Сейчас.
Несмотря на разгар традиционного пятничного совещания в конференц-зале непривычно тихо. Небольшая заминка на другом конце провода породила неловкую тишину, разбавляемую разве что жужжанием старого компьютера в углу, что уродливым пятном выделялся среди ряда одинаковых серебристых ноутбуков. Подтянув края белого свитера до кончиков пальцев, она несколько устало откинулась на спинку стула и подняла глаза на потолок. Последовательность изрядно запылившихся продольных и поперечных алюминиевых профилей образовывали решетку. Двадцать восемь квадратов в ширину, сорок пять в длину. Наверное. Во время последнего просчета уже начало рябить в глазах, а порядок чисел в голове перемешался. Ниже — стеновые панели. Цвет шпона согласовывали около трех недель, уповая на то, что дизайн должен быть более современным и, пожалуй, отличаться от сотни типовых казенных кабинетов с выбеленными до нельзя стенами. С напольной плиткой мороки было в разы меньше. Весь этот проект, ее первый проект, она могла с легкостью нарисовать с закрытыми глазами, расписав вплоть до артикула каждую составляющую. Сомнительный повод для гордости и никак не соответствовал заявленным задачам в ее трудовом договоре, связанным с модернизацией старых кварталов и прокладкой сетей связи. Из динамиков послышался сухой кашель и Малкольм Крейн — генеральный директор «Hades Group» — нервно отбросил шариковую ручку на стол. Не знай его характер, она бы решила, что это кряхтенье перепугало его до чертиков. — Мы теряем время, — раздраженно пробубнил он и потянулся за зажигалкой. Курение на рабочем месте строго воспрещалось, но никто из присутствующих и бровью не повел. Данное правило распространялось на всех кроме директора (за исключением тех дней, когда могла нагрянуть пожарная инспекция). — В этом квартале нас обошел чертов «Бридж Корпорейшн», решивший расширить полномочия и задвинуть свои сраные мосты, — Малкольм крепко затянулся и бегло оглядел присутствующих на заседании сотрудниц, продолжавших не моргая следить за его движениями, — уж простите, дамы, мой дрянной язык. Данная реплика вызвала тихие смешки и понимающие улыбки; послышался скрип карандаша по бумаге. — Да-да, я знаю, — оппонент на том конце провода звучал жалко, — сейчас сложно перехватить тендер у кого-то из «новичков». Все стали больно кусачими. Он глупо засмеялся собственному остроумию и тут же извинился, продолжив заученную речь о новом проекте, связанном с реконструкцией корпуса городской больницы. Каждую пятницу Крейн собирал сотрудников после обеда с целью подытожить результаты прошедшей недели, выявить лидера в том или ином отделе, отчитать провинившихся и смешать с грязью конкурентов, напомнив, что основная цель работы не столько улучшение города, сколько удержание «Hades Group» в топе пятидесяти строительных предприятий Нью-Йорка. Несмотря на то, что их скромная компания делила сорок седьмое место последние два года. — Время! — прикрикнул Малкольм, грубо прерывая непродуктивный, по его мнению, разговор. — Мы не сдвинулись за три недели в поставках, не притронулись ко второму тому разработки сетей и это я не затрагивал экспертизу. Порой мне кажется, что Вам, всем присутствующим, буквально нравится выводить меня из себя. — Нет-нет, мистер Крейн, — вмешался один из инженеров — высокий и нескладный с глупой сережкой, поблескивающей в мочке уха. — Мы уже приступили к разработке второго тома и… Дальше она не слушала. Эти диалоги, чертово шоу, уже не вызывало ничего кроме неуместного смешка. Каждую неделю кто-то из присутствующих вытягивал «короткую» спичку и вмешивался в бесконечный поток обвинений с отчетом о проделанной работе. Сегодня роль мальчика для битья стойко взял на себя этот парень, нервно вцепившийся ладонями в подлокотник офисного кресла. То, что он придумывал небылицы, доказывая о несуществующих препятствиях и пояснительной записке, не было никаких сомнений, но рассказ был таким убедительным и складным, что никому бы и в голову не пришло его перебивать и утверждать обратное. Дождавшись спасительного и утомленного: «Возвращайтесь к работе», присутствующие