fondre ton absence

Проходит целая неделя, прежде чем Джоанна отправляется в путь. Всё это время у Гарри бессонница, днём он ходит как зомби, погружённый в свои мысли и переживания. Вечером перед приездом Джоанны и Луи кудрявый готовит печенье и складывает его в банку, которую украшает лентой и быстро прячет от отца. На следующий день Стайлс берёт банку на работу. Джоанна обещала, что на обратном пути они зайдут к нему в магазин. Гарри хочет встретиться с Луи на нейтральной территории. Вряд ли он сможет смотреть на парня в его доме, в окружении его семьи, зная, что Луи понятия не имеет, кто они такие. Их поезд должен прибыть примерно в два часа. Всё утро Стайлс переживает, думая, что он был слишком груб с Луи в Лондоне и тот не захочет снова видеть его, или что Гарри станет слишком больно, он заплачет при всех. В почти четыре часа кудрявый замечает два силуэта, пробирающихся к магазину в быстро сгущающихся сумерках. Он задерживает дыхание. Сердце глухо стучит в груди. Гарри выдыхает только тогда, когда дверь открывается. Он натянуто улыбается и выходит из-за прилавка. — Привет. Проходите, проходите, — суетится Стайлс, закрывая дверь и вздрагивая от порыва ветра, который проникает в помещение за Томлинсонами. — Я поставлю чайник. Младший спешит к плите, так ни разу и не посмотрев на Луи. — Вы, должно быть, устали с дороги. — Спасибо, — благодарит Джоанна. — Мы задержались, это было ужасно. Я не откажусь от чашки чая. Луи? Гарри задерживает дыхание, готовясь к тому, что слова парня ударят в самое сердце. — Да, спасибо, мистер Стайлс. — Гарри, — огрызается кудрявый. Голос против его воли становится жёстким. — Ты зовёшь меня Гарри. Он замолкает, глубоко дыша. — Садитесь, садитесь, — он указывает на два стула, стоящие недалеко от печки. — Погрейтесь. — Спасибо, милый, — отвечает Джоанна. — Это было… теперь всё наладится. — Да… — выдыхает Луи. — Должно наладиться. — Ты жив, — говорит Стайлс. — Вопреки всему, да, — отвечает Луи. — Это должно чего-то стоить. — Это стоит всего. — Я согласна с Гарри, — добавляет Джоанна. — Ты выжил и вернулся к нам. Всё станет лучше и проще. У тебя будет жизнь вне ужасной войны. После этого неестественного разговора повисает тяжёлая тишина. Из-за неё Гарри начинает возиться с чашками и просыпает половину ложки чайных листьев, которые он пытался положить в заварник. Он быстро сметает их на пол и пробует снова, спеша к чайнику, когда тот свистит на плите. Этот звук прорезает напряжение, сгустившееся над ними, словно патока. — У меня есть печенье, — говорит Стайлс, ставя перед гостями чашки. — Я приготовил его вчера вечером. Он в спешке подносит печенье Луи, буквально пихая банку ему в лицо, и добавляет: — Хотел поприветствовать тебя. Томлинсон одаривает младшего улыбкой, которая по искренности находится примерно в миле от его настоящей улыбки. Гарри отвечает тем же и тяжело опускается на стул. Стайлс впервые смотрит на Луи после дня в больнице и вздыхает. Старший выглядит ещё хуже, чем неделю назад. Кажется, он похудел. Гарри назвал бы его измождённым, если бы не боялся этого слова. Кудрявый наблюдает за тем, как Томлинсон просовывает руку в банку и пробует печенье. После первого укуса на его лице появляется ещё одна улыбка, теперь уже более искренняя. — Это действительно вкусно, Гарри, спасибо, — он делает паузу, чтобы съесть ещё кусочек. — Ты… ты сделал его потому, что оно было моим любимым, полагаю? Стайлс находит в себе силы только для кивка. — Да, я могу