Пожирающая ярость

      Дорога показалась утомительно долгой.       Даже возня в доме Ньюманов и заседание в кабинете Аиды закончились за считанные минуты. Может, напряжения в воздухе витало меньше, а галдеж Афродиты ограничивал бывший супруг и тяжелый взгляд хозяйки дома. Мёрфи просто старался не думать ни о чем, не отрываясь от приевшейся до тошноты дороги в университет, с одним послаблением в виде коротких взглядов в зеркало дальнего вида.       Зажатая между спортивной сумкой Гефеста и Афродитой, Андреа задумчиво смотрела куда-то в сторону, пробуждая забытое чувство дежавю. В сумраке автомобиля она выглядела еще серьезнее обычного и немного обиженной, о чем свидетельствовали опущенные уголки губ.       Они не говорили с того момента, как переступили порог дома Ньюмана, только обменивались настороженными взглядами, и пару раз Мёрфи вставлял неуместные комментарии к словам Аиды, точно пытался разрядить обстановку, сделать более непринужденной. Подумаешь, четырнадцать дней (уже меньше)! Ее же голоса он так и не услышал, хоть губы Андреа и шевелились, когда та что-то объясняла то брату, то Гефесту.       Миленько.       — От тебя одной слишком много шума, — наконец, подал голос Эдриан, когда до необходимой точки на карте осталось не более пяти минут. — Помолчи, пожалуйста, нам нужно обсудить план наших дальнейших действий.       Мёрфи усмехнулся. Отражение задумчивой Андреа дернулось в кривой улыбке.       Разве не к этому «единству», мифическому, черт подери, «как раньше», они стремились? Добавь в машину Тео и Джейсона, а маршрут перестрой к югу — все вернется на круги своя. Только кому теперь это было нужно? Аиде?       Меньше десяти дней назад все было не так уж и плохо.       — Мёрфи, — вскричала Афродита, перегибаясь ближе к водительскому сидению. — Ты нам шеи переломаешь раньше, чем пройдет четырнадцать дней! Ты же проехал мимо нужного знака!       Он отмахнулся, невольно цокнув. Ему эта дорога знакома, до чертиков приелась, и пропустить знак — невозможно. Их тут попросту нет, кроме снижения скорости, конечно. «Зеркальная» Андреа сердито посмотрела на него, прикусив нижнюю губу, так и не решаясь произнести что-то еще.       — Так и кто же нам помог с этой картой? — снова поинтересовалась Афродита, крутя в руках плохо пропечатанную схему лабиринта. — Аполлон?       — Почти, — Эдриан вынул из файла свою копию. Педантичен, как и всегда. — Ге… Мисс Блэк. Любимая «преподша» по мифологии у Андреа.       Это «преподша» прозвучало так неестественно из уст Ньюмана, как ругательные словечки у детей.       А еще они снова оговорились. Только первым эту ошибку совершил Том, когда размахивал корявыми ксерокопиями, выполненными университетским принтером, что повидал изрядно дерьма на своем веку, мгновенно поправляя «Гера» на куратора проекта мисс Блэк.       Андреа все еще молчала, косо поглядывая на чужую копию с изображением лабиринта. Черным было отмечено «особо опасное» место, что давненько не исследовалось любителями пощекотать себе нервы, а также теми, кто иногда решал спускаться в университетские катакомбы, желая как можно скорее выбраться и поставить новую дату в журнале проверок. Не мудрено, что последние годы ответственной за это числилась мисс Блэк.       — Мы далеко бросили тачку, — заключил Эдриан, поглядывая в сторону главного корпуса. — Неизвестно, что будет в этом лабиринте, может, нас ранят или убьют, а до машины идти почти милю?       Мёрфи закурил на университетском газоне, пожимая плечами. Мысль, что эта «вылазка» может стать последней в жизни почему-то несказанно радовала. Преимуществ, в самом деле, было больше, чем явных минусов. Они же никогда не умирали, ну, по-настоящему. Не сейчас, так через пятнадцать лет встретились бы, даже ксерокопии сохранились у некоторых.       — Здесь двадцать две сотых мили где-то, — задумчиво произнес Мёрфи. — Нас четверо, а когда закончат с Пирсом, то присоединится и Гефест с Аполлоном, — в эти слова, как и в этот дуэт, он и вовсе не верил, — так что, трупы кто-нибудь принесет. Воспринимай это как шанс войти в историю университета, стать местной страшилкой.       — Не смешно, Мёрфи, — процедила Андреа, разминая затекшие конечности. Все, что касалось смерти — невидимым ножом полосовало по сердцу.       — Куда смешнее слушать истории Афродиты, — съязвил он, стряхивая пепел на зеленую траву. — Сколько раз мы их слушали с вами? Четыреста? Ей не впервой достать меня за короткий промежуток времени. Рекорд! Даже получаса не прошло, а ты уже достигла своей цели.       Афродита наигранно засмеялась и небрежно скинула сумку к его ногам.       — Гефест передал вам очередной металлолом, сказал, что пригодится. Вторая стоит в багажнике, ну, вы в курсе. Открыть следует до того, как зайдем внутрь.       Эдриан поставил идентичную спортивную сумку рядом и, согнувшись, потянул за молнию. Сверху показалась груда железяк, слабо походящая на оружие. От пары «Беретт» из сейфа его матери толку было бы больше.       — Здесь ничего нет, — горько усмехнулся Ньюман и, закрыв сумку, бросил ее на плечо, словно та ничего не весила. — Ну, раскроем уже в тоннеле.       Мёрфи согласно промычал и опустился на корточки, грубо дернув за молнию той, что занимала пассажирское сидение. Сверху оказались идентичные железки, но под ними показались бумажные пакеты исписанные именами: «Артемида», «Афродита», «Эдриан».       — Тут твое имя, — он повернулся к Андреа, что бездумно нарезала круги вокруг машины, вглядываясь во тьму. — Андреа!       Она нервно дернулась, оборачиваясь на собственное имя, и сделала несколько шагов к остальным. В холодном свете фар Мёрфи показался непривычно красивым и мужественным. Не то виной было изобилие оружия, не то чертова сигарета, свисавшая с уголка рта.       — Тут еще и записка, — он бегло взглянул на клочок бумаги, — в общем, Эдриан прав, откроем уже внутри. Нечего светиться у входа в главный корпус. Со стороны покажется, что мы готовим заговор или еще чего хуже.       Повторив движения Ньюмана, Мёрфи закинул сумку на плечо и щелчком отправил сигарету в урну. Перед смертью все равно не накуришься.       Спуститься в необходимый тоннель не представляло особого труда. Слабо освещенный коридор подвального помещения уже через один пролет вывел их к лестнице, за которой, если верить карте, и был вход в лабиринт.       — Все в порядке? — вполголоса спросил Мёрфи, заметив, что они немного отстали от Эдриана и Хизер. Андреа же манерно замахнулась, воплощая свое обещание ударить в жизнь. Он весело усмехнулся и продолжил, — понял, принцесса. До драки кулаками не машут.       — После драки, — поправила Кэмпбелл, обняв себя за плечи.       — Ты выглядишь расстроенной, — уже серьезнее подметил он. От лукавой улыбки не осталось и следа.       Андреа согласно промычала. Глядя на лучшую подругу, с которой они были неразлучны более пяти лет, ей становилось не по себе. Образ Хизер никак не вязался с теми невыразительными воспоминаниями об Афродите, с которой отношения действительно были близкими. Что если со стороны она выглядит также? Когда желание называть себя ч-у-ж-и-м именем отступит, а «личина» Артемиды станет неделимой от нее самой?       Кэмпбелл пробормотала свои размышления вполголоса, не отрывая взгляда от вытянутой, как струна, спины розоволосой подруги.       — Если ты опасаешься, что станешь чересчур громкой и легкомысленной, то боюсь тебя разочаровать, — заговорщицки прошептал Мёрфи, — Хизер Грин всегда была такой.       Она нервно хихикнула, вызывая желание выставить вон из этого блядского лабиринта, способного вывернуть душу наизнанку. Уж больно «чистенькая» Андреа была для этого.       Знакомая «экипировка» для Цербера оказалась в той сумке, что Ньюман счел бесполезной. Куда уж ему до выжившего сына Аиды. Андреа нервно крутила в руках лук, точно это были гимнастические булавы, не зная, как лучше уместить его в ладони, чтобы не повредить.       — Ничего не бойся, — вмешался Эдриан, улавливая смятение на лице бывшей возлюбленной, стоило ей надеть подарок Гефеста. — Помнишь, что я пообещал?       Мёрфи едва сдержался, чтобы не закатить глаза. Когда он упустил момент этих сопливых обещаний? Не Кэмпбелл ли с отвращением говорила об их ссоре и корчила рожи от одной мысли, что кто-то собирался вершить ее судьбу? Теперь же на девичьем лице промелькнула какая-то воодушевленность от упоминания неизвестных ему клятв и надежд.       — Что-то тебе стало хуже, Цербер, — усмехнулась Хизер, загораживая собой развернувшееся представление — невесомое прикосновение Ньюмана к его, блять, девушке Артемиде. — Поджилки трясутся?       «Я всегда буду рядом».       Эти слова прекрасно отпечатались в сознании, и если бы он закрыл уши руками и закричал во все горло, то все равно бы расслышал нежные Ньюмановские трели. Уж лучше бы в этот лабиринт отправился в одиночку, очередей из желающих никогда не было.       — Давненько не надевал этот костюмчик, сладенькая.       Афродита послала ему воздушный поцелуй, собирая волосы в подобие пучка. Шелковая резинка болталась на запястье.       — Что ж, мы готовы? — Мёрфи отодвинул девушку в сторону, точно та была предметом интерьера, буравя взглядом широкую спину принца. — Кто-то желает войти первым?       Лабиринт — испытание, которое, возможно, началось в тот момент, когда тяжелая подвальная дверь захлопнулась за ними. Уверенность в том, что и речь Эдриана не была плодом больного воображения, слабела. Сейчас не следовало принимать поспешные решения, а шанс обсудить личные неприязни всегда представится.       Главное — не поддаваться чарам.       — Чур, не я, — Афродита сделала шаг назад. — Я не горю желанием вообще туда идти.       — А чего пошла тогда? — рыкнул Эдриан, поправляя подобие портупеи. — Вызвалась бы с Аидой вырывать дневник у Пирса.       — Хватит, — отчаянно прикрикнула Андреа. — Я пойду первая.

