***
Единичные звезды проглядывали сквозь мрак. Тишина заднего двора казалась на редкость оглушающей. Сквозь ряды еще зеленых деревьев проглядывали соседние однотипные коттеджи и приветливо горящие окна. Упиваясь холодным воздухом, как вином, Мёрфи и Антерос переминались с ноги на ногу в нерешительности вернуться к остальным. За оградой проезжали редкие автомобили. Лучи фар мчались впереди, будто старались высвободиться из заточения, освещая плохо заасфальтированную дорогу. Луна практически скрылась. — Она похожа на куклу в этом наряде, — мечтательно задурманенным голосом пробормотал Антерос, теребя пальцами ряд серебряных цепочек на шее. — Ты зря так к ней относишься. — Как «так»? — усмехнулся Мёрфи, раскуривая крепкую папиросу, прикупленную специально для Зевса. — У нас всегда были натянутые отношения. Впрочем, таковые у меня со всеми присутствующими. — Обещанного плана, о котором решительно говорила Аида у вас нет? — привалившись спиной к колонне, поинтересовался Антерос, наблюдая сквозь мутное стекло за развернувшимся весельем. Несколько проверенных веками служанок то и дело разносили напитки, подбирая с пола скомканные салфетки и неровные полоски папиросной бумаги. — Чем займешься? Новый тур по городам и странам Европы или покончишь с собой? Антерос произнес это настолько будничным тоном, что Мёрфи невольно поморщился и пожал плечами. — Сколько раз ты уже совершал самоубийство? — продолжил он, поглаживая пальцем медальон в форме сердца. Однажды Афродита неуместно пошутила, что вместо локона в специальной выемке Антерос хранит собственную кровь — настолько он болезненно одержим самим собой. — Повешение, отравление и… прости, больше не припоминаю. — Застрелился, — щелкнув пальцами, подсказал Мёрфи и невольно цокнул. — В этот раз думаю тоже к этому прибегнуть, но хочу слепо верить госпоже. — Госпоже… Я так давно не слышал этого слова от тебя. Даже слух режет. Госпожа. В каком году Аида отказалась от этого обращения? — Не знаю, наверное, с окончанием регентства или… Почему мы вообще об этом говорим? — Я к тому, что больше не проси стрелять в тебя, — усмехнулся Антерос и погладил собственный гладкий подбородок. — Так что тот раз не считается. Лучше представляй, как все удачно сложится, будешь жить счастливо где-нибудь у океана. Шум волн, горячий песок, крики чаек и даже не знаю, что еще бывает у этого океана. — То, что бывает после «жили долго и счастливо» — пустота. Поэтому, я скорее боюсь этого, чем вернуться к берегам Стикс. Если ты, конечно, понимаешь о чем я. Антерос согласно покачал головой и несколько задумчиво посмотрел на собственные растопыренные пальцы левой руки. — Как у вас дела? — чуть тише произнес он, переводя взгляд на бассейн. На глади стоячей воды кружили опавшие иссохшие листья. — У тебя и этой Андреа. Или как она там себя называет. Я уже запутался в ваших именах. Только без обид. — Как и всегда, — невесело хмыкнул Цербер под нос. — Никак. Я предпочитаю не тешить себя бессмысленными надеждами. — Понимаю, — согласился Антерос и повернулся к нему, пристально посмотрев в глаза. — Ладно, уговорил. Давай поступим так… Если у них опять ничего не получится, то вместе совершим самоубийство. Думаю, Олимп будет к нам благосклонен. — Бог ты мой, — засмеялся Мёрфи, закинув руку на плечо знакомому. Слово «дальний» не совсем походило бы для описания временных рамок. — Почему я сразу тебя не выбрал? Ты был бы прекрасным спутником бессмертной жизни, Антерос. Но я-то «воскресну», а что насчет тебя? — А мне уже все порядком поднадоело. Мужчины, женщины, олимпийские неурядицы и современный мир. Я часто задумываюсь над тем временем, в котором хотел бы остаться, но пока все тщетно. Как ты думаешь… — Джейсон, — он резко перебил его излияния и отстранился, решительно направляясь в сторону