Пробираясь сквозь темную бездну, Мёрфи чувствовал, что достиг некой точки невозврата. Невзирая на молочный туман, рассеивавшийся местами, движение было оживленным и несколько обиженных водителей недовольно сигналили вслед, стоило мотоциклу «подрезать» их на повороте.
Антерос не нуждался в объяснениях или извинениях, пожав плечами, он махнул рукой на прощание и пригубил еще бренди. В конце концов, дешевые драмы его больше не беспокоили. У него был непочатый запас хорошего алкоголя, стопка затертых книг, нуждающихся в повторном прочтении и уйма свободного времени.
Приблизившись к лавке «Ведьмина радость», Мёрфи снизил скорость и принялся смотреть по сторонам, улавливая движение. Эта дорога ему была знакома и приелась до чертиков. Он ненавидел Мойр, ненавидел Нью-Йорк, переполненный блестящими миражами, рассыпавшимися о серую действительность, но больше всего утопал в ненависти к Ньюманам. То, что Аида сослалась на «горящие» дела, требовавшие уйму времени, и оставила Андреа в глуши, у него не было сомнений.
Остановившись в нише для велосипедистов рядом с круглосуточным магазином, Мёрфи несколько раз набрал знакомый мобильный номер в тщетной попытке дозвониться. Снова автоответчик. Чертыхаясь, он закурил и медленно пошел вперед, поглядывая в каждый проулок. Почему бы просто не заказать такси или не остаться у Мойр? Только безумец бы предпринял попытку грабежа захудалой магической лавки.
Он застал Андреа в двух кварталах от «Ведьминой радости». Мертвенно бледная она покачивалась, сидя на бетонном бордюре, обхватив руками колени. Рядом лежала пустая бутылка из-под газировки и початая пачка сигарет.
— Андреа, — Мёрфи подбежал ближе и опустился перед ней на корточки, вглядываясь в перепуганные глаза. — Что случилось? Что тебе сказали Мойры?
Ее забила мелкая дрожь, взгляд заметался. Та уверенность, с которой она приказывала немедленно явиться сюда, куда-то испарилась.
— Что случилось?! — вскрикнула Андреа. — Это ты мне скажи, что случилось! «Что было однажды, то будет и дважды» — вот что случилось. Что это значит?
Почему-то с ним Мойры были менее разговорчивы, запутывая пустыми фразами, вычитанными из учебника по философии для бакалавров. Отчаянно цепляясь за наиболее подходящие отговорки, подавляя волнение, Мёрфи сослался на очередную глупость и забросал вопросами о Зевсе. Ведь истинной целью поездки к сестрам было выяснение его местоположения.
Ему почему-то казалось, что Зевс всех обвел вокруг пальца и попивал кофе где-нибудь на летней веранде в Париже. Пару столетий назад, когда Аида впервые обмолвилась об исчезновении брата, Мёрфи пришла в голову безумная идея найти его любой ценой. Рвение вознаградилось и на некоторое время о существовании прислужника Аиды все позабыли, что было, несомненно, на руку.
В последнее время этим занималась Кора. Обезумевшая от жизни взаперти, она стремилась вырваться наружу, посмотреть прогнивший мир, поимевший все, что когда-то было ей дорого. Она называла это «путешествие в поисках себя», пока Мёрфи окрестил эти бездумные поездки по Европе — «шарахаться по белому свету».
Андреа повторила слово в слово то, что ранее сказала Аиде и брату, получая недоуменный взгляд в ответ. Ни у кого не было ни малейшего представления о таинственном «Кристобале», магических лабиринтах, развернувшихся не то под Нью-Йорком, не то в катакомбах Парижа или черт-знает-где-еще.
— Очень интересно, конечно, — согласился Мёрфи, умалчивая факт того, что Аида в очередной раз солгала. — Что ж, будем искать.
— Ага, — равнодушно согласилась Андреа.
Он помог ей подняться, улавливая незнакомый прежде запах табака и газировки, смешавшийся с естественным ароматом кожи и волос.
«Это, наверное, чувствуют все, — подумал Мёрфи, подводя девушку к круглосуточному магазину. — Все, кто общается со мной».
— Куда мы поедем? — поинтересовалась Кэмпбелл, неуверенно держа в руках мотоциклетный шлем. Прошлая поездка на этом железном коне показалась ей адом, а потому следовало уточнить, в какой подворотне она окажется в этот раз.
— Ну, ключи от своей квартиры я забыл в клубе, к тебе, я так понимаю, что нельзя. Поэтому, как и всегда, — перехватив шлем, он заботливо помог надеть его, поправляя спутавшиеся волосы. — К Ньюманам. Там и поговорим.
— Нет, — Андреа отрицательно замотала головой. — К Ньюманам я не поеду.
— Чего так? Снова не поделили что-то с Корой?
Кэмпбелл хмыкнула. Достаточно было одного рассказа о несносности Эдриана, чтобы у Мёрфи поднялось настроение, но доставлять ему такую радость… Такая новость относилась к разряду «слишком хорошо, чтобы быть правдой». Но если сейчас промолчать, то Мёрфи непременно закроет обратно в золотой клетке, свято убежденный, что действует во благо. В задницу.
