Тогда.
Холодно.
Первая и самая очевидная мысль, с которой Андреа просыпалась несколько дней подряд. Чем дальше в лес, тем сильнее сгущались сумерки, а ночью тени становились страшнее. Вчерашний ночлег пришелся в совершенно жалком, в конец уничтоженном поселении, где не осталось ничего, что напоминало бы следы жизни.
Ребячески потерев глаза кулаками, она поежилась. Мир вокруг погрузился в приятную глазу серость, хоть небо, кажется, просветлело. Выпрямившись, Кэмпбелл повела затекшей шеей и с ужасом огляделась вокруг. Ранний час подъема тут не причем: за прошедшую ночь выпал тонкий слой снега. Крепче запахнув чужую накидку, она подошла ближе к некогда теплым углям. Снег неприятно обжигал и без того ледяную кожу ступней, впиваясь в не заживающие раны.
— Бесполезно, — прохрипела Афина и громко прокашлялась в тщетной попытке вернуть голос. — Всё отсырело. Пора возвращаться.
— Куда? Мы не оставляли никаких осечек на деревьях, не обламывали ветки и не сжигали костров, чтоб найти дорогу домой.
Хмурое лицо Афины на мгновение разгладилось и в плавном изгибе губ, мелькало нечто, что связывало тонкой нитью неизвестную и грубую сестру с той испуганной до смерти студенткой. Натянуто улыбнувшись, Артемида повела замершими плечами, будто бы этот жест мог расположить к себе и вызвать доверие.
— Домой? — момент упущен и равнодушие во взгляде Афины сменилось мутным, безумным блеском. — Как быстро преисподняя стала для тебя домом, Артемида! По твоей милости мы теперь здесь, — она обвела рукой окраину одного из выгоревших дотла поселений, — где твоя решительность? Мы пошли за тобой, а ты?
— Прекрати кричать, — Ньюман невозмутим. За все время их сомнительного путешествия к Олимпу, они оборонились парой фраз. — Тебя здесь никто не держит. Можешь возвращаться к Трезену той же дорогой, что и пришла.
Из-за маленькой ссоры все пробудились. Плохо. С каждым днём Афродита слабела, угасала буквально на глазах, оказавшись самой слабой из собравшихся. Кэмпбелл мало возлагала на нее надежд, но они же были лучшими подругами, чтоб так нелепо прервать вечное существование.
Слова, слова, слова.
Андреа чувствовала, как ослабевала её память с каждым днем. Язык становился беднее, примитивнее. Ей все тяжелее было составлять логичные цепочки, умозаключения. Временами её охватывал животный страх, нелепое возбуждение перед неизбежным, когда хотелось кричать, метаться от дерева к дереву, обрывая сухие, мёртвые ветки.
Острее становилась жажда мести и непонятной справедливости, которая была совсем близка. Сейчас, скоро, еще пара дней и они достигнут Олимпа, придут к общему решению и найдут способ обуздать Хаос и разрастающуюся день ото дня тьму, вырвавшуюся за пределы их гнилых сердец.
Ничего-ничего…
Образы прошлого, громкий Нью-Йорк, яркие вывески, миролюбиво потрескивающие в тишине ночи, накатывали только в те хрупкие минуты полудрема. Андреа хваталась за них, пыталась вытянуть на поверхность, обхватить в ладони и никогда не отпускать, но было уже поздно.
Тревога нарастала.
Пугающее до чертиков ощущение чуждости прежнего уклада жизни, дышащая куда-то в затылок сама смерть, которую нельзя было назвать не личным выбором… Обезумевшим взглядом Андреа впилась в бесцветное лицо Ньюмана и, не мигая, посмотрела на Рамону. Ненависть к настоящему и друг к другу, распыляла внутренний жар, который горел ярче любого костра.
В эту секунду каждый чувствовал острую нехватку в бросившем их на середине пути Мёрфи. Он бы придумал и как согреться, и раздобыл бы еду, и смог бы пробиться сквозь стену ледяной ненависти, если бы сам не построил идентичную.
В спасении и отчаянии, желании содрать с себя шкуру и переломать кости, Андреа беззвучно молила о спасении, шевеля одними губами, делая унизительные шажки назад. Ей надо было подумать, определенно, пересмотреть свитки с криво нарисованными картами, приукрасить действительность и придумать новую ложь.
Холод, что сковывал любое движение, сменился жаром. Нечто теплое разлилось по телу, придало новых сил, будто глоток первый глоток амброзии.
Взвизгнув, Андреа бросилась в сторону, выставив руки перед собой, ловко уворачиваясь от тонких веток. Совсем рядом перекликались птицы, громко били крыльями, нарушая ту тишину, что уже поглотила ее сознание. Одно воспоминание — мягкое и нежное тут же вытеснялось другим, будто бы в лабиринт попала.
Ньюман звал ее и не мудрено, что побежал следом.
«Артемида», «Артемида», «Артемида!»
Голоса, голоса, голоса.
Минуты сродни вечности и каждый час непостижим.
Споткнувшись о гладкий, покрытый тонким слоем льда, камень, Андреа безвольной куклой рухнула на землю, счесав некогда нежную кожу ладоней. К горлу подкатывала тошнота, мир перед глазами завертелся, почти как там, глубоко под землей в сердце Преисподней.
Кэмпбелл закашлялась, сплевывая сгустки розоватой слюны, и прислонила ладонь к груди. Казалось, что сердце вот-вот разорвется, пока кровь оглушающе продолжала стучать в висках.
Кожа покрылась мурашками. Андреа выставила руки перед собой, ухмыляясь под нос. Под отросшие, местами переломанные ногти, забилась грязь и кровь, кончики пальцев забавно подрагивали не то от холода, не то от боли вызванной падением.
Ни первое, ни второе её не волновало.
Прочистив желудок от остатков вечернего ужина, Андреа вытерла рот рукавом чужой накидки и пошла вперед. От унылых ландшафтов расстилавшихся впереди становилось не по себе. К каждому новому убийству, каждому выгоревшему пасу зелёной травы она считалась себя причастной. Нужно было не верить Аресу, не играть в воительницу и, пожалуй, выбрать смерть в самом начале, а не заключать сомнительные союзы длиной в вечность.