гостиной. — Какого черта. В изрядно прокуренной комнате гудел кондиционер. У одиноко стоявшей софы подобно мухам кружились олимпийцы. Непривычно веселое оживление сменилось громкими возгласами и жестикуляций в попытке передать тот пыл, с которым каждый приводил свои доводы. В центре всего этого безумия, скрестив мускулистые руки, стоял Джейсон и неторопливо кивал на многочисленные вопросы. Звезда этого сезона выглядел уставшим, а потому его ответы нельзя было счесть многословными. В попытке перекричать остальных Посейдон захлопал в ладоши, приподняв сильные татуированные руки над головой. На минуту гостиной овладела звенящая тишина, и редкие телодвижения показались нелепой пантомимой. — Угомонитесь, — последнее слово осталось за Аидой. Не сдвинувшись и на дюйм, гордо приподняв подбородок, она загораживала проход в столовую. В слабом отблеске нескольких светильников разглядеть происходящее за ее спиной было практически невозможно, но из зеркала напротив различались знакомые силуэты. Прислонившись к лестничной подпорке, Мёрфи переводил взгляд от сосредоточенного лица Аиды к ее зеркальной копии. В странном ощущении раздвоенности вселенной он совсем упустил нить слежки за Артемидой и к своему разочарованию обнаружил ее тихо посмеивающейся рядом с Эдрианом. Позабытое чувство ревности болезненно царапнуло сознание, напоминая о том, что было раньше. Может в этих переглядах он потерял действительность? — Вы должны успокоиться, — менее властным голосом начал Посейдон. — Понимаю, что мы все немного взбудоражены происходящим, но следует быть сдержаннее. От вас всех очень много шума и я говорю это не только тебе, Гермес. — Мы устали жить в страхе, — пропищала Афродита, пряча за спиной тлеющий косяк. — И так давно не виделись друг с другом! Пожа-а-а-алуйста. Всего одну ночь! Аида закатила глаза, выдерживая некую паузу этим простым жестом. Мёрфи прекрасно знал, как на нее действует даже слабое проявление мольбы, пробуждая сладкий вкус власти, тесно шедший рука об руку с горьким одиночеством и ненавистью. Помотав головой, она кивком головы указала в сторону столовой, прося собраться в одном месте и обсудить все, что уже известно. — Аида, — сквозь всеобщее негодование громче произнес Мёрфи, мгновенно перенимая внимание на себя. — Надо поговорить. — Да, конечно, — чуть удивленно согласилась она и, одарив недовольным прищуром пробудившихся божков, на выдохе добавила, — черт с вами. Развлекайтесь, но не так громко. Вам досталось больше некоторых. Скрывшись в столовой, Мёрфи уперся ладонями в гладкую поверхность стола. — Мне тоже надо обсудить с тобой кое-что, — Аида нервно обернулась назад, убеждаясь, что никто не подслушивает. — Деметра отказывается собираться со всеми. Слишком беспокоится о собственной безопасности, а вот этот ваш друг, Тео нам на хрен не сдался. Ты уже знаешь, что с ним сделать? — Допустим, — уклончиво ответил он. — Какой нам толк от Химеры? Мы же с тобой прекрасно всё помним. Мне надоело уже придумывать легенды и высасывать из пальца оправдания перед остальными. Афина где-то в университете, Дионис сбежал, но, думаю, не дальше границы с ближайшим штатом. Арес? Аида недовольно поморщилась и подошла к нему ближе. — Я должна знать, кто выступит против Зевса, — прошептала она, подцепив кончиком красного ногтя пуговицу на его рубашке. — Никто не должен догадаться. Я боюсь, Цербер. Второго шанса не выпадет. Но это должно остаться между нами. — Как всегда, — сквозь зубы произнес Мёрфи. В отражении дурманящего разум зеркала комната покачивалась, наполнялась яркими огнями и снова погружалась во мрак. — Только обо мне ты мало подумала сегодня днем. — Что там Андреа? Аполлон согласен и в нем я не сомневаюсь, а вот сестричка — кость в горле. Мне нужен эффект неожиданности понимаешь? — Аида затараторила так быстро