себе представить, что так и было. Я бы съел всю банку. — Ты и должен её съесть, — выпаливает Гарри. — Ты ведь кожа да кости. Кудрявый морщится и прикрывает глаза. — Прости. Луи смеётся, и этот глухой звук разрывает душу Гарри на куски. — Я знаю. Я заболел ещё до приезда Джоанны. По палате разошлось пищевое отравление, это было не здо́рово. Даже не глядя на женщину, Гарри знает, что ей больно слышать, как Луи обращается к ней по имени, а не называет мамой. Кудрявый коротко хлопает её по руке. Если кто-то в мире и понимает его боль, то это Джоанна. — Мы с твоей мамой откормим тебя. — Это очень любезно с твоей стороны, но ты не обязан утруждать себя. — Гарри готовит лучше меня, — быстро добавляет Джоанна, бросая на Гарри встревоженный взгляд. Чашка Стайлса стучит о блюдце из-за того, что его руки дрожат. Он убирает их в карманы и прислоняется к прилавку, чтобы не упасть. — Я не буду настаивать, — говорит Гарри, стараясь придать голосу беспечность. — Я и так достаточно занят в магазине. — Ты уже сделал для меня больше, чем нужно, вот и всё, — говорит Томлинсон. — Я не хочу быть обузой. — Вот увидишь, Стайлсы нам как семья. А в семье не бывает обуз, да? — Джоанна хлопает Луи по бедру. — Нам пора идти. Твои сёстры до смерти хотят тебя увидеть. Спасибо за чай и печенье, дорогой. Ты придёшь завтра на ужин? Стайлс пожимает плечами, надеясь, что она поймёт его горе без объяснений. — Что бы ты ни решил, приглашение останется в силе, ладно? Береги себя, дорогой, — женщина крепко обнимает его и шепчет: — Пожалуйста, приходи. Это невыносимо. Гарри закрывает глаза и кивает. — Да. Я приду. Она отпускает парня и благодарит его, прежде чем выводит Луи. Гарри смотрит им вслед и вздыхает, борясь со слезами. Он устал плакать.

(っ˘̩╭╮˘̩)っ

После беспокойной ночи и дня, потраченного на то, чтобы в панике заламывать руки, Гарри добирается до дома Томлинсонов в четыре часа. Он готовится к вечеру, который будет наполнен таким же невыносимым напряжением. Едва он стучит в дверь, она сразу распахивается. Улыбающийся Луи появляется на пороге. — Привет. Я надеялся, что ты придёшь пораньше. Заходи. Стайлс заходит и хмурится, ошеломлённый энтузиазмом Луи. — А где твоя семья? — спрашивает кудрявый, оглядывая пустой дом. — Они ушли. Отправились погулять, чтобы недолго побыть без меня. — Не… Луи качает головой. — Я знаю, что причина именно в этом. Всё в порядке. Мне тоже нелегко. Но я рад, что ты здесь. Пойдём. Томлинсон хватает Гарри за руку и ведёт его наверх, в свою спальню. Войдя, младший задерживает дыхание. Он не был здесь с того утра, как Луи ушёл на войну. Зачем он притащил Гарри – по сути, незнакомца – в свою спальню? Надежда на то, что к Луи вернулась память, мелькает в голове кудрявого, его сердце бьётся быстрее. — Садись, — говорит Томлинсон, и младший послушно опускается на край кровати. — У меня были к тебе вопросы. — Я слушаю, — отвечает Гарри. Он снова начинает бояться. Конечно, память не вернулась к Луи. — Нет, нет. Ты не понял. У меня были вопросы. Я не понимал, почему ты был таким, когда мы встретились. Мне казалось, что я упускаю часть головоломки. Стайлс открывает рот, чтобы что-нибудь сказать, но Луи перебивает его. — Дай мне закончить. Я предполагал, что тебе больно меня видеть, но не понимал, почему. Я не понимал, кто ты для меня, — Томлинсон замолкает, смотря на Гарри. — Ты побледнел. Значит, я прав. — Это ничего не значит, — выдыхает младший, качая головой. — Не беспокойся об этом. — Но я