— Хуже. Я поругалась с Эдрианом, — на вопросительный взгляд Андреа пожала плечами, мол, потом расскажу, если не забуду. — Поехали тогда в клуб, заберешь ключи.
— Нет, — Мёрфи уверенно сел на мотоцикл, прокручивая на пальце ключ зажигания. Глупый брелок из Лос-Анджелеса неприятно ударял по костяшкам. — Знаю я одно место.
В излюбленном Ньюмановском жесте Андреа сцепила руки на груди, недоверчиво поглядывая на своего спасителя и на лавку «Ведьмина радость». Предстояло сделать всего три шага, чтобы устроиться позади и крепко обхватить напряженное мужское тело, доверив свою жизнь, но что-то останавливало, точно дурное предзнаменование.
Мёрфи молча смотрел на нее, пытаясь понять, знал ли когда-то эту молодую женщину, девушку, что сейчас стояла перед ним. Разумеется, она еще не пробудилась окончательно, некоторые воспоминания остались смазанными, да и удерживать в памяти столько событий просто невозможно, но… Может, Артемида никогда и не оставляла это тело, медленно прорастая, готовая распуститься самым пышным бутоном розы?
— Ладно, поехали. Вряд ли это будет хуже, чем дом Ньюмана.
Он хотел было возразить, напомнить их последнюю поездку, но вовремя прикусил язык, оставив лишние разговоры до мотеля.
***
Когда он заглушил мотоцикл, небо уже светлело. Мучительная ночь оказалась позади, и предстоял насыщенный, если следовать планам Аиды, день. Отвратительная вонь у мотеля ни на йоту не рассеялась. Торжественно вручив ему мотоциклетный шлем, Андреа скривилась и прикрыла нос ладонью.
— Куда ты меня привез? — пробубнила она, стараясь не делать глубоких вдохов, сделав несколько шагов в сторону.
— Ты же не думаешь, что мы будем обсуждать все здесь, — Мёрфи махнул рукой на захудалую окрестность, стараясь не морщиться явно. — Пойдем.
— Только не говори, что ты возишь сюда подружек, — проворчала Кэмпбелл, следуя к главному входу. — Как здесь можно останавливаться?
— Ты будешь первой, — многозначительно ответил он, подталкивая брюзгу вперед. Вся эта ситуация уже выводила из себя. — Это лучше, чем оставаться у меня или у Ньюманов.
Возразить было нечем.
Лобби привычно пустовало. Антерос не удосужился ни оставить записки, ни предоставить ключ от свободного номера. Уже знакомая ему бутылка бренди покоилась в мусорном ведре, а путеводитель по Нью-Йорку исчез, как и сам горе-администратор.
Перегнувшись через стойку, Мёрфи вытащил потертую тетрадь формата «А4» с загнутым уголком сверху. Выцветшие чернила и неразборчивый почерк указывали на то, что вся отчетность велась исключительно для вида и таких людей эти скрипучие койки и не видели. Последняя запись датировалась вчерашним днем, но подразумевала только номер комнаты и пометку о предоставлении удостоверения личности. Надо же.
Такой блядушник и удостоверение личности.
— Ну и что это значит? — не унималась Кэмпбелл, легко шлепнув его по руке. — Мы проделали такой путь, чтобы просидеть на этом диване? Или проехаться назад? С тем же успехом мы могли бы поговорить в первой попавшейся забегаловке. Стал бы кто-то подслушивать наши бредни?
Мёрфи хмыкнул что-то неразборчивое себе под нос, устало прикрывая глаза. Молчаливая Андреа Кэмпбелл ему нравилась больше, а может, он попросту отвык от снобизма, исходящего от новоявленных богинь.
— Тц.
Он приложил палец к ее губам, приказывая замолчать, и гневно постучал по стойке. Из служебного помещения послышались шаги, и раздалось жеманное: «Иду-иду!».
— Надеюсь, что я не заставил вас ждать, — фальшиво произнес Антерос появившийся, словно из воздуха. Широко улыбаясь, он выглядел по-прежнему невозмутимым, поправляя ворот черной шелковой рубашки. — Доброе утро. Добро пожаловать в «Антерос». Чем я могу вам помочь?
Андреа криво улыбнулась и как можно незаметней дернула Мёрфи за руку, но не получив ни малейшей реакции, наклонилась ближе и гневно зашипела в ухо: «Куда ты нас притащил?».
— Мы с девушкой, — он властно приобнял ее за талию, — хотели бы снять номер на ночь. А точнее на пару ночей.
Мёрфи выразительно посмотрел на нее, прижимая к себе крепче, потешаясь над гневной реакцией с-в-о-е-й девушки. В старших классах от такого словосочетания бы кончил от одного произношения на людях.
— Вы так замечательно смотритесь вместе, — иронично пропел Антерос, шумно перелистывая тетрадные страницы. — Такая красивая пара.