резво поднялись с нагретых кресел и как один ринулись к стеклянной двери с табличкой «Конференц-зал», задевая друг друга папками и ежедневниками. До конца рабочего времени оставалось не меньше трех с половиной часов и не мудрено, если треть сотрудников сбежится в курительную комнату для обсуждения планов на пятничный вечер. В опустевшем зале теперь дышалось легче. Не поднимая глаз, директор что-то быстро печатал на экране смартфона, время от времени хмуря редкие брови. — Мистер Крейн? — поправив громоздкое кольцо на безымянном пальце, она робко улыбнулась и чуть склонила голову влево. — Вы еще не ушли, мисс Кэмпбелл? — не отрываясь от телефона, Малкольм продолжал стучать короткими пальцами по экрану и, судя по звуку, решил стереть добрую часть написанного. — У вас ко мне какой-то вопрос? Думаю, ваши приятели из отдела проектирования уже заждались у кофейных автоматов. Грубое отрицание «они мне не друзья» так и вертелось на языке. Тяжело вздохнув, Кэмпбелл глупо сложила ладони корзиночкой на коленях и воровато оглянулась, будто бы кто-то еще мог задержаться у дверей конференц-зала. — Вы игнорируете меня, мистер Крейн? — Никак нет, — чертыхнувшись, он отложил телефон в сторону экраном вниз и пристально посмотрел ей в глаза. — Я же отвечаю вам, Андреа. — Я сегодня вам писала, мистер Крейн, но на все мои вопросы не поступило никакого ответа, — на последних словах голос предательски дрогнул. — Я провинилась перед вами? — Как же? — Крейн подвинул к себе ноутбук и вбил четырехзначный пароль — один девять восемь ноль. — Вы направляли мне отчет о проделанной работе, который я пообещал рассмотреть в понедельник, а еще протокол совещания с «Toll Brothers», на котором уже стоит моя подпись. На каждое письмо я уже предоставил ответ в письменной, а теперь и в устной форме. Что-то еще? — Н.нет, — промямлила Андреа, впившись острием ногтей в собственные ладони. — То есть, да. Это вопрос не по работе, а скорее, хм, личностного характера. Крейн скрипуче рассмеялся и беззлобно хлопнул ладонями по столу, точно весь этот разговор невероятно забавлял. — Ах, личностного характера. Ну да, ха, да-да, конечно. Мисс Кэмпбелл, недостаточно просто задавать вопросы, как вы сказали, «личностного характера», чтоб получать на них ответ. По вашему поведению и реакциям очевидно, что вы не поняли моих слов и этот разговор, думаю, будет бесполезен для нас обоих. — Но… — Возвращайтесь к работе, Андреа, — он снова взял в руки телефон и, не поднимая взгляд, прикрикнул: «Живо!». От цветущей в душе обиды хотелось плакать. Как и предполагалось четверть рабочих закутков опустела, пока остальные продолжили работу или, по крайней мере, успешно создавали видимость умственного труда. Две хорошеньких девушки из отдела материально-технического снабжения перешептывались у кофейного автомата, нервно постукивая пальчиками по фирменным именным пропускам, болтавшимися удавкой на шее. В компании ее не жаловали. Слабые попытки подружиться, несколько раз приобретенный кофе к ланчу и всегда припасенная в кармане пачка сигарет спасали, пожалуй, по началу, когда новенькое смазливое лицо замаячило на горизонте. Нелепо плюхнувшись на собственное кресло, Андреа раздраженно застучала по желтоватым клавишам старой клавиатуры и прикусила язык. Хотелось кричать и, пожалуй, уволиться, собрать минимум вещей и уехать к родителям в забытый богом округ Трентона с чистосердечным признанием, что кроме регулярных мигреней и проблем с самооценкой, она ничего не заработала в Нью-Йорке. Вся ее жизнь состояла из бесконечной череды проб и ошибок с острым ощущением невозвратимой утраты и призрачной надежды на другой исход. Временами казалось, что в один день все должно измениться, успешная работа золотой рыбкой приплывет прямо в руки, долги рассеются как грозовое облако и наступит баланс. Андреа с тоской посмотрела на кривоватую надпись на стикере, нелепо приклеенном на мониторе. До одури банальная строчка не то из бульварного романа, не то напетая безголосой певичкой стала последней надеждой. Осторожно коснувшись острием мизинца заглавной буквы, Кэмпбелл