Мгновения грядущего

      Виктория упала коленями на зеленую траву; внутренние часы вернулись на свое законное место.       18:06       Дома.       Она вернулась ровно в тот момент, откуда переместилась. Единственное, что изменилось — это ее одежда: куртка с кулоном, любимые ботинки, рюкзак Мими, еще и ее блокнот остался в прошлом, а второй экземпляр, который она принесла из другого времени, залит кровью и валяется в мусорке лазарета. Блокнотов больше нет. Непризнанная стояла на коленях и не знала, радоваться ей сейчас или нет. Слишком много вопросов, слишком много непонимания. Как быть, как действовать, у кого спросить? Девушка поднялась на ноги, ощущая неприятное жжение в плече, она отодвинула ткань рубашки и посмотрела на шрам, оставленный на ее теле.       Очередная отметина.       По ее ощущениям, ее не было тут буквально мгновение, а по рассказам медика, более двух недель. Стоя в полном неведении и незнании, она оглянулась и поняла, что должна уже быть у кабинета Геральда. Они должны посетить Аббадона, а ей хочется сейчас лишь принять душ и выпить кофе. А лучше вина. Укутаться в ее Демона, от которого она сбежала утром, как в плед. А не стоять в серой помятой одежде со шрамом на плече и не знать, что делать. Единственным верным решением казалось сейчас вернуться в комнату, по ощущениям из которой она вышла буквально несколько часов назад. На третьем этаже крайняя дверь справа. Спальня Геральда. Виктория прикрыла глаза и потерла пальцами виски, хочется вернуться в то утро, когда она просто лежала на груди Геральда и вырисовывала пальчиками небольшие круги на его коже. Идти в таком виде очень не хотелось, встреть кого-то из знакомых — тоже. Девушка обернулась и обратила внимание на статую.       Другую.       Цветы, посаженные много лет назад, выросли и цвели, и только сейчас она почувствовала аромат.       Бордовые пионы.       Она вмешалась в историю, спасла Ангела, который должен был погибнуть. И теперь больше нет лилий у школы. Теперь тут цветы ее энергии.       А вдруг все изменилось? Он не целовал ее, не обнимал и не называл родной? Девушка зажмурила глаза, борясь с приступом страха и паники. Готова ли она была пожертвовать настоящим ради жизни невинного существа? Опять эти мысли в ее голове не давали сосредоточиться. Нужно было срочно проверить, насколько все изменилось. Она не успела додумать мысль, не успела открыть глаза и сделать шаг вперед. Без щелчка, без хлопка, манипуляций и фокусов она оказалась перед дверью его спальни.       — Гребаный ет! — тихо ругнулась она себе под нос, смотря на структуру дерева и не понимая, как она смогла это сделать, если перемещаться могли только Начальные или их потомки.       Хронос.       Перемещения.       Время.       «Похожа на мать».       Все выстроилось в логическую цепочку. Она точно не была ребенком своим родителей, теперь она знала это наверняка. Этот Демон, что манипулировал ей, кто управлял как пешкой, всегда зная следующий ход. И не только ее — всех. Этот Демон — ее отец.       Рука потянулась к ручке двери, хотелось попасть внутрь, хотелось принять обжигающий душ, хотелось выпить и поплакать. Пальцы сжали металлическую ручку, но дверь была заперта. Но чего можно ожидать от Демона? Что он не будет запирать замки?       — Мы должны были встретиться у кабинета пятнадцать минут назад, и это я еще не начал высказывать, что утром ты сбежала.       Он тут. Настоящий. Он ее помнит, он ее не забыл.       С плеч будто сорвался тяжелый груз, и Виктория развернулась на голос, смотря в синие глаза ее Демона. Захотелось наброситься на него, обнять до хруста костей, расцеловать каждый миллиметр тела. А он стоит и с непониманием осматривает ее непривычно серый костюм, ее растрёпанные — больше, чем обычно — волосы и слишком уж грустные глаза. Он понял: она не опоздала, ее просто тут не было. Опять она переместилась, опять вмешалась в историю, но сейчас он мысленно благодарил, что и в этой истории она пришла к нему, а он помнил ее.       — Ты уже спасла Ади? — задал он вопрос, который сразу же появился в его голове. Не дожидаясь ее ответа, он подошел и открыл дверь в свою спальню, чтобы продолжить разговор не в коридоре. Пройдя в комнату, он придержал дверь для Виктории, жестом приглашая войти, а она и не думала ждать приглашения — она вошла сразу. Это заставило Геральда улыбнуться.       — Мне нужно в душ, я не была там две недели.       Мужчина замер, так и не успев подойти к столу: она ушла от него сегодня утром. Пока он злился, что она улизнула и высчитывал минуты до вечера, срывался на учениках, она была «где-то» две недели. Он достал из шкафа черную футболку и протянул ее Виктории. Она с нежностью посмотрела на мужчину, все еще радуясь, что если и изменилось все, то точно не он. Взяв одежду, Непризнанная упорхнула в ванную комнату, чтобы смыть с себя последние две недели.       Виктория натянула футболку на еще влажное тело и замотала волосы в полотенце. Оставляя мокрые следы на кафеле от влажных ног, она вернулась в комнату и почувствовала самый лучший аромат после черешни.       — Кофе, — на выдохе произнесла она, заходя в комнату.       Геральд сидел на диване, он успел снять с себя черную мантию и рубашку, переодеться в футболку и штаны, что были слишком похожи на пижамные. Босые ноги лежали на стеклянном столике с обратной стороны от кружек.       — Оу, — произнесла девушка, рассматривая мужчину: в его руках была книжка, которую он перелистнул до ее возгласа. Геральд поднял глаза на Непризнанную и немного вздернул брови в немом вопросе. — Вы, — она быстро исправилась: — ты выглядишь очень по-домашнему.       — Так я дома. Не вижу никаких проблем, — он опустил ноги и положил книгу на стол. — Я готов выслушать твою историю.       Девушка прошла на диван и села на свое место, уже не стесняясь оголенных бедер и рисунка на одном из них. Взгляд Геральда на секунду замер на сведенных коленях, но он быстро перевел его в изумруды напротив.       — Плед достать? — немного нехотя спросил Демон, надеясь, что она не захочет прятаться от него сейчас. Не после всего, что было.       А Виктория будто и не слышала вопрос, она взяла в руки кружку и вдохнула аромат, наслаждаясь, как запах проникает в легкие, обволакивая все нутро.       — А, — она отвлеклась от кружки, подняв глаза на Демона, не переставая вдыхать аромат. — Нет, тут же не холодно.       Впервые за все пребывание в школе не хотелось прятаться.       — Я после душа и кофе совершенно забыла все, что хотела сказать и сделать, — Виктория откинулась на спинку, закидывая ногу на ногу, и сделала первый глоток кофе. Наслаждаясь прохладной кожей дивана и уже не горячим напитком.       Запомнил, что я не пью горячий.       — Что произошло с тех пор, как ты сбежала из этой комнаты сегодня утром? — Демон закинул левую руку за спинку дивана, а правой придерживал кофе, тоже делая первый глоток.       И как она пьет такой остывший кофе?       — Возможно ли такое, что я при жизни на Земле могла встретить душу, которую отправили в пустоту?       Вопрос застал Геральда врасплох. Они буквально недавно говорили на эту тему.       — Давай ускорим процесс: ты мне просто покажешь свой день, — он поставил кружку на столик и придвинулся ближе, готовясь считать воспоминания.       — Это для тебя день, а для меня будто вечность прошла.       Она придвинулась ближе, готовясь показать воспоминания, как и в первую их встречу тут. Виктория сняла полотенце с головы и положила рядом, завязывая мокрые волосы в высокий пучок на голове.       — Начни с самого утра, — сказал Геральд, всматриваясь в изумруд ее глаз, пытаясь уловить картинку. Он увидел, как она сбегает из его спальни, как встретила Люцифера, увидел ее разговор с Мими, школьные уроки и неосознанный страх перед Афелией, будто она что-то сделала. А потом наступила пустота, будто часть воспоминаний была намеренно устранена. Он отстранился от Виктории.       — Что ты делала после того, как вышла из комнаты вечером? Я видел, что ты направлялась ко мне.       Она вопросительно приподняла бровь.       — Ты же просил показать, я разговаривала с Фенцио о статуе Ангела в саду.       Геральд кивнул, не начав расспрашивать ее, почему вдруг статуя с крыльями из серого камня стала статуей Ангела.       