Мёрфи медленно перевел взгляд на изрядно захмелевшего знакомого, который еще пару часов назад предлагал съездить за Химерой и познакомиться с пробудившейся богиней-воительницей. Чрезмерное употребление спиртных напитков не шло бедняге на пользу. Странно, что Артемида не вспомнила его в момент клишированного приветствия. Двадцать лет назад они были очень дружны.
— Ох, спасибо, — подала голос Кэмпбелл, наивно поправляя прядь за ухо. — Мы бы хотели скорее заселиться.
— Конечно-конечно! — не поднимая взгляда, Антерос явно забавлялся иллюзией бурной деятельности. — Вам несказанно повезло! У нас остался последний двухместный номер. Вот, — он подхватил полюбившийся ранее ключ под номером тринадцать. — Только заполните формуляры, пожалуйста.
Он протянул пожелтевшую от времени бумагу и ручку, отметив крестиком нужное место для подписи.
Андреа принялась бегло вчитываться в несуразный текст, смысл которого ускользал раз за разом. Соглашение на ночь с Дьяволом — не иначе. Подавив нервный смешок, она покосилась на корявую подпись Мёрфи — буквы заваливались одна на другую, а в конце появилось несуразное подчеркивание.
Вручив ключ с самодовольной ухмылкой, портье подумывал было скрыться в своей скромной обители за новой бутылочкой ликера, добавляемого в кофе, а иногда и вместо него.
— А у вас есть мини-бар? — Андреа фривольно облокотилась на стойку. — Или буфет? У вас написано, что завтраки бесплатны, а уже, — она взглянула на лживые настенные часы и невозмутимо добавила, — почти время завтрака. К чему эти формальности?
Антерос криво улыбнулся и согласно покачал головой. На мгновение ему показалось, что он разговаривал с Афродитой из прошлого — нахальной любительницей смущать мужчин в радиусе мили своим оголенным декольте и полными алыми губами.
— Вино, шампанское, водка?
— Пусть будет шампанское. Я бы не отказалась от «Дом Периньон», желательно урожая девяносто восьмого года.
Мёрфи прыснул.
Вот же несносная девчонка.
— За неимением Аи.
Антерос вытащил чуть теплую бутылку «Николя Фейят» за двенадцать долларов и пожал плечами, рассыпаясь в извинениях за сломанный автомат со льдом.
Чтобы починить следовало бы для начала купить его.
Как только дверь в номер закрылась, Андреа победоносно вручила бутылку шампанского в руки спутнику и села на кровать, скрестив ноги. Ей чертовски нравилось изводить Мёрфи, потому, не утруждая себя поиском стаканов, заменивших бокалы, она внимательно следила за чужими движениями.
— Вместо разговоров мы будем напиваться? — кажется, это место обладало магическими свойствами и склоняло любого к алкоголю. Справившись с защитной фольгой, он отставил бутылку в сторону и присел напротив.
— Я уже не знаю, о чем нам говорить, — вновь вспыхнула Андреа, нервно зачесав волосы назад. — Эдриан столько гадостей обрушил на меня! Как можно быть настолько слепым в собственном эгоизме? Если бы кто-то поступал так с ним, то он бы пришел в бешенство, а мне же остается следовать его советам?
Мёрфи открыто потешался над сложившейся ситуацией, чувствуя, как настроение заметно прибавилось. Не мешало бы заглянуть в календарь — не мудрено, что со всей божественной суматохой он пропустил день своего рождения, а теперь получил настоящий подарок.
Забавно.
— Что же он тебе сказал такого? — без тени стеснения Мёрфи удобнее устроился на кровати, подложив подушки под спину. — Об опасности новых богов, монстрах по твою душу и о вражде?
— Нет, — чуть тише произнесла Андреа, покосившись на закрытую дверь. — Эдриан сказал, что нам запрещено быть вместе. Нам с тобой.
— Ну, — он вытащил из кармана мобильный телефон и нервно покрутил его в руке. Все-таки это не подарок к прошедшему дню рождения, — как не прискорбно, но отчасти он прав, принцесса. Я не лучшая партия для тебя. Прежде чем ты возразишь, позволь уж высказаться. Я — чудовище и это никак не изменить, для меня проклятия не существует в сказочном понимании, но ты — другое дело. Будучи самой собой, ты была одной из самых упрямых и невыносимых богинь, которых только знал Олимп, поэтому, думаю, нарушать устои для тебя не в первой, не находишь?
Андреа слабо улыбнулась.
— Когда я умру, то буду блуждать рядом с тобой по полям асфоделя, а потом…
Бесцельно нарезая круги вокруг «Ведьминой радости», Андреа уже пыталась представить свое будущее среди мертвых цветов. Полная сомнений, непринятия того, что жизнь так резко оборвалась, а теперь ее удел это любоваться берегами Стикс, вслушиваясь в жалобные стоны усопших, сгорающих от собственных кошмаров. Почему же у нее не осталось никаких воспоминаний о «загробной» жизни? Она никогда не умирала по-настоящему? Стоило ее сердцу остановиться в точке «А», незнакомая женщина, метавшаяся в агонии, уже воспроизводила на свет долгожданного ребенка в точке «Б»?