беспокоился об этом. Всю ночь. Потому что, может, тебе было просто не по себе в больнице, но то, как ты вёл себя вчера вечером – ненормально. — Может, дело в моём характере, — возражает Гарри, пожимая плечами. Его сердце оглушительно стучит в ушах. — Нет, точно нет. Знаешь, я тоже чувствовал напряжение в воздухе. Может, у меня и амнезия, но я всё ещё понимаю социальные ситуации. Поэтому я подумал: возможно, ты был очень важен для меня, а я забыл. Я не мог уснуть, пытаясь понять, кем ты был для меня. Посреди ночи я встал, чтобы взять лист бумаги и записать свои вопросы к тебе, и нашёл вот это. Томлинсон подходит к письменному столу и выдвигает ящик. Он достаёт лист и протягивает его Гарри. Дрожа, младший опускает взгляд. Половина страницы исписана почерком Луи. Стайлс просто скользит взглядом по словам, отказываясь их читать. Первое, что он замечает – крест, перечёркивающий текст, и слово «НЕТ», написанное большими буквами под ним. — Что это? — спрашивает кудрявый, поднимая взгляд. — Прочти. «Мой дорогой Гарри», — начинается письмо. Стайлс едва не роняет лист и судорожно вздыхает. «Мой дорогой Гарри, Если ты это читаешь, значит, я мёртв. Что бы я сказал тебе, зная, что это последние слова, которые ты от меня услышишь? С чего мне начать, когда вся моя жизнь выстроена вокруг тебя? Я мог бы начать с того, как мне жаль, что я оставил тебя. Не знаю, как я умер, но я обещаю, что не сдамся без боя. Моё сердце разрывается, когда я понимаю, что ты теперь один. Это несправедливо. Позаботься о». На этом письмо обрывается. Гарри смотрит на него, не в силах поднять глаза. Он чувствует на себе взгляд Луи, тяжёлый и парализующий. — Я… это та версия, которую я закончил и передал тебе? — спрашивает Луи, наконец нарушая молчание. — Нет. — И, эм… Есть ли смысл в том, что я написал это? Гарри складывает лист так, чтобы слова исчезли из поля его зрения. Это действие также даёт ему повод не смотреть на Луи. — Да, есть. На самом деле я злился из-за того, что не получил такое письмо. Когда мы думали, что ты умер. — У меня всё ещё есть вопросы, — Томлинсон садится рядом с Гарри, оставляя между ними расстояние около фута. — Мы ведь не родственники? — Нет. Наши отцы дружили с детства, потому что были соседями. Наши мамы подружились, когда вышли замуж за них и переехали сюда. Мы росли вместе, как братья. Луи кивает, впитывая слова младшего. — Как братья. В этом есть смысл. В больнице ты сказал, что мы были близки. — Можно сказать, неразлучны. Гарри расправляет письмо на коленях и смотрит на свои руки, не поднимая взгляда. Это хорошая возможность сказать правду, признаться, что они любили друг друга. Но он решает закрыть эту дверь. Их любовь была чудом, когда случилась в первый раз. Он почти не надеется, что она случится во второй раз. Стайлс не хочет взваливать это бремя на Луи. — Значит, лучшие друзья. Получается, ты знал мою жизнь вдоль и поперёк, да? В письме я сказал, что моя жизнь выстроена вокруг тебя. Ты можешь помочь заполнить пробелы в моей памяти. Гарри кивает, сглатывая ком в горле. Он чувствует, как тает его надежда. — Спрашивай что угодно. — Я женат? Гарри раздражённо качает головой. — Нет. И не помолвлен. Здесь нет девушки, которая ждала тебя. — Да, я так и думал. Это прозвучит глупо, но я чувствую, что… если бы я был влюблён, то всё равно ощущал бы притяжение, даже если бы не помнил подробностей. Ты веришь, что это возможно? Что любовь может быть сильнее всего? — Нет, — отрезает Гарри. — Это