Когда вдали показалась тонкая лента ручья покрытого наледью, Кэмпбелл ускорила шаг. Нестерпимо хотелось смочить губы. Она снова подумала о Мёрфи, задалась вопросом, жив ли он еще к этому часу, и тут же отвлеклась на раскидистые ветви тополя. Мирно покачивающийся — настоящий великан! — росший здесь, наверное, последние полвека, он в одночасье принял правила игры «новой» власти, избавляясь от еще зеленой листвы.
Чистый запах воды и односложная песня ветра, будто символ ускользающей надежды о спасении, заставил сердце забиться чаще.
Ближе к берегу земля сырая, ноги проваливались то в рыхлые ямы, оставленные не то животными, не то еще невесть чем, ветер злостно захлестал по щекам. Надавив пальцами под ребра, будто бы в этом мог быть какой-то толк, Андреа осторожно наступила на хрупкую наледь и тот час легкий кожаный сандалий провалился по воду с тихим треском. Несильное течение подхватило тонкую обувь и понесло дальше по реке, теряясь под мутной водой. Нагнувшись, Кэмпбелл зачерпнула ладонями воду и поднесла к лицу. Тошнотный запах гниющих листьев и стоячей воды ударил в нос. По-детски хмурясь, она вытянула язык и коснулась самым кончиком ладони, не решаясь сглотнуть слюну.
— Вот она, наша бравая воительница, — у берега раздался беззлобный смех. — Ты бы обулась.
От испуга разлив воду на края накидки, Андреа повернулась на голос, покачнувшись на месте.
— Антерос, — просипела она и тут же прокашлялась, произнеся увереннее:
Антерос.
— Не угадала, — близнец поправил теплую накидку из овечьей шкуры и нехотя подошел ближе к реке, ударил пяткой по тонкой кромке льда и победоносно вытянул сандалий (хоть и брезгливо придерживал кончиками пальцев у самой застежки). Течение унесло его не так уж и далеко, пришвартовав у поросшего травой левого берега. — Эрос. Лу где-то поблизости. Её-то ты знаешь?
Кэмпбелл отрицательно покачала головой, не решаясь сделать ни шаг в сторону к незнакомцу, ни к противоположному берегу. Маленький жест неповиновения не произвел на Эроса никакого впечатления, но безмолвие затянулось. Сцепив руки на груди, он несколько театрально приподнял бровь. В мутных голубых глазах не отличимых от водяной глади речушки мелькало недовольство.
— Ты так и будешь стоять в воде? — раздражение в голосе практически не слышалось, но время не прекращало ход. — Я не планировал тебя убивать. Мы типа друзья.
— Союзники, — наконец подала голос Кэмпбелл и диву далась, как еще не охрипла окончательно. — Мы не друзья.
— Союзники так союзники, — обессиленно согласился Эрос, точно разговор порядком утомил. Сделав шаг ближе, он протянул свободную руку вперед, пытаясь показать дружелюбие своих намерений. Никаких глупых уловок или дурного умысла. — Нас отправили на помощь, сказали искать тех, кто решился бросить вызов самому Зевсу и убить его.
— Я не планирую убивать Зевса, — отрицательно покачала Кэмпбелл и сделала еще один шаг назад. Под босой ступней ощущался гладкий, сплошь покрытый скользким илом камень. Затаив дыхание, она не решилась перевести вес тела на другую ногу и замерла на месте, позабыв о не утихающем голоде и жажде. — Кто послал? У нас достаточно людей, чтобы противостоять титанам.
Эрос нервно оскалился и сделал еще один шаг вперед.
— Хорошо, мы отправимся к Посейдону. Это же было твоим планом? Побудить главных богов объединиться, принести номинальную жертву и жить долго и счастливо со сторожевым псом?
От откровенной насмешки хотелось расплакаться. Приоткрыв рот в попытке возразить что-то против, Андреа оступилась и с криком упала в воду. Теперь слезы было сдерживать бессмысленно — даже эта одежда безвозвратно испорчена и высохнет через пару недель. В лучшем случае.
— Ты серьезно? — Эрос недовольно покачал головой и вместо предложения о помощи скрылся в лесу.
От такого не скрываемого безразличия Андреа глухо закричала и по-детски забила ладонями по поверхности воды, не в силах унять рвущуюся наружу ярость. Рядом запели свою печальную песнь птицы, но нежную трель прерывало отвратительно карканье стервятников. Проклятье. Кэмпбелл завертела головой, неуклюже растирая слёзы и слюни по подбородку ладонью. Звук становился нестерпимым.
Угольно-черная ворона присела на раскидистую ветку дерева на правом берегу и, казалось, с нескрываемой насмешкой смотрела прямо на нее.
Рассердившись, Андреа запустила руку в воду, наощупь достала самый крупный камень и бросила в сторону пернатой обидчицы. Мимо. Ворона недовольно гаркнула, расправив крылья, словно перед полетом.
— Уйди! — Кэмпбелл кинула второй камень, а затем еще и еще. Гладкие и шероховатые, покрытые илом никак не желали достигать конечной цели, падая то у самого берега, то не достигнув и минимальной высоты. — Уйди же!
Андреа разразилась новой истерикой — еще громче и хуже прежней. Обессиленно она упала в воду полностью, позволив той заливаться в уши. Утонуть в местечке, где уровень воды не достигал и середины голени, было бы преступлением, но прежняя бравада испарилась окончательно. Веки дрожали, плохо различимый шелест еще не до конца облетевших листьев убаюкивал, но боль, что зрела всё это время внутри, не давала провалиться в беспамятство.
Она снова подумала о Мёрфи. У него будто бы было чутье на подобные инциденты, а потому десятки, если не сотни, прошлых попыток самоубийства во время осознания тщетности их положения, были, к счастью, прерваны. К счастью ли? В первые три жизни приходилось особенно туго. Жажда жизни, рвущаяся наружу гордыня и божественная спесь, не позволяли здраво оценивать худое положение дел.
Афродита предпочитала выпивать яд или смириться с судьбой — еще хуже, делая ставки на то, как проклятье оборвет жизнь в этот раз. Что же остальные?
Андреа прикрыла глаза.