— Умереть значит забыть, — перебил Мёрфи и, отложив телефон в сторону, подался вперед под властью импульса. Ему не терпелось прикоснуться к ее волосам, пропустить мягкие, чуть спутанные пряди, между пальцев. — Этого не произойдет. То есть, произойдет, конечно, но, если ничего не выйдет с проклятьем, то мы еще встретимся и не раз. Пока я не устану рассказывать тебе прописные истины, мы будем видеться в будущем. Как видишь, прецедентов пока не было.
— Я серьезно, — Андреа встряхнула волосами и обиженно поджала губы в тонкую линию. — Если мы будем вместе, то я превращусь в Кору, буду столь же несчастной.
— Почему ты должна быть как она? Разве то время, которое мы провели вместе, сделало тебя несчастной? Я никогда не буду принуждать тебя к Аду или житью по его законам. Тут дело только в моральной и нравственной стороне Аиды Ньюман — не более. Я могу служить ей вечность, но и Аида может отпустить меня, даровать свободу, так сказать. Не беря в расчет все тонкости, она породила меня, сделала таким.
Кэмпбелл молчала. Слишком много информации нахлынуло на нее, сбивало с ног всякий раз, когда ей приходило в голову подняться, а спасательный круг никто и не думал бросить. Зацепившись взглядом за надорванное полотно обоев, она представляла, как сейчас схватится за него, выдерет к чертям и, может, в момент выплеска накопившейся ненависти, наступит долгожданный катарсис.
— Что еще тебе сказал Эдриан? — Мёрфи осторожно коснулся ее затылка. — Тебя что-то беспокоит.
— Это ты мне скажи, что происходит. Я же вижу, блядь, что ты прекрасно понял слова Айсы. Что было однажды… Молчание делает только хуже, сам же знаешь, что я все узнаю, но будет слишком поздно.
Андреа была непреклонна. Скрестив руки на груди, она выжидающе посмотрела на него, чувствуя собственное превосходство в данной ситуации.
— Тебе же никто не рассказал о предательстве Аиды? — Мёрфи прокашлялся и потянулся к мятой пачке сигарет в заднем кармане брюк. Наплевав на признанный запрет о курении в гостиницах, он сорвался со своего места, распахнул окно и закурил, впуская в угрюмую комнату первые солнечные лучи. — В общем, кхм, когда битва была проиграна, то Пирс предложил компромисс — Аида получает все, что ей полагается, но взамен жертвует детьми Олимпа. Если верить ее словам, то она хотела обмануть всех, подстроить вашу смерть, якобы в этом храме «работала» другая магия, но… Что-то пошло не так, как видишь. На ваши головы обрушилось проклятье, а за Аидой закрепилась дурная слава — большинство было уверено, что это она, ослепленная корыстью, убила вас, что и привело к некому разлому в вашей, хех, большой семье. Пирс, например, популяризовал версию о предательстве Аиды.
Это был еще один заученный текст, который Мёрфи мог рассказать с невозмутимым лицом. Как любил говорить Эдриан в данной ситуации, есть три версии — моя, твоя и правда. Только цену лжи, пересказываемой века напролет, никто не обсуждал.
— А почему проклят ты? — Андреа подошла к окну и изящно перехватила сигарету из чужих пальцев. — Я вспомнила кое-что. Аполлон говорил, что ты обменял бессмертную душу…
— Да-да, «чтоб якшаться с кем-то из вас, избранных», — он вяло улыбнулся. — Все это выдумки, проделки злых языков. Называй, как хочешь. Я ничего не обменивал и никому не продавал. Просто
так случилось.
Последняя фраза прозвучала настолько неестественно и вымученно, что Мёрфи не решался поднять голову и повторить это глядя в глаза напротив. Потянувшись за второй сигаретой, он пытался построить план отступления, когда еще одна ложь всплывет наружу. Очевидно, что и Андреа недоговаривала некоторые детали видения, но пока это было лучшим решением — держать друг друга в неведении.
— Я ответил на твои вопросы? — уточнил Мёрфи и, ощутив прежнюю уверенность, лукаво улыбнулся. — Отпразднуем то, что мы все еще живы?
Она согласно покачала головой, а потом тихо произнесла:
— Я так и не видела тебя настоящего, — подробности были ни к чему. — Вернее, у меня были галлюцинации, ну, похожие на видения. Как-то раз во сне, в отражении, когда нас преследовал Скай, но… Кажется, я никогда не видела тебя самим собой.
— Это точно, — подтвердил Мёрфи. С той поры, когда его реальность перешла в сказания, а после ознаменовалась «древнегреческой мифологией», он старался придерживаться человеческого облика, а в некоторые мгновения почти забывал об истинном «я». — Помню твою маленькую ложь о выбросе адреналина, а это было всего лишь отражение. Когда покажу, станет еще страшнее, — он отошел от окна и, подхватив бутылку шампанского, покрутил ее в руках, — думаю, что на сегодня предостаточно. Кошмары будут сниться.