как только могла, чуть проглатывая окончания на некоторых словах, будто бы пыталась создать новый язык. Список подозреваемых предателей сузился до трех человек, и собственное имя вроде не лидировало, чего не скажешь о домыслах остальных. — Время на исходе, а кроме Ареса на ум никто не приходит. Эрида? — Эрида сдохла бы, блядь, мне на радость. Не знаю. Неудачное время для таких размышлений. Поговорим ночью? Ньюман покачала головой и нажала на приветливо подмигивающий экран собственных часов. Еще и девяти не было, а веселье уже раскачивало комнату. С осторожностью бывалого хирурга Гермес высыпал содержимое своей бездонной спортивной куртки на диванную подушку, раскладывая ценный товар по группкам — опиаты, амфетамины и галлюциногены. Улов был не велик, но позабавиться на часок-другой с легкостью. Гефест надрывно посмеялся, сказав, что в его университетские годы такую роскошь еще следовало поискать и не прочь сдать всю компанию бывшему участку полиции и старому неприятелю из отдела по наркоконтролю. Афродита захныкала при виде растолченных таблеток оксиконтина и перехватила крошечный пакетик для себя. Мёрфи бесцельно перемещался по гостиной, прибиваясь то к одним людям, то к другим, временами поглядывая в темную столовую. Где-то там, на веранде теплились угли в уличном камине и вполголоса обсуждались важные проблемы за чашкой крепкого кофе, где соотношение алкоголя явно превалировало. Сквозь бурю слов, выкрики строчек знакомых песен, раздававшихся из неизменной музыкальной системы, смех он чувствовал себя случайным путником, настоящим чужаком, чье место балансировать где-то на грани. Например, стоять прочно в темном проходе, охраняя чужой покой. Поднявшись до середины лестницы, придерживаясь за наполированные перила, Мёрфи присел на одну из ступеней и разочарованно посмотрел перед собой. Андреа смеялась в углу вместе с братом и Эдрианом, покачивая в руке бутылку с газировкой. Совсем как раньше. Химера кошкой липла к Антеросу. В темноте ее нещадно косящие глаза пугающе поблескивали. Беспрерывно нашептывая что-то на ухо, она наглаживала черную змею, обвивающую крепкое бедро до самого колена. Окружающие встретили Химеру как любимое и долгожданное дитя нашедшее путь домой при помощи пресловутой луны и звезд. В его представлении все должно быть наоборот. Химера — вечная мечта, еще одно порождение Тифона. Глупая и свободная с единственным достоинством в виде превосходного нюха на любое магическое проявление. Отверженность и страх за собственную шкуру — вот истинный источник божественного дара выработанного за тысячелетия. Она была среди них, пока Мёрфи всего лишь наблюдатель, угадывающий общий смысл происходящего веселья. Будучи частью компании, приближенным к бессмертной Аиде он оставался отрезанным, неприкаянным, разделенным незримой преградой, которая только укреплялась год от года. Сегодня они притворились глухими на Олимпе, потупили взгляд, и голос полный недовольства принадлежал Афродите. Завтра немой окажется и она. Чувство несправедливости обострилось до предельной точки. Осторожно достав из кармана мобильный телефон, не отрывая взгляда от окружающих, увлеченных своими малыми заботами, Мёрфи пролистывал список контактов, останавливаясь на литере «С». Сибил. Надавив пальцем условное обозначение крошечной трубки, он приложил телефон к уху, вслушиваясь в затянувшуюся череду механических гудков. С замиранием сердца воображение подкидывало ему недовольное лицо давней подруги славящейся дурной привычкой ковыряния в зубах кончиком острого ногтя. Не мудрено, что и сейчас она занималась тем же, прикусывая кончик языка до отметин, выковыривая невидимую грязь между передними зубами. Мерзость. Что ему сказать в ответ? Обсудить скорое нападение на старых богов? Предложить встречу забавы ради? Не дождавшись