глупо. Любовь строится на воспоминаниях и на том, что человек заставлял тебя чувствовать, на том, что вы построили вместе. Это не какая-то… бестелесная концепция. Гарри поднимает взгляд и замечает боль на лице Луи. — Извини, просто… это бессмысленно. Я не хочу, чтобы ты начинал верить в то, чего не существует. Томлинсон мгновение молчит. — Не пойми меня неправильно, но у тебя хороший словарный запас. Я никогда не слышал, как кто-то так легко говорит «бестелесная концепция». — Я много читаю, — ледяным тоном отвечает Стайлс, понимая, на что намекает старший. Луи шумно сглатывает. — Можно мне иногда брать у тебя книги? У меня их здесь немного. — Ты никогда не любил читать. Но да, приходи как-нибудь и бери столько, сколько хочешь. — Спасибо. — Ты предпочитал оставаться снаружи, — продолжает Гарри, не желая, чтобы между ними снова повисла неловкая тишина. — Ты помогал многим нашим соседям с их землями, когда их сыновья ушли на войну. До того, как тебя призвали. — Значит, меня призвали. — Ты пошёл не по своей воле. После смерти отца ты хотел остаться с семьёй. — Как? — спрашивает Луи, наклоняясь вперёд. — Как он умер? Мама ничего не рассказывала. Стайлс поджимает губы и сглатывает. — От чахотки, эм, — он качает головой. — От туберкулёза, я имею в виду. — Оу. — Тебе было четырнадцать. Это случилось вскоре после рождения близнецов. Ты бросил школу, когда он заболел. Гарри молчит о том, что несколько лет после смерти отца Томлинсон выходил из комнаты всякий раз, когда младший начинал кашлять. Ему не надо знать об оставленных шрамах, о которых он забыл из-за извращённого поворота судьбы. Луи встаёт и отходит к окну. — И я оставил их из-за войны. Они думали, что я тоже умер. — У тебя не было выбора. — Ты ведь не ушёл на войну. Луи оборачивается, чтобы посмотреть на кудрявого. Под тяжестью его обвиняющего взгляда Гарри вздрагивает, хоть он и привык получать подобную реакцию от всех, кто узнаёт, что он не был на фронте. — Я младше. Мне было шестнадцать, когда тебя призвали. Луи делает паузу. Стайлс понимает, что он считает в уме. — Тебе исполнилось восемнадцать до окончания войны, — наконец говорит Томлинсон. — Да, но я негоден. У меня проблемы с лёгкими. Астма. — Наверное, я должен сказать, что ты счастливчик, но я не помню войну. — Тогда это ты счастливчик. Не может же всё в амнезии быть плохим… — он рискует пошутить и задерживает дыхание, надеясь, что Луи нормально воспримет его слова. Старший усмехается. — Не может, да? Первый намёк на неловкое молчание снова распространяется между ними. Стайлс пытается придумать, что бы ещё сказать. Его спасают голоса, раздающиеся снизу и сообщающие, что они вернулись. Они обмениваются взглядами с нескрываемым облегчением, которое причиняет Гарри боль. Как несправедливо, что теперь они чувствуют облегчение, когда их время наедине заканчивается. Парни спускаются вниз. Гарри помогает Джоанне приготовить ужин. Он даёт Луи задание почистить картошку, чтобы занять его, пока его родственники пытаются избегать общения с ним. Вскоре Шарлотта начинает говорить: — О, Гарри! У тебя есть новые сплетни для нас? — спрашивает она с фальшивым энтузиазмом. — Сплетни? — Луи отрывается от работы. — Я работаю в городе и слышу все истории, — объясняет Стайлс, прежде чем начинает рассказ о многочисленных изменах доктора. Он добавляет как можно больше деталей, чтобы поднять всем настроение. Его усилия вознаграждаются, когда Луи улыбается ему. Это искренняя улыбка, отражающаяся в