Отправив щелчком недокуренную сигарету, Андреа с грохотом закрыла окно и порывисто задернула поеденные молью шторы. Ей почему-то не терпелось закончить фантазию в своей голове, подтвердить собственную не озвученную теорию и вытеснить пресловутый простор для воображения. Сегодня она была жадна до горьких откровений, а потом развела руками, мол, «я готова, мне не страшно».
— Я так смотрю, что и для тебя, и для остальных я не более чем цирковая зверушка? Хочешь пощекотать нервишки?
— Перестань… Я начинаю чувствовать себя виноватой, когда ты говоришь так со мной.
— Это ты хотела увидеть? — он отставил шампанское в сторону и сделал шаг в сторону. — Почувствовать себя героиней сказки? «Красавица и чудовище»?
Его человеческие черты лица постепенно менялись, приобретая звероподобную форму. Прямиком из ее кошмаров. Андреа инстинктивно попятилась, как это было на лестнице в особняке Ньюманов, когда его истинное обличие бросилось ей в глаза на мгновение перед ударом.
— Ну и как? Получила, что хотела?
Он смотрел на нее с вызовом, прекрасно помня эти злые разговоры на Олимпе, когда Артемида была готова обменять свору подаренную Паном на одно такое ч-у-д-и-щ-е из преисподней. Судачили, что она обращалась с этой просьбой к Аиде, возжелав в свои ряды записать и диковинного Цербера.
Андреа лишенная этих познаний, завороженно смотрела в его янтарные глаза, едва ли не затаив дыхание. Не этим ли взглядом она одарила его, схватив за загривок? Борясь со сковывающим страхом, девушка в два робких шага оказалась рядом, поднося руку к его лицу, дотрагиваясь кончиками пальцев, а затем осторожно коснулась губами скулы.
«
Не верь ей, не верь ей, не верь, — заклинанием повторял он, неуверенный, что это не очередная проделка Артемиды, решившей позабавится с ним напоследок».
— Что, нравится? — с прежним напором хрипло продолжал Цербер, стиснув зубы. — Это даже не половина моей б-о-ж-е-с-т-в-е-н-н-о-й трансформации. Полагаю, теперь мы узнали друг друга лучше.
— Тц.
Заглядывая в глаза страху, поддаваясь непонятному желанию, как на чертовом кожаном диване Ньюмана, когда ее било нервной дрожью от ночных кошмаров и ощущения, что если не сделает это сейчас, то потеряет что-то важное навсегда, Андреа прикоснулась к его губам, оставляя невесомый поцелуй, боясь сделать что-то не так. Мёрфи также неуверенно ответил, отгоняя ненужные рыдания, застывшие в горле. Его выворачивало от самого себя настолько, что с удовольствием бы разбил все зеркала в этой блядской норе, а затем посягнул бы на запасы Антероса.
Андреа провела ладонью по широкой напряженной спине, обводя кончиками пальцев лопатки и поясницу. Когтистая рука нагло проскользнула по талии, неловко прижимая к себе, в штанах становилось теснее. Ну и дерьмо. Они вели себя, точно гребаные школьники, как и в прошлый раз.
В первый раз. Старая клятва больше никогда не приближаться к ней в этом обличии, не склонять к тому, о чем пожалеет, смешалась с девичьим воплем в затуманенном сознании.
Отстранившись, Мёрфи отвернулся, стараясь как можно незаметнее стереть непрошеную слезу. Хуже девчонки в пубертате.
— Все это прекрасно, — прохрипел он, — но я хочу принять душ и обо всем подумать. Извини.
Растерянный, взбудораженный произошедшим, с гребаным вполне человеческим стояком, он вышел из комнаты, прячась в ванной комнате, рывком повернув ручку смесителя. Привычка сбегать не должна меняться с его обличием.
Дернув пряжку ремня, Мёрфи запустил руку в собственные штаны, осознавая, как жалко выглядит со стороны. За стенкой, мать твою, самая красивая богиня в истории этого гнилого мира, а он выбрал осатанелую и позорную дрочку за стенкой, лишь бы не сорваться снова. Артемида из его воспоминаний мягко улыбается в саду, подзывая ближе, нарекая «мальчиком, ворующим еду», передавая в его грязную ладонь сочное яблоко. Артемида из воспоминаний нахально смеется, обнажая белоснежные крупные зубы, и хватает его за загривок, разворачивая к себе, одним только взглядом приковывая к своей ноге. Сейчас бы это назвали «под каблуком».
Она же закашливается, обхватывая ладонью горло, когда теплые волны облизывают ее худощавые щиколотки; обмахивается поредевшим перьевым веером, избегая похотливых взглядов тех, кого называли «рыцарями»; позволяет взять себя на руки, когда силы покидали час за часом.
Артемида склоняется ниже, предлагая надеть на ее голову диадему, игриво шлепает его по щеке, отправляя, куда подальше от ее божественной жизни. Смеется над ним, играет, как хочет, пока он все терпит, завися от нее, от одного ее взгляда.
Артемида кричит от боли, когда он затыкает ей рот когтистой ладонью, в гневе обещая выдавить глаза, берет силой, разрывая изнутри, жалея, что не может вырвать ее сердце и приготовить на ужин. Она — его проклятье, из-за нее он навеки уродливый Цербер в мире неидеальных людишек.