***

      Лабиринт — старая страшилка для тех, кто воодушевленно перечитывал о подвиге храброго Тесея, решившего разорвать традицию ссылки юношей и девушек и избавить Крит от чудовища, которого ошибочно принимали за божество.       Мёрфи нравился в детстве этот раздел мифологии, посвященный подвигам отважного героя. Его вообще увлекало все жуткое и омерзительное, пока он сам не стал частью этого.       С того момента, как известие о пропаже Зевса поддалось огласке, Цербер склонялся к той теории, что «ведающий всем миром» попросту сбежал, предвкушая горькое поражение. Он мог быть и на островах, и прикидываться неизлечимо больным, всматриваясь в горные вершины из окна санатория, и теряться где-то на другой земле.       «Это все глупости, — как-то обмолвилась Аида, перебирая собственные записи. — Его похитили и нахождение моего брата все еще неизвестно, но твоя версия неплоха. Внушает, знаешь ли, надежду».       Неизвестный лабиринт, растянувшийся под Нью-Йоркским университетом, укрытый тонким эфиром, был далеко не первым на его памяти. Бездумно странствуя по Европе, ошиваясь вблизи «Данфер-Рошро», он не раз посещал знаменитые катакомбы и, руководствуясь собственным, очевидно слабым, чутьем, отставал от туристических групп, плутая по подземным карьерам Парижа.       Спуститься в неизвестность и позволить ей поглотить тебя не пугала. Хуже только собственные демоны, подтачивавшие когти на подкорке сознания, выжидавшие момента, когда смогут выбраться наружу.       Делая шаг вслед за Артемидой, Мёрфи прекрасно знал, что его ждало в этой заманчиво поблескивающей нереальности. Собственные страхи лежали на ладони, подобно трупикам убитых насекомых, которых он уже изучил так тщательно, разве что не воспользовавшись микроскопом.       Первый был довольно банален.       Толпа людей синхронно поднялась со своих нагретых мест, заглушая шушуканье его личным похоронным маршем, и зачарованно посмотрела вслед невесте. Молочная фата создавала иллюзию веера, складки которого плавно стекали вниз, очерчивая знакомый силуэт. Со временем менялись фасоны нарядов, прически и освещение — долой подрагивающее пламя свеч! — только страх прежний.       Артемида подобно кукле натянуто улыбалась извечному жениху в лице Ориона, протягивая левую руку, чуть растопырив пальцы, ожидая заветный золотой обруч, окольцевавший на приторное «навсегда».       Не дожидаясь едких речей жениха, проскальзывавших между строк клятвы, Мёрфи отмахнулся:       «Она никогда мне не принадлежала».       Подобное зрелище больше не поднимало бурю внутри. В первый раз Цербер застопорился именно здесь — в попытке доказать устремленной в пустоту Артемиде, что та совершала самую большую ошибку в жизни, он потратил чуть ли не сутки, позволив мраку напитаться им сполна.       «Это все существует только в твоей голове, — Аида кончиком пальца постучала по его вискам, залатав глубокие раны. — Научись отвергать это».       Свадебный букет почернел, свет на прощание заискрил, и церковь сменилась Олимпом во всем его величии, оставшимся на пустых полях между сказаниями. Не тронутая зеленая трава простиралась повсюду, только кривая протоптанная дорожка вела вниз. Прикрыв глаза, Мёрфи мог поклясться, что слышал и бурлящую реку, и глупые крики птиц вперемешку с трепетом крыльев, и последовавший душераздирающий рев.       Схватив за загривок, уставший от подвигов Геракл, вел чудовище на поклон царю Микен; и следом за ними пролегала тропа из аконита, по которой пробежалась розовощекая Дафна. Заплетенные светлые волосы растрепались, пряди неряшливо прилипали к влажной от пота шее. Из-за лавровых деревьев показалась статная фигура Аполлона, и верная спутница Артемиды упала в чужие крепкие объятия, тяжело дыша. Они перешептывались, сдерживая смешки, и нелепо тыкали пальцем в спину Геракла.       — Неужели Цербер так напугал тебя, милая Дафна? — тихо посмеиваясь, из-за дерева показалась щуплая фигура Гермеса. — Кажется, Артемиде он пришелся по душе. Она бы отдала всех псов в обмен на одно подземное чудище.       Дафна неразборчиво промычала, пятясь назад от нежеланного общества.       Когда-то Мёрфи пытался разобрать и это бормотание, желая доказать, что и его служба и существование стоили чего-то. В ответ боги только смеялись, пуская в него стрелы, желая изгнать обратно в Ад.       — Цербер жалок, — заключил Гермес, смяв в ладони лавровый лист. — Не пройдет и пары минут… Он побежит к ноге Аиды. Зрелище то еще будет. Уж я с ним знаком — один пустой лай у берега Стикс.       Мёрфи сплюнул в сторону — сквозь траву показался стебель аконита, который незамедлительно был втоптан носком туфель в землю.       «Эта правда моя, — прошептал он, удерживая взгляд на ухмылке бога хитрости и счастливого случая».       