***
Чужие стены давили. Андреа Кэмпбелл кругами расхаживала по ненавистной в одночасье студии, как будто обдумывала план наступления или наоборот. Все, что происходило с ней, было неправильным. Два дня из жизни, словно вырваны из чьей-то жизни, но не ее. Маленькая жизнь. Растянутые свитера, запах библиотечных книг, старший брат, дышащая на ладан квартира. Почему все это перестало существовать, осталось в прошлом, в клубах терпкого, режущего глаза, дыма. Андреа задержала взгляд на овальном зеркале, исполненном в минимализме, отражавшем каждую тень смятения. Подойдя ближе, она вытянула ладони перед собой, соприкасаясь с собственным изображением — напуганным и угнетенным. Та Андреа, другая, прямиком из Зазеркалья криво усмехнулась и чуть наклонила голову. Губы зашевелились, будто бы она собиралась что-то произнести. «Зеркальная» ладонь коснулась собственных пышных, не имевших ничего общего с реальностью, волос. «Чур меня», — еле слышно прошептала Кэмпбелл и отвернулась. Подсознание играло с ней злую шутку. Она просто давно не спала, следовало вернуться к снотворному, выписанному еще полугодом ранее. Кошмары оставили одним апрельским утром и не возвращались вплоть до сегодня. Вероятно, что все дело в другом — ночные ужасы ворвались в ее настоящее. Вспомнив о вчерашней записке, о предостережениях и просьбах Мёрфи, Андреа бросилась к сумке, оставленной у входной двери. Ноутбук, утяжелявшая ношу «Илиада», несколько тетрадок, удостоверения, заброшенные брошюры, недействующие карточки на метро. Записка, молящая о помощи, адрес, который напрочь вылетел из головы, стерся из внутреннего навигатора… Ее нигде не было. Усевшись на холодный пол, девушка вынула из кармана мобильный телефон. Галерея была пуста, как и все, что хранило эти жалкие буквы. Мёрфи. Он как-то узнал чертов пароль на телефоне, рылся в ее вещах, как последняя сволочь, делая все, якобы во благо. Но кому это «благо» нужно было? Андреа включила чужой ноутбук, который сегодня почти выручал на занятиях. Теперь ее очередь спрятать все ценное. Она открывала папку за папкой с примитивной нумерацией, открывала каждый «документ», заметки… Ничего. Ни смет, ни счетов, ничего что имело бы важность для рабочего человека или прилежного студента. Мёрфи хранил старые эссе, книги, старые фотографии с совместных и не совсем поездок, расписание за второй курс и… все. Из самого ценного был план пожарной эвакуации их клуба. «Корзина» тоже пустовала. Вывод напрашивался сам — или этот ноутбук не представлял из себя ничего особенного, или Мёрфи отлично заметал следы. Раздосадованная, обозленная на весь мир, Андреа вертела в руках бесполезную «игрушку» — мобильный телефон, не раздававший ни звука последние несколько дней. Она безынициативно смотрела в окно, огни Нью-Йорка продолжали манить, предлагали окунуться и раствориться в искусственных бликах. Обрушилась бы гроза на этот город! В раскатах грома, отблесках молнии было бы что-то родное. То, что творилось на сердце у Кэмпбелл, что преисполняло ее сознание. Вибрация телефона разорвала тишину. Всегда ложная надежда, что это мог быть Том, невидимой рукой хватала за горло, застилала пеленой глаза, заставляла сердце биться часто. — Да? — если не смотреть на имя звонившего, то не так больно: Андреа вслепую провела линию по экрану. — Андреа Кэмпбелл? Это Маршалл. Про него она и думать забыла. Да и про детектива, кажется, Райдера тоже. Для нее эти двое были просто копами, которые ни черта не справлялись со своей работой. Может, они и не поедали пончики, закинув ноги на рабочий стол, но и делом не занимались. Не пропажей ее брата. — Есть какие-то новости? — Хотел