Мёрфи бы сейчас её спас, если бы был рядом. Он бы не допустил такой глупой смерти, нашел бы выход. Все его знали — боялись и уважали или были должниками. Те же Мойры или… Сибил. Их неудачное повторное знакомство, глупое столкновение в лесу обязательно бы закончилось проигрышем со стороны божественного квартета (некоторые не в счет), но ограничилось лишь парой-тройкой язвительных шпилек.
«Вставай…те, принцесса, не велите казнить», — голос из воспоминаний полный издевки с глупой улыбкой на губах.
Артемида ясно помнила, как он нашёл ее у берегов моря в самый шторм, когда жить оставалось от силы сутки. Вдали раздавался звон колоколов — кому-то повезло обвенчаться, связать жизни пресловутыми узами брака и провести остаток дней вместе.
В болезни и здравии, богатстве и бедности, пока смерть не разлучит их.
От приторно-сладкой зависти чуть ли не скрипящей на зубах, точащей когти о самое сердце, хотелось умереть.
«Я убеждена, что никогда не выйду замуж. Да и это не для меня», — горько произнесла она и в подтверждение твёрдости своим намерениям, топнула ногой. Некогда пудрово-розовая атласная туфелька утонула во влажном песке.
«Почему?»
«Кому я нужна, Цербер? Артемида — вечно юная дева, которая не может постареть, понимаешь? Я обязательно вспомню и будет хорошо, если это случится рано, пока мои амбиции… до того как…»
Он что-то возразил. Мёрфи никогда не позволил бы говорить о смерти без последствий. Момент их очередной последней встречи погрузился в гнетущее безмолвие. Темнота подобралась ближе, нежно облизнула веки и поглотила в свои объятия.
На унылый ландшафт округи упала первая снежинка, а следом вторая и третья.
Снег пошел.
***
Было темно. Луна выходила теперь поздно, да и сквозь бесконечное переплетение веток, не разглядеть ничего.
В голове всё было подозрительно ясно. Даже слишком. Андреа поёжилась, потянулась было к тонкому воротнику накидки, но вместо него встретила что-то теплое, похожее на кусок овчины. Пахло это соответственно, но с примесью сырой земли и чужого удушливого пота.
Учащенно заморгав, Кэмпбелл попыталась осмотреть место вокруг, но поздно поняла, что воображение сыграло злую шутку. Развернувшийся вокруг лес и его беззвездное небо и диск луны сокрытый от чужих глаз, оставались только в её голове, пока в действительности ночлежка напоминала маленькую комнату; уж больно хорошенькую для здешних мест.
О чем бы подумать?
Ни о чём.
Ладони неприятно защипало, так будто бы закровоточил еще свежий порез. Аккуратно приподнявшись на локтях, Андреа повела затекшей шеей. Не смотря на абсолютную ясность сознания, ей чудилось, что очень важный кусок жизни почему-то исчез из памяти, и не было ни малейшей подсказки в какой стороне предстояло искать ответ на заданный вопрос.
— Очнулась? — знакомый голос вырвал из плена бессмысленных рассуждений и следом нечто чтоб-это-ни-было озарилось мягким желтым светом. Десяток свечей синхронно вспыхнули в стороне, освещая стеклянную стену. То же самое произошло и с противоположной стеной. — Это хорошо. Времени у нас не так много.
— Эрос? — Андреа завертела головой по сторонам. Место ошибочно принятое за полог леса или комнату на постоялом дворе оказалось большим аквариумом, но вместо рыб и морских гадов под наблюдением были они сами.
— И снова ошибка, — лукавая улыбка сменилась усталой усмешкой. В самом деле, ошибиться было глупо. — Антерос, — он в шуточной манере склонил голову и увереннее подошел ближе, садясь на самый край овечьей накидки. — У тебя две минуты на глупые вопросы, а затем говорить буду я. Пойдет?
Кэмпбелл согласно кивнула и бегло осмотрелась. Вопросов не прибавилось, а на языке крутился только один: «Где это мы?».
— Мы все-таки смогли добраться до Подводного царства Посейдона?
— Почти, — уклончиво ответил Антерос. — Мы находимся в моих воспоминаниях о Подводном царстве. Знаешь, в тот единственный визит я не встретил ни диковинных рыб, о которых все твердили, ни русалок.
— Русалки? Которые топят корабли?
Антерос беззлобно засмеялся, пусть и взгляд его оставался таким же непроницаемым.
— До кораблей еще много лет пройдет, дорогая Артемида. — Он бросил взгляд на запястье, аккурат туда, где должны были болтаться наручные часы, тихо хмыкнул собственной глупости и пробубнил что-то нечленораздельное. — Полагаю, что вопросов не осталось?
—
Снег пошел. Это правда?
— Да. Я хотел это обсудить, но чуточку позднее. Позволишь?
Андреа не оставалось ничего, кроме как согласиться. Приложив палец к губам, она судорожно представила то, что могла бы сейчас услышать. Всё провалилось и в этом сомнений не было, но и ждать другого исхода не стоило. На секунду Кэмпбелл подумала, что Антерос их предал, спутался со своим братом, неизвестной Лу и наверняка Пирсом и компанией, но отчаянно хотелось верить, что тот кому доверял Мёрфи не может оказаться предателем.
Вот оно.
Всё снова сводилось к Мёрфи, который, пожалуй, построил её жизнь, нехотя навязал отношение к окружающим, поделил на черное и белое, на союзников и врагов, а ей не оставалось ничего. О самостоятельном выборе и обоснованном мнении не было и речи. Уж слишком много времени прошло в вакууме, под стеклянным колпаком.
Внутри разгоралась тупая боль обиды.
— Было бы хорошо собрать всех вместе, — Антерос начал свой слаженный рассказ издалека, — но времени на размышлений не было. Нож принадлежит тебе и крови хватило на двоих.
— На двоих?
— Позволишь? — он недовольно приподнял одну бровь, а на покрытом десятками инъекций лбу не проявилось ни морщинки. — Спасибо. Будь терпеливой, Артемида, и тебе зачтется. Разве охота не учит этому? Смиренно выжидать, пока добыча ослабит бдительность?
