fondre ton absence

Луи всегда предпочитал комнату Гарри своей собственной. Честно говоря, в детстве он даже завидовал. Помещение находится в углу дома, благодаря чему окна располагаются на двух стенах. Здесь появляется ощущение свежего воздуха, которое Томлинсон ассоциирует с Гарри. Он не знает, это комната отражает кудрявого парня или кудрявый парень по мере взросления стал отражать комнату. Когда Луи думает о Стайлсе, у него сразу возникают мысли об уюте и солнечном свете. Стены окрашены в белый цвет, краска облупилась у потолка в одном углу. Это случилось после особенно суровой зимы, когда вода проникла внутрь. На стенах висит несколько рамок, оставшихся с детства Гарри, игрушки беспорядочно лежат на дне шкафа. Дверь в комнату, которая находится напротив кровати, приоткрыта. Луи видит очертания Гарри в темноте. Самая интересная часть комнаты Стайлса, которая целиком и полностью принадлежит ему – книги, аккуратно стоящие на деревянной доске на стене. Кудрявый использует её как полку. Самодельные подставки поддерживают книги. С одной стороны находится выцветшее украшение в виде клоуна, которое раньше пугало Луи, с другой – большой камень, который Гарри нашёл и покрасил в белый цвет. Под книжной полкой находится небольшой письменной стол и подходящий к нему стул. Здесь лежат школьные учебники Стайлса, аккуратно сложенные и нетронутые в течение двух лет. Рядом в беспорядке разбросано несколько вещей юноши. Это подтверждает, что в комнате кто-то живёт. https://ibb.co/BB1S5Bp Луи слышит, как Гарри шевелится, и закрывает книгу. Он поднимает взгляд и видит, как младший чешет щёку, прежде чем открывает глаза, несколько раз лениво моргает и снова закрывает их. Томлинсон вытягивает ногу, чтобы подтолкнуть Гарри, помня о свече, которую он держал для чтения. — Эй, хватит спать, Гарольд. У тебя гость. Стайлс снова открывает глаза, и Луи почти слышит, как шестерёнки начинают медленно поворачиваться в его голове, пока он осматривает комнату и останавливает взгляд на старшем. Сонная улыбка появляется на лице Гарри, когда он трёт правый глаз и зевает. — Лу? — спрашивает кудрявый хриплым ото сна голосом. — У тебя есть ещё какой-то друг, любящий смотреть, как ты спишь, о котором я должен знать? Если так подумать, мы бы, наверное, хорошо поладили. Эй, Хаз, ты должен познакомить нас. — Что? — Гарри медленно моргает, в замешательстве хмуря брови, и тогда Луи всё понимает. — Твоя мать снова дала тебе этого опиумного дерьма, да? Медленно садясь, Стайлс снова трёт глаза. На одной стороне головы его волосы спутаны, на другой – торчат вверх. Подушка отпечаталась на лице. Из-за всего этого он выглядит скорее на семь лет, чем на семнадцать. Гарри сухо откашливается и тянется за стаканом воды, который Энн попросила Луи принести. Он делает несколько глотков и вздыхает, прежде чем откидывается на подушки и поворачивается к Луи. Младший почти испугался, когда увидел Луи рядом. Он был одурманен наркотиками. — У меня был приступ, — хрипло отвечает Гарри. Теперь Томлинсон понимает, что у него такой голос от кашля. — Это единственное, что помогает мне дышать, ты же знаешь. — Я знаю, дорогой. Но это не значит, что мне нравится видеть тебя в таком состоянии. — Кажется, я всё проспал. Сколько сейчас времени? — Чуть больше восьми. Боюсь, ты пропустил ужин, дорогой. Ты голоден? Стайлс кивает и снова зевает. — Думаю, да. — Ты думаешь, что ты голоден, или ты голоден? Это разные вещи, — говорит Луи с ухмылкой, которая становится сильнее, когда Гарри фыркает. — Я принесу тебе что-нибудь, не двигайся. — Не думаю, что смог бы, даже если бы захотел. Луи берёт свечу и спускается вниз, чтобы взять тарелку, которую Энн оставила для сына. Когда он заходит, женщина