сообщить, что нет, — (ну и нахуя ты позвонил?), — но мы работаем над этим. Как ты? Справляешься? Уже сообщила родителям? От проявления панибратства хотелось сразу же отключиться. Тяжело выдохнув, Андреа прислонилась затылком к бетонной стене. Родители. Она до сих пор не знала, как сообщить эту новость, а потому возлагала большие надежды на чертов полицейский участок. — Разве это не в ваших полномочиях? — Андреа? — голос Маршалла не выражал ничего. — Мы думали, что будет лучше, если это сделаешь ты. Отлично. Стоило ли говорить ему о второй записке, которой теперь не было на руках? Стоило ли говорить и о первой? — Андреа? Ты меня слушаешь? — М? — суть разговора была потеряна. — Мы могли бы обсудить это все вечером, то есть… Сейчас, но лично. Все-таки это не телефонный разговор. Я могу прислать тебе адрес. Как ты на это смотришь? Никак она на это не смотрела. С одной стороны, возможно, следствие что-то скрывало, считало нужным держать в тайне некоторые детали расследования, но с другой… Детективы никогда не встречаются в неформальной обстановке с потерпевшими. Так бывает только в сериалах, которые так любила Рамона. Вероятно, что они смогли бы что-то обсудить. Например, пропавшую записку, а еще ту, что уже была отдана к уликам, ну, или время возвращения в собственную квартиру. Да что угодно. И Андреа согласилась, выдержав театральную паузу, отметая все прочь. Последующее сообщение с адресом не заставило себя долго ждать. Шумно поднявшись с облюбованного пола, не рискуя вновь сталкиваться со своим отражением, Кэмпбелл чуть слышно посетовала, что уже вернула одежду матери Эдриана, оставив пакет в машине, кажется, на заднем сидении. Даже и надеть-то было нечего. Скинув новую и уже изрядно потрепанную футболку, Андреа забежала в душ и влажными ладонями принялась водить по груди, смывая желанные прикосновения, следы интимной связи и чего-то еще. Удовольствия. Чужое одеяние приятно холодило кожу; черная ткань хранила терпкий запах владельца. Задержав только на мгновение взгляд на собственном отражении, Кэмпбелл довольно усмехнулась. Теперь она выглядела желанной, хотя бы в собственных глазах. Такси медленно ползло по загруженным вечерним улицам. Впереди виднелись такие же ярко-желтые типовые машины, остался позади один из многочисленных пешеходных переходов. Андреа скучающе смотрела на проходящих мимо людей, разглядывала с притворным интересом их наряды: пестрые, офисные, спортивные. — Приехали, — равнодушно бросил таксист. — Дальше улица перекрыта, пешком пройдетесь. Ремонт дороги. Рассчитавшись, Кэмпбелл поспешила, следуя за собственным белым кроликом в виде стрелки навигатора, который указывал все время прямо. Красные огни агрессивно вспыхивали вдали. Толпа молодых людей и их очаровательных спутниц в облегающих и мерцающих платьях, сплошь покрытых стеклярусом. Ее куртка-рубашка с чужого плеча никак не вписывалась в окружающую обстановку, заставляя мгновенно чувствовать себя лишней. Маршалл раскуривал вапорайзер у одной из горгулий, соблюдая дистанцию от остальных желающих, загнанных к столбикам-ограждениям. То, что было принято за красные огни, оказалось двумя устрашающими глазами, вспыхивающими над головой. — Я опоздала, — вместо приветствия произнесла Андреа, подходя ближе к назначенному месту. Огромная неоновая вывеска «Underworld» больше наводила ужас, чем желания попасть вовнутрь. Это не кроличья нора для современной Алисы, а скорее Ад, замаскированный под новый Рим, к которому вели все дороги. — Ну, это же п-я-я-я-тница, — развязно протянул Маршалл, будто бы оправдывал ее опоздание и не считал его чем-то из ряда вон выходящим, пряча вапорайзер во внутренний карман кожаной куртки. — Выглядишь неплохо. Андреа кивнула, поблагодарив за комплимент, высосанный из пальца. — В общем, я немного покопался в расписании твоего брата, узнал, что буквально на днях у него был конфликт с кем-то в клубе. А как твои успехи? Выяснила ли что-то новое? — не дожидаясь ответа, Маршалл указал на вход. — Пойдем внутрь. Нам есть что обсудить. Обойдя толпящихся желающих войти, Маршалл, скалясь, вполголоса сказал что-то «вышибале» у дверей, взгляд которого абсолютно ничего не выражал, а после протянул руку, предлагая войти в саму преисподнюю. Андреа послушно последовала за ним, лишь единожды обернувшись на бесноватое толпище людей, явно не довольных таким поступком, цепляясь взглядом за охранника. Он не был похож на человека, скорее на робота, которого запрограммировали на выполнение однотипных команд. Когда длинный коридор, укутанный мраком, закончился, перед ней открылась огромная зала, укутанная искусственным туманом. Вместо типового освещения, нелепого диско-шара или разноцветных прожекторов, змеями тянулась неоновая багровая лента. Странное чувство, будто бы Андреа была здесь уже не один раз, дурманило рассудок. Все дело было в колоннах, встречавшихся у каждого проема, или этих уродливых горгульях, точно выполняющих роль молчаливой охраны. — Всё хорошо? — Маршалл остановился и внимательно посмотрел на ее лицо — немного испуганное и почему-то отрешенное. — Да, — мгновенно ответила Андреа, — просто задумалась над тем, что никто не поинтересовался моим возрастом и не нарисовал крестик маркером. Первое, что пришло в голову, оказалось самым настоящим абсурдом. Её пугали люди. Неугомонные и возмущенные личности снаружи не шли ни в какое сравнение с теми, кто лихорадочно двигался на танцполе, выкрикивал что-то, размахивая руками, тёрся друг об друга и не знал счета времени. — Не знал, что ты интроверт, — выдвинул умозаключение Маршалл, очевидно, не ведясь на отмазку о несовершеннолетии. — Это ненадолго, потом мы уйдем. Ты же мне веришь? Как и на входе в клуб он протянул руку, явно ожидая положительного ответа. Во взгляде сквозила уверенность, консультант всем видом источал убежденность в собственной непревзойденности, смешанной с последним «Том Форд». Андреа ограничилась вымученной улыбкой. — Вот как, — усмехнулся Маршалл. В неоновом свете его улыбка казалась немного «волчьей». — Ладно, пойдем. В глубине зала пустовали столы с недопитыми бокалами. Маршалл по-хозяйски небрежно скинул один из бокалов в сторону, отчего тот ударился об одну из горгулий и рассыпался не мелкие осколки. Знакомая ситуация. — Присаживайся. Будешь что-то заказывать? — меню ожидаемо не было, у барной стойки образовалась небольшая очередь. Маршалл махнул официантке, праздно шатающейся из стороны в сторону. Уловив жест, она расплылась в широкой улыбке и направилась к столу, покачивая бедрами. Вблизи официантка оказалась менее миловидной. Огненно-рыжие волосы, зеленые глаза, россыпь родинок на шее и пышной (по вине пуш-ап) груди, не скрываемой черным сетчатым топом. Такие девушки нравятся мужчинам, а для женщин начинается охота на ведьму. Ее стандартные вопросы и приветствия заглушились музыкой, что нещадно била по барабанным перепонкам. — Привет, солнышко. Какие варианты сегодня? Андреа невольно закатила глаза, ощущая подступающую тошноту от столь примитивного и заезженного приветствия. Некогда дешевый флирт Мёрфи мерк перед плебейскими заигрываниями консультанта. Бедняжка скороговоркой озвучила сезонные предложения и коктейли вечера. Сколько раз ей приходилось называть одни и те же позиции меню с подробным описанием? Несчастная. — Мне что-то безалкогольное, — вмешалась Кэмпбелл, провожая свой ответ столь же омерзительной улыбкой, как и прозвище «солнышко». Маршалл озвучил свои пожелания и глупо подмигнул, что не осталось незамеченным, а после обернулся, растягивая губы в улыбке. Вероятно, ему не терпелось отпустить парочку шпилек, пошутить над ревностью и спросить мнение о красоте официантки, но он ограничился ухмылкой. — Ты забавная, Андреа Кэмпбелл. — Чем же? — У тебя какая-то неправильная реакция… Я не первый раз участвую в расследовании такого плана, — на слове «такого», право слово, он хмыкнул, — И люди ведут себя иначе. Ну, знаешь, бьются в истерике, сидят в сотне бумажных салфеток, выплакивают глаза. А ты какая-то слишком спокойная. Как удав. Сравнение ей не понравилось, как и философские размышления о чужом горе. Как будто для того, чтобы изнемогать от желания содрать с себя шкуру, обязательно уведомлять окружающих. Людям все равно. Психологам, однокурсникам, соседям по лестничной клетке, да и друзьям. Чем громче крик — тем прочнее безразличие. — Слишком много всего, — поставила точку Кэмпбелл, перенимая из руки официантки свой бокал. «Рыжая» принесла напитки как нельзя кстати. — Спасибо, солнышко… Андреа недовольно покачала головой, глядя на этот омерзительный фарс.***
Мёрфи скучающе косился на танцпол, подперев подбородок рукой. Вид мельтешившей из стороны в сторону толпы немного вызывал тошноту. Ему не терпелось покончить со всем этим дерьмом и приехать домой. И неважно, что «дом» это всего лишь название. Официантка, рыжая бестия, устало бросила пластмассовый поднос на барную стойку и пожала плечами, будто бы разделяла его тоску. Ее левая рука, казалось, приклеилась к собственному боку, а лицо свело от улыбки. В сумраке помада на губах выглядела иссиня-черной, хоть Мёрфи никогда и не задавался вопросом об истинном цвете. — Маршалл здесь, — будто, между прочим, произнесла она, неуместно цокая. — Сидит с какой-то девицей, попросил чего-то расслабляющего. — А ты? Мёрфи уже не один раз задумывался над тем, чтобы ввести какую-то особую систему названий. На его памяти еще не случалось ни одного ночного рейда, да и расслышать названия знакомых фармацевтических или наркотических препаратов практически невозможно, но лишняя страховка никому бы не повредила. Ясное дело, что в случае чего Аида «отмажет» только себя, Кору и сыночка, а ему, паскудному отщепенцу Мёрфи, останется расхлебывать дерьмище в одиночку. — Ну, добавила, но и ему тоже. В мою смену никаких буйств. Он усмехнулся. Рыжая ему нравилась: эдакая прожженная жизнью с повадками агента из какого-нибудь пресловутого MI6. Уж больно осторожной она была, а окружающие не привыкли, чтобы за этими «шлюшьими» тряпками скрывался интеллект. — В мою, знаешь ли, тоже, — Мёрфи выпрямился и повел затекшими плечами. — Покажешь, где он сидит? Официантка обернулась назад, вихрь огненных волос коснулся его лица. — На десять часов, — почти прошептала она, не отрывая взгляда от столиков. Аида очень ценила зрительный контакт с каждым. Только не невнимание. Блядь. Мёрфи ощутил, как ярость волной вскипела внутри него. Это было похоже на стычку на поле с Джейсоном. Ему хотелось разбить голову знакомого консультанта о первую же колонну, облить этой подмешанной жижей и поджечь. Внешне же он выглядел непоколебимым и немножко равнодушным. — Отнеси-ка им один флегетон, — задумчиво произнес Мёрфи, а после добавил, — скажешь бармену, чтобы записал на мой счет. — Легенда? — От поклонника за одним из столиков, заметил на танцполе, что угодно. Не мне тебя учить. Она лукаво улыбнулась и растворилась в толпе, игриво виляя бедрами, что не осталось незамеченным.