Он видел ее блокнот, как джинсы испачканы на колене и как этот факт совершенно не заботил ее. Он почувствовал боль в крыле от прыжка со второго этажа и мысленно усмехнулся: он тоже делает так, когда нет учеников. Он увидел все до мельчайших подробностей: желание купить пистолет, помощницу судьи, Аббадона, Йора, взрывную волну. Он видел, как она почти лишилась сил и зрения, он почувствовал энергию кокоса, которая наполнила ее легкие, в последний момент давая возможность вернуться, он чувствовал жжение в глазах и вкус крови.       Наемник.       Она узнала его.       Она вспомнила в этот момент историю уже из прошлого — вечеринку. Приоткрывая для него закрытые двери ее памяти.       Геральд понял, почему она должна была умереть, он понял, от чьих рук. Ладони сжались в кулаки, а ярость норовила вырваться на свободу. Хотелось придушить или Микаэля, или Майкла — не важно. Хотелось вырвать ему позвоночник через глотку, медленно наслаждаясь каждым мгновением его агонии. Воспоминания о нем закончились: лазарет, босые ноги по серому кафелю. В тот год он уже работал в школе и слышал, что на пару недель тут поселилась лучший медик Преисподней. Он увидел ее сейчас в воспоминании, их разговор. Золотистый ангельский напиток, который предал сил, заставил Геральда перестать дышать. Потом молодой Хронос — такой, каким он помнил его в своем детстве — желание сломать ему нос, хлопок его больших рук и желание оказаться рядом с ним.       Он отстранился, изучая лицо девушки напротив. Девушки, которая за последние сутки пережила ад, пока он злился, что она сбежала утром от него.       Он приподнял руку и, не касаясь ворота ее футболки, спросил:       — Ты не против?       Она лишь мотнула головой, соглашаясь на действие, а сама вспомнила, как мечтала разорвать пуговицы на его рубашке еще там. В другом времени.       Геральд немного отодвинул край, оголяя шрам. Очередной.       — У меня пара вопросов по твоим воспоминаниям, — он аккуратно погладил пальцем край пореза, заставляя сердце Виктории немного ускорить свой темп.       Она наклонила голову в бок и улыбнулась.       — Парочка?       Он тоже улыбнулся. Вспоминая их первые разговоры и неприличное количество вопросов, которое она задавала.       — Побольше, — Геральд убрал руку от края футболки и слегка щелкнул по носу Непризнанную. — Я видел, как ты переиграла и спасла всех. Габриэль? Она должна была умереть? — Геральд облокотился на спинку дивана, забирая кофе со стола, и сделал второй глоток, дожидаясь ответа.       Хотелось схватить ее в охапку и унести подальше от этих проблем, показать ей дом на земле, рассказать о своем детстве, рассказать уже о своих родителях, пить ее любимое вино, а вместо этого нужно разгадывать загадки без ответов.       — Да, еще сегодня утром она была мертва, а в саду стояла ее статуя с лилиями. А теперь…       Она не успела договорить: он догадался. Вот почему все время, что он преподает в школе, старался избегать этого угла в саду, он никогда не проводил там уроки. Аромат — он будто напоминал ему забытое прошлое. Она вмешалась в историю, и памятник поставили ей. Он ни разу не всматривался в лицо девушки из камня. А если бы он подошел, перешагнул через цветы и обошёл статую, он бы увидел ее лицо. Он бы понял, кто она.       — Теперь там ты.       Виктория лишь кивнула в ответ.       — Я увидел, что Айа была беременна, но, — мужчина на секунду замолк, будто пытаясь сказать помягче о возможной смерти младенца, — но я никогда не слышал о ребенке.       Он заметил, как Виктория с силой сжала кружку, видел, как она нахмурила брови.       — Ты видел, я спросила у Хроноса. Я не знаю, что произошло, — Виктория прикрыла глаза, ощущая, как их начинает жечь от слез, которые норовились вырваться.       Геральд поставил кофе и немного приподнял руки в приглашающем жесте.       — Иди ко мне.       Непризнанная открыла глаза, что стали слишком блестящими от слез, тоже поставила кружку и придвинулась ближе, утыкаясь в плечо, обтянутое черной тканью. И первый раз выдохнула. Она попала туда, куда и хотела. К Геральду, в кольцо его рук, где было тепло и безопасно. Мужчина уткнулся носом в еще влажные волосы и вдохнул сладкий аромат цветов, который не мог перебить даже его шампунь, которым она точно воспользовалась.       — Мы разберемся, мы со всем разберемся, — Геральд сказал это почти шепотом, но так, чтобы Виктория слышала.       И