ее истеричного приветствия, Мёрфи сбросил вызов и спрятал телефон, предварительно нажав на спасительный значок «авиарежим». Созерцание мало-помалу притупляло гудящий рой мыслей. — Почему ты не идешь к нам? — замерев на первой ступени, Андреа наклонилась вперед, надеясь быть услышанной. — Мы как раз вспоминали прошлое и школьные годы. — Не могу. — Не можешь? — удивленно переспросила она, водя рукой по перилам. — Или не хочешь? — Не могу и не хочу, — сказал Мёрфи. — Я себя погано чувствую в этом обществе. — И в моем тоже? Он недовольно поморщился от явной глупости озвученной фразы, но опровергать не стал. Надоело. Андреа натянуто улыбнулась опущенными уголками губ и присела на следующую ступень, прислонившись спиной к стеклянному ограждению, заменявшему привычные балясины. — Не хочешь объяснить свое дневное бешенство? — предложил Мёрфи, потирая металлический браслет часов. — Или внезапную истерику на тему Сибил? Кто тебе про нее напомнил? — Не могу и не хочу, — усмехнулась она, облизнув нижнюю губу. — Может, сбежим отсюда? — Куда? — Не знаю. К тебе на квартиру, в отель или просто в клуб. Посидим где-нибудь, поужинаем. — Нет, — отрезал он и кивком головы указал на второй этаж. — Наш максимум это уйти в другую комнату. Нельзя никуда уезжать. К нам могут нагрянуть в любой момент, а потому лучше держаться всем вместе. — Я думаю, что другим богам есть чем заняться таким чудным вечером, — возразила Андреа, но противиться приглашению не стала. — Наше отсутствие не сразу заметят. Выпрямившись, она повела плечами и одернула платье вниз, приковывая на мгновение внимание к собственным бедрам. Неплохо. Кэмпбелл заботливо протянула ему руку, предлагая подняться с полюбившегося места. — Я буду ждать тебя наверху. Она выдохнула последнее слово ему в губы, и лукаво улыбаясь, преодолела еще несколько ступеней, словно это защищало не хуже мелового круга от нежити. В желании слиться со стеной Артемида поползла выше, временами оглядываясь на раскрасневшееся от смеха лицо Афродиты, пока не скрылась из виду вовсе. Мёрфи вернулся к остальным, рыща по подушке в поисках крутки. Своеобразным тайником Гермеса являлась жестяная банка из-под леденцов, заткнутая в щель между сидением и подлокотником. Выпуклые черные буквы «Алтоидс» были изрядно расцарапаны кончиком ключей. — Тц, — цокнул Мёрфи и вынул самокрутку под недовольный возглас мелкого счастливца. — Это компенсация. Спрятав косяк за ухо, он подмигнул Антеросу на прощание и попятился к лестнице. Хизер громко вскрикнула и замахала руками, будто это могло послужить препятствием. Ее шею покрывали мелкие красные пятна, а комочки туши осыпались под поблескивающими глазами. Атласная ткань топа пропиталась потом и разводами от случайно пролитого алкоголя. Закинув руки ему на плечи, она подтянулась ближе, шумно дыша водкой. — У нас здесь настоящая вечеринка. Лучше той, что была пару недель назад. Ты куда собрался? — Трахаться, — серьезно произнес он. Хизер засмеялась и прижалась крепче. Пышную грудь едва сдерживал жалкий клочок ткани. Если приглядеться, то можно было различить и нежно-розовый ореол сосков. Но это уже чересчур. — У тебя даже не встал. — Не на тебя, не с тобой и не в этой жизни, — Мёрфи чуть брезгливо отлепил ее ладони от себя и подтолкнул к остальным. — Подрочу и спать. Чего и тебе желаю. Она снова наигранно засмеялась и пальцами нарисовала в воздухе сердце, посылая вслед поцелуи. Коридор второго этажа освещали лампы в белых плафонах, покрытых серебристыми линиями меандра. Он возвращался сюда снова и снова, поглощенный призрачным существованием, но почему-то никогда не обращал внимания на такие бессмысленные мелочи. Надо постараться не заметить громоздкие статуи, но сквозящие тут и там отсылки к греческому началу показались занятными. Пусть и глупыми. В