— Этому, — недовольно пробормотала Андреа. За время в дороге ей не хватило сил ни на одну полноценную охоту. Рука вздрагивала при виде пролетающего косяка птиц, а на глаза выступали предательские слезы от одной мысли, что придется пронзить живое существо или того хуже — освежевать еще теплую тушку самой. К горлу подкатил тошнотворный ком снова. — Продолжай, пожалуйста.
— Ты отлично справлялась со своей ролью. Аида шлет пламенный привет и выражает благодарность в самой лучшей словесной форме.
— Ты о чем? Ты был там? А Мёрфи? — она сыпала вопросами, точно из рога изобилия, готовая вцепиться еще крепче в него ради заветной информации, для которой не было применения. — Он жив?
Антерос неуместно скрипуче засмеялся, но тут же одернул себя и отвел взгляд в сторону. Не стоило ему упоминать имя Аиды в самом начале.
— Жив, — весьма лаконично заверил Антерос и неловко потрепал Кэмпбелл по плечу. — Сейчас за ним есть кому присмотреть, не волнуйся.
Здесь можно было обойтись и без уточнения имен.
— У Аиды созрел план? — неуверенно предположила Андреа. — Мы сможем спастись?
В это она все еще отказывалась верить, как и в отсутствие идей, и в том, что жизнь может закончиться столь глупым образом. Антерос только развел руками. В отличие от них он не выглядел изнеможённым путником или одним из тех, на кого дурно повлиял Хаос. Напротив, сын Афродиты буквально мог побороться за эталон внешнего вида.
— Не думаю, что могу говорить тебе об этом. Артемида, вам не нужно прилагать никаких усилий на поиски чего-либо. Достаточно просто выжить и добраться до Олимпа, хотя бы в нынешнем составе. Умерших уже не вернуть, проклятье не возьмет верх и… Тебе следует поберечь себя перед битвой.
Кэмпбелл цокнула и порывистым движением хотела было заправить прядь волос за ухо, позабыв о том, как безжалостно рассталась с мягкими кудрями.
— Мы здесь вдвоем? В твоих фантазиях.
— Да, — согласился Антерос, запрокинув голову осмотрел стеклянный купол барьера. Тёмные воды давили со всех четырех сторон и не было ни малейшего проблеска надежды. — Я ценю в вашей паре любовь к драме и умению создать трагедию из пустоты, но, поверь мне, сейчас не лучший момент для сведения счетов с жизнью.
— О чем ты?
— Пустяки, — он снова глупо потрепал её по плечу и натянуто улыбнулся, точно одним этим жестом хотел сказать: «Сучка, ты никогда не знала ни его, ни правды, а теперь думаешь услышать от меня?». — Когда мы вернемся, то отправляй своих людей к Олимпу. Мой брат и Лу отправятся с вами на рассвете.
— Почему я должна им верить? Насколько мне известно, Эрос предпочел компанию Сибил и остальных. Почему бы ему дальше не прислуживать Пирсу?
Недовольно поджав губы, Антерос чуть отстранился. Обсуждение предателей и оценка степени вины ему были не по нраву. Будь Мёрфи предателем, Кэмпбелл бы тоже не горела желанием выслушивать едкие комментарии на его счёт; и пусть зеркальная ситуация с выворачиванием наизнанку личной жизни никак не трогала окружающих, ей следовало быть выше этого.
Снова мысли вернулись к Мёрфи. Чтоб его.
— Пирс мёртв, Артемида, — в голосе Антероса впервые прозвучали незнакомые стальные нотки. — Титаны потеряли своего предводителя, а наша война превратилась в невесть что, как гражданская и мировая. Понимаешь о чем я? Проходила такое в школе?
— Если ты хотел выставить меня идиоткой, — со стороны казалось, что она вот-вот расплачется. Впрочем Андреа была готова разойтись новой волной истерики, но никак не принять услышанное. Смысл ускользал снова и снова, а знакомое до чертиков имя не вспыхивало с рядом ассоциаций. — Что значит мёртв? Почему?
— Кронос избавился от того, кто стоял у него на пути. Наши божественные ряды поредели еще на двоих. Ну-ка, угадаешь или нужна подсказка?
Дионис и Аполлон, Пирс и армия Афины.
— Не знаю, — честно призналась Андреа и вслепую взъерошила собственные засаленные волосы. Кого бы они не потеряли, времени на скорбь не оставалось. — Персефона?
Полные губы Антероса дрогнула кривая ухмылка.
— Я и позабыл, что планировал рассказать это при всех. Пора возвращаться, — он протянул ей ладонь и кивком головы указал на окровавленный нож, что все это время лежал рядом. — В замке фантазий легко затеряться, если не знаешь, как искать выход. Верная дорога к сумасшествию, милая Артемида. Особенно, если мы можем встретить тех, кто оставил нас.
Пожалуй.
Стиснув зубы, Андреа выпрямилась, самоуверенно отказавшись от предложенной помощи. Время в фантазиях текло иначе, Хаос незримой рукой великана стучался извне, вызывая глубокие трещины на стекле. Антерос прав. Если не выбраться сейчас, то случится непоправимое.
— А кто еще умер? — как можно хладнокровнее с деланным безразличием оборонила Кэмпбелл, прежде чем вонзить лезвие в свежую рану ладони.
Антерос жестом приказал молчать, прислонив указательный палец к губам. В многозначительном молчании крылось что-то еще, что, пожалуй, было очевидно. Страшные подозрения подтвердились по возвращению.
Кишащие повсюду закадычные подруги — тоска и смятение — так и не развеялись, не обрушились на землю вместе с проливным дождем.
Усталые и разбитые дети Олимпа бездумно ковыряли стрелами сырую землю.
Снег не прекращался.
***
Сейчас.
Небо было красным и гул голосов прерывали частые раскаты грома. Он не мог разглядеть присутствующих — грязных, испачканных чужой и своей кровью, разъяренных не без влияния Хаоса, колотящих друг дружку, уповая скорее размозжить крепкий череп; но сразу же уцепился взглядом за перекошенное от непривычной боли лицо той, что так и не стала возлюбленной.
— Зачем? — не помня себя от злости, Мёрфи склонился ниже, подхватив её за шею. — Зачем?!
Крепко зажмурившись, она покачала головой и облизнула пересохшие губы, случайно окрасив их в красный.