бережно обвела каждую букву, беззвучно повторяя написанное: «Даже самая темная ночь закончится, и взойдет солнце». Пару недель назад кто-то из сотрудников оставил записку на ее рабочем столе вместе со свежим томом изысканий, а сентиментальная часть взяла верх, призвав любоваться клочком бумаги при любом удобном случае. В редкие минуты особого отчаяния, когда казалось бы, что все кончено и проще собирать вещи, Андреа сбегала в курительную комнату, раскачивалась, обняв себя за плечи, напоминая, что тот, кто оставил эту записку и тот, кто однажды спасет ее от надуманных (или нет?) монстров, возможно, один и тот же человек. И находится в этом же самом здании. Обновив несколько раз электронную почту (для вида), Андреа создала новую «таблицу» на рабочем столе и также незамедлительно направила файл в корзину. Следовало бы написать протокол пятничного совещания, расписать задачи на следующую неделю и обновить стенд-планер в конференц-зале. Как бы случайно, оставив кофе для Крейна — «двойной эспрессо» с тройной порцией сахара и каплей жирных сливок, закупаемых специально для директора. Распределение обязанностей в порядке важности — еще одна часть ежедневной рутины. Протокол мог и подождать. Несколько воодушевленней чем требовалось, Андреа подскочила с места и направилась к кофейному аппарату. Девушки уже вернулись к своим рабочим местам и лениво пролистывали помеченные красными флажками «Срочно» письма недельной давности. По привычке расправив плечи, Кэмпбелл быстро выбрала необходимый объем и протянула в автомат измятую долларовую купюру, прикрыв глаза от знакомой какофонии звуков. Отточенными движениями, она плеснула сливки на глаз и лихорадочно принялась перемешивать сахар по часовой стрелке, придерживая кончиками пальцев фирменный стаканчик. Было в этих движениях что-то трепетное и нежное, а еще непременно обнадеживающее, будто маленький и бессмысленный ритуал с загадыванием желаний ровно в полночь. Словно заправский бариста Андреа подхватила последнюю крышечку необходимого диаметра и аккуратно пригладила, стараясь не запятнать отпечатками пальцев. Дверь в конференц-зал раскрылась — Малкольм Крейн сменивший неудобный костюмный пиджак на подростковую «ветровку», поправил хлопковый капюшон на голове и отсалютовал свободной рукой на прощание. — У меня еще встреча в центре, — пробасил он, взглядом скользя по каждому присутствующему, — а вам, коллеги, хорошего вечера. Не задерживайтесь допоздна, хотя кого я обманываю? — Крейн засмеялся с собственной шутки, вынуждая подхватить его расслабленный настрой и расплыться в нелепых улыбках. — Не сокращайте рабочий день на несколько часов. В понедельник проверю по камерам. Всего доброго! Гул голосов эхом повторил банальные слова прощания, застывшие у Андреа в горле. Подхватив стакан с кофе, она быстро зашагала в сторону служебных лифтов, ежась от перепада температур между помещениями. — Мистер Крейн! Мистер Крейн! — собственный голос показался до ужаса визгливым и глупым. Со стороны, наверное, она и выглядела наивной дурочкой. А может так и было на самом деле. — Не возьмете кофе? — Благодарю, мисс Кэмпбелл за заботу, — хмыкнув под нос, он тщетно провел ладонью по брюкам, в надежде разгладить складки. — Я ожидаю от вас протокол до конца рабочего дня, а все остальные вопросы обсудим уже в понедельник. Хороших выходных. — И вам, — одними губами произнесла Андреа, вглядываясь в собственное отражение в стеклянных створках лифта. Не решаясь обернуться назад и встретиться взглядом со случайными зрителями неудачного перформанса, Кэмпбелл похлопала себя по карману брюк — спасительная пачка все еще на месте, — и тут же надавила на кнопку вызова лифта. Господи, как можно быть такой жалкой?***
Тогда.
