь неудобным положением своей коллеги. — Однофамильцев сейчас пруд пруди, здесь нет ничего особенного. Вокруг полно Смитов, Миллеров, Уильмсов. Даже у Райнера фамилия вполне известна, поэтому ничего такого, — отмахивается женщина, явно не собираясь фиксировать внимание на такой неинтересной мелочи. — Нам лучше подумать над тем, как найти Ривая и не упасть лицом в грязь. Но это больше касается вас, потому что статистика раскрываемости упадёт сразу у троих. А у тебя вообще будет повестка в суд, словно бантик на подарочной упаковке, — указательный палец направляется в сторону Энни, которая мрачнеет о таком упоминании. — Предлагаю разбор полётов устроить немного позже, а сейчас действительно бросить все усилия на то, чтобы найти мистера Аккермана, — упираясь локтями в колени, говорит наконец-то Райнер, на что Зоэ кивает согласно и опускает очки пониже, чтобы людей в чёткости видеть. — Только вопрос в другом: где его искать? — потирая лоб нервным движением руки, спрашивает Микаса. Они вчетвером сидят и понятия не имеют о том, куда мог подеваться такой, человек как Ривай. Куда угодно. Ханджи уверена в это на всю сотню процентов. — Пути его неисповедимы, а предугадать решение — невозможно. Вряд ли он исчез просто так, ведь ему всего-то захотелось исчезнуть. Иначе не добивался бы взаимодействия от вас, не хотел бы участия в программе защиты, — хрустя пальцами, вслух размышлять начинает Зоэ, пытаясь проанализировать его. Сложно и невозможно, но необходимо. — Здесь что-то другое. Мы должны смотреть в корень. — Последнее его взаимодействие было с Зиком, но можем ли предположить, что он где-то рядом с ним, потому что пытается отвлечь того? — Можем, но не стоит брать эту версию в разработку, — Энни отрешенно отзывается на слова Микасы, вынуждая ту подкатить глаза в раздражении. — Это тебя не стоило брать на работу, — ядовито подмечает Ханджи, скаля зубы в ухмылке, когда поднимается на ноги и мимо проходит, направляясь в сторону кухни, чтоб поставить турку на кухонную плиту. Ночь будет бессонная.— Я думаю, что сутки у нас ещё будут, поэтому решать начнём с завтрашнего дня. У меня завтра последняя пятница перед отпуском, поэтому хочу освободиться пораньше. Там-то мы уже и соберёмся со свежими головами, чтобы выдвигать теории, а сейчас — убирайтесь к чертям собачьим. Но ты, Микаса, останься на пару слов. Девушка удивленно замирает, однако согласно кивает и подходит к ней ближе, пока Зоэ своей поясницей подпирает кухонную тумбочку, скрещивая при этом руки на груди. Конечно, говорить с Микасой ей не о чём, но просто хочется узнать подробнее о том, что случилось. — Мисс Зоэ? — Можешь только по имени, не утруждайся этими фамильярностями, я не такая старая, — криво усмехается женщина, а после зачесывает пальцами чёлку назад, хоть пряди всё равно продолжают виски обрамлять, образуя неровный пробор. — Кофе будешь? — Пожалуй, — неуверенно соглашается та и тяжело вздыхает. — Вы ведь хотите у меня расспросить про ситуацию с мистером Аккерманом? Вряд ли я могу дать вам необходимую информацию, потому что сама мало видела, и всё же спрашивайте. — Догадливая девочка, — слегка склоняет голову набок она, но взгляд свой смягчает, также, как и улыбку. — Что произошло в тот день? Я слышала это уже от них, но была-то там ты. Просто хочу узнать всё с твоей стороны. — Додумывать или как-то приукрашать ситуацию смысла нет, — Микаса собирает волосы в хвост, снимая тугую резинку с запястья. — Ривай наблюдал за мной, пока я присутствовала на приёме, назовём это так. И мы думали, что всё проходит вполне неплохо, хотя Зик не горел желанием распространяться о своих будущих планах. Я приняла это за осторожность, но он сам нам дал понять, что прознал про нашу слежку, которая велась через окно соседского дома. Ханджи слушает внимательно, при этом достаёт из верхнего шкафчика две чашки с блюдцами, а после опускает их звонко на кухонную тумбу, чтобы залить впоследствии терпким напитком. Отчего-то эта девочка — единственный человек со всего набора агентов, который раздражает её меньше всего. Возможно, из-за более лояльного отношения к Аккерману, а, быть может, какое-то внутреннее чутьё. — Вот как, — задумчиво проговаривает Зоэ, а Микаса отводит взгляд в сторону. — Зик сказал, чтобы я отдала ему свою прослушку, но я не хотела, вот только мистер Аккерман, — она вздыхает и обнимает себя руками за плечи, потирая кожу несильно. — Он сказал, чтобы я отдала, тем самым позволил мне покинуть то место, пока сам вёл