— Я бы не дала тебе так глупо сдохнуть, — мелодраматична как и всегда! Черт бы её побрал. Пульсирующие мысли о спасении, которое уже не имело значения ни для кого из них, наполнили все тело, откликаясь в дрожи, сковавшей кончики пальцев. Боясь, что сделать еще больнее, Мёрфи осторожно опустил еще горячее тело на пыльную землю и сам склонился ниже. В поблескивающих усталых глазах он мог разглядеть собственное отражение. — Пообещай мне, что в следующий раз, — Сибил тяжело сглотнула и снова поморщилась, — ты пройдешь мимо.
Глупый вопрос «когда» так и застыл в горле, но тратить последние мгновения не хотелось. Он послушно кивнул и попытался выдавить из себя улыбку, не опуская взгляд ниже.
«Это ты меня спас».
Перехватив его запястье, Сибил впилась острыми ногтями в огрубелую кожу, и широко распахнув глаза, попыталась произнести хоть слово. Тщетно. Неразборчивое бульканье вытеснило её громкий, властный тембр.
— Обещаю, — на выдохе произнес Мёрфи и одними губами коснулся ее лба. — Прости меня.
Ты заслуживала того, кто полюбил бы тебя.
Последний раскат грома сменился проливным дождем, что с шипением обрушился на проклятую землю, омытую кровью братоубийц.
Мёрфи нервно дернул ногой и с криком подскочил с места, а вслед за ним послышался грохот — ночник рухнул на пол, прихватив с собой потертый экземпляр девяносто второго года «Что посетить, купить и поесть в Нью-Йорке».
Подобные кошмары не были редкостью и в последние два месяца снова и снова давали о себе знать. Будучи навеки изгнанным из Подземного мира новым правителем, память подводила его чаще. Мёрфи уже не мог так яро доказывать свою правоту (пусть и в спорах с самим собой) или припомнить детали событий, что случились пару веков назад. С каждым прожитым человеческим годом он всё больше мог походить на остальных и в негласный список новоприобретенных качеств добавилась парадоксальная забывчивость обыденных вещей. Он не мог запомнить количество оборотов, на которые закрывал входную дверь, как и не мог припомнить точный адрес ночного клуба «Сириус». Тело помнило лучше головы.
Вслепую потянувшись к початой пачке сигарет, запрятанной между матрасом и основанием кровати, Мёрфи чиркнул зажигалкой и крепко затянулся. Добрая треть сигареты сгорела за одну затяжку, столбик пепла неряшливо упал на постельное белье, вызвав недовольно бормотание. Пепельница так и осталась у окна, переполненная донельзя истлевшими окурками.
С последней встречи с Айсой или как этот поход окрестила Марисса — «неудачного свидания» — прошло чуть больше месяца. Они не сталкивались в городе (Мойре не хватало мотивации бесцельно разгуливать по Нью-Йорку при свете дня, а ему смелости, чтоб завести глупый разговор о любви или договоренностях. Ни в первом, ни во втором Мёрфи не мог превзойти), не звонили друг другу по пустяковым поводам и, кажется, одновременно вычеркнули друг друга из памяти. Его коробила сама мысль, что Айсе так просто удалось провести его вокруг пальца, наобещав невесть чего.
Мёрфи невольно закурил вторую сигарету, затушив первую в нетронутом стакане с водой, заботливо принесенном самим собой еще неделю назад.
Лучшее, что он мог сделать для себя — сблизиться с Мариссой. Вопреки здравому смыслу и силе прошлых воспоминаний, где их общение состояло из обоюдных шпилек и посредственного обсуждения нерадивых посетителей, дурного нрава Коры или свежих сплетен, Мёрфи зачастую ловил себя на мысли, что новоиспеченная подруга вносила яркие краски в его суровые и мрачные будни. Не то дело было в цвете волос, огнем освещавшим внутреннюю тьму, не то в примитивной симпатии.
Он не заглядывался на нее в свободную минуту, не пытался украдкой увидеть цвет нижнего белья как в старшей школе или услышать пару-тройку грязных словечек из ее рта. Никакой загадки или глупой до скрежета зубов влюбленности, заставлявшей разум помутиться, а дыхание сбиться.
Даже разовый секс — минутное проявление слабости, обусловленное тем, что в действительности они оба оставались свободными людьми, пусть и мысли занимали совсем другие люди. В ту минуту это было нужно им обоим, а после не было ни шуток, ни каких-либо договоренностей.
Было и было, говорить не о чем.
На третьей сигарете Мёрфи помедлил. Еще не подожженную сигарету ожидала судьба её сестер — быть утопленной в стакане с водой. Отключив ночник, Мёрфи перевернулся на бок, устремив взгляд на распахнутое окно. Три дня назад на месте сувенирного магазинчика открылась пекарня. Дела шли плохо и бедолаге владельцу приходилось раздавать пригласительные флаеры с половины двенадцатого до трех. Эта работа ему удавалась всяко лучше, нежели управление бизнесом.
Вплоть до самого метро и близлежащих трех станций Мёрфи замечал в мусорных баках яркие пригласительные прямоугольники.
Из своего он ребячески смастерил парочку бумажных самолетиков.
Сон не шёл. Он успел обдумать всё, что уже случалось или только должно было произойти, если бы пришлось прожить одну из прошлых жизней. Преодолев тот опасный рубеж, Мёрфи остро ощущал необходимость в твёрдой почве под ногами, владение какими-то «тайными» знаниями, а не боязливое хождение по тонкому льду. Вот-вот и рухнет в ледяную воду.
Небо уже светлело. Он накрылся одеялом с головой и отвернулся, не желая слышать зарождающуюся суматоху на улице. За стеной уже слышалось нервное копошение и мирное жужжание фена для волос. От этого звука на душе стало чуточку теплее.
В восемь утра он принял душ, выкурил еще три сигареты и грязно выругался, когда настал черед завтрака. Холодильник пустовал уже вторую неделю, изредка пополняясь жестяными банками газировки или пива. Каждый раз Мёрфи обещал себе зайти в ближайший «7/11» и отмахивался, стоило оказаться на пороге магазина. Зачем покупать минимальный набор продуктов, если вся жизнь проходила за барной стойкой? Зачем снимать такую огромную квартиру и никогда не приводить сюда ни друзей, ни девушек? Хватило бы и маленькой студии.