Восточный ветер зашевелил кроны деревьев, сорвал несколько листьев и закружил вихрем, развеевая очередную иллюзию. На разрушение смотреть было проще, чем покидать через выдуманную дверь знакомые локации. Если из церкви, переполненной мертвыми, хотелось сбежать, то на Олимпе Мёрфи бы провел еще пару часов, растянувшихся в целые сутки реального времени.       Все-таки это место считалось домом.       Мёрфи снова оказался в тоннеле в полном одиночестве.       «Обошлось малой кровью, — усмехнулся он, оглядывая уже знакомые каменные стены».       — Андреа? Эдриан? Афродита? — собственный голос разбивался о пустоту, отлетая рикошетом. — Где вы?       Он боязливо оглянулся назад и быстрым шагом пошел вперед, туда, где еще недавно была дверь.       — Это все нереально! — закричал он в пустоту, переводя взгляд на наручные часы — стрелки остановились. Дерьмово. — Я это осознаю! Вся эта чушь только в моей голове!       — Мёрфи? — за его спиной раздался неуверенный голос Андреа. — С кем ты разговариваешь?       Цербер мгновенно обернулся, разглядывая перепуганное и вполне реальное лицо Кэмпбелл. Девушка недоверчиво посмотрела на него, придерживая дрожащую руку на левом боку.       — Принцесса? Не заметил тебя, — (может, техника выходит из строя под воздействием магии?), — Ты в порядке? Тебя ранили?       Андреа отрицательно покачала головой и привалилась к стене, опускаясь ниже на холодный пол. Рука все еще оставалась на боку, но крови, кажется, не было. Мёрфи присел напротив нее и потянулся пальцами к ее запястью, предлагая осмотреть рану или ушиб или черт-знает-что беспокоило.       Иллюзия медленно поглощала его, мягко окутывала сознание невидимым пледом, заглушая импульсы здравого смысла. Ведь тревожиться о любимом человеке это правильно, благородно, необходимо. Слепая любовь, животная привязанность не смогла заметить главного — Артемида не дышала, только моргала кукольно-стеклянными глазами.       — Принцесса? — Мёрфи осторожно приподнял ее за подбородок, когда голова опустилась вниз. — Андреа?       — Я так и не смогла, — взвыла она, подавляя всхлип, — так и не смогла выбраться из этого кошмара.       Мёрфи уже собирался произнести приободряющую речь, вертевшуюся на языке, мол, все же получилось, она здесь, рядом с ним, а потом вернется и Эдриан, и Хизер, и они вытащат Зевса из этой задницы; но резко одернул руки назад.       Ее глаза так и оставались пустыми.       Попался.       Его третий страх был связан со смертью Артемиды.       Она как-то глупо и долго умирала у него на руках, то хватаясь за горло в приступе кашля, то стреляя из крошечного револьвера куда-то во внутренности, растягивая мучения, словно карамель. Все это было в прошлом, пока Артемида из плоти и крови не умерла под колесами автомобиля, реализовав все, что томилось в сознании: и последний вздох на его руках, и глаза полные слез и страха, и струйка алой крови в уголках рта.       Внутренность лабиринта, этакая пасть, которая медленно поглощала каждого, кто решался войти туда, неизбежно бы нашла другой страх, создала бы его, не утруждаясь длительными поисками в голове.       Мёрфи попятился назад, почти отполз от смотрящей исподлобья лю-би-мой девушки, задыхаясь от ненависти к самому себе.       «Я все понял, — взмолился он, — все это только в моей голове. Оно сейчас прекратится и появится дверь, мое спасение».       Иллюзия, иллюзия, иллюзия.       Андреа выла, захлебывалась слезами, причитая, что так и не выбралась из этого кошмара, умоляла помочь, ругала, а потом снова выла, обвиняла его в бездействии.       Обхватив ладонями уши, Мёрфи зажмурился, повторяя про себя то, что все это только ему кажется и прекратится, когда он в это поверит. Кажется, кажется, кажется. Андреа бы не рыдала так, не говорила бы о кошмаре, не вопила, подобно раненому зверю.       «Ты знаешь, что нужно, — прошептал голос Орфа. — Это легко, ты уже так делал».       Мёрфи заметался по каменной клетке, стуча кулаками по стене. Гребаная дверь просто обязана была появиться, вырвать из этой лжи на поверхность к остальным. Чтоб там ни было в сердце лабиринта — не могло быть хуже. Ярость, клокотавшая внутри, высвободилась на поверхность. Андреа не умолкала, рассыпаясь в обвинениях, всхлипывала и кричала.       — Я сейчас убью тебя, — прошипел Цербер. — Как тогда.       Он подорвался к ней и дрожащей от ненависти звериной лапой вонзился в теплое нутро, выпуская органы наружу. Густая кровь забивалась под когти, пропитывала шерсть, стекая струей на пол. Не умолкавшая ни на секунду Андреа, что так яро рассыпалась в обвинениях, всхлипнула, в глазах промелькнуло что-то живое, похожее на страх, сменившийся разочарованием.        Когда это произошло впервые, то океан боли нахлынул на него, заглушая ярость, красный огонь ненависти, что охватил разум, сжигая все ценное, но ничего не стирая.       — Мёрфи? — прошептала она. Интонация порождала сомнения, подрывала уверенность, что все это выдумка и проделки лабиринта. — Как ты мог?       