беседу. Я не знаю о чём был разговор, также их не могли слышать Энни с Райнером, потому что канал был защищён, и сама запись никуда не сохранялась. Таким образом мы работаем с подобными вещами. — Я поняла, — женщина не выглядит счастливой, но и обеспокоенной не кажется, хотя внутри у неё всё-таки появляется тремор, вынуждающий руки труситься несильно, а глаза забегать из стороны в сторону. — Лично у тебя…есть какие-то предположения? — Как уже было замечено раньше, то я думаю, что всё это делается не просто так. Вряд ли мистер Аккерман смог бы так легко оставить всё позади. Я его не знаю достаточно хорошо, но мне хочется в это верить. — Мне тоже, — с грустной улыбкой подмечает Ханджи и подвигает чашку ближе к девушке, а та аккуратно берет за ручку и к губам край подносит, слегка дуя на горячую поверхность кофе. — Всё будет хорошо. — Да. Она не может быть в этом уверена лишь из-за того, что сейчас ей тяжело проанализировать ситуацию. Безусловно, Риваю легче отзываться о ней, как о беспокойной стихии, что никогда не может подумать наперед, воспользоваться базовыми чувствами самосохранения, предугадать ход событий. Он прав. Был. Опыт работы показал, что кидаться просто так голым брюхом на острие меча — затея не из лучших, а чревато это огромными последствиями. Теперь же Зоэ хочет остервенело забыть про свою неосторожность, которая временами всё ещё проявляется, и начать руководствоваться здравым смыслом, кой у неё отсутствует напрочь. Будет ли всё хорошо с Риваем? С ней? С ними всеми? Вопросы занимательные, но ответов не сыскать, потому что их могут дать лишь время, судьба и сложившиеся обстоятельства.***
Ханджи собирает рассыпанные по всему столу документы в одну неровную кучу, которую сейчас будет относить Найлу, чтобы этот пень подписал соглашение на такой долгожданный отпуск. Грех не провести параллель между собой и Аккерманом, хотя бы потому, что когда-то остальные работники Департамента радовались его уходу, а теперь скрывают улыбки, ведь её не будет в этих стенах под две недели. Она почему-то раздражает других людей своей гиперреактивностью и желанием привнести что-то новое в обыденную работу полицейских. Да, пускай, у неё нет степени учёного или какого-то изобретателя, но никто не запрещает разрабатывать новые следственные ситуации, что должны помочь сократить ресурсы при поимке подозреваемых. Только люди привыкли толочься на одном месте, лишь бы не привносить в свою жизнь какие-то изменения. Против твердолобости бронепоездом переть либо невозможно, либо сложно, либо и вовсе абсолютно бесполезно. Зоэ может в голове прокручивать сотню оскорблений, когда идёт вдоль продолговатого коридора и прижимает к себе картонную папку, откуда угрожающе выглядывают уголки бумаг, так и норовя вывалиться ей под ноги, опозорив перед десятком глаз. Плевать. Ей всегда было плевать на других людей, ведь они не смогли бы понять её, даже если бы пытались. Смог только Ривай. Да и то, тяжело назвать это «смог понять», он попросту принял её со всеми закидонами, бесами, с тем сумасшествием, с её характером и настойчивостью. Взял и принял. А у неё сейчас нет ни единой возможность хоть как-то помочь ему. — Капитан? — костяшки пальцев активно стучат вдоль деревянной поверхности, пока Ханджи дожидается момента разрешения войти внутрь кабинета, дабы предстать перед своим непосредственным начальством. Она всё ещё не может привыкнуть к той мысли, что вместо Эрвина здесь сидит какой-то крендель и сроит из себя главного. Да, он может быть другом Смита, однако его заменить никогда не сможет. Никогда. — Документы на отпуск. — Удивительно, что удалось тебя спровадить, — безобидно шутит мужчина, хотя она на подсознательном уровне ощущает укор в свою сторону и при этом продолжает улыбаться. — Отдохнёшь хоть. — Ага, что-то около, — без доли энтузиазма лениво отвечает Зоэ и глазами любопытными скользит по скудному кабинету, который обставлен достаточно бедно. Без Эрвина здесь даже дух того желания продолжать служить умер. — Дела закрыла все? — Осталось подшить и отнести в архив, а потом зашифровать те, что в электронном варианте. Там пару часов работы, — она пожимает плечами, но отвлекается на оглушающий писк собственного телефона. Найл также поднимает голову, прекращая расписываться на бумажках. — Простите. — Посмотри, чего уж там. Не на расстреле стоишь. — Благодарю, — Ханджи вынимает тот из кармана светло-серых костюмных штанов, а после округляет глаза, стоит увидеть содержимое самого сообщения.Дом.