Артемида плачет над телом брата, чувствуя, как часть нее умерла вместе с ним.
Не в первой. Она виснет на его жилистой шее, прося не отпускать, ластится на Ньюмановском диване, шепчет, что хочет его.
Умирает на руках после аварии, когда время подходит к концу. Целует в захудалом мотеле Антероса, зная, что жить ей осталось немного.
Блядь.
Мёрфи подставил руку под горячую струю воды, смывая постыдные последствия своих грязных воспоминаний. Сердце бешено колотилось, а за стенкой слышалась возня. Андреа в одиночку откупорила шампанское и разлила по стаканам и, не церемонясь, осушила оба, морщась с непривычки. Это должно было напомнить ей о последнем вечере в нью-йоркском ресторане, название которого постоянно крутилось на языке.
Заткнув проржавевшей пробкой сливное отверстие, Мёрфи быстро разделся, небрежно скинув одежду на грязный пол, покрытый чужими волосами (хоть бы не лобковыми), и не романтично закурил на краю ванной, стряхивая пепел в раковину. Осмотрев собственные ноги, показавшиеся теперь уродливыми, он бегло взглянул в запотевающее зеркало — отражение было не лучше. Мёрфи провел рукой по бледной щеке, ощущая колкую и почти незаметную щетину, и поморщился от одной мысли, что пару минут назад ублажал самого себя, не замечая вокруг ничего.
Он медленно опустился в ванную, что успела наполниться только на половину, и еще мог почувствовать на спине приятную прохладу. Думать о дюжине незнакомцев, что до этого топталась по корыту грязными ногами, смывая пот и запах чужих выделений, перед приходом к благоверным, не хотелось. Откинув голову назад, Мёрфи снова потянулся к сигарете, решив стряхивать пепел в свободное пространство между ванной и стеной. Андреа продолжала топтаться по комнате, очевидно, нарезая беспокойные круги, зажав в руке стакан с шампанским. О чем она думала? Анализировала его пустые слова или искала изъяны в себе, мол, какой-то сраный Цербер побрезговал прикоснуться к ней? Чушь.
Затушив окурок о бортик ванной, Мёрфи позволил воде полностью поглотить его, заливаясь в нос и уши, захлестывая глаза. Было ли это романтичным подохнуть в ванной, зная, что за гипсокартонной стенкой ожидала девушка с початой бутылкой не самого худшего пойла. Раз-два-три. Умереть — довольно просто.
Он рывком выпрямился и учащенно задышал, небрежно потирая глаза. Капли воды неприятно стекали по волосам, вновь заливаясь в уши, две смоляные пряди прилипли ко лбу. Зачесав волосы назад, Мёрфи поднял глаза к пожелтевшему потолку. Ни черта горячая ванная не расслабляла его, только подкидывала глупые затеи.
Дверь в ванную комнату чуть приоткрылась, выпуская клубы пара и сигаретного дыма, а затем показалась вытянутая рука Андреа с зажатым телефоном. Детский сад какой-то, будто бы они не видели друг друга без одежды.
— Кто это? — ответ был очевиден, но уточнить следовало. — Проходи или закрой дверь, так становится холоднее.
Андреа неуверенно вошла вовнутрь, отмахиваясь от спертого воздуха. Выпитый алкоголь придал ее глазам озорной блеск, а явные сомнения, проскальзывающие на лице, больше походили на оживленность и некое возбуждение от произошедшего.
— Ответь уже ему, — несколько измученным тоном произнесла она, отдав мобильный телефон, брошенный ранее на кровать. — Я устала слушать эту омерзительную вибрацию.
Усмехнувшись, Мёрфи приложил телефон к уху и сладко потянулся, точно развернувшийся театр абсурда неимоверно забавлял. Голос Эдриана по привычке был обеспокоенным и властным, а приказной тон Аиды сочился зловонием из фразы: «Приезжайте, чтобы обсудить пророчество Мойр». Согласно промычав на три вопроса из четырех, Мёрфи почти что вывел «золотого мальчика» на нужные эмоции, но вместо ругани послышался одинокий вопрос: «Издеваешься?».
Он снова согласился и нежно перехватил руку Кэмпбелл, что не без интереса оглядывала собственное отражение в запотевшем зеркале. Мёрфи чертовски издевался и единственный шанс на реабилитацию утра заключался в той негласной победе между ними, когда преимущество, наконец, осталось за ним, гребаным псом. Завистливое ворчание осталось в прошлом.
Андреа равнодушно посмотрела ему в глаза, а затем качнула рукой, что все еще была крепко зажата чужими пальцами. В воздухе повис немой вопрос: «Что все это, блять, значит?». Мёрфи снова согласно промычал в трубку, когда Ньюман решил зачитать поучительную речь, которую услышал до этого от матери после стычки с Гефестом. Он подумывал делать это после каждого слова, надеясь, что выведет собеседника из себя и послышатся долгожданные гудки.