сидит на кухне и при тусклом свете масляной лампы вышивает. Поднимая взгляд, она улыбается Томлинсону. — Как он? — Сонный, но дышит хорошо. Глаза Энн на мгновение задерживаются на парне, в них отражается свет лампы. Томлинсон прочищает горло, берёт тарелку с вилкой и идёт к двери. Женщина открывает рот, чтобы что-то сказать, но качает головой, передумав. — Не задерживай его допоздна. Ему нужен отдых. — Да, мэм, — отвечает Луи, отдавая ей честь. Он поднимается по лестнице и возвращается в комнату Гарри, закрывая за собой дверь. Томлинсон ставит тарелку на тумбочку и открывает ящик, чтобы достать упаковку спичек. Он зажигает одну и осторожно поднимает стеклянный шар лампы. Когда лампа загорается, Луи ставит её на место и регулирует пламя. Он задувает свечу и убирает её. — Твоя мама оставила это для тебя. Похоже на рагу, — Луи садится на край кровати и вилкой ковыряет еду, морща нос. — Кажется, я вижу морковку. Гарри уже выглядит бодрее, чем раньше, поэтому Томлинсон облегчённо улыбается. Младший улыбается в ответ и берёт тарелку, устраивая её на своих коленях. — Я не получил должного приветствия, — говорит Стайлс, поднимая брови. — И не получишь, пока не съешь то, что приготовила для тебя твоя мама. Луи повторяет выражение лица кудрявого. Последний, смеясь, берёт вилку и втыкает её в еду. Старший садится в изножье кровати и берёт книгу, которую читал раньше. Он медленно водит пальцем по тиснению на обложке. Он нашёл её и другую книгу в мягкой обложке на земле рядом с велосипедом Гарри. Луи подобрал их по пути, заранее зная, о чём скажет Энн: у Гарри был приступ, он спит, не буди его, ему надо восстановить силы. Он собирался кое-что сообщить кудрявому, но с этим придётся подождать. Он не рискнёт расстраивать Стайлса всего через несколько часов после приступа. Также это не совсем то, о чём Томлинсон хочет говорить. Письмо пришло два дня назад. Хоть это и было ожидаемо, оно выбило его из колеи. Луи чувствует себя наполовину мёртвым. Он выполнял обыденные дела, словно лунатик, рассеянный и оторванный от всего, что его окружает. Всё кажется бесполезным и бессмысленным сейчас, когда он является ходячим мертвецом, обречённым стать пушечным мясом. Большинство его друзей пошли на фронт добровольно, когда начался первый призыв. Мысль поступить так же не приходила Луи в голову. Ему кажется странным, что большинство мужчин толпами берутся за оружие. Слишком много людей зависит от него, он не может уйти. Его сестры и мать нуждаются в нём, его соседи нуждаются в помощи. Гарри… Гарри не сможет жить без Луи, он пропадёт без него. Томлинсон не может так поступить – бросить всех, кто на него рассчитывает. Поэтому последние полтора года он помогает всем, кто в этом нуждается, чтобы избавиться от чувства вины и стыда за то, что он ещё не ушёл на фронт. В его сознании нужды близких важнее нужд страны. Однако он чувствует осуждение людей, чьи сыновья ушли на войну и, вероятно, никогда не вернутся. В конце концов, ему придётся уйти на войну. Придётся оставить всех. Придётся сказать Гарри о том, что его призвали, и справиться с его реакцией, которая точно обернётся катастрофой. Он разобьёт сердце Гарри. Это уничтожит его больше, чем когда-либо бомбы смогут уничтожить его. Прочищая горло от появившегося комка, Луи пихает Стайлса ногой. — Ты закончил есть? Нам надо поговорить о твоём рискованном литературном выборе. Томлинсон машет книгой. Гарри издаёт короткий смешок и закусывает губу. — Ты всё знаешь? — Да, я знаю. Как, скажи на милость, тебе удалось раздобыть этот экземпляр? Ты ведь знаешь, что это запрещено в Америке, да? Гарри распахивает глаза и качает головой. Он выглядит одновременно шокированным и взволнованным. — Нет, я не