Пожирающая ярость

      Когда Андреа распахнула глаза, сдерживая крик, что застрял где-то в горле, почувствовала, точно ее пережевала и выплюнула собственная жизнь. Секунды, что показались вечностью, в которой она была вне времени, отступили, помещение стало принимать очертания той комнаты, где ей приходилось ночевать у Ньюманов. Как она здесь очутилась? Навалившиеся воспоминания уже не так сильно душили, постепенно занимая положенное им место. Если не поддаваться рассуждениям о прошлом, то можно жить и так.       Подмяв под себя подушку, она попыталась закрыть глаза снова, а через минуту выпрямилась на кровати. Мысль о четырнадцати днях так вовремя всплыла в памяти. Разве стоит потратить эти несчастные две недели на сон? Отоспаться можно всегда.       Андреа медленно поднялась с кровати и подошла к окну. Всегда яркий Нью-Йорк поглотил молочный туман. Не мудрено, если в последующие четырнадцать дней город накроет аномальный циклон, и дожди будут идти сутками. Главное — не заболеть пневмонией или того хуже. Кэмпбелл инстинктивно коснулась горла, памятуя то удушье, что уже пришлось испытать в своеобразном омуте памяти.       Старые зажившие раны вскрылись, высвобождая горечь несбывшихся надежд, неудовлетворенность прожитых лет и чувство непроглядного одиночества. Ну и дерьмо. Андреа усмехнулась. Быть богиней, оказывается, ничем не лучше, чем человеком. Наверное, Цербер был прав — с годами она становилась невыносимой.       «Его зовут Мёрфи», — одернула она саму себя.       Включив ночник у кровати, Андреа Кэмпбелл подошла к зеркалу. Отражение не изменилось, голоса по ту сторону смолкли. Стало быть, она теперь Артемида, кровожадная богиня-воительница, славящаяся своими принципами?       Андреа попыталась улыбнуться, перенимая мимику самой себя из прошлого, но вышло до ужаса натянуто, точно ее пытали, прислонив раскаленный металл к коже. Хуже выглядела только на фотографии выпускного класса. Она разочарованно покачала головой и снова бросила взгляд на затянутый туманом мрачный город так похожий на Мёрфи.       Мёрфи. Теперь-то у них было предостаточно тем для обсуждения! Кэмпбелл чувствовала себя так, точно разгадала все тайны мироздания и теперь могла бы поддержать любой разговор о прошлом. Они могли бы обсудить и последнюю встречу в ресторане, и ту злосчастную поездку на Лазурный Берег и еще уйму всего! Сохранилась ли та металлическая роза? Или хоть одно платье от «Шанель», которыми Афродита увешала всю комнату в Париже?       Она тихо засмеялась. Ну и дела-то! Почти четверть века назад они мечтали быть подростками, пережить вместе страсти пубертата, смотреть за взрослением друг друга и надеяться, что эта тысяча-какая-по-счету юность будет прекрасна, но… Что-то опять пошло не так.       Прежний запал отступил. Воспоминания, воспоминания и ни одного момента, когда бы выпала возможность жить, не оглядываясь назад.       В последний раз, взглянув на собственное отражение, Андреа тихо покинула комнату, спускаясь вниз по проклятой лестнице, уповая, что сзади не будет Коры и очередной фарфоровой вазы. Второго подозрения на сотрясение ее больная голова не выдержит.       Гостиная утопала в теплом медовом освещении. Расположившись на столь, хм, знаковом диване, Эдриан перелистывал один из журналов, что раньше являлся частью интерьера и покоился в куче других, используемых не то для красоты, не то для растопки камина зимой. Прочистив горло, Андреа поприветствовала одного из хозяев дома, улавливая жалостливую улыбку на бледном лице.       — Артемида? — с какой-то толикой надежды спросил Эдриан, откладывая журнал в сторону. — Как самочувствие?       Это имя должно было стать родным после пробуждения, но до омерзения резало слух.       — Андреа, — поправила его Кэмпбелл, замерев на последней ступени лестницы, что вела вниз. Банальная фраза так и крутилась на языке, но отвести душу не хотелось. Не ему, не бывшему парню. — Все в порядке, спасибо. А где Мёрфи?       Эдриан криво улыбнулся и предложил что-то поесть, а после обронил, что их общий знакомый уехал, стоило Андреа неуверенно присесть на кожаный диван.       «Впрочем, как и всегда», — чуть веселее прокомментировал Ньюман, решившись налить для бывшей возлюбленной стакан апельсинового сока, коробка которого так удобно покоилась у излюбленного Корой мини-бара.       Кэмпбелл неуверенно заерзала, принимая стакан чуть дрожащей рукой. Сейчас следовало бы сказать что-то эдакое, например, «Помнишь вечеринку, Эдриан? Мы трахались на этом диване, а потом вытирали все это салфетками из бокса, кажется, от «Тиффани», или неудобными вопросами, которые вертелись на языке с той минуты, когда первые воспоминания, связывающие ее и прислужника Аиды стали яркими, как витрины магазинов к Рождеству.       Эдриан выжидающе смотрел на нее, не скрывая опасений, которые буквально парализовали его уверенные движения. Никаких тебе скрещенных рук на груди, очерченной фигуры или бесцветного взгляда, точно смотрящего внутрь нее.       Сделав несколько глотков сока, Андреа отодвинула стакан к боксу, что так и покоился на стеклянном кофейном столике. Во рту ощущался горьковатый привкус грейпфрута и пакетированного сока. Сложив руки на коленях, подобно послушнице, Кэмпбелл пристально воззрилась на бывшего парня, подготавливая собственный список насущных вопросов, в котором не было и слова о проклятии.       — Мы же можем поговорить? — точно прощупывая почву, мягко произнесла она и чуть склонила голову на бок.       — Конечно, — без задней мысли согласился Ньюман и удобно устроился в кресло напротив нее, где еще недавно сидела Кора. — Мы всегда можем поговорить, Андреа. Ты же знаешь.       Она согласно улыбнулась, чувствуя, как ярость внутри заклокотала от этого деланого радушия Эдриана. Всегда ли он был так уступчив и услужлив? Настоящий дамский, мать твою, угодник, прикрывающийся невесть чем.       — Когда мы познакомились… Ну, тогда еще на поле во времена старшей школы. Ты знал, кто я?       Ньюман отрицательно покачал головой, сцепив пальцы в замок.       — А потом? Когда ты узнал, что я… ну, ты понимаешь. Что я связана со всем этим божественным познанием? Ты же не вчера об этом узнал, не так ли?       Бывший парень снова покачал головой, точно болванчик из сувенирной лавки в Чайнатаун. Сидя напротив него, Андреа была уверена, что слышит, как шестеренки прокручиваются в его голове, а слова никак не складываются в то предложение, которое она бы хотела услышать.       — Я хотел огородить тебя от этого, — еле слышно произнес Эдриан и наклонился чуть ближе. — Клянусь, что при встрече я и понятия не имел, кто ты, а потом решил, что буду защищать тебя: от своей семьи, от самого себя. Во что бы то ни стало.       Не любил бы — не защищал. Еще одна стратегия капитана спортивной команды и выдающегося студента своей специализации. Андреа снова потянулась к стакану — необходимо было смочить горло. Ее любили двое непохожих друг на друга мужчин, но каждый это делал с особой извращенностью, свято убежденный, что поступает как нельзя лучше. Мёрфи, правда, не скрывал, что он мудак, и в прошлом не скрывал. Вот только в этом ворохе воспоминаний она не могла вспомнить ничего, что было бы связано с сыном Аиды, родившемся явно не на закате двадцатого века.       — А про Цербера? — она снова назвала его так. Блядь. — Ты же знал, кто такой Мёрфи.       — Конечно, — хмыкнул Эдриан, будто бы это был очень глупый вопрос. — Мы знакомы со средней школы, поэтому тайны его происхождения никогда не было для меня или матери. Просто никто не погружал насильно в прошлое, а вспомнил он довольно быстро. Еще до начала учебы в университете.       