его глазах. Вокруг них появляются морщинки, на мгновение стирающие с лица шрамы. — Какой скандал, — говорит Томлинсон. — Ты должен рассказать мне другие главы этой истории. — Конечно, — отвечает Гарри и возвращается к кастрюле, содержимое которой он помешивал. — Когда захочешь. Но ты всегда рассказывал лучше. Кудрявый не удерживается от этого добавления и морщится. Джоанна, стоящая рядом, цокает языком и шепчет его имя. — Ну что ж, я снова буду учиться. Это будет весело, — язвит Луи. — Все могут выдохнуть, Гарри не обидел меня. Мы можем говорить о моей амнезии. Это не секрет для меня. Никто не сообщает мне ничего нового, когда указывает, что я забыл то, что когда-то делал или знал. Я не знаю, каково это – быть Луи Томлинсоном. И так нихрена и не узнаю, если все будут ходить вокруг да около. Луи недолго молчит и добавляет: — Извините, что выругался при детях. — Ты выражался и хуже, когда они были младше, — добавляет Стайлс, поддерживая старшего. — У тебя грязный рот. — Я много раз мыла его с мылом, — продолжает Джоанна. — Это никогда не помогало. — Что ж, я постараюсь сдерживаться. Вдруг новая версия меня сможет стать лучше. — С предыдущей версией всё было в порядке, — бормочет Гарри и прочищает горло. — Картошка, сэр. Он указывает на Луи деревянной ложкой. — Поторопись. Луи подмигивает младшему и принимается обратно за работу, не подозревая, что этим простым жестом он снова разбивает Гарри сердце. Ужин проходит не легче, чем готовка. Пусть разговор с Луи помог Стайлсу хотя бы немного успокоиться, его семья до сих пор будто ходит по яичной скорлупе вокруг парня. Гарри не винит их. Ему не приходится жить с незнакомцем, как им. В течение следующей пары часов он несколько раз ловит на себе взгляды Луи и постоянно отворачивается не в силах разделить что-то, что старший пытается донести до него. — Давай я провожу тебя домой, — предлагает Томлинсон, когда Гарри говорит, что ему уже пора. Он откладывает тряпку, которой вытирал кастрюлю, настояв убраться после ужина. Стайлс тяжело сглатывает. Он не готов так скоро провести ещё время наедине с Луи. — Это не обязательно, я знаю дорогу. — Ты сделаешь мне одолжение. Мне нужен свежий воздух. Не найдя аргументов против, Гарри кивает и надевает пальто, плотно оборачивает шарф вокруг шеи. Томлинсон следует за ним на улицу и улыбается, когда их взгляды встречаются. Стайлс отворачивается и засовывает руки глубоко в карманы. — Великолепная ночь, — говорит Луи после некоторого молчания. — Я не знал, что воздух может быть таким резким и освежающим. С тех пор как… ты знаешь. Все мои воспоминания начинаются в военных госпиталях. Когда мы были достаточно здоровы, нас брали на прогулки, и я помню, как думал о том… Томлисон хмурится, подбирая подходящие слова. — Какой воздух затхлый. — Раньше меня не отпускали в Лондон из-за воздуха. И моих лёгких, — выдыхает Гарри, ненавидя то, как неестественно звучат его слова. — Мама дала мне специальное разрешение, чтобы найти тебя. Луи громко вздыхает. — Спасибо ей. Хей, у меня есть вопрос. — Я слушаю. Стайлс переводит взгляд на Луи и видит, как тот смотрит на небо. Сегодня ясная ночь без единого облака, звёзды мерцают. Это почти головокружительно. Гарри бросает тоскующий взгляд на их звезду. Он задаётся вопросом, не смотрит ли Луи – инстинктивно – на неё же. — Сейчас зима, так что это не срочно, но как управляются наши земли? Ты болен, и ты единственный ребёнок. А я единственный мужчина у нас. Маленькое облако пара