— … Главное — найти Посейдона, — пропитанный воодушевлением голос Аиды терялся в реве чудищ, мечущихся в клетках в недрах Подземного мира. — Объединив усилия, вы сможете противостоять врагу. — А что потом? — по-мальчишески широко расставив ноги, Афина лениво ковыряла затупившейся стрелой выступ в каменных плитах. — Мы продержимся около месяца, а дальше? Аида? У нас нет ни малейших идей, мы слишком современные, чтоб сосуществовать с дикой местностью… Заставь своего слугу пойти с нами. — Он мне больше не слуга, — прозвучало веселее чем следовало бы, — я не буду принуждать его бросаться в полымя. Если Цербер не видит перспектив в бою для себя, то меньшее, что я могу предложить — последовать его примеру. — Что? — голос Тео эхом разнесся по пустынным коридорам. — Сдаться? Ты весь вечер учила нас сражаться, а потом предлагаешь отступить? Ты не в своем уме. — Не смей так говорить с моей матерью! Забившись в дальний угол, Мёрфи тихо забавлялся над поведением остальных. Ссоры и крики уже не для него, но любоваться за тем, как стервятники готовы выклевать глаза друг дружке оказалось весьма интересным занятием. Следующий день тянулся почти-что вечность. Неугомонные дети Олимпа сновали по подземельям, путались под ногами и выкрикивали свои пожелания не то к скорейшему отступлению, не то к битве. С прошлого вечера они не могли прийти к единому решению и поделиться на пары, соревнуясь в остроумии и желании занять лидерские позиции. Время под землей текло иначе чем снаружи, о чем следовало бы помнить и Госпоже, и ее несносному отпрыску. Еще несколько дней бессмысленных дебатов и от Земли может ничего не останется. — Веселишься? — подхватив длинные полы хитона, Афродита вяло улыбнулась и аккуратно присела на корточки. Нагота в нынешних реалиях — не новость, но и подавать дурной пример не хотелось. — Здесь, к слову, не так уж и плохо. — Ты о чем? — Жизнь после смерти? — неуверенно предположила она и с осторожностью коснулась его плеча. — Мёрфи, перестань. Мне не верится, что ты бросаешь нас умирать! — Я? Куколка, подумай и задай снова свой вопрос. В Царстве Ада остаюсь я, а не вы. Кого еще оставляют умирать. — Но ты же этого и добиваешься, — не сдавалась Афродита, кончиком ногтя очерчивая рубцы, пробившиеся сквозь татуировки на некогда бледной коже. — Ты хочешь побыть мучеником, остаться здесь, похоронить себя под вековыми сталактитами, а мы… Что с нами будет? — Уверен, что вы справитесь, — явно кривя душой, поддакнул Цербер и покосился на неосвещенный пролет, ведущий к камере красавицы Персефоны. — Я слышал утреннюю речь Артемиды. Очень воодушевляет! На рассвете Артемида ураганом ворвалась в главный зал. Раскрасневшаяся от слез, грязная и взбудораженная, она металась из угла в угол, заламывала дрожащие пальцы и твердила об оружии, противостоянии и лошадях. Подол платья нежно шелестел в такт ее движениям. «Нужно больше оружия! Нужны лошади! Мы не сможем добираться самостоятельно. Нужно… Нужна карта, да, карта местности!» — И как успехи? — Печально. Я не думаю, что магия нам поможет, — покачав головой, Афродита осторожно опустилась на плиту, вытянув длинные, сплошь покрытые укусами, ноги. Покосившись на нее, Мёрфи и сам удивился, насколько серьезным и опечаленным могло быть это вечно улыбающееся лицо. За считанные дни пребывания в родных землях каждый чувствовал, как постарел не на один десяток лет, и было в этой новой правде нечто угнетающее. — Мы безнадежны. На последнем слове она глупо засмеялась и подняла два больших пальца вверх. — Вот и чудненько, — хмыкнул Мёрфи и ребячески потрепал ее по голове, взлохматив розовые спутанные кудри. — Подумай пока над тем, что… Не знаю, придумай себе тему и если не наговоришься с остальными — позови Фабиана. — Хочешь убедиться, что Артемида еще не ослепла? Ухмыльнувшись, Мёрфи глупо подмигнул и стряхнул с собственных запястий цепкие женские ладошки. Сама идея тренировок с самого начала показалась блажью — невозможно научиться побеждать противника за несколько часов. Конечно, магия пробудилась и под властью инстинктов Андреа могла бы отвлечь слабого соперника вроде Эроса или этой девчонки, Лу, и возможно, что преуспела бы в нескольких негласных раундах, но выйди на арену Сибил… Об этом и думать не хотелось. Отговаривать Кэмпбелл — себе дороже. Аида отмахнулась от пылких речей о снаряжении, будто бы от назойливой мошки, выдала распоряжение Фабиану помогать во всем юной Артемиде и не появлялась в главном зале до полудня. Предугадать