Через 15-20 минут.
Действуй.
Р.
Зоэ хватается за грудь, точно сейчас задохнётся и свалится без сознания, а затем поднимает ошарашенные глаза на капитана и, ничего не объяснив, вылетает юркой пулей из кабинета, даже не удосужившись захлопнуть дверь. Грубый и озлобленный крик силится добраться к ней за спиной, но ей бесконечно всё равно, потому что сейчас Ханджи бежит вперёд, звонко стуча каблуками по бетонному полу и толкает прохожих людей. Действовать. Быстрее. Набрать Энни. Быстрее. — Леонхарт… — женщина останавливается около главного входа, стараясь не попасть в толпу прохожих на улице незнакомцев, а затем звонит девушке и наскоро переводит дух, дожидаясь пока агент возьмет трубку. Наконец-то. — Ривай вышел на связь!***
Ханджи выходит из такси, которое останавливается за квартал до того, где находится Дом, а когда добирается до нужной точки, то едва успевает зайти за угол, как замечает, что место происшествия уже успели оцепить невысоким заборчиком с колючими шипами спереди, словно они могут остановить хоть кого-то. Однако… Она стоит посередине места происшествия, но всё равно наблюдает за спинами людей в специальной защитной одежде и с автоматами, стоящими наготове по обе стороны от здания, где и находится их враг. Страшно. Сердце заходится в бешенной гонке, пока пальцы подрагивают несильно. Да и во рту пересыхает сразу же. — Мисс Зоэ! — голос Микасы раздаётся откуда-то сбоку, а затем крепкая хватка девичьей руки увлекает её куда-то в более укрепленное место, пока до самой женщины не доходит, что она оказывается в прочном фургоне, стоящем поодаль от той дислокации всех событий, которые ещё не успели начаться. — Хорошо, что вы быстро сумели среагировать. Мы быстро подогнали наше подразделение бойцов к этому месту, а затем взяли под контроль территорию вокруг здания. Сбежать — невозможно. — Есть подтверждение, что Йегер внутри, — чьи-то слова раздаются из небольшого радиоприёмника, находящегося подле локтя девушки и располагающегося на каком-то коротком столике. Ханджи молчаливым взглядом обводит содержимое этого скудного места: сотня проводов, свисающих между несколькими набольшими экранами на стене; какие-то мигающие мониторы с кучей громоздкой клавиатуры и антеннами; а в самом конце фургона — оружие. — Мы засекли его через стекло наполовину выбитого окна. — Принято, ведите наблюдение, — твёрдым голос отзывается Микаса, а затем смотрит на Зоэ, поглаживая её по плечу. — Мистер Аккерман был замечен минутами раньше. Мне об этом доложили, с ним всё хорошо. — Пока. — Сейчас Браун с Леонхарт внутри и будут проводить операцию по захвату. Не волнуйтесь, всё уже почти закончилось. — Ещё ничего начаться не успело, — Зоэ чувствует нервную дрожь во всем теле, а ещё крутящее тошнотворное чувство где-то под рёбрами, вынуждающее болезненно сжиматься стенки желудка. — Мне плохо. Есть вода? Это не плохо, дура. Это — предчувствие. — Микаса, приём! — Райнер, отвечай, — быстрыми движениями девушка протягивает той графин с водой, а сама приближается к развешанным мониторам и всматривается в изображение, что передается с нагрудной камеры. — Что такое? — У Зика замечен детонатор. — Дето…что? — теряется Микаса, пока Ханджи давится водой и половину выплёвывает куда-то себе на ноги, принимаясь стучать кулаком по груди, чтобы прокашляться. — Вытаскивайте оттуда Аккермана. Немедленно! — Мы сейчас не можем подвергать операцию срыву, потому что нам необходимо предупредить немыслимое количество жертв, а также взрыв, который может быть. Послушайте, мисс Зоэ, мы ведь и так делаем всё возможное, но о переговорах, которые идут между Зиком и Риваем— мы не знаем. Наши снайперы держат окна на прицеле, а солдаты по любой команде готовы двинуться вперёд, чтобы взять в заложники всех там присутствующих. Она права. Да, точно права. Ханджи трясущейся рукой проходится по лицу и