Зачесав пятерней еще влажные волосы, Мёрфи спешно оделся и покинул квартиру.
Октябрьское утро встретило угрюмо-серым небом без единого намёка на солнце. Для середины осени погода оставалась удовлетворительной. Синоптики, если верить утренней газете, радовались затянувшемуся теплу, восхваляя сияющие золотом листья Центрального Парка.
Отмахнувшись от глупого вопроса о расписании автобусов, Мёрфи почти что добежал до метро, но тут же одернул себя. Сегодня у него выходной день.
В голове полный сумбур.
Развернувшись на пятках, он перешел на противоположную сторону и медленно поплелся к пекарне. Маленький жест милосердия можно было счесть и за искупление прежних грехов. Почему бы и не потратить десятку-другую на отвратительный кофе и плохо пропеченную выпечку, руководствуясь благородными порывами души?
Как и в прошлый раз, Мёрфи надавил на потертую, некогда золотую ручку входной двери. В этот раз отвратительный звон колокольчика сменился неубедительно громким приветствием сонной девочки-студентки.
— Доброе утро! Проходите! Добро пожаловать! — она протараторила весь необходимый скрипт и натянуто улыбнулась. На щеке под глазом покоился пучок синтетических ресниц, густо покрытых клеем, а из-под ярко-зеленого фартука-униформы проглядывали пижамные клетчатые штаны. — Вы сегодня наш первый клиент!
Девчонка добавила последние слова уже от себя и виновато покосилась на пустующую витрину. Большое упущение не заниматься приготовлениями выпечки за несколько часов до открытия, но кто он такой, чтоб раздавать советы по ведению бизнеса? Большая часть времени уходила на натирание бокалов и составление списка алкоголя на закуп.
— Вы еще не открыты? — предположил Мёрфи, не дождавшись ответа, бегло осмотрел меню, написанное мелом от руки. Крупные печатные буквы никак не складывались в полноценные слова. — Кофе?
— Прекрасный выбор! — её реплики никак не сочетались с его вопросительной интонацией, но всем было наплевать. — Какое молоко предпочитаете? У нас есть банановое, кокосовое, безлактозное и даже, — бариста немного откачнулась назад, прищурилась и с улыбкой добавила, — и даже обычное.
Маленькое отклонение от скрипта, почти-что-детская непоседливость заставила его улыбнуться. Искренне. Если бы Хизер Грин не тратила последние деньги в «Лучшем деревенском йогурте», то вполне бы справилась и с примитивной работой официантки. Беспечности им обеим не занимать.
— Банановое, — собственный голос прозвучал до ужаса апатично. — Пожалуйста.
— Отличный выбор! Капучино или латте? А взбитые сливки потребуются? У нас еще есть сиропы. Клубничный, карамельный, вишневый, кокосовый…
Устало прикрыв глаза, Мёрфи лаконично ответил: «Полностью доверюсь вашему вкусу», избавив от необходимости продолжать беседу. Бойлер подозрительно громко зашумел, грязный холдер с грохотом полетел в маленькую раковину. Инстинктивно вжав голову, точно это могло избавить от неприятного звука, девчонка вновь продолжила говорить, заполняя неловкую, как ей казалось, тишину.
— Ваш капучино на банановом молоке, — по старой привычке безымянная бариста-кассир приподняла стаканчик до уровня глаз и тут же опустила, с силой прижимая пластмассовую крышку, — я добавила немного орехового сиропа. Сахар?
— Нет, спасибо, — Мёрфи постарался быть вежливым, перенимая стаканчик двумя руками. — Хорошего дня.
— Спасибо и вам! — он не успел сделать и двух шагов к входной двери, как девчонка снова окликнула его, — стойте! Подождите! — она ловко нырнула под стойку и подбежала с коробкой печений с предсказаниями. — Они полагаются каждому гостю.
Мёрфи беззлобно засмеялся, жестом останавливая ее. Хватит с него предсказаний на всю оставшуюся жизнь.
— Уверены? — лукаво прищурившись, девчонка чуть склонила голову и для убедительности потрясла коробкой у него перед лицом. — А вдруг здесь предсказание, что вы выиграете в лотерею? Или повышение по работе? Или любовь?
Простое слово «
любовь» ножом полоснуло по сердцу.
Переняв правила игры, Мёрфи не переставал мысленно бранить себя-дурака, что повелся на такой дешевый трюк, но покорно запустил руку в коробку и вслепую вытянул печенье.
— Ну же! Откройте его! — взмолилась бариста, крепче прижимая жестяную коробку. — Если я прочту в газете, что вы стали долларовым миллионером, то непременно дам рекламу! — она тараторила на одном дыхании, продолжая активно играть мимикой. — «
Таинственный незнакомец выпил банановый капучино и выиграл миллион». Как вам заголовок?
Ну и выдумщица.
Мёрфи покачал головой и одним движением разломил хрупкое тесто на две части. Есть не хотелось, но под таким прытким взглядом, выбросить было бы некрасиво и, наверное, цинично. В корректном подборе слова он не был уверен, пока заставлял челюсти работать, морщась от чересчур соленого привкуса на языке. Зажав стаканчик в левой руке, аккуратно развернул бумажку и нервно пробормотал вслух: «Что случилось однажды, может никогда не повториться снова. Но то, что случилось два раза, непременно случится и в третий».
— Жаль, что не миллион, — переняв его манеру, понуро заключила она и натянуто улыбнулась. — Извините, что задержала. Хорошего дня!
Настроение испортилось окончательно.
Как бы он ни старался схоронить воспоминания, двигаться дальше, вести о-б-ы-ч-н-у-ю жизнь со съемной квартирой, кипой долгов и не безлимитной кредитной картой, всё сводилось к ней.
Андреа.
Сунув бумажку с предсказанием во внутренний карман куртки, Мёрфи хотел скорее избавиться и от кофе, и от крошек печенья, прилипших к ладони. Историю своей жизни не стереть и не переделать. За бесцветными годами странствий он практически отчаялся встретить Андреа Кэмпбелл. Но и сама встреча не сулила ничего хорошего.