ее дальнейшие действия — не сложно. Не изменяя прежним привычкам, Ньюман ходила из стороны в сторону, опираясь наподобие трости, бормоча себе под нос основные «моменты» титаномахии и выдержки из примирительного пакта между сторонами. Минуя казематы и несколько нежилых пролетов, можно было спуститься ниже, к безымянной площадке, смутно напоминающей заброшенную песочницу. Что здесь было до его появления — неизвестно. Об устройстве Подземного царства Аида стратегически умалчивала, пожимала плечами и обещала когда-нибудь провести экскурсию. Если верить Фабиану, то здесь держали мятежников до распределения по камерам еще до прихода к власти Хозяйки. Правду следовало искать где-нибудь на стороне. В детстве площадка казалась в несколько раз больше и шла в сравнение разве что с современным школьным стадионом. Подойдя ближе, Мёрфи поймал себя на отвратительной мысли, что не переставал грызть ноготь на большом пальце. Совсем как перед собственными тренировками, которые больше напоминали превосходство сильных над слабым. Размахивая кинжалом в воздухе, Артемида то и дело подавалась корпусом вперед, преисполненная желанием полоснуть учителя. Тщетно. Ни единой царапины на застывшем юном лице Фабиана, равнодушно уворачивающегося от каждого последующего шага. Боец, может, из него и был никчемным, но стратег первоклассный. Тысячу лет назад ярости ему было не занимать. Театрально медленно похлопав в ладоши, Мёрфи нехотя сбросил обувь и тут же поежился — сырой песок раздражал свежие рубцы, добравшиеся и до ступней. С каждым шагом по импровизированной арене он чувствовал как детство вернулось вновь. Виски пульсировали острой болью в такт ударам сердца. Под толщею песка похоронены все выплаканные слезы и лоскуты первой человеческой одежды. Поведя плечами, Мерфи потянулся, сложив изуродованные руки над головой. — Как твоя тренировка? Уже смогла отточить навыки в рукопашном? — насмешка так и сквозила в голосе, но умолчать об увиденном не позволял сотканный за прожитые годы образ. Незаметно кивнув Фабиану, будто бы тот мог безмолвно повиноваться, Мёрфи лениво подхватил колчан со стрелами, брошенный в песок. Вооружение, конечно, оставляло желать лучшего. Манерно заламывая пальцы, он с осторожностью и немой благодарностью принял лук из рук слуги и придерживая хвостик стрелы, отвел локоть назад и прищурился. Острие стрелы угодило в небольшой зазор между камнями. — «Не спастись от ее не знающих промаха стрел ни пугливому оленю, ни робкой лани, ни разъяренному кабану, скрывающемуся в зарослях камыша». Раздраженно фыркнув, Андреа выбила лук из его руки и потянулась за стрелой. Позабывшее об изнуряющих тренировках тело, ее не слушалось. Каждое движение казалось порывистым, нервным и неидеальным. Резко отпустив стрелу, Кэмпбелл тут же поспешила опустить лук, пошатываясь на ровном месте. Стрела не пролетела и двух пасов. — Ты стреляешь интуитивно, а надо наоборот, — посетовал Мёрфи и подошел ближе, сохраняя минимальную дистанцию. — Поменяй позицию и локоть оттягивай вверх, — кончиками указательного и среднего пальцев, он похлопал по предплечью, — нагрузка перейдет на мышцы плеча, а не руки. — Когда это ты только выучился всему, — хмыкнула Кэмпбелл и устало опустила изнывающие от напряжения руки. — От безделия уже и наши шансы просчитал. Эти слова (как и десяток остальных) он пропустил мимо ушей. Присутствие Артемиды несмотря на ее новое и почти-что-воинствующее амплуа время от времени колыхало что-то на границе сознания, наполняя жаром изнутри. Хватаясь за эти мысли, Мерфи будто бы намеренно пытался погрузить себя обратно в болото, барахтался вопреки смыслу, но все вокруг противилось этому. И любимые глаза недобро поблескивали в полумраке, и спутанные, пушащиеся волосы оказались взъерошенными, порубленными и налипали на покрытую испариной кожу. Мёрфи посвятил вечность терзаниям по тому, что случилось и могло случиться, и никак не мог подобраться к ответу на излюбленную философскую тему Мойр, раскрыть сакральный смысл, притаившийся где-то между строк. Намеренно лишая себя случайных касаний, раздавая непрошеные