вытирает пот с висков, проталкивая в горле образовавшийся комок из-за мышц, которые никак не могут нормально функционировать по причине процента стресса, резко возросшего в организме. Женщина кивает коротко, соглашаясь с Микасой. Отставить панику. Что вообще может пойти не так? Всё. И оно начинает идти. Едва агент приближается к вытянутому микрофону, чтобы отдать команду — звучит что-то оглушающе-громкое, заставляющее вздрогнуть и испугаться пуще прежнего, потому что фургон трясётся, а изображение с двух камер пропадает, более не давая возможности наблюдать за происходящим внутри Дома. Сердце опускается в пятки. — Что это было? — опасливо интересуется Зоэ, хотя внутри подозревает, что это такое. Микаса молчит, но потом поворачивается к ней с растерянным выражением лица и произносит тихо, едва ли разлепляя губы: — Взрыв. Нет. Нет-нет-нет-нет. Ханджи головой кивает отрицательно, точно не верит. Да и не верит. А потом хватается за ручку широкой дверцы фургона и отодвигает кусок металла в сторону, чтобы, буквально, выпасть на твёрдый асфальт, царапая ткань брюк на коленях. Её сейчас никто не остановит. Вдалеке уже виднеется дым и яркое свечение пламени, охватывающее весь второй этаж, стоит подбежать намного ближе, опрометчиво стремясь к своей погибели. Забитые деревянными досками окна полыхают, норовя вот-вот выпасть. А отовсюду вылетают ошмётки дерева, что уже успело сгореть, оседая мрачной сажей на любую поверхность. Ривай. Мысль остро пульсирует в голове, призывая поддаться самой настоящей панике, что женщина и делает, стоит ей обеими руками схватиться за свой живот, потому что болевой спазм превышает любую норму терпимости. Её ломает изнутри. Всё содержимое несчастного тела поддаётся огромной температуре, а языки пламени лижут не бетон здания, но женские кости; подкожный жир сейчас испарится, оставляя лишь оболочку, а сухожилия иссохнут, отчего конечности человека, которыми когда-то могла бы быть Зоэ — завернутся под неестественным углом, точно натянутые тонкой струной. Ханджи готова залезть в это полымя вместо Ривая, лишь бы сгореть за него. — Ханджи, что вы творите!? — Микаса громко кричит у неё над ухом, пока Ханджи, неистово дрожа всем телом, делает ломанные шаги вперёд, не отдавая отчета собственным действиям. Хочет забежать в чёртов пожар? Да! Она глубоко вздыхает, наполняя свои лёгкие кислородом, потому что следующий вздох может быть уже с привкусом гари. Однако девушка не позволяет ей этого сделать, препятствуя столь самоубийственному решению, заключающемуся в том, чтобы спасти самого дорого человека в своей жизни. Ханджи хочет слыть наивной идиоткой и свято верить в то, что Аккерман — крепкий орешек, а посему сможет элементарно выбраться без малейшей царапины. Нет. Как она может так примитивно думать? Ей неизвестна ни дистанция, на которой находился мужчина по отношению к взрывчатке; ни то, в какой части всего здания сработал взрыв, ведь сейчас достаточно затруднительно определять подобные вещи. Ривай, ты… Ты ведь не можешь умереть? От одного только предположения про подобный исход её бьет невидимым током, заставляя почувствовать подкатывающую тошноту. Микаса вовремя успевает подловить Зоэ, которая бессильно норовит упасть наземь, и сажает её на колени, помогая ладонями упереться в асфальт, что остро впивается в кожу на внутренней стороне. Хочется расчесать ту до боли и до крови, чтобы никогда более не ощущать этих разрывающих чувств, заставляющих её бедное сердце трепетать, словно на последнем издыхании. Солдаты специального подразделения, присланные силами ФБР, рассредотачиваются по территории, пока другая их половина действует быстро и заходит внутрь Дома, чтобы также лишний раз не надышаться дымом. И пока Зоэ всматривается куда-то перед собой пустым взглядом, то Микаса не отходит от неё, присаживаясь рядом на землю и обнимая