Перед глазами все поплыло из-за выступивших слез. Тоннель стал медленно рушиться, а искать спасения, дергать за ручку двери, появившейся позади него, не хотелось.       Мёрфи отвернулся не в силах смотреть на мертвое лицо, навсегда застывшее в гримасе удивления. Дрожь пробивала насквозь, и даже приближающаяся смерть не внушала ужаса, наоборот предпочтение остаться в эфемерном «здесь», где мог начаться пресловутый вечный покой. Прижав Артемиду ближе к себе, Цербер устало прикрыл глаза, ощущая, как то наваждение, желание быть рядом с ней не угасало, распыляясь все сильнее, сжигая бьющуюся рыбешкой мысль, взывавшую к здравому смыслу.       Нельзя было сдаваться.       Голос Ньюмана звучал где-то рядом, дребезжал, жужжал назойливой мухой, кричал прямо в ухо его собственное имя.       Мёрфи в последний раз посмотрел на труп возлюбленной и неуверенно поднялся на ватных ногах, остро чувствуя себя неудачником везде, даже в собственном воображении.       — Черт возьми, — вздохнул он, — Как же я выйду из этого лабиринта?

***

      Вблизи главного корпуса университета была кромешная тьма, только вдали различались фонарные столбы. На небе ни звезд, ни круглого диска луны — все затянуто свинцовыми тучами. Новолуние. Когда двери подвального помещения с неестественным грохотом захлопнулись позади, Мёрфи окончательно пришел в себя. Послышались голоса, кто-то и не один звал его и остальных. Раненая Хизер сильнее прижималась к груди, обхватив за шею.       — Ты меня так задушишь, мисс слониха, — хрипло отшутился он. — Я же говорил, что эта химия откладывается у тебя на бедрах.       Афродита попыталась натянуто улыбнуться, но выглядела откровенно паршиво. Идеальное лицо было испорчено дюжиной порезов, а у виска запеклась корочка крови. Из-за угла корпуса показалась широкая фигура в кожаной куртке — Гефест. Он бережно перехватил бывшую жену на руки, оставляя невесомый поцелуй у разбитого виска.       — Вас ранили? — «бывший» коп заваливал какими-то бестолковыми вопросами, на которые не было сил отвечать. Мёрфи прикусил нижнюю губу, чувствуя, как саднит горло, а ноющая боль расползлась по всем телу от каждого неловкого движения. — Аида, иди сюда!       Из машины, припаркованной неподалеку, выскользнул знакомый женский силуэт. Аида в пару мгновений преодолела злосчастные двадцать две сотых мили, казавшиеся вечностью ее отпрыску, и как-то злобно посмотрела на главного виновника приключения. Зевс медленно волочился за одной из дочерей и разочарованно оглядывал территорию университета, оценивающе цокая на жалкие потуги человечества усовершенствовать гнилой мир.       Мёрфи был уверен, что Аида заботливо бросится или к сыну, придерживавшему за талию бывшую девушку, или к брату, создавшему столько проблем, но она остановилась напротив него, своего слуги.       — Ты в порядке? — Владычица Ада обхватила его лицо горячими ладонями и неуверенно повернула набок, осматривая глубокие шрамы, чудом не задевшие глаз. — Это позади и надеюсь, что больше не повторится.       Цербер хмыкнул и осторожно убрал ее руки со своего лица. Этот порыв, пропитанный материнской заботой, напомнил о далеком прошлом, когда они были близки, почти семьей, а не строгой начальницей и подчиненным, хозяйкой и домашним питомцем.       — Иди уже, — вымученно протянул он и попятился назад. — Потом поговорим.       Аида послушно отступила и подбежала к сыну, заключая в крепкие объятия. На глазах блестели слезы, а отточенные движения стали какими-то вялыми, когда сквозь пелену она пыталась оценить масштаб поражения. От образа всесильной женщины не осталось и следа.       «Как ты, мелочь?»       Краем глаза Мёрфи видел, как Аполлон подскочил к сестре, подхватывая на руки. Это мог бы сделать и он сам, но не решался посмотреть на нее с той минуты, как покинул иллюзорный тоннель. Каждый чувствовал какую-то неловкость, новую преграду, возникшую в этом месте. Андреа впервые за вечность увидела его в истинном обличье и даже в стенах лабиринта не смогла подойти ближе, хоть и вскользь поблагодарила за спасение от Минотавра. Ему же было стыдно и страшно от одной только мысли, что в кошмаре он попался на уловку и убил, не зная другого выхода.       — По машинам, быстрее, — прикрикнула Аида, захлопывая дверь за Зевсом, пораженным еще одной вещью, что никак не вписывалась в заскорузлые представления о мире. — Кора уже все приготовила, пожалуйста, не потеряйте сознание по дороге. Не усложняйте мне жизнь.       Том молниеносно подбежал к автомобилю и устроился за рулем, пока Мёрфи неуверенно присел на пассажирское сидение и с мученическим видом откинулся назад. Ремень безопасности не слушался то и дело выскальзывал из дрожащих пальцев.       — А где Хизер? — неразборчиво проговорила Андреа, плюхнувшись позади. На ее лице не было и царапины, но голос выдавал смертельную усталость, с которой и бороться не хотелось. Попытки вернуть былую силу и мощь истязали ее. — И остальные.       — Афродита в машине Гефеста, Эдриан с матерью, — Том обернулся назад и заботливо помог сестре принять горизонтальное положение, предусмотрительно подложив под голову чужую спортивную куртку, свернутую в валик. — Цербер здесь, рядом со мной.       — Его зовут Мёрфи, — протестующе пропищала Кэмпбелл, проиграв борьбу со смыкающимися веками.       Аполлон хмыкнул, но спорить не стал, в тишине поворачивая ключ зажигания. Мерное урчание мотора действовало слаще колыбельной, только закрывать глаза было страшно. То и дело в памяти всплывал заколдованный тоннель по сравнению, с которым рев Минотавра казался детским лепетом. Мёрфи старался ни о чем не думать, напустить больше пустоты, и, получив разрешение на курение в салоне автомобиля, тотчас чиркнул колесиком зажигалки.       — Спрашивать, что там было, думаю, бессмысленно? — осторожно поинтересовался Том, отбивая незамысловатый ритм по рулю. — Рассказать о встрече с Пирсом?       — Не упускай деталей, пожалуйста.       Плевать и на Пирса, и на Сибил, да и на всю эту божественную ересь. Мёрфи вполуха слушал пересказ напыщенных речей, вылетавших изо рта его приспешников, изредка усмехался занятным комментариям Аполлона и затянулся второй по счету сигаретой.       Каллисто крутилась рядом с ним и время от времени прижимала к глазу очередную примочку, по-матерински шепча, что скоро боль отступит. Обезболивающее, транквилизаторы в какой-то лошадиной дозе, дезинфицирующее средство собственного изготовления — покоились на кофейном столике рядом со стопкой журналов с интерьерами и боксом бумажных салфеток. Кора с несвойственной опекой возилась с пасынком, нервно выбивая наманикюренным пальчиком пузырьки воздуха из шприца, игнорируя жалобное постанывание: «Все в порядке, мне уже лучше».       Цербер счел себя послушным больным, почти не морщился, приковав взгляд к спящей на кресле Андреа. Чем дольше он смотрел на ее умиротворенное лицо, рассыпавшиеся по плечам волосы, подрагивающие во сне веки, тем спокойнее становилось на душе. В особенности, когда удавалось в тишине уловить размеренное дыхание.       Она жива и это не сон.       — Тебе следует отдохнуть самому, — вмешался в его идиллию Гефест, оставив Афродиту в одиночестве. — Вы еще успеете поговорить. Лекарства должны подействовать скоро.       — Мне и на диване хорошо, — отмахнулся Мёрфи, не решаясь в присутствии посторонних повести затекшей шеей. — Возвращайся к жене, я пока почитаю, вот, — он резко потянулся поврежденной рукой к верхнему журналу и мгновенно прикусил щеку, заглушая приступ боли, — «Обустройство домашнего сада».       — Не ерничай, — прикрикнула Аида, оторвавшись от разговора с Зевсом. — Стоит ли напоминать, что с тобой было после, кхм, в пятидесятых? Ты пролежал почти неделю, поддавшись чарам, а теперь к ним прибавились еще и чудища, и Зевс.       Он мог поклясться, что при упоминании брата в ключе проблемы на губах Аиды мелькнула ребяческая улыбка.       — Покурю и пойду.       — Не в доме.       — Само собой.       Мёрфи шумно поднялся с дивана, сдерживая желание зашипеть от простреливающей боли в ребрах, и проигнорировал вытянутую руку помощи от простака копа, в последний раз оглянулся на спящую девушку. Осенняя ночная прохлада заставила поморщиться. Со всеми событиями, рвущимися наружу, словно из рога изобилия, он позабыл и о том, что через пару недель наступал октябрь. Еще один ненавистный месяц в году.       Подниматься в выделенную спальню Мёрфи не планировал, полагая, что по возвращению в комнату Гефест куда-то испарится, возможно, по своим полицейским «делишкам», а Ньюман будет слишком занята ликвидацией безграмотности, этаким, экспресс курсом введения в современную жизнь для тех, кто пропустил последние пару тысяч лет. Перспектива спрятаться в спальне от расспросов, конечно, прельщала. Одна мысль о встрече лицом к лицу с Артемидой, вдоволь насладившейся трехголовым уродцем, внушала еще больше сомнений правильности прошлых поступков. Они подпустили друг друга слишком близко не выведав и половины того мрака, спрятанного внутри, хотя разве ее должно было это испугать? Эдриан с тем же успехом развеял свои преимущества не подчиняемой силой.       Терять все-таки было нечего. Мёрфи знобило. Если уж Артемида и решит от него отвернуться, то в этом уже не его прямая вина, только косвенная. Он не выбирал количество голов, звериное тело и вообще прислуживать кому-то. Быть может, в следующий раз Андреа выбрала бы его. За этой идеей последовал страх, что еще одного раза могло не произойти, если сейчас все так удачно складывалось.       — Ты все еще здесь? — нравоучительным тоном спросил Гефест, замерев у стеклянных дверей. — У тебя даже сигареты нет! Иди уже. Бог мой! У тебя же жар!       — Какой же ты несносный мальчишка, — процедила Аида, появившись из воздуха с новой порцией таблеток. — Отведи его, Гефест, и запри в комнате.