советы с видом знатока, он с ленцой хрустел костяшками пальцев и тихо посмеивался. — Я уже не могу, — на выдохе произнесла Кэмпбелл и подхватив огрубелыми пальцами тетиву, с силой оттянула назад, закусив до крови нижнюю губу. — К черту эту власть! Пропади этот Олимп! К черту! Со свистом втянув воздух, она направила стрелу к мишени-зазору и закрыла глаза, ослабив хватку. Острый кончик попал ровно в цель, туда где еще недавно мирно покачивалась чужая стрела. — Получилось! — радостно воскликнул Фабиан, не посмевший сменить позицию без разрешения. — Примите мои поздравления, юная Артемида. Не веря от счастья, Андреа взвизгнула и радостно подпрыгнула на месте, хлопнув в ладоши. Ребенок. Если она хотела убить кого-то, а не покалечить, то эта короткая вспышка успеха просто ничтожна. Перед глазами некстати промелькнули видения Айсы вперемешку со сражениями времен титаномахии. — Надо попробовать еще раз! — окрыленная первым успешным выстрелом, Артемида схватила новую стрелу и едва не исцарапала саму себя. — Мне кажется, — нервно сглотнув ком в горле, она прикрыла не ведущий глаз и с прежним остервенением оттянула тетиву, — я раскрыла секрет. Следующую стрелу постигла та же учесть — новый зазор между плитами. Андреа широко улыбнулась и запустила еще одну. — Не переусердствуй, — подсказал Мёрфи и подобрал одну из «неудачных» стрел. — Нельзя за один день выучить то, к чему другие шли столетиями. И снова в цель. — Тебе совсем не интересно? — обида так и сквозила в ее голосе. — Или ты пришел позлорадствовать каждой неудаче? Мёрфи тихо засмеялся, и смех этот напоминал хруст осенней листвы в Центральном Парке. Сцепив руки на груди, он несколько нервно облизнул губы и перевел взгляд на прислужника, скучающе раскачивающегося на носках. — Ярость первобытна, Артемида, — не глядя на нее, произнес Цербер. — Чем больше ты позволяешь ей пожирать тебя изнутри, тем выше твои шансы на победу. Это усиливается с влиянием хаоса, поэтому я не знаю поздравлять тебя или оплакивать. — Это не повод для шуток! — сердито возразила она и кивком головы попросила Фабиана удалиться. У стен всегда были уши, а неугомонные Олимпийцы и без этих сплетен успели вдоволь насладиться подробностями их неудачного романа. — Вместо издевок мог бы дать совет по выживанию. — Совет? Постарайся не попадаться на глаза Сибил. Грубо обтерев потное лицо рукавами чужой накидки, Артемида невесело усмехнулась и принялась разминать шею. Хотелось зацепиться за это чертово имя, черной кошкой раздора пробегавшей мимо них в моменты затишья и устроить ссору. Выяснять, правда, уже было нечего — ни победителей, ни побежденных не осталось. — Все-таки боишься за нее? — Не буду отвечать, — бросил Мёрфи через плечо. — Просто держись от нее подальше, а если уж и встретитесь, то не лезь на рожон. Пожалуйста. Будет лучше, если вы разойдетесь в разные стороны и не будете устраивать потешный бой. — Как скажешь, — устало произнесла она и закинула колчан на спину. — Думаю, на сегодня хватит тренировок. Аида хотела снова устроить ужин. Присоединишься? — Нет. — Мы отправимся на рассвете. — Знаю, — вслепую обувшись, морщась от налипшего на ступни песка, он обернулся и протянул руку, предлагая подняться вместе. — Пойдем, проведу тебя. Молча согласившись, Артемида сделала шаг навстречу и криво улыбнулась. Из-за отсутствия часов можно было только гадать сколько времени прошло, но стоило только сойти с песочной арены, как к горлу подкатила тошнота. Впившись пальцами в чужое запястье, Кэмпбелл крепко зажмурилась и попыталась глубоко вздохнуть. Раз, два, три. — Мутит? — не то спрашивая, не то утверждая озадаченно произнес Мёрфи и осторожно высвободил от колчана со стрелами. — Можем переждать, если хочешь. Глаза предательски заслезились. Андреа молча кивнула и медленно опустилась на корточки, жалея о невозможности прочистить желудок. За исключением неудачного ужина весь рацион состоял из амброзии, от которой не становилось ни лучше, ни хуже. Никак. Божественное начало не уживалось с человеческой природой. Неряшливо сплюнув в сторону в надежде избавиться от мерзкого привкуса