одной рукой за плечо. Помогает это слабо, конечно, но хотя бы относительный вид поддержки со стороны. — Скорая уже в пути, Ханджи. Помощь обязательно успеют оказать, — спокойным голосом самого настоящего командира произносит агент, на что женщина как-то скомкано кивает, не слишком понимая с каким фактом соглашается. — Кирштайн! — Да, слушаю, — Микаса прижимает плотнее к уху наушник и хмурит брови, чем напоминает в этот момент Ханджи самого Ривая. Бред ведь. — Мы смогли вытащить из-под завала несколько тел, распорядитесь организовать порядок приёма пострадавших. — Поняла, — девушка поднимается на ноги и вскидывает руку вперёд, обращая внимание солдат на себя. — Группа «Альфа» — ко входу в постройку, чтобы помогать эвакуировать тех, кто находился в здании во время взрыва. Группа «Дельта» — прикрывать наши спины и отразить возможную атаку. Открыть огонь можно без разрешения и стрелять на поражение. Громогласное «так точно» оглушает Ханджи, которая в это время поднимается на ноги и засучивает рукава своей рубашки. Ривай мёртв. Мертвее мёртвого. Так почему же ей так хочется надеяться? Надеяться в то мгновение, когда она собственными глазами становится свидетелем того, как солдаты наскоро выносят тела уже неживых людей и передают из рук в руки, кладя в итоге на землю. Кто-то подает слабые признаки жизни, дергаясь несильно, а кто-то замер уже навсегда. Она с Микасой недобро переглядываются, замечая окровавленное тело Энни, которая выглядит как живое воплощение куска фарша, потому что вся её кожа разворочена, а для возможности идентифицировать остаются светлые волосы, что усеяны пеплом и кровью. Девушка мертва. Расширенные в испуге глаза не подрагивают, а изувеченный осколками рот — застыл в беззвучном крике, показывая всю боль. Под женским телом тотчас образуется лужа крови, пока Микаса наклоняется и прикрывает Леонхарт веки, даруя спокойствие. Но затем Ханджи учится дышать вновь, когда в поле зрения карих глаз попадается смоляная макушка, принадлежащая только одному человеку — Аккерману. Пальцы её сжимаются в каких-то сомнительных судорогах, стоит мужскому телу аккуратно коснуться твердой поверхности земли. Она подходит к нему ближе на негнущихся ногах и с пеленой слёз, застелившей весь обзор на того, чья жизнь висит на волоске. Ей больно, поэтому Зоэ плачет, падая на колени рядом с ним. Подушечками она находит его слабый пульс на шее, вдоль которой стекает вязкая кровь, пачкая чистую кожу. Потрёпанная одежда, разорванная в некоторых местах, а также приоткрытый рот со срывающимися тяжелыми выдохами — это всё о нём. Он почему-то продолжает цепляться за жизнь, когда теряет всё больше и больше крови, холодея при этом. — Ривай, — срывающимся голосом шепчет ему женщина, изучая внимательно изувеченное тело: ожоги на коже, ссадины, порезы, а самый большой — на лице. И этот порез, от брови до верхнего контура губы, пересекает, практически, пополам весь овал лица, вынуждая кровь сочится ещё сильнее. Ей ужасно больно. — Теперь всё закончилось, слышишь? — Ханджи спрашивает всё таким же тихим голосом и, обернувшись себе за спину, подмечает мертвое тело, принадлежащее раньше Зику Йегеру, которое под руки несут двое неизвестных ей солдат. — Ты смог это сделать, Ривай. Она сжимает аккуратно мужскую ладонь, где кожа насквозь пропиталась бурой вязкостью из-за нехватки двух пальцев, и не перестаёт плакать, улыбаясь сквозь град соленых слёз, когда оставляет невесомый поцелуй на костяшках. Могут ли они отныне звать себя свободными? Могут ли просто так закрыть глаза на ту цену, которую пришлось заплатить? Ханджи не знает ответа на эти вопросы, но знает простую истину, которую давным-давно уяснила для самой себя: критические ситуации иногда случаются. Их с Риваем эти самые ситуации любят больше остального. Плевать. Теперь плевать. По одной простой причине:Они свободны.