Кофе уже остыл, когда Мёрфи вспомнил, что по-прежнему крепко сжимал стаканчик в ладони и не поднимая головы, продолжал двигаться вперед. Ноги интуитивно привели его к метро и сознание прояснилось при оглушающем грохоте приближающегося поезда. Память и чувства кричали на перебой в голове, лихорадочно путали нити-мысли и не желали пересекаться в единой точке.
Устало развалившись на свободном месте в конце вагона, он снова попытался воскресить образ Андреа. Что она любила до божественной ереси? Как вела себя, пока не настал его черед забивать хорошенькую голову фактами не совсем совместного прошлого.
Он был готов поклясться, что помнил всё вплоть до марки туши для ресниц, которую Кэмпбелл равнодушно кидала в корзинку, и всё-таки созданная из фантазии незнакомка утверждала обратное.
После злополучного свидания в театре Мёрфи поклялся себе, что в один день отпустит её и не будет удерживать ни эмоционально, ни в своей памяти. Сибилла просила об этом же — просто пройти мимо. В конце концов вернуться в настоящее было его собственным решением, к которому никто не прикладывал руку. С Артемидой или без неё, он планировал провести остаток своих дней среди цифровых технологий и интернета.
И всё же хорошо бы с ней. За прожитую вечность они ни разу не позволили себе быть счастливыми и провести времени больше, чем было предписано по проклятью. Возможно всё крылось в том, что Мёрфи не мог принудить её к совместному проживанию и продолжал верить в девчачьи сказки о любви, которую не смог отнять ни Хаос, ни Время, ни кто-либо из прихвостней титанов-полукровок.
Небо затянуло сильнее, когда Мёрфи поднялся в город, выбрав конечной целью станцию метро «Бруклин Бридж». У фургончиков с мороженым (несмотря на холодную погоду) и хот-догами толпилась группа туристов.
Он пошёл вперед по оживленной Парк Роу, к самому центру Нижнего Манхэттена. Время позволяло задержаться у мемориала жертвам 9/11 или проехаться на теплоходе до самой Статуи Свободы. Спешить было некуда.
Стоя у пешеходного перехода, Мёрфи краем глаза обратил внимание на знакомую фигуру девушки с непривычно черными волосами. Марисса ходила из стороны в сторону у курительного закутка, прилегающего к одному из бизнес-центров. Из кармана широких брюк топорщилась пачка сигарет, а к ушам прилегали наушники. Волосы были собраны в аккуратный пучок, а губы покрыты бесцветным блеском.
Не покидало чувство, что все эти хлопоты были связаны с собеседованием в одном из бесчисленных офисов Манхэттена.
Не зная, как поступить лучше, Мёрфи вскинул руку в тщетной попытке привлечь её внимание, но не добившись желаемого эффекта, подбежал ближе, пресекая попытку бегства. Тихо вскрикнув, Марисса рассерженно покачала головой и театрально приложила руку к груди.
Даже любимый чёрный лак отсутствовал на ногтях.
— Корейское посольство в другой стороне, — язвительно поприветствовала она и стыдливо спрятала за спиной какие-то бумаги. — Ты чего здесь забыл в десять утра?
— А ты? — Мёрфи по-хозяйски вытянул сигаретную пачку из чужого кармана и затянулся.
— У меня собеседование, — нервно произнесла Марисса и сделала шаг назад, отмахнувшись от сигаретного дыма. — Не очень-то и хотелось бы пахнуть, как табачная фабрика в Арканзасе.
— Не знал, что там есть табачные поля.
— Не суть, — она улыбнулась уголком рта, но тут же взяла себя в руки, — ты что здесь забыл? Только не говори, что пришел устаиваться в «Хэйдс Групп» курьером.
Название компании показалось ему до боли знакомым. Отчего Мёрфи нервно пошатнулся, но тут же натянуто улыбнулся. Не об этой ли компании упоминала ненавистная сестричка Мойра с присущей напускной таинственностью?
— Что с волосами? — проигнорировав вопрос, поинтересовался он и бережно заправил выбившуюся прядь за ухо. — Перекрасилась за одну ночь?
— Ничего ты не понимаешь, — официантка несильно ударила по руке. — Закрасила специальным спреем. Три тюбика извела, волосы наощупь как солома. Так зачем ты здесь? Хочешь посмеяться над тем, как я с треском провалюсь или не смогу и тестирование пройти?
Мёрфи раздраженно закатил глаза. Неужели окружающие видели его таким чудовищем? С другой стороны Марисса очевидно нервничала и не желала в этом признаться, боясь показаться жалкой. Вера в бескорыстные порывы человеческой души явно не про них.
— Не волнуйся. Я уверен, что у тебя все получится, — как можно серьезнее произнес он. — На какую должность?
— Ну, без корочки я могу только кофе варить. Вроде расширяют штат, хотят взять новую девчонку на побегушках. Я, к сожалению, уже не в форме, мне почти тридцать и для такой работенки старовата, но тестирование прошла еще в прошлые выходные.
— Это же круто, Марисса, — поддержал Мёрфи. — Я не знал, что ты мечтаешь работать в офисе.
— Не мечтаю, но и от подносов и фартуков тошнит. Платить, конечно, будут меньше Бейкера, да и ехать сюда почти полтора часа со всеми пересадками, но… — Марисса нервно облизнула губы и сцепила руки на груди. — Я хочу доказать, что стою большего, чтоб люди меня уважали и считались со мной. Это глупо, да?
Мёрфи невольно улыбнулся и отрицательно покачал головой. Порыв благородный и до боли знакомый ему самому. Аккуратно приобняв ее, испугавшись испортить причёску или помять идеально выглаженную белую рубашку, он оставил невесомый поцелуй у виска.
— Дождаться тебя после?
— Можно, — растерянно согласилась Марисса. — Я могу пропадать там до двенадцати, зависит от количества людей передо мной и занятости генерального директора.
— Дождусь, — пообещал он. — Набери потом, ладно?
Мёрфи не сдвинулся и с места, пока не разглядел сквозь панорамное стекло, как высокая блондинка с ярко-синим пропуском на шее собирала небольшую группку соискателей и провожала к турникетам. Высокий охранник рядом с ней держал планшет, выдавая каждому по гладкому одноразовому пропуску.
Бизнес-центр ничем не отличался от того небоскреба, где Аида арендовала офис.
Наплевав на собственные планы, он вошел в белоснежный холл. Светло и почти стерильно; изобилие скандинавского стиля и уродливый кожаный диванчик для гостей в самом углу. Глянцевые журналы, посвященные дизайну и интерьеру, а также сводки последних новостей из мира строительства. На последнем корпоративном журнале большими буквами значился самоуверенный слоган компании: «Мы построим все, что вы захотите!».
Несмотря на то, что «Хэйдс Групп» занимали только половину этажа, маркетинговый отдел работал что надо. Изобилие анимационной и бумажной рекламной продукции нагоняло тоску уже при третьем повторе. Нервно качая ногой, Мёрфи скучающим взглядом провожал сотрудников. Кто-то ответственно подходил к внешнему виду, а кто-то едва успевал причесываться, предпочитая неряшливо собирать волосы пушистой резинкой для волос как в средней школе.
Когда стрелки часов перевалили за одиннадцать, он поднялся со своего места и направился к кудрявой блондинке за высокой стойкой. Дженни (если верить маленькой табличке на груди) что-то усердно печатала на телефоне, маскируя бурную переписку рабочей перепиской. Экран ноутбука давно уже потух и вся иллюзия с треском провалилась.
— Доброго дня, — быстро проговорила она писклявым голосом, виновато переворачивая телефон экраном вниз. — На какую фамилию заказан пропуск?
— Не подскажите, где у вас можно выпить ирландский кофе?
Дженни неуверенно пожала плечами.
— Мы предпочитаем кофе в северном лобби, — она кивком головы указала на деревянный указатель, скрывшийся за турникетами. — Но сотрудники ходят в «Pret A Manger». Это неподалеку, кажется, на Бродвее.
Мёрфи благодарно кивнул и к чему-то глупо подмигнул на прощание, затылком ощущая, как милая Дженни закатила глаза, если и заметила его небольшую выходку.
В свете неона пасмурный город казался совершенно иным. То и дело вчитываясь в указатели и манящие глаз вывески, Мёрфи остановился на перекрестке, который показался смутно знакомым. Не здесь ли они ужинали в девяносто восьмом? Он отчаянно попытался вспомнить точный адрес из путеводителя, воскресить в деталях, но воспоминание потеряли звучание, превратились в размытую и статичную картинку. Люди, утомленные первой половиной дня, нервно поглядывали на ярко-желтый светофор, отсчитывая последние секунды.
Мёрфи помедлил.
Глупое утреннее предсказание вспыхнуло в сознании. Какая странная фраза! Айса всегда трактовала иначе: «Что было однажды, то будет и дважды». Не мудрено, что она никогда не была уверена в собственных словах, но оставляла в сердце место для надежды.
Пропустив и следующий поток людей на пешеходном переходе, Мёрфи осмотрелся по сторонам. Череда однотипных указателей «ONE WAY» и проулок с закрытыми навсегда однотипными закусочными вроде той, что открылась под его окнами. Не сюда ли привели его ноги в сентябре во время последнего посещения «Ведьминой радости»?
Он хотел было открыть карту на телефоне, как кто-то не сильно толкнул его в плечо. Недовольство позади нарастало.
«Извините!», «Ой, извините!», «Простите!».
Удерживая подстаканник для кофе над головой толпы, высокая блондинка с уже знакомым ярко-синим пропуском пробиралась к противоположному переходу. Все в её порывистых движениях буквально вопило об опоздании и надвигающейся угрозе выговора. Странно, что они разминулись в лобби. Мёрфи бы определенно запомнил её лицо, как и десятки других, что мелькали в течение дня.
Наплевав на закусочную и Бродвей, он протиснулся сквозь толпу, не утруждая себя извинениями. Ему было необходимо увидеть её лицо, убедиться, что они уже встречались и это не игра воображения.
Что было однажды? Авария в девяносто восьмом при его участии. Второй раз — сентябрь начала двадцатых двадцать первого века, за две недели до оборота колеса времени. Третий раз?
Загорелся зелёный свет, и люди поспешили перейти широкую улицу. В надежде не потерять белокурую голову из виду, Мёрфи двинулся в ногу с толпой. Мысли лихорадочно терзали сознание, кровь застучала в висках. Машин практически не было, но вдруг из-за поворота вывернул внедорожник, и он уже ясно осознавал, кто был за рулем. Весь мир на мгновение остановился, сердце пропустило удар.
Нужно было действовать быстро.
Подавшись вперед, Мёрфи вцепился в её плечо, будто в замедленной съемке, видя как выпадает из рук подстаканник и белоснежные стаканчик с аляповатыми буквами, и с силой дернул назад, меняясь местами. Теперь умереть предначертано было ему.
Автомобиль пронёсся прямо перед ним, цинично сбивая людей подобно кеглям в боулинге. Толпа бросилась в разные стороны, поднимая не нужную панику. Крики и скрежет покрышек по плохо асфальтированной дороге.
Оглушительная боль распространилась по всему телу, заглушив здравый смысл. К нему поздно пришло осознание, что по воле
Айсы случая, жизнь продолжается и это чудо. Не иначе.
Геройствовать, правда, было ошибкой.
Тело неподвижно и беззвучно, хоть внутри разгорался огонь. Перед глазами все плыло, только одно светлое пятно, движущееся рядом с ним еще имело значение. Пятно протянуло руку ближе, обрело очертания — плоть и кровь, прикоснулось горячей рукой к его лицу, скользнуло к шее, проверяя пульс.
Тот же облик.
Жизнь, пронесшая через эти годы, снова приобрела смысл. Не хватало теперь снова всё испортить. Он хотел было приподняться, но бороться с темнотой то же самое, что и ловить дым голыми руками.
— Боже! Вы слышите меня? Зачем? — тот же голос, что приходил к нему в кошмарах и сладких грезах, та же интонация, что еле различалась сквозь вой сирен и гул десятка голосов. Пока она здесь, Мёрфи не желал умирать, пусть лицо его любви останется с ним подольше, а он продолжит искать путь к ней. Снова. — Вы спасли меня!
Ошибаешься.