***

      И дикий пляж, и волны, облизывавшие сухие щиколотки, растворились, оставив смутное воспоминание как после приятного сна, в который хотелось бы снова попасть.       Андреа распахнула глаза в гостиной Ньюманов, пытаясь восстановить по крупицам прошедшие события. Голова наотрез отказывалась работать. Соскочив с кресла, она сделала несколько шагов к кухне. От усталости ноги подкосились, и Кэмпбелл схватилась рукой за спасительный выступ в стене. Рядом никого не было. В памяти всплыло смутное воспоминание о поездке в машине и голоса обсуждающие что-то важное.       — Хэй, хэй! — из-за спины послышались шаги Гефеста. — Осторожно, упадешь же.       Он мягко подтолкнул ее в сторону высокого барного стула, небрежно задвинутого к наполированной стойке, и, придерживая за талию, помог сесть, не полетев навзничь.       — Я вызову Каллисто, — Гефест недобро улыбнулся и потянулся к серебряному колокольчику у раковины, — она принесет воды и чего-то успокаивающего и обезболивающего. У тебя же что-то болит?       Вопрос больше схожий на утверждение немного поставил в тупик. Так обычно интересовался тренер, когда несколько девушек повреждали связки на тренировках, а после бурно это обсуждали в раздевалке, жалуясь, что никому не пришло в голову поставить рядом с душевой аппарат для льда.       Андреа отрицательно покачала головой и ограничилась стаканом холодной воды. Внутри все жгло от напряжения. Несколько обильных глотков приятно смочили пересохшее горло.       — Где Мёрфи? — было довольно глупо и эгоистично спрашивать о таком, не упоминая остальных, но Андреа надеялась, что Гефест истолкует вопрос без лишних уточнений.       — В спальне, — односложно ответил коп и, уловив выжидающий взгляд, дополнил ненужными подробностями, — еле-еле оттащили его от тебя. Надеялся застать момент, когда ты проснешься.       Андреа глупо улыбнулась, отводя взгляд в сторону. Подробности их неудачного романа были у всех на виду и это… Не раздражало, нет. Скорее казалось чем-то неправильным, противозаконным. Как если бы она курила при родителях или вставляла ругательные словечки для большей экспрессии за воскресным ужином.       — Как он?       — Нормально. Спит, — соврал Гефест. — Лекарства подействовали, и с ними со всеми все будет хорошо. Не волнуйся.       Эти слова прозвучали так быстро и без единой запинки, словно выученный в детстве стишок.       Андреа провела ногтем по кромке стакана, хмурясь.       — А где Зевс и мой брат?       «Со мной».       Со стороны гостиной послышались громкие шаги. Краем глаза она заметила, что к ним приближалась хозяйка дома.       Тонкий халат, больше напоминавший накидку для коктейльных вечеров, чем наряд для домашних посиделок, как-то угрожающе колыхался на обнаженных плечах. Всегда идеально уложенные волосы прихвачены атласной лентой в тон, открывая широкие скулы, которыми не славился Эдриан.       В левой руке Аиды был зажат стакан с тоником. Три кубика льда глухо стучали друг об друга.       — С ребятами все в порядке, — она с шумом поставила стакан на стойку, вцепившись пальцами в заостренный край. — Аполлон уехал домой расчищать последствия встречи с Пирсом, а Зевс со мной. К сожалению.       — Все так плохо? — вмешался в разговор Гефест и фривольно облокотился на свободный стул.       Аида вскинула руку, пальцы театрально запорхали вокруг глаз, вызвав нервный смешок у племянника. Продолжать эту комедию было бессмысленно. Андреа аккуратно соскользнула со стула, стараясь не привлекать к себе внимания, и сделала шаг в сторону гостиной.       — Ты куда собралась? Аполлон ждет тебя дома, — миссис Ньюман отвернулась к шкафчику, заменявшему мини-бар, перебирая бутылки с ликерами. — А меня Зевс.       — Я сейчас не в состоянии заниматься уборкой, — отмахнулась Кэмпбелл, удерживаясь за выступ. — Завтра приеду и поговорю с ним.       — И куда ты собираешься? — Аида повторила свой вопрос, будто бы не слышала ответа, а после обернулась. В руках была зажата бутылка теплого «Амаретто». — К нему, да? Дай ему отдохнуть, иначе это закончится плохо. Мёрфи будет долго корчить из себя героя, пока не свалится на месяц-другой. У тебя, если ты забыла, такого времени в запасе нет.       Ярость перерастала в глухое отчаяние.       Гефест отхлебнул из тумблера тоник и согласно покачал головой, дополняя, что этот дом — не лучшее место для восстановления сил. Слишком много людей, забот и шума.       — Я просто хочу посидеть рядом с ним, — воспротивилась Андреа. — А домой не поеду. В любом случае.       