выделенной для него комнате Андреа хлопотала у окна, грубо задергивая тяжелые шторы. — Закрой дверь, — приказала она. Комната погрузилась в приятный и уже привычный глазу мрак. Кэмпбелл вернулась к еще тугой застежке, чертыхаясь под нос. — Ты как-то долго. — Афродита задержала, — честно признался Мёрфи и послушно провернул ключ в замочной скважине на два хлипких оборота. — Любовь, секс, ласки. Все как всегда. — Тогда ты быстро. Андреа еле слышно усмехнулась собственному остроумному ответу. Покончив с застежками, она отбросила платье на кровать и щелкнула выключателем настольной лампы. Бессмысленно покружив по комнате, будто бы в поиске чего-то Кэмпбелл вернулась к не застеленной еще с позапрошлой ночи кровати и накинула на плечи чужой банный халат. Ей определенно не хватало зажатого в руке бокала, поскольку последние ночи начинались исключительно с попойки. — Пытаешься меня соблазнить? — не глядя на нее, Мёрфи вернулся к крутке, вертя между пальцев, словно привычную сигарету. Желудок неприятно сводило от голода, но желание вернуться к остальным или ненароком стать участником дискуссии взрослых притупляло и это чувство. — Не получится. Я не в настроении. — О чем поговорили с Аидой? Андреа постаралась произнести это как можно безразличнее, игнорируя колкость непременно принятую на тему целомудрия. Будто бы ей самой приятно осознавать, что прежние идеалы порушились, и она стала ничем не лучше Афродиты с ее пропагандой любви ко всем, вся и всех. — Над чем с Эдрианом посмеялись? — парировал Мёрфи и прежде чем (сугубо по привычке) зажать крутку зубами произнес, — Мы могли бы прийти к какому-нибудь согласию, если ты позвала меня продолжить разговор или извиниться. — Вообще-то я уже это сделала, — вспыхнула Андреа и ударила ладонями по матрасу. — Теперь твоя очередь. Кто выпустил титанов? — Аида. Он произнес это так быстро и грубо, будто бы не осознавал какой оглушающий эффект несет одно только имя. Вилять, придумывать, отнекиваться и подшучивать больше не хотелось. Наверняка завтра он пожалеет о каждом обороненном слове, будет разгребать прошлое, которое еще даже не стало настоящим и барахталось у отметки будущего. Если следующий вопрос будет про Сибил и трахались ли они когда-либо, то Мёрфи согласится и с этим, не моргнув глазом. Он быстро чиркнул зажигалкой и втянул вязкий дым. Сложно признаться, но и от Гермеса есть прок — трава не самая паршивая. Андреа поспешно перехватила косяк из его пальцев и затянулась. Дым с непривычки защекотал горло, и она громко закашлялась, протягивая крутку обратно под кривую беззлобную улыбку. — Чего? — еще раз прочистив горло, произнесла Кэмпбелл и завертела головой. — Аида? Как это? — Ну, вот так, — Мёрфи откинулся на кровать и устало прикрыл глаза, усмиряя пробуждающееся воображение. Человеческий мир с его слабостями всегда предоставляли интерес и оказывались привлекательными в обиходе. — Что-то еще? — Этого пока достаточно, — Андреа снова перехватила косяк и сделала более удачную затяжку. Ее порозовевшее лицо было совсем рядом. Зеленые как листья аконита глаза поблескивали от будоражащего интереса. — Ты расскажешь подробнее? — Так достаточно или подробнее? Он приподнялся на локтях, не беспокоясь о сохранности ни постельного белья, ни собственной рубашки. Горящий кончик крутки чуть не соприкоснулся с кожей. Андреа пролепетала в свою защиту что-то бессвязное и совсем невнятное, а потом просто отмахнулась и обессиленно упала рядом, закинув руку под голову. — Твой папаша слишком печется о собственной шкуре, — без лишних предысторий выплюнул Мёрфи. — Каков отец, таков и сын. Все полукровки ссылались в Тартар в ожидании, пока магия окончательно не разорвет их тела. Для Аиды это было самым настоящим ударом, когда Эдриан отправился туда еще младенцем. Я не знаю когда и как, но