Боже правый. Еще в ту дружескую поездку в Калифорнию Мёрфи уже знал правду и о себе, и о ней, но молчал, вел себя, как ни в чем не бывало, отпуская колкие шутки в адрес каждого.       — Я правильно понимаю, — осторожно спросила Андреа, — что ни для кого не секрет его, кхм, отношение ко мне? Изначально.       Сжав губы в тонкую линию, Эдриан согласно кивнул.       — Так какого, блядь, черта, мы начали с тобой встречаться? Зачем? Я поняла, к чему было устраивать примирение, но зная всю правду, почему ты продолжал ухаживать за мной? Предлагать все вернуть? Тебе совсем наплевать на чувства человека, с которым ты дружишь столько лет?       — Он не человек, — мгновенно отрезал Ньюман и, прокашлявшись, изрек на одном дыхании, — Давай тогда перейдем к другой части вашего «предания». Вам все равно не быть вместе: это противоречит устройству мира. Или ты будешь мертвой и блуждать вместе с ним, но, не имея ни телесной оболочки, ни способности думать, или ты будешь несчастна на земле. Думаешь, что Кора рада своему положению? Тебе предстоит такое же будущее, но, поверь, если проклятие и снять или вы бы встретились, но память бы к тебе не вернулась… Ты бы не была с ним счастлива. У тебя не было бы семьи, детей, да вообще ничего. Церберу суждено прислуживать моей матери, и это не обсуждается, а ты? Неужели Артемида, которую так сильно чтили люди, богиня Луны, променяла бы свою вечность на бессмысленное блуждание среди лугов асфоделя?       Андреа молчала, ненависть внутри нее крепла. Как она могла связать свою жизнь с Ньюманом? Это какая-то ошибка. Не удивительно, что в прошлом не было ни одной зацепки или воспоминания об их кратких встречах за чашкой кофе где-нибудь в Тулузе. Сжав пальцы в кулак, Кэмпбелл отрезвляюще больно, почти до сдавленного вздоха, впилась ногтями в нежную кожу.       — Ты хотел для меня, кхм, как лучше? — эти слова дались нелегко. Ничего не было легким, когда речь шла о собственной жизни и чужом вмешательстве в нее. Удивительно, как Эдриан был слеп от собственного эгоизма, убежденный, что его поступки на вес золота.       — Конечно, — в третий раз за последние пять минут согласился Ньюман. Извечно хмурое лицо преобразилось в мягкой улыбке. Снисходительной. — Я всегда хотел для тебя самого лучшего, Андреа. Чтобы ты окончила университет, нашла работу, создала семью, а мифологическая хрень коснулась тебя в глубокой старости, когда… — он запнулся и пристально посмотрел ей в глаза. — Это бы не имело значения. Мы все ввязаны в опасную игру, но я хотел, чтобы все сложилось иначе.       «Я бы никогда не рассказал тебе правду» — вот как это прозвучало. Что-то главное все время ускользало, рассыпалось подобно песку сквозь пальцы.       Эдриан создал для нее маленький мирок, окутанный серостью будней, которые он называл «вкусом жизни». Здесь был и балагур — лучший друг, и легкомысленная подружка, и два совсем клишированных героя, задача которых была заполнять пустоты в идеальном настоящем. Но присмотревшись лучше оказывалось, что эти зазоры уже были забиты грязью, грехами — торговля наркотой, бесчисленные акты самолюбования, ненависть и гордыня. На ум пришло то бесчисленное множество раз, когда Мёрфи, сцепляя пальцы на кожаном руле, впиваясь в коробку передач, говорил о «дражайшем золотом мальчике», вызывавшем у него настоящую изжогу.       Андреа молча переваривала услышанное. Может, она еще не до конца пробудилась? Собственный эгоизм и упрямство (о котором все твердили) не взяло верх, от мысли о сношении с кем-то ниже себя в божественной иерархии, не подступала тошнота. Могут ли те, кто совсем закостенел в своих убеждениях измениться? Знать всегда любила якшаться с прислугой, выдумывать новые правила и фаворитов, избегая моногамии во всех ее проявлениях. Она снова одернула себя на мысли, что грань между уважением и пренебрежением стерлась. Еще вчера ее ничуть не пугала перспектива провести день в окружении подручного Аиды, а теперь Андреа взвешивала правильность своего решения, будто бы от ее прихоти изменился бы исход событий.       