во рту, она сделала еще три глубоких вдоха. От утренней настойчивости не осталось и следа. Хотелось забраться в теплую постель, зашторить окна от яркой неоновой вывески «Любовь» и проспать вечность. Казалось, это было сотню лет назад в одном из красочных снов, растворившемся в воздухе с наступлением рассвета. — Что будет потом? — прохрипела Андреа и с трудом выпрямилась. Тело совсем перестало слушаться. — После того, как мы сможем остановить хаос? — Ты уверена, что задаешь этот вопрос по адресу? Фыркнув, Артемида ослабила хватку и пару уверенных шагов спустя вовсе отпустила его руку. Собственная гордость и уверенность в правоте действовала лучше любого лекарства. Не произнеся ни слова, не желая показывать злость и соглашаться с паршивостью их плана, она гордо пошла вперед. — Здесь мы прощаемся, — преодолев казематы и наигранный истеричный хохот Персефоны, разносившийся по опустелым пролетам, Мёрфи остановился неподалеку от главного зала и скинул колчан на землю. — Ничего не хочешь мне сказать? Он сам не понимал к чему решил затеять эту игру, но униженная, жалкая часть вопила о желании почувствовать себя нужным. В последний раз. — Я уверена, что справлюсь, — вскинув голову, Артемида скрестила руки на груди. — Мы доберемся до Посейдона, обуздаем хаос и вернем все назад. — А теперь когда все услышали, то можешь сказать правду. — Я не боюсь, — снова солгала она и ребячески шмыгнула носом. — Не боюсь умирать и не умру. Мёрфи засмеялся. Искренне и беззлобно. Вряд ли в ближайшие дни ему выпадет повод посмеяться над самоуверенностью детей Олимпа. Сбросив спесь, он преодолел жалкую дистанцию между ними и мягко улыбнулся, заправляя короткие каштановые пряди за уши. Поежившись от прикосновения, Андреа натянуто оскалилась и еще раз повторила свои слова. Взгляд забегал по стенам, точно в поисках спасения. — Хоть ты и прожила не одну сотню жизней, — Мёрфи неловко коснулся пальцами ее щек и тут же стыдливо завел руки за спину, — но так и не научилась ни врать, ни говорить красивые слова. — Ты только это и умеешь, — съязвила она и с вызовом посмотрела ему в глаза. — Столько времени прошло, а мы дальше разговоров не ушли. У меня аллергия на твое поведение, помнишь? — Как бы там ни было… это наша последняя встреча, Артемида. Если, конечно, ты не победишь сам Хаос и не вознесешься над Богами. Впрочем, я никогда в тебе не сомневался, — Андреа наигранно засмеялась и покачала головой. — Мне не стоило говорить тебе и половины, а еще навязываться и заставлять любить себя. Я знал, что умру, но не смог отказаться от тебя. Извини. — И все? — вспылила она и ткнула пальцем в грудь. — Ты не обнимешь меня? Не поцелуешь и не скажешь, что умирая посвятишь мне все свои мысли? — Разве тебе нужны такие прощания? — Не больше твоих извинений. — Ладно, — согласился Мёрфи. — После смерти я буду одной из неспокойных душ, блуждающей вдоль кромки воды, и дождусь тебя. — Я же сказала, что не планирую умирать. — Это не обязательно, — усмехнулся он. — Смерть не так страшна, если ты знаешь, что тебя кто-то ждет. Не желая больше возражать, Артемида печально улыбнулась и не решительно похлопала его по плечу. Еще немного и расплачется, а этого нельзя было допустить. Прикусив щеку до отрезвляющей боли, она тяжело выдохнула и скупо поблагодарила, зная, что так и не смогла расплатиться за эту любовь и верность. Этот долг ей никогда не вернуть.***
В тщетной попытке привести в порядок мысли, сдерживаясь из последних сил, чтоб не разрыдаться, Андреа свернула от главного зала и пошла вперед, к тому месту, где все и случилось, к разрушенным вратам в Тартар. Через пару часов, когда все приготовления подойдут к концу, они отправятся в путь и… И в том, что последняя битва закончится успехом не было ни малейшей уверенности. Команду можно было пересчитать по пальцам, остальные — пустятся в бега, если удастся. Она осторожно опустилась на колени аккурат в том месте, где по воспоминаниям остался Аполлон. Лучше было бы умереть в ту минуту, избежать пустой жертвы Диониса и никогда не ступать ногой в храм. Лучше все забыть. И эту неудачную любовь тоже.