знал. А почему? — Не притворяйся, что не понимаешь. Ты уже дошёл до части, где он говорит о поцелуях с мужчинами? — хихиканье Гарри отвечает на вопрос. Луи нежно улыбается. — Ты так и не сказал, где взял эту книгу. — На книжной распродаже в деревне. Она лежала на столе и невинно ждала, когда я найду её. Что я должен был сделать? — Купить её, чтобы прочитать вместе со своим лучшим другом, очевидно. — Очевидно. Я рад, что мы согласны друг с другом. Стайлс ставит пустую тарелку на тумбочку и тянет руку к Луи. — Теперь я могу получить своё приветствие? Томлинсон улыбается и откладывает книгу, прежде чем подползает к бёдрам Гарри. Он берёт его лицо в ладони и гладит щёки, замечая, что у младшего красные и опухшие глаза. Он списывает это на побочный эффект от приступа и наклоняется для поцелуя. Луи легко касается губ Стайлса своими. — Добрый вечер, дорогой, — шепчет старший. Гарри оборачивает руки вокруг талии парня и притягивает его ближе, тоже целуя и немного покусывая губы Луи. — И тебе добрый вечер. Мы давно не виделись, я скучал. Томлинсону не надо видеть лицо Гарри, чтобы понять – он дуется. Старший смеётся. — Прошло всего два дня, любимый. Пожимая плечами, Стайлс снова целует Луи. — Минута вдали от тебя кажется вечностью. Паника зарождается внутри Луи. Он не может сказать Гарри, что ему придётся оставить его и, вероятно, никогда не вернуться. Кудрявый прав: два дня разлуки – большой срок. Дольше всего они не виделись неделю, когда Томлинсон уезжал в Манчестер на похороны двоюродной бабушки. Не считая этого времени, последние пятнадцать лет они встречаются почти каждый день, большую часть свободного времени проводят вместе. Гарри как бы стал продолжением Луи, продолжением его личности. Он вырос с Гарри. И это чувствуется неправильно, когда они не рядом. Как будто части него не хватает. Поскольку Томлинсон на два года старше, а Гарри болеет, он заботится о Стайлсе и защищает его от любого вреда. Как он должен сообщить о том, что уезжает? Как он может уничтожить Гарри? — Лу, ты где? Я потерял тебя. Гарри тыкает в нос парня своим, чем заставляет последнего улыбнуться. — Я здесь, любимый. С тобой. — Может быть, физически да, но твой разум не здесь. Я слышу, как ты думаешь. Что тебя беспокоит? — Стайлс чмокает Луи. — Ты хочешь мне что-то сказать? Томлинсон громко вздыхает и откидывается назад, перенося свой вес на колени Гарри и морщась. — Я не хочу лгать тебе, но не могу сказать прямо сейчас. Скоро расскажу, обещаю. — До или после твоего ухода на фронт? — огрызается кудрявый, сильно хмуря брови. Луи облизывает губы, не торопясь с ответом и тщательно подбирая слова. Он тянется к руке Гарри, чтобы погладить её, и пытается найти, что сказать, но у него не получается. Младший неотрывно смотрит на него. В его взгляде видно обвинения и обиду. Томлинсон не может это выдержать. Он опускает голову. — Мне очень жаль. — Почему ты не сказал мне? Моя мама знала. — Все уже знают, — отвечает Луи, прочищая горло. Его голос звучит слишком слабо. — Почему? — Я не знал, как сказать тебе. Я был эгоистом и не хотел портить то короткое время, которое у нас осталось. — Как давно ты узнал? — Лотти увидела плакат в деревне в прошлом месяце. Я получил письмо всего два дня назад. Луи всё ещё не может смотреть в глаза Гарри, не может видеть в них боль и негодование, хотя знает, что заслужил это. Вместо этого он не сводит взгляд с белой стены за кроватью. — Я тоже увидел плакат. Сегодня. Желудок Томлинсона скручивается. Он морщится. — Твой приступ?.. — Да. Луи слезает с ног кудрявого и садится, прислоняясь спиной к стене. Он подтягивает колени к груди и обнимает их руками. — Я уезжаю через двенадцать дней, — наконец говорит старший, когда молчание