появляется перед Гарри, когда он с облегчением выдыхает. Он боялся, что старший снова задаст эмоциональный вопрос. — Я не единственный ребёнок, у меня есть старшая сестра Джемма. Она замужем и живёт в Манчестере. Эм… твоя мама продала большую часть вашей земли, когда тебя… когда тебя считали мёртвым, — он сглатывает, — она оставила достаточно территории, чтобы выращивать еду для вас, а остальное продала. Сейчас она работает швеёй. Разве ты не заметил это? Томлинсон хмурится. — Я предположил, что она просто любит шить. — Ну, нет. Старшие девочки помогают ей. Мой отец сдаёт часть нашей земли в аренду. Он пока не хочет её продавать, но мы не можем… Я никогда не буду полезен, а он стареет. Ты увидишь, как через несколько месяцев придут люди. Некоторые из них из деревни, остальные – из других мест. Они разбивают лагерь на всё лето и продают то, что собирают. Взамен мы получаем часть прибыли, — он пожимает плечами. — Отец ненавидит это, но ему самому нечего продавать. Я зарабатываю немного денег в магазине и помогаю, но часть оставляю себе. — Это самая большая речь, которую я слышал от тебя. Стайлс чувствует, как его щёки краснеют. Он горбится, пытаясь спрятаться за шарфом. С лёгким смешком Томлинсон продолжает: — На что ты копишь деньги? Они сворачивают на обледенелую часть тропинки. Гарри молчит, пока они осторожно идут по ней. Он благодарен за то, что у него есть время обдумать ответ. Когда они оказываются на безопасной дороге, он опять пожимает плечами. — Я хотел бы продолжить учёбу. Луи хлопает в ладоши, нарушая тишину ночи. Младший вздрагивает от неожиданности. — Я так и думал. — Почему? — Предчувствие. Гарри медлит, прежде чем начинает говорить. Он проводит пальцами по шершавому дереву забора, мимо которого они идут. — Ты знал это раньше. Может быть… Томлинсон мгновение молчит. — Может быть, да. Но, скорее всего, нет. — Ага, — это единственное, что Стайлс может ответить. Он радуется, когда видит свой дом, и ускоряет шаг. Он чувствует, что сказал то, чего не должен был говорить. — Это мой дом, — он указывает на здание. — Понятно, — отвечает Луи. — Мы живём не очень далеко друг от друга. Гарри кивает. — Так и есть. Ты найдёшь дорогу назад? — Здесь почти прямая тропа, со мной всё будет в порядке. — Хм, верно. Когда они приближаются к крыльцу, наступает пауза. Гарри поднимается на ступеньки, не уверенный в том, закончился ли их момент и может ли он зайти внутрь. Он выжидающе смотрит на Луи, судорожно сжимая и разжимая пальцы в карманах. — Ты работаешь завтра? — когда кудрявый кивает, он продолжает: — Может быть, я навещу тебя. Мне надо отправить письмо. Ты продаёшь марки? Стайлс кивает. Он не говорит, что марки есть и на почте. — Что за письмо? Если я могу спросить. — Можешь, — отвечает Томлинсон. Это звучит тепло и ободряюще. Гарри хочет обсудить это с кем-нибудь. — Надо сообщить, что я жив. — Чт… оу! Оу, это звучит непросто. — Честно говоря, я даже не знаю, с чего начать. Я напишу в армию, чтобы узнать, могут ли они мне помочь. Перед отъездом сестра Элизабет дала мне адрес. Тогда увидимся завтра. Спасибо за прекрасный вечер, — Луи протягивает руку и касается рукава пальто младшего. — Спокойной ночи. — Тебе тоже, — едва слышно произносит Стайлс. Он смотрит, как Луи уходит, быстро исчезая в темноте за пределами досягаемости фонаря на крыльце. Только тогда, когда Гарри больше не слышит его шаги, он выпускает долгий и болезненный вздох, после чего заходит в дом. Буря бушует в его сердце.