Осторожно высвободившись, Андреа выпорхнула из ванной комнаты, чтобы через мгновение, соблазнительно покачивая бедрами, показаться в дверях с опустевшей на добрую половину бутылкой и стаканами. Очаровательно. Неряшливо устроившись на полу, (следовало бы сообщить ей о находке в виде чужих волос тут и там), Кэмпбелл дрожащей рукой разлила алкоголь, расплескав больше трети на пол, и предложила чокнуться.
Будто бы они не чокнулись еще при создании этого мира.
Капли шампанского стекали у нее по пальцам, по губам, чуть ниже и по округлой груди. Кажется, он вспомнил название любимого фильма. Оборвав собеседника на полуслове, Мёрфи отключился, откинув мобильный телефон к горке пепла, прилипшей к влажному полу.
— Не хочешь присоединиться? Вода еще горячая.
— Приставать не будешь? — хихикнув, спросила Андреа, заранее зная ответ на свой вопрос. Пряча раскрасневшееся от выпитого алкоголя лицо в ладонях, она неловко потянула молнию вниз, приказывая отвернуться, будто бы в этом был смысл.
— Настоящая богиня со мной в одной ванной, — иронично протянул Мёрфи, смакуя кислое шампанское. — О таком можно только мечтать.
В последних словах была доля истины. То постыдное количество раз, когда он представлял ее рядом с собой, должно было вогнать его в краску, а не наоборот. Для вида самой целомудренной богини из всех Андреа прикрыла руками грудь и осторожно попыталась забраться в ванну, не разлив четверть воды на пол. Безуспешно.
Мёрфи чуть потянул ее назад, позволяя лечь ему на грудь, упиваясь моментом. Если бы он мог переживать что-то снова и снова, то предпочел бы навечно остаться в горячей ванной мотеля. Рука мягко опустилась на девичье колено, а вторая обхватила за талию, не позволяя соскользнуть в воду. Андреа щелчком подтолкнула к другому краю ванной пустой стакан, плещущийся вместе с ними.
— Мёрфи?
Он неразборчиво промычал, уткнувшись носом в ее влажные волосы.
— Я должна извиниться перед тобой.
— За что? — он боялся того, что обычно следовало за подобными словами, а потому собирался все перевести в пошлую «батину шутку».
— За то, что обвиняла тебя в ненависти к Ньюманам; за то, что не верила тебе, не понимала смысла твоих слов. За свое поведение в прошлом, мне совестно только от одной мысли, что я так обращалась с тобой, — в ней все еще говорил человек и алкоголь, что причиняло новую волну боли. Когда это пройдет, то она снова будет жалеть и брезговать его обществом. Андреа аккуратно убрала руку со своей талии и трепетно переплела пальцы. — За то, что приняла не ту сторону, предала наши прошлые мечты и встречалась с Эдрианом… За то, что
так сложилось.
Он тяжело сглотнул и крепко зажмурился, точно от невыносимой боли.
— Да ладно, пустяки. Забудь. Я тоже как мудак себя вел.
Андреа обернулась, стараясь заглянуть ему в глаза, припрятав главный козырь в кармане. Ей хотелось добавить еще кое-что, постараться загладить вину за вчерашнее утро и разговор в машине, но все слова, что вертелись на языке, сменились сдавленным стоном, когда его пальцы сжались на внутренней стороне бедра, продвигаясь дальше. Тело невольно поддалось навстречу. Блаженно прикрыв глаза, она отвернулась, позволяя касаться ее.
Принцесса снизошла до такого как он.
Закусив губу, Андреа растворялась в медленных движениях, когда пальцы проникли внутрь нее. Горячая вода обволакивала тело, а происходящее, точно и не с ней, казалось, остановило время, превратившись в сказку. Большой палец задел чувствительный клитор, сорвав еще несколько приглушенных стонов, послуживших эдаким белым флагом — движения стали резкими и рваными.
— Повторишь еще раз для меня? — уткнувшись носом в шею, хрипло прошептал Мёрфи.
— М-м, да, — протянула она, осторожно отодвигаясь от него, отпуская горячую ладонь, размыкая переплетенные пальцы. В его взгляде читалось недоумение — разве что-то было не так? Тяжело дыша от возбуждения, Андреа неловко повернулась к нему лицом, облизывая пересохшие губы. — Только я хочу почувствовать тебя в себе.
Мёрфи боролся с искушением переспросить, услышать эту фразу еще раз, что прозвучала лучше музыкой для ушей, лучше пения птиц. Последовала секундная заминка, — вглядываясь в столь знакомые, изученные «от» и «до» лица друг друга, словно в бездну, — Кэмпбелл подалась вперед, ухватываясь за этот момент, припадая к чужим губам.
Трепетно, мучительно, сладко.
Так это должно было быть в первый раз в гостиной Ньюманов.
Поддаваясь, прикусывая полную нижнюю губу, Мёрфи боялся приоткрыть глаза, осознать, что это сон, еще одна дурацкая фантазия, а в действительности он прикусывал край одеяла в полубессознательном бреду, остервенело двигая рукой.
Но Артемида была вполне реальной. Той чувственной Андреа из настоящего, обвивающей его шею, несдержанно целующей, прижимаясь еще ближе, будто бы и дюйм — слишком большое расстояние между ними. Он путался пальцами в ее влажных волосах, чуть оттягивая их на затылке.
Они целовались бесконечно долго, безуспешно хватаясь за то, что когда-то было между ними и могло бы быть, если бы сбросили спесь, переступили подростковую неуверенность. Не отрываясь друг от друга, Мёрфи помог ей подняться на ноги и также вслепую переступить борт ванной, случайно задевая опустевшую бутылку, покатившуюся куда-то в сторону. Искушение закончить все там, где и началось, развернуть к раковине, ища хоть где-то точку опоры, вглядываться в отражение, иступлено касаясь запотевшего зеркала, оставляя след как в глупой сцене одного фильма, слишком велико.
Мёрфи вслепую нащупал жесткое полотенце, накинув на широкие женские плечи, боясь, что от перепада температур ей станет нехорошо. Ему-то не впервой. Сквозь пыльные занавески пробивался теплый солнечный свет. Обхватив ее лицо руками, он отстранился, вглядываясь в обезумевшее от желания лицо Андреа. Земля, блять, уходила из-под ног.
Рыхлое одеяло оказалось в стороне, норовя соскользнуть на пол. Не желая быть покинутой ни на секунду, она жадно скользила губами по его шее, удерживая руку там, где должно было биться человеческое сердце, будто бы напоминала им обоим, что он не чудовище. Монстры там, снаружи, прикидываются близкими, друзьями, семьей, пришли по их бессмертные души.
Каждым прикосновением, невесомым поцелуем, прикусыванием нежной кожи, Мёрфи хотел сказать ей, что будь он умнее, смелее, то сделал бы это давно, был бы первым и единственным. Нависая над ней на этой нетвердо стоящей, скрипучей кровати, он хаотично ласкал девичье тело, не в силах остановиться только на вздымающейся груди или приподнятых бедрах, застывших в ожидании. Резко войдя в нее, ощущая изобилие естественной смазки, Мёрфи на секунду замялся, перед глазами все поплыло.
Изнывая от желания, Андреа елозила бедрами по жесткой простыне, прося сделать это сильнее, быстрее, избавить от агонии.
Такая красивая, покорная, готовая принять в себе. Он забросил ее длинные ноги на плечи, наращивая темп, оставив еле ощутимый поцелуй на щиколотке.
Если бы она только видела, как была красива.
Когда Кэмпбелл оказалась сверху, сжимая пальцы на его шее, слегка перекрыв дыхание, Мёрфи мог поклясться, что ни Зевс, ни Лето не участвовали в зачатии е-г-о богини. Ее сотворила сама вселенная из лунного света и серебра. Она быстро двигала бедрами, грудь соблазнительно покачивалась, влажные волосы спадали на лицо, шея покрылась испариной.
— Ты прекрасна.
Артемида самодовольно улыбнулась, подавляя сладкие стоны, позволяя себе только учащенно дышать, приоткрыв рот.
Он резко перевернул ее на живот, отодвинулся и подтянул ближе к краю кровати. Животные повадки никуда и не пропадали, просто теперь были приняты и людьми. Мёрфи остервенело шлепнул ее по бедру, сорвав громкий стон, провел линию от шеи до поясницы, просчитав каждый позвонок.
«Разве ты заслужила?»
Сжав пальцы на талии, он резко толкнулся в нее, медленно наращивая темп, откинув голову назад, справляясь с искрами, пляшущими перед глазами, напоминавшими звезды, которые давно потухли для него. Острый угол проникновения, контраст ощущений, приводивший в сладкую истому, подводя жалкое человеческое тело и сознание к краю.
Черт.
Мёрфи грубо схватил ее за волосы, что так раздражительно прилипали к спине, наматывая их на кулак до новых всхлипов. Грань между болью и удовольствием стерлась. Несколько рваных толчков и он еле слышно прохрипел ее имя, изливаясь вовнутрь, оставив на потом мысли о верности этого решения.
Об этом он мечтал раньше. Сделать своей, почти оставить клеймо.
Упав на спину, вздрагивая от напряжения и удовольствия, Андреа брезгливо коснулась влаги между ног. Надо бы сходить еще раз в душ. Забравшись глубже в постель, Мёрфи накинул на нее рыхлое одеяло, устраиваясь рядом.
Слова извинений за подобную дерзость и нарушения всех границ застряли где-то в горле, рядом с обещаниями оплатить то, что потребуется. Говорить ни о чем не хотелось. Мёрфи отогнал навязчивые мысли о том, что, возможно, это был их последний секс в этой жизни, а может и вообще, стараясь ухватиться за послевкусие хорошего траха. Так делают все ублюдки и мудаки, а порой и он сам, когда обещал еще встретиться и повторить, и никогда не перезванивал.
Натянув одеяло до подбородка, он прикрыл глаза, надеясь, что накопленная усталость захлестнет его, избавляя от лишних прикосновений и объяснений. Здесь его покой.
Тише, спи, мой милый странник
Твой покой в моей груди
Я на свете всех румяней
Девы спят, цветут сады