Аида закатила глаза и крепче запахнула полы халата. Атласный пояс змеей вился у ее ног.       — Такая же упрямица! Гефест вызовет тебе такси и проследит, чтобы ты в него села и уехала домой. Перестань спорить со мной.       — Нет.       — Чего вы так кричите? — вполголоса произнес Эдриан, потирая сонные глаза. Что-то в этом было родом из детства, но осталось глубоко похоронено грузом прошлых жизней. Аида мгновенно встрепенулась, пристально оглядывая собственного ребенка. — Мама, пусть, оставь в покое. Андреа хочет играть в богиню, позволь ей это делать.       Она победоносно улыбнулась, просияв, оставив слова благодарности при себе. Изуродованное шрамами и синяками лицо Эдриана исказилось в гримасе боли. Поменявшись местами, Ньюман грузно устроился на крутящемся стуле, уронив голову на руки, односложно бубнил ответы на вопросы обеспокоенной матери.       Дальше Андреа не стала наблюдать за ним. Придерживаясь за перила, она преодолевала ступень за ступенью, памятуя, что комната Мёрфи была где-то слева, кажется, следующей после той, где ей не посчастливилось провести парочку бессонных ночей. Коснувшись металлической ручки, Кэмпбелл предусмотрительно тихо потянула вниз до упора и подтолкнула дверь от себя.       Комната была погружена в такой родной и до боли знакомый мрак. Это слово в последнее время стало почти синонимом к ее жизни, а потому, сколько не включай свет, не впускай его сквозь распахнутые окна, мгла превалировала.       Мёрфи рвано дышал, лежа на спине в окружении нескольких подушек, повернув голову в сторону, открывая вид на свежий шрам, тянущийся почти через все лицо. Горькое чувство, что страдания д-р-у-з-е-й полностью ее вина, захлестнуло вновь, обжигая изнутри. Андреа осторожно присела на край кровати, сама не понимая, почему вступила в ненужную перепалку с Аидой, пробудила напичканного (как праздничная индейка) лекарствами Эдриана и вообще пришла сюда выполнять роль сторожевой собаки. Смешно.       — Принцесса? — прохрипел Мёрфи, не размыкая век. — Почему тебе не спится?       — Я тебя разбудила? — поздно спохватилась Андреа, перебирая варианты, когда допустила такую глупую оплошность. — Прости, я думала, что ты крепко спишь.       — Нет, — солгал он, — не разбудила. Так ты не ответила.       — Я хотела побыть рядом с тобой и извиниться. Снова. Я подвергла тебя опасности и даже не поблагодарила за спасение. Это было очень рискованно с твоей стороны.       Мёрфи молча закинул еще одну подушку под голову и с трудом разлепил свинцовые веки. Все, что он хотел сказать ей в гостиной, выжидая нужного момента, исчезло из головы, оставляя только пустоту и животный страх пожиравший изнутри. Андреа невесомо коснулась кончиками пальцев отметины на лице, рисуя параллельную линию.       — Тебе тоже пришлось встретиться со своими страхами в лабиринте? — внезапно спросила она, продолжая также невесомо поглаживать его лицо, будто бы рисовала невидимые фигуры. — Стыдно признаться, но я попалась, когда встретила тебя, — сердце предательски пропустило удар, — там, в общем, все было очень реально. Как на той вечеринке у Эдриана. А что было у тебя?       Мёрфи тяжело выдохнул, прочищая горло. Не хватало еще сейчас прожить это снова и не уснуть без лошадиной дозы снотворного ближайшую вечность. Перехватив порхающие, подобно бабочкам, девичьи пальцы у своего лица, он нежно поднес их к губам, опаляя горячим дыханием.       — Принцесса, я очень хочу спать. Давай завтра все это обсудим, ладно? Ложись рядом, не нужно уходить.       Не споря и не упрямясь, Андреа отбросила свободный край одеяла, устраиваясь ближе с опаской задеть свежие раны. Может, теперь им удастся выспаться и не вздрагивать от каждого шороха? Борясь с желанием опустить голову на его плечо, Кэмпбелл вспомнила первоначальную цель прихода, но теперь будить ради минутной глупости показалось еще более эгоистичным, чем все совершенное за последние часы.       — Мёрфи?       Цербер согласно промычал, уткнувшись лицом в подушку. В тишине нарушаемой размеренным девичьим дыханием он почти нашел свой покой, отогнал бурю, родившуюся в молчании, а еще слабо очерченный силуэт Орфа, склонившегося над ним у безмятежной Стикс.       — Я… — слова запутались где-то в горле, застряли костью, не давая вздохнуть. — Я влюблена в тебя.       Гордая Артемида, и ее нимфы, сотканные из непоколебимости, жалобно взвыли внутри, где-то под ребрами, принимая свое горькое поражение. Как жаль.