факт остается фактом: Пирс, Лу и вся их бравая компания выбрались не без чужой помощи. — Аида сама тебе в этом призналась? — Я же не совсем тупой, — засмеялся он. Смех смешался с кашлем и получился очень надрывным. — Меня пугает только цена лжи, которой руководствуются уже столько времени. Аида слепо верит, что правда никогда не всплывет. Как по мне… та уже смердит похлеще трупа. Мёрфи хотел сказать что-то еще, но услышал, как в другой комнате захлопнулась дверь. Знакомый голос, пропитанный почти детским восторгом, обсуждал что-то незначительное. Сама мысль, что за тонкой стеной веселится Афродита в компании бывшего-нынешнего-позабытого мужа, почему-то утешала. События сентября стали разворачиваться с удивительной быстротой и горечь разочарования, последствий усиливалась. Он поднялся с кровати, затушил крутку о динос у зеркала и чуть приоткрыл гардину. Толпа из гостиной хлынула на веранду, устроившись по-турецки на пыльных подушках. Аида поглаживала узкую ладошку Коры, вертя в свободной руке устройство для курения. Посейдон, Зевс, Гермес, Аполлон. Они снова были здесь, сидели друг напротив друга вокруг потрескивающего костра, словно за круглым столом. Словно не было ничего дурного и так будет всегда. Мёрфи задернул край шторы и перевел взгляд на хмурое лицо Андреа. Зря он, конечно, связался с ней сейчас, выстроил жалкую пародию отношений и решил действовать, руководствуясь приказом и собственными желаниями. Лучшим из всех возможных выходов было бы никого не тревожить и не бередить старые раны. И все же возврата к прежней отстраненности не могло быть. Мёрфи поклялся спасти ее, обеспечить хлипкую безопасность и подарить покой. Пусть и ценой собственного существования. Медленно расстегивая пуговицу за пуговицей на собственной рубашке, он думал об одиночестве и незавидной свободе, кроющейся в бессмысленном колебании между тем, что уже давно погребено и тем, что только случится. Не зная ни семьи, ни дома Мёрфи остро осознавал, кем Андреа являлась для него — самым важным событием за все ушедшие тысячелетия. Призрачная тень богини, ускользающая год от года мечта, для описания которой не подворачивалось нужных слов. Одним своим видом усталым или радостным она будто бы снабжала его недостающими прилагательными и глаголами, одаривая надеждой, вдыхая новые силы для новой и бессмысленной борьбы. Борьбы, в которой ему никогда не выйти победителем. Забравшись на кровать, он подтянул Андреа к себе и предусмотрительно накрыл ледяные ноги скомканным одеялом. В эти бесценные минуты показалось, что время ненадолго замедлилось, а тонкая секундная стрелка затрепетала подобно бабочке у одной отметки. Сквозь раскрытый халат проглядывала ажурная ткань нижнего белья. Андреа рвано дышала, задумчиво глядя куда-то вперед, послушно позволяя обращаться с самой собой как угодно. Ее мысли унеслись куда-то далеко-далеко; барахтались у берега шумной реки в лесу, где прорастали редкие прямые стебли аконита. Она была так сосредоточенна на позабытых воспоминаниях, что не заметила бы ни удара, ни громкого крика в ушную раковину. Давние события мелькали перед глазами кадрами немого кино, ставя под сомнение свою реальность. Кэмпбелл возвращалась к ним, стряхивала иллюзорную пыль, натирая до блеска, соотнося с тем, что казалось, определенно точно происходило в ее жизни. Крепко зажмурившись, Андреа задрожала, словно от холода и прижалась к его горячему телу крепче, подтягивая одеяло до груди. Если сейчас они упустят этот момент, застопорятся на одной точке, то хватит ли веры и надежды заняться всем заново? Какими будут уже знакомые люди? Хватит ли им мужества переступать через незримую черту жизнь за жизнью, зная, что результат окажется плачевным? — Поцелуй меня, — тихо пробормотала она, повернувшись к Мёрфи. — Пожалуйста. — Зачем? — он