затягивается. Гарри судорожно вздыхает и закрывает лицо руками, качая головой. Томлинсон протягивает руку и гладит кудрявого по ноге. Он ожидает, пока Стайлс заговорит, и в это время прислушивается к его дыханию, убеждаясь, что оно в норме. Со своими длинными конечностями и большими руками Гарри выглядит неуместно в маленькой кровати, словно он перерос свою детскую спальню. Опуская руки, Гарри смотрит на парня глазами, полными слёз. — Двенадцать дней, — хрипит младший, — ты оставил нам только двенадцать дней на прощание. — Извини, — говорит Луи сквозь ком в горле. — Я не мог… нет ни одного способа, которым я мог бы рассказать тебе это и не разбить сердце. Я хотел защитить тебя. — Я не ребёнок. Не надо было мне лгать. — Я не лгал тебе. Я никогда тебя не обману, Хаз, ты должен мне верить. — В чём разница между скрытием правды и враньём? Ты всё ещё не был честен со мной. Ладно бы, если бы ты не сказал мне, кто съел последнее печенье. Но ты скрыл, что наши совместные дни сочтены. Луи хмурится, слыша это обвинение. — В чём смысл спорить о том, что я сделал не так, когда через две недели я оставлю всех, кого люблю, и столкнусь лицом к лицу со смертью? Это тяжело для тебя, но ещё тяжелее для меня. — Тяжелее, чем оставаться здесь и каждый день ждать письма, в котором будет сказано, что ты мёртв? — Да, Гарольд, быть на войне труднее, чем сидеть дома в безопасности и печь пироги, — выпаливает Томлинсон и тут же жалеет о своих словах, видя, как мрачнеет лицо Гарри. — Прости, любимый, я не… — Не надо извиняться, это я перешёл черту. Я просто… я так зол. Не на тебя, а на всю эту чёртову ситуацию. Это несправедливо. Луи сухо смеётся. — И это ты мне говоришь. Я так зол весь последний месяц, что едва сдерживаюсь. Я хочу что-нибудь разрушить, поджечь дом или себя. Гнев – единственное, что удерживает меня в здравом уме после того, как я всё узнал. — Иди сюда. Гарри тянет Луи за рукав. Тот разувается и ложится между кудрявым и стеной, засовывая ноги под одеяло и позволяя обнять себя. Он вздыхает и закрывает глаза, кладя голову на грудь Стайлса. Это так в стиле Гарри – дарить прикосновения, когда он чувствует, как Луи выходит из себя. Томлинсон обычно успокаивается от одной мысли об объятиях. Когда у младшего не хватает слов, он говорит руками. Поглаживания по спине расслабляют Луи больше, чем любые разговоры. — Ты боишься? Томлинсон качает головой. Время бояться наступит позже. Через пару недель вся его жизнь станет удавкой страха, он не хочет поддаваться этому чувству сейчас. Он собирается пожить до того, как умрёт, даже если ему придётся сосредоточить всю свою жизнь на двенадцати днях. — Я стараюсь не думать об этом. — А я боюсь. Луи поднимает взгляд и видит, как глаза Стайлса наполняются слезами. — Хей, любимый, нет, не плачь, — он осторожно вытирает большим пальцем тонкую, будто бумага, кожу под глазами юноши и целует его в челюсть. — Мы не можем провести следующие две недели в слезах, да? Я не хочу, чтобы мои последние воспоминания о тебе были прощаниями. Томлинсон обхватывает лицо Гарри руками, заставляя посмотреть на него. — Я ещё не умер. Кудрявый шмыгает носом и кивает, после чего целует ладонь старшего. — Конечно, ты прав. Я хочу подарить тебе хорошие воспоминания, прежде чем ты уйдёшь. Есть ли вещи, которые ты хотел бы сделать, но у тебя не было возможности? Сейчас самое время для этого. — Я подумаю об этом. Составлю список. Гарри кивает и зевает, опускаясь на подушки. — Сделай это. Хочешь случайно заснуть в моей постели? Томлинсон улыбается и удобно устраивается рядом с младшим, повыше натягивая одеяло. — Да, я могу это сделать. Гарри выключает лампу и крепко обнимает Луи. — Я люблю тебя, Хаз. — Я тоже тебя люблю.