Пожирающая ярость

      Тишина и одиночество угнетали. Андреа медленно покачивалась, обхватив колени руками, в полумраке комнаты Ньюманов для гостей. На небольшой оттоманке покоили бумажные пакеты с покупками — подарки от Мёрфи, который будто бы хотел откупиться от нее или доказать невесть что, вынимая из кармана золотую карту «American Express», на которой с тем же укором поблескивали выбитые буквы «Э. Ньюман». От чего каждый раз становилось не по себе.       Она и сама не понимала зачем согласилась на выбор платья, которое ей не было нужно, а потом и на парочку каких-то непонятных топов, точно из гардероба любительницы ремней и кожи — миссис Ньюман.       Чужие стены давили, сжимали под прессом и не давали сосредоточиться на элементарной теме эссе, которой она выбрала из списка, предложенного для тех, «кому не хочется включать голову». За последние пару часов, которые прошли с того момента, когда Мёрфи высадил у подъездной дорожки со словами: «Не скучай, принцесса», Андреа смогла написать только название своей будущей работы, скудное вступительное слово и первое предложение, которое все еще оставалось не законченным, ожидая заветной точки.       Кэмпбелл помассировала пульсирующие виски и притянула ближе ноутбук, закрывая с десяток вкладок, которые должны были помочь с эссе. Ей почему-то все еще было стыдно за маленькую, почти детскую истерику в музее, вызванную этой диадемой, которая, по сути, и не нужна была. В ней не сходить в университет, не выйти на улицу, разве что носить по этому разрушенному дому, представляя невесть что.       Дрожащими пальцами она вбила в поисковый сервис «Метрополитен-музей», пролистывая ссылку за ссылкой, чтобы вернуться к начальной, разглядывая незамысловатый официальный сайт, предлагавший статьи о последних выставках. «Коренные народы Америки», «Кто заботится о коллекции?», «Работа по дереву в иллюстрациях», «Оружие и доспехи», «Искусство Древней Греции и Древнего Рима».       Выбрав последнюю ссылку, Андреа бегло пробежалась взглядом по мелкому тексту, пытаясь уловить, хоть немного смысла в словах. «Художник-Персефона», «Античные украшения», «Меценаты». Она пролистала с десяток украшений, оставленных на попечение музею, найденного во время раскопок, переданного на хранение от тех, кто решил остаться безымянным, пока не дошла до последнего, приковавшего ее внимание несколько дней назад — диадема богини Луны.       Текст был притянут, аннотация больше рассуждала об истинном значении диадем — носили ли их в повседневной жизни или украшение относилось к церемонии? Ответ крылся в вазописи и предлагал перейти на следующую страницу, а затем на еще одну, и еще.       Уместив ноутбук на коленях, Андреа открыла новую вкладку, начиная новый поиск: «Богиня Луны».       Триединая богиня Луны, лунное божество, богиня Луны в древней Греции, ведьминские культы, викканство, инквизиции.       Кэмпбелл тяжело выдохнула, проведя ладонью по лицу, подавляя чувство смутного ожидания, будто бы вот-вот что-то должно было произойти, что-то из ряда вон, как это было в визит Маршалла. Сердце бешено колотилось, дыхание перехватывало.       Новые боги, олимпийцы. Кто есть кто.       Андреа захлопнула крышку ноутбука. Голова сейчас взорвется, если она проведет еще минуту в «Гугл», в слепом поиске ответов на вопросы, которые обезумевшим роем пчел гудели в сознании. Откинувшись на подушку, Кэмпбелл закрыла глаза, стараясь отогнать жуткие современные иллюстрации Крона, поглощающего детей, три головы Цербера с пастями, которые готовы разорвать тебя на куски, и Артемиды, которая так кровожадно радовалась крови, упиваясь охотой, а полумесяц в ее диадеме поблескивал таинственным светом.       Невозможно.       Андреа перевернулась на другой бок, вглядываясь в кромешную тьму, борясь со страхом того, что скрывалось в ней. Мрак обволакивал, путал мысли и почти успокаивал то, что пожирало изнутри.       Из гостиной слышалась возня. Кто-то и не один громко разговаривал, то и дело повышая голос еще больше, почти переходя на крик, в надежде, что так смысл его слов станет ясным. Андреа распахнула глаза, когда послышался звук битого стекла. Первая мысль — бежать. Это Скай, определенно, он и его подружка Сибил! Они вышли на нее, проследили, все это время оставались в укрытии, давая жертвам возможность чувствовать себя в безопасности в таком большом доме. Кэмпбелл подскочила на кровати, унимая тяжелое дыхание и в два шага оказалась у двери, стараясь вслушаться в ругань, но все слышалось одним большим несвязным потоком, точно все говорили на незнакомом ей языке.       Она тихо потянула дверь на себя и выскользнула в длинный коридор. С лестницы тянулся мягкий желтый свет, слабо озаряющий тусклое помещение.       «Жди, когда придет ночь» — вспомнившееся обещание собственного отражения заставило сердце биться чаще.       Андреа прикрыла рот рукой, сдерживая желание закричать, что есть силы, выдать себя и оставить надежду на всякого рода спасение. Сделав несколько тихих шагов в сторону лестницы, она замерла, пытаясь разобрать голоса. Один, кажется, принадлежал Аиде, но каждое произнесенное слово не несло никакого смысла. Что-то снова с грохотом повалилось на пол, но не разбилось. Может, Скай ударил ее? Или же это миссис Ньюман смогла противостоять Сибил и свалить с ног одной пощечиной?       Послышались шаги, кто-то и не один направлялся прямиком к лестнице. Подавив тихий всхлип, Кэмпбелл ринулась к ближайшей двери, надавливая весом на ручку — ванная для гостей. Грохот прекратился, шаги оборвались на лестнице, так и не дойдя до второго этажа.       «Андреа».       Этот шепот, приходивший во снах, будоражащий сознание при свете дня, внушавший тихий ужас, заставил вздрогнуть и обернуться.       — Кто здесь? — почти прошептала Кэмпбелл, вглядываясь во тьму. — Я спросила… Кто здесь?       «Андреа, подойди».       Это все нереально, это все нереально, это все нереально.       Она покосилась в сторону зеркала, которое будто бы источало мягкое свечение. Собственное отражение уже ожидало ее, скрестив руки на груди.       Кэмпбелл сделала неуверенный шаг в сторону. Пусть это все ей только снится.       — Ты боишься меня? — произнесла Другая Андреа. Ее губы растянулись в улыбке, голова склонилась набок. — Я же не обижу тебя, Андреа! Я это ты, а ты это я, забыла?       — «Жди, когда придет ночь», — процитировала Кэмпбелл саму же себя (какая нелепость!), — Что ты мне хотела показать.       — То, что они скрывают, — с каким-то деланным весельем воскликнуло отражение. Слышал ли его кто-то в гостиной? Или это доступно только самый Андреа? — Ты должна посмотреть на все, как учил Гефест, помнишь? Ты же чувствуешь эфир? Только так ты сможешь уличить их всех. Они ни за что не признаются, пока не будет нужного давления, эмоционального.       Андреа тяжело выдохнула и протянула руку к зеркальной глади. Что будет, если коснуться самой себя? Она «провалится» в Зазеркалье или же они поменяются местами? Андреа была бы не против оставить этот бред для кого-то другого.       — Попробуй, — настаивало отражение. — Тебе больше не придется верить этой лжи. Давай!       Другая Андреа разве что не хлопала в ладоши, подначивая еще больше. Все происходящее ее невероятно забавляло, как бой одного мелкого животного против стаи крупных.       Кэмпбелл повиновалась, крепко зажмурившись, протянула руку в пустоту, как учил Маршалл. Ладонь горела огнем, сквозь тьму перед глазами плясали красные пятна, будто бы приходилось долгое время смотреть на обычную электрическую лампочку. Интуитивно тянуться к тому, что не смогла увидеть ни с первого, ни с сотого раза нахождения в этом пугающем доме.       Андреа широко распахнула глаза, отгоняя наваждение. Светлая и просторная ванная комната теперь больше напоминала мраморную гробницу, а источником боли в глазах оказались свечи горевшие в кованых подсвечниках на стене.       «И что дальше?»       Кэмпбелл повернулась к зеркалу, а точнее к тому месту, где оно раньше находилось, но не увидела ровным счетом ничего. Как такое возможно? Неужели те, кто строил этот дом по заказу Аиды не видел происходящего, не замечал теней в полдень или череду случайностей и совпадений?       Андреа подошла к двери, которая оставалась неизменной, убедившись, что никто не ожидает за углом, выскользнула в яркий коридор. Повсюду горело слишком много свечей, отбрасывая странные тени на холодные стены. Голоса в гостиной приутихли, больше напоминая монотонное чтение большого текста, тембр принадлежал кому-то одному, и в этой интонации она узнала Мёрфи.       Дыхание перехватило, вот оно, то чувство, что застигло в гостевой комнате! Предчувствие такого близкого конца, вызывавшего дрожь, словно за одной большой тайной скрывалось нечто ужасное.       Кэмпбелл подошла ближе к лестнице, вглядываясь в освещенную гостиную. В кресле плотно сдвинутом к камину различался женский силуэт, сидевший нога на ногу. Тонкая фиолетовая материя струилась по кожаной спинке кресла, напоминая шлейф. Кора. В каштановых кудрях поблескивали золотые листья лавра, сплетенного в изящную диадему.       — Не обязательно так наряжаться, Кора, — протянул Мёрфи. — Могла бы оставить это все для клуба.       — Не смей мне указывать в собственном доме! — прикрикнула она, ударив ладонью по кожаной обивке. — Почему-то о твоем внешнем виде мы молчим, даже смирились с тем, какое ты чудовище.       Мёрфи засмеялся, но смех напоминал надрывный кашель, вырывавшийся со странными звуками из гортани. Кэмпбелл наклонилась ближе, стараясь разглядеть его лучше, не выдавая собственного присутствия, но он был где-то далеко, а Кора чересчур занята пререканиями.       — За столько-то лет смирилась, надо же, — хмыкнул Мёрфи. — Говори, что хочешь, мне наплевать, бедняжка.       — Прекратите, — голос Аиды звучал в разы громче и властней, чем обычного. — Устроили невесть что в моем собственном доме. Если вам обоим нравится так вести себя, Танатос все сводит с рук, то при мне этого не будет. Замолчите! У нас есть проблемы серьезнее.       — Кэмпбелл, — задумчиво протянула Кора, опустив обе ноги на мраморный пол, а затем повторила. — Томас Кэмпбелл — мальчишка Аполлон. Он всегда предоставлял нам проблемы, не замечали?       Андреа ойкнула и сразу же прикрыла рот рукой. Неужели? Ее брат, Том, один из богов и к его похищению также причастны… боги? Столько лет, что они росли вместе, ходили в одну школу, ездили на одном автобусе, он не удосужился признаться ей? Андреа жутко сердилась на всех причастных. Все это время Мёрфи знал правду о ее брате и молчал? И кто такой Танатос?       — Это уже не наша забота, — отрезала Аида. — Он сделал свой выбор, все кончено. Я с самого начала понимала, что все это собачья чушь. Нельзя полагаться на тех, кто не может быть с тобой до конца. Надеюсь, теперь он доволен.       — Ты так это понимала, что заставила припугнуть его? Перевернуть все вверх дном, чтобы все сострадали его пропаже? — Мёрфи прикрикнул на последних словах, ударив кулаком о стену. — Ради всего святого, Аида! Не притворяйся хотя бы здесь, перед нами, что у тебя все «схвачено»! Ты и сама не знала, что делать дальше, пока Маршалл заминал дело, порождая еще больше хаоса. Кто его будет решать? Кто вообще будет ввязываться в такое дерьмо?       «Припугнуть», «заминать дело», «хаос».       Разве это не было очевидно с самого начала? Мёрфи отлучился на вечеринке, якобы по делам Ньюманов, ебаного клуба, а потом всюду следовал за ней, что-то хотел сказать, прикрывался заботой, а все время выполнял приказы Аиды.       Он все знал, а потом пришел помочь с уборкой, делано сожалел о разбитой вазе — подарке Эдриана, и Андреа верила. Каждому, блять, слову, думая, что они друзья, что-то большее, чем друзья.       Кэмпбелл тяжело сглотнула, крепко зажмурившись, будто бы все может быть только сном. Непрошеная слеза скатилась по щеке, внутри разгоралась обида наравне с первобытной яростью. Было бы неплохо выдать себя, показать, что вести такие беседы, когда главная жертва занимает спальню для гостей — не очень-то и умно, но что дальше? Её уничтожат? Может, Скай и Сибил вовсе не злодеи этой сказки? Хотели уберечь ее от вранья, которым окружили все, кому Андреа решила довериться?       Эдриан с ними заодно? А Хизер? Тео? Джейсон? Детектив, который не счел нужным известить об исчезновении ее родителей.       Их родителей. Потому что все знали правду.       Андреа закрыла лицо руками, ощущая, как тело пробивает нервная дрожь, желание кричать разрывало изнутри. Она будто бы стояла на краю обрыва, еще одно случайно услышанное слово и все закончится, что-то оборвется, земля начнет крошиться под ногами и Кэмпбелл полетит вниз, не в силах никогда подняться наверх. В конце только Ад и берега Стикс.       — Ты слишком много берешь на себя, Мёрфи, — право слова снова перешло Аиде, какая-то тихая реплика Коры осталась незамеченной. — От тебя требуется совсем немного, а героя будешь разыгрывать перед другими.       — Разумеется.       Тяжелый шаг послышался у подножия лестницы.       Андреа резко дернулась, раздумывая над тем, что будет л-о-г-и-ч-н-е-е. Как ей возвращаться в комнату, где стены все слышат, впитывают губкой эмоции и оборачивают все против нее? Она чувствовала, как находится под большим стеклянным колпаком с несколькими ядовитыми скорпионами готовыми ужалить в любой момент.       Попятившись назад, Кэмпбелл не отрывала взгляда от лестницы, вслушиваясь в каждый шорох. Ступени не бесконечны, а есть ли смысл бежать?       Она сделала шаг навстречу, вглядываясь во тьму, надеясь, что та в свою очередь не посмотрит в ответ.       Ложь.       Иллюзорная земля под ногами раскрошилась, сердце пропустило удар.       Теперь понятно, что скрывалось за словами о «чудовище» и едких шутках, почему не следовало смотреть сквозь «эфир», а видения обрели смысл.       Мёрфи, в самом деле, не бог.

***

      В больнице было шумно, даже чересчур многолюдно для столь позднего часа. Кругом сновали медсестры, кого-то привозили, а потом увозили, скрываясь за прочными дверьми, почти что вратами в другое измерение. Мёрфи смотрел в одну точку — небольшую трещину на штукатурке, которую он подметил почти сразу, как занял место ожидания рядом с кофейным аппаратом. Ему впервые в жизни не хотелось ни курить, ни пить виски или монотонно пролистывать новостную ленту «Фейсбук».       Он прокручивал каждое мгновение, которое связывало с Андреа ранее и сразу же вспоминал этот взгляд, последний взгляд, подаренный ему — полный ненависти, нескрываемого презрения и чего-то еще. В дрожащих губах, мокрых от слез щеках и в этой пожирающей ярости Мёрфи и видел свою смерть. Наверное, большего ему и не заслужить.       Понурив голову, он скрыл ладонями лицо и попытался подумать о чем-то еще, что не было связано с богиней Луны, погрузившей его в один бесконечный солнечный день, не позволивший бы земле влюбиться в ночь. Может, это и есть его трагическая участь? Прожить отвергнутым сторожем, шаркающим ножкой у юбки Аиды?       Рядом послышался стук каблуков о кафельную плитку, а затем ненавистный усмехающийся голос подтвердил его размышления:       — Все сторожишь?       Мёрфи поднял свинцовую голову, вымученно улыбнувшись, вглядываясь в тугие розовые кудри. Хизер Грин — еще одна заноза в его заднице, глупо потрепала его по волосам, как, сука, настоящую псину, и уместилась рядом, разглаживая края ярко-желтой юбки. Откуда, блядь, она приехала? Главное — нахуя?       — Привет.       — И все? — почти обиженно хмыкнула она. — А где же «Мисс Слониха»? Или какие там у тебя оскорбления в запасе?       Мёрфи развел руками. Он, блядь, чувствовал, как сгубил одной только корыстью свое «завтра», а от него по-прежнему ждали колких шуток. Верно, что с него, дурака, взять?       — Ладненько, — Хизер сложила руки на коленях. — А где Эдриан? Я приехала, как только он позвонил. Я сначала даже не поверила! Как можно упасть с лестницы? Как это могло произойти с Андреа? Она ведь никогда не была магнитом для неприятностей и не славилась неуклюжестью. Я так спешила, что сама чуть не упала!       Мёрфи прикрыл глаза и покачал головой. Я, я, я, я. Как же ему похуй, господи.       — Не знаю.       — Что ты не знаешь? — не унималась Грин, закинув ногу на ногу. — Андреа в палате или в реанимации? У нее перелом или сотрясение?       — Не знаю.       — Как это произошло?       — Не знаю, — еще немного и его выдержке конец.       — Ты издеваешься? — вспыхнула Хизер, но затем ее голос стал спокойным, и она произнесла почти покровительственным тоном. — Конечно, я не одобряю вашего, хм, союза, считаю, что ты — не пара для Андреа, но то, что ты тут сидишь и, эм, убиваешься, сторожишь ее… Это похвально, да.       Он горько усмехнулся и потер переносицу. Как это мило, что сама Хизер Грин решила сделать комплимент в его адрес. Вот-вот расплачется от трогательности момента.       — Хизер? — Мёрфи повернулся в ее сторону, испытывая отвращение к этим неестественным розовым волосам, напоминавшим сахарную вату. Сама Грин была такой же — пустой и ничего не представлявшей из себя. — А ты что здесь забыла? Ты же решила, что у тебя есть теперь только одна подружка и это Тео.       Девушка отмахнулась.       — Это разве была ссора? Подумаешь. Еще мы из-за тебя не разрывали дружбу. Я хочу взять себе капучино. Будешь?       «Из-за тебя» так пренебрежительно, почти плевок.       Мёрфи отрицательно покачал головой, откидываясь назад. Хоть сто жизней проживи — все равно ничего не складывается.       Морок.