хотел было отстраниться и прервать еще не последовавшие следом уточнения, но поддавшись эмоциям, погладил по бледной щеке. Не стоило позволять ей пользоваться собой, пусть соблазн быть подчиненным велик. Андреа учащенно заморгала и неряшливо стерла выступившие слезы. — У нас осталось так мало времени, — прошептала Кэмпбелл и вновь отвернулась. Почему нельзя вернуться назад? Ей хватило бы и одного дня. Только бы прожить вчерашние сутки снова от завтрака в этой постели до ночи в «Ритц». — Когда проклятье будет снято, ты останешься с Аидой. Вы ведь решили свергнуть Зевса. Мне не место в твоем мире. — В моем мире, — Мёрфи осторожно стер большим пальцем выступившую дорожку слез, — всегда будет для тебя место. Только я не хочу, чтобы ты была его частью. — Тем более. Каждый останется по ту сторону баррикад. Мы никогда не будем вместе. В один момент она озвучила то, что каждый не решался сказать друг другу ранее. Конечно, Цербер должен остаться с Аидой, прислуживать до скончания времен, быть нужным и исполнять свою роль сторожа подземного мира. Не было никаких «допустим» и исключений. Богине Луны не предстало быть заточенной в Ад собственными руками. — Вот видишь, Эдриан оказался прав. Хоть раз в жизни. Андреа вымученно улыбнулась. Подбородок предательски задрожал. Уткнувшись лбом в его плечо, она громко всхлипнула и сотряслась от потока слез. Какая из нее богиня? Она не могла совладать с простыми эмоциями, разрушая прежний образ в прах. Ее жестокости и расчётливости хватало на несколько коротких перепалок, которые и боем-то не назвать, а истинная сила дремала глубоко внутри, сраженная сентиментальностью. — Тебе не положено рыдать из-за Цербера, — пытаясь перевести в шутку, но также обреченно произнес Мёрфи, положа ладонь на ее затылок. — Я же еще не умер, — он осекся и быстро сменил тему, — Зато потом, царствуя среди живых, ты сможешь вспомнить о чем-то хорошем. Все же хочу верить, что в человеческих страстях я преуспел. Вдали послышался первый раскат грома. Молнии беспрерывно сверкали над горящими небоскребами. Первые темные капли разбились об асфальт почти бесшумно, теряясь в рычании мотора и недовольных возгласах. Дождь захлестал в горящие и зашторенные окна, точно одаривая щедрыми отрезвляющими пощечинами. — Ну, вот из-за твоих слез дождь пошел. Будешь продолжать в том же духе и затопишь весь штат, — Мёрфи бережно обхватил ладонями ее раскрасневшееся любимое лицо и недовольно покачал головой. — А что будет, если расплачется Посейдон? Массовые разрушения и наводнения? Пошли, проведем эксперимент. Небрежно потерев глаза, Андреа криво улыбнулась и согласно кивнула. — Не плачь больше, принцесса. Это того не стоит. Все будет хорошо. Обещаю. Не принимая возражений и лишних слов, Мёрфи с осторожностью коснулся ее солоноватых от слез губ, опуская ладони ниже. Кожа, укрытая материей была горячей, каждый изгиб тела уже привычным и родным. Андреа ответила сразу же, целуя увереннее, отчаянно зарываясь в смолянистые волосы, будто бы этот момент никогда не повторится. Обороненные слова в разрушенной его руками квартире о смерти, на которую бы пошел в глупой надежде доказать свою значимость в ее глазах, приобрели сакральный смысл. Она бы тоже пошла, чтоб часы выкроенные друг для друга длились вечно; прожила бы тысячу жизней, чтобы приблизиться к одному моменту, сотканному из нежности и скорби. Подставляя горящую шею навстречу теплым губам, чуть запрокинув голову, позволяя прядям щекотать обнаженную спину, Андреа, переполненная болезненной возбужденностью, прохрипела: — Ты убил меня однажды, и теперь я тоже умру с тобой. Раскат грома раздался совсем близко.Now that I've found you Теперь, когда я нашла тебя And seen behind those eyes И увидела то, что за этими глазами How can I Как могу я Carry on Жить дальше?