Выдержав нужную паузу, Эдриан заговорил бодрым голосом:       — Случай свел нас, — он вытянул руку вперед, уверенный, что Андреа сделает также, переплетя их пальцы. — У нас все обязательно получится. Мы объединим богов, снимем проклятие, все наладится.       Кэмпбелл отрицательно покачала головой. Эдриан говорил так уверенно, будто бы распланировал все еще пару лет назад, а конечной целью было привязать ее к себе. Отношениями, потом свадьбой, попыткой построить идеальную семью, — а разве возможно другой союз с таким партнером? — и потом… Что должно быть потом? Еще тогда на вечеринке он забросил удочку в этой попытке «склеить расколотое» и взять реванш, в конце концов, задушить ненужной заботой.       Так ли все идеально?       — Кто ты? Какой ты бог, Эдриан?       Неудачный вопрос повис в воздухе, стирая былую самоуверенность с лица Ньюмана. Он озадаченно уставился на нее, словно спросить об этом — моветон. Андреа понимала, почему Мёрфи ерничал, нес околесицу и ссылался на призрачный «подходящий момент», когда правда пришлась бы по вкусу. Если бы Пирс или кто-либо из его последователей могли пообещать безопасность, снять проклятие или отсрочить его, то, может, принятое когда-то решение присоединиться к ним и имело бы смысл.       Они все заигрались в Богов, потеряв все внеземное. Пирс в том числе. Свобода и власть сильно кружили голову, а вседозволенность и сила, что текла по беспомощному, с первого взгляда, человеческому телу, сводила с ума.       — Странный вопрос. Не понимаю.       — Вопрос простой, — хмыкнула Андреа, подвинув стакан с соком ближе, миновав раскрытую руку бывшего парня. — Аида, Цербер, Артемида, Аполлон — наши имена известны, а кто ты? Ты же не человек, но взвалил на себя ответственность за мою мнимую безопасность.       — Мнимую? — Эдриан убрал руку и нервно потер подбородок. — Ты считаешь, что все мои усилия были неоправданными?       — Это же очевидно, — произнесла Кэмпбелл, просияв. — Ты притащил меня в этот дом, познакомил со своей мамашей — правительницей подземного мира и ее ненаглядной женушкой. Можно сказать, что ты собственноручно подтолкнул меня в объятия другой реальности. Наверное, клуб, так похожий на преисподнюю, должен был защищать от мифической ереси!       Ей хотелось кричать на него, стрелять невидимыми стрелами прямо в сердце, а лучше чуть выше, где злокачественной опухолью разрасталось самолюбие и непоколебимая уверенность. Чертов Ньюман свалился же на ее голову! Поддавшись первобытному порыву, Андреа выплеснула остатки апельсинового сока на серую футболку обидчика. Ярко-оранжевое пятно расползлось уродливой кляксой, остатки закапали на белоснежный ковер.       — Какого дьявола ты творишь? — прошипела Аида, появившись в дверном проеме, заставив вздрогнуть от неожиданности. — Что за детский сад? Я тут бегаю, решаю ваши проблемы, и это твоя благодарность?       Чертов дом. Он будто бы следил за каждым проступком, а еще и обладал какой-то тонкой и неподвластной ее разуму магией. Всякий раз, когда Андреа переходила невидимую черту, кто-то обязательно появлялся извне.       — Все в порядке, мама, — ледяным голосом произнес Эдриан, вытянув несколько бумажных салфеток из бокса. — Андреа просто решила поиграть в богиню. Пусть наслаждается.       — Ясно, — коротко процедила женщина, одернув вниз полы черного пиджака. — Раз тебе стало лучше, предлагаю съездить к Мойрам. Возражения не принимаются.

***

      Потертая вывеска магической лавки «Ведьмина радость» не сулила ничего хорошего. Воровато оглядываясь по сторонам, Андреа не сводила глаз с Аиды безуспешной стучавшей в закрытую металлическую дверь. Черные волосы разметались, в глазах горел огонь — она все еще владела положением, пусть со стороны это выглядело чуточку забавно.       — Может, они закрыты? — предположила Кэмпбелл, потирая ледяные ладони. — Кто же приходит за новой колодой таро в три часа ночи?       Аида махнула рукой, мол, не мешай, ничего ты не понимаешь.       Прислонившись к холодной стене виском, Андреа оставалось смириться. В звенящем молчании по дороге в магическую лавку миссис Ньюман обмолвилась, что еще должен подъехать Аполлон — у них остались неразрешенные вопросы. Останавливаясь на красном свете светофора, Аида хваталась за мобильный телефон и гневно печатала сообщения, очевидно, не попадая по клавишам длинными ногтями.       Вероятно, что она писала что-то Мёрфи и обвиняла его во всех мелких промахах и не умении решать конфликтные ситуации, предпочитая сбегать ото всех и вся.       Послышался щелчок в замочной скважине, и дверь отворилась. На пороге стояла сморщенная старуха, удерживающая в руке какой-то незамысловатый предмет, напоминавший клубок шерстяных ниток. Сквозь черную накидку проглядывали редкие седые волосы.       — Кого там еще принесло? — от нее веяло гнилью.       — Не видите, что мы закрыты?! — раздалось из-за спины старухи.       — Уверена, для нас вы сделаете исключение, — процедила Аида и уверенно сделала шаг вперед, с силой утягивая Андреа за собой во тьму.       В нос ударил запах ладана, мореной древесины и шалфея. За тяжелыми портьерами показалась слабо освещенная комната, по периметру уставленная магическими атрибутами — хрустальные шары, колоды карт, свечи всех цветов и форм.       Неужели кто-то в своем уме еще заходил в подобные шарлатанские магазинчики и оставлял в них больше двадцати долларов? Судя по ценникам, нарисованным от руки, грубо налепленным на каждый предмет — быть ведьмой в современном Нью-Йорке — дорогое удовольствие.       — А где третья сестра?       Аида по-прежнему владела положением: скрестив руки на груди, пристально смотрела на обезображенные временем лица старух, не теряя и грамма уверенности.       Одна из них ядовито усмехнулась, обнажив желтоватые «пеньки» зубов. Сомкнутые глаза, нахмуренные густые брови с проблесками седины, впалые щеки — она внушала ужас, шелестя шелковой лентой между сухих узловатых пальцев. Резко подавшись вперед, неряшливо задевая повелительницу Ада локтем, в два шага старуха оказалась лицом к лицу с Андреа, и будто бы упиваясь источаемым страхом и отвращением, провела дрожащей рукой перед глазами девушки.       — Я тебя знаю, дитя, — старуха облизнула пересохшие губы. — Как-то мне приходилось наблюдать за родами Лето.       — Лахеса? — неуверенно произнесла Андреа, вычерпнув эти скудные познания из глубины памяти, где еще тлели университетские познания о том, что суждено и изречено. — Жребий до начала рождения.       — Все верно, — ухмыльнулась Лахеса и потрясла шелковой лентой перед глазами. — А знаешь что это? — и, не дожидаясь ответа, с придыханием произнесла, — Вся твоя жизнь, все невзгоды и превратности, что уже повстречались и только встретятся на твоем пути.       Опешив, Кэмпбелл нервно попятилась назад, зацепив ногой деревянный ящик сбоку. Внутри что-то предательски хрустнуло и, кажется, разбилось.       — Давай, и тут перебьешь все, — ядовито процедила Аида, не оборачиваясь, точно Андреа была маленьким ребенком, оставленным без присмотра в огромном магазине, а этот конфуз далеко не первый в списке плохих поступков.       — Пусть перебьет, — из противоположного дверного проема, скрытого черными портьерами, показалась невероятной красоты девушка. Каштановые локоны аккуратно спадали на пышную грудь. — Я ей разрешаю, даже благословляю.       На последнем слове она засмеялась, запрокинув голову назад, обнажая шрам на белоснежной шее, напоминавший след от серпа. Андреа поежилась.       — Уже соскучилась по мне, Аида? — протянула девушка, зажав в изящной руке массивные серебряные ножницы. — Как обычно или…?       — Ты знаешь, зачем мы здесь, — холодно ответила Аида, цокая под недовольное бормотание старух, отступивших в сторону. — У меня нет времени на бессмысленную болтовню.       — Как и у нас, — подметила Клото. — Убирайтесь. Мы ничего не скажем. Правила те же.       Айса поучительно выставила указательный палец и покачала головой. Локоны мягко шелестели по бархатному лифу.       — Я буду говорить только с ней, — она указала на Андреа и поманила ближе к себе. — Подойди, дитя. Мы тебя не обидим.       Пухлые губы дрогнули в располагающей улыбке. Поправив полы собственного платья, Айса изящно уместилась на маленьком, почти детском табурете, и выжидающе посмотрела на Кэмпбелл, не принимая отказа. На небольшом столе, застеленном темно-лиловой скатертью, материализовались сиреневые цилиндрические свечи, выставленные полукругом. Пламя подрагивало, отражаясь в хрустальном шаре.       Андреа сделала неуверенный шаг к столу под раздраженным взглядом владычицы Ада и одобрительные возгласы о невиданной смелости, пропитанные сарказмом.       — Я жду, Аида, — Айса постучала пальцами по столу. — Ты знаешь, как это работает. Словом не обмолвлюсь, пока ты здесь выжидаешь чуда.       Тяжело выдохнув, Аида скрылась в пролете и гневно хлопнула дверью. Колокольчик у дверей с грохотом упал на пол. Череда оскорблений вертелась на языке и этой красивой девушки, и Андреа, что нервно подрагивала ногой, чувствуя, как напряжение отдавалось импульсами даже в кончиках пальцев.       — Вы ищите одного из верховной троицы, и хотите, чтобы мы подсказали вам путь. Буквально карту принесли и отметили путь к сокровищам.       — Было бы неплохо.       — Ха! Если бы, дитя, все было бы так просто, — не выпуская из рук ножниц, Айса расплылась в покровительственной улыбке, облизнув уголок рта. — Не бери в голову. Мы можем только дать маленькую подсказку.       «Под лабиринтом Кристобаля, — зашевелились старческие губы, — за маской ужаса скрывается ответ..."       «Хоть бы Баленсиага», — иронично пронеслось в голове Кэмпбелл, вымученно улыбавшейся трем сестрам, что, не моргая выжидающе смотрели на нее. На губах Айсы промелькнула улыбка, словно эта фраза оказалась произнесенной вслух. Тихо рассмеявшись, она добавила:       — Предсказания никогда не отличались правдоподобностью или точностью. Скорее, поэтичностью и метафорами.       Пожилые дамы, бурча что-то невнятное, поспешили удалиться из комнаты, скрываясь за тяжелыми портьерами.       — Но тебя же это не интересует, — продолжила девушка и ледяной рукой коснулась щеки Андреа, дивясь, как эти люди могут испытывать столько эмоций одновременно, пылая от стыда, смущения и демонов, рвущихся наружу. — Ты все изводишь себя вопросами, мучаешься, чем же это закончится. Никак не найдешь покоя. Ты мне кое-кого напоминаешь, — Айса ловко перехватила руку Кэмпбелл и переплела их пальцы, вглядываясь в испуганные зеленые глаза. — Любит тут околачиваться один мальчик…       «Мальчик».       Оборвавшись на полуслове, она зловеще засмеялась, и в этом смехе было что-то надрывное и напускное. По спине поползли мурашки.       — Я хочу узнать свою судьбу, — дрожащим голосом подтвердила Андреа, сдерживаясь, чтобы не отдернуть руку, и с криком не выбежать вслед за Аидой.       — Все хотят, милая — серьезным тоном произнесла Айса и, разжав пальцы, пристально посмотрела на ее ладонь. — Но есть вещи, которые предопределены, и одно только знание их ставит саму идею твоего существования под угрозу.       — Вы серьезно будете читать мою судьбу по руке?       — Нет, милая, — отпустив ее ладонь, Айса зашевелила под столом, очевидно, дергая скрытый от посторонних глаз ящик. — Я же не какая-то шарлатанка, как ты нас зовешь.       Вынув грязный и некогда серый клочок ткани, мойра подвинула его ближе и едко прошептала: «Закроем глазки».       Андреа молча повиновалась и брезгливо поднесла повязку к глазам, завязывая крепче на затылке. Сквозь тьму прорывались аляповатые и не очерченные образы — большое помещение, багровый цвет. Друзья, голоса в отдалении, багряные реки. Видения представали все ярче и четче, но чувства, что они приносили, становились все хаотичнее.       В какой-то момент Айса просто отбросила руку и резко поднялась на ноги, опрокинув с грохотом маленький табурет. Андреа синхронно сняла повязку, вглядываясь в обезумевшее лицо девушки, что пыталась прийти в себя, жадно хватая воздух. Серебристые ножницы едва держались на указательном пальце, норовя полететь вслед за табуреткой.       — Что вы натворите… — подавленным голосом произнесла Айса, потянувшись к шраму на белоснежной шее. — Что было однажды, то будет и дважды.       — Что… Что вы говорите? Что вы увидели?       Резкая головная боль, схожая на ту, что парализовала ее в тайной обители Аиды, пронзила висок. Схватившись за голову, Андреа тихо застонала, отгоняя возникшее видение перед глазами.       Багряные реки оказались кровью, голоса превратились в крик, предсмертный вопль. Тела д-р-у-з-е-й неестественно касались друг друга, ведя к алтарю в центре большого зала. Сломанный надвое лук лежал рядом, вдали промелькнула темная звериная тень, поглощаемая неестественно розовым туманом.       Айса шумно затушила свечи. Видение растворилось в воздухе.       — Что все это значит? — чуть ли не плача произнесла Андреа, протягивая к мойре руки. — Э-э-это м-м-моя в-в-вина?       — Убирайся! — воскликнула Айса, вонзая острое лезвие ножниц в собственную ладонь. — Убирайся. Ты получила все, что хотела. Убирайся сейчас же!       Потушив последний источник света, девушка зашелестела портьерами и захлопнула дверь с противоположной стороны.       Блядь. Ну и дерьмо.       Растерянно пощупав по карманам, Андреа вытащила мобильный телефон и судорожно принялась искать нужный номер. «Ведьмина радость» — последнее место в мире, где она хотела бы задержаться или еще хоть раз появиться. В задницу это проклятие, в задницу Мойр и их поэтичные, блядь, предсказания.       Каждый гудок действовал на нервы. Она сосчитала четыре, прежде чем смогла произнести на одном дыхании:       — Мёрфи, пожалуйста, забери меня.       — Андреа? Где ты находишься? Что-то случилось?       — Все потом, — голос срывался на истеричный вопль. — Я пришлю координаты, «Ведьмина радость». Это где-то в Нью-Йорке.       — Где-то в Нью-Йорке, — с усмешкой повторил Мёрфи. — Я знаю, где это. Ты там одна? Тебя кто-то обидел?       — Живо сюда! — закричала Андреа и гневно толкнула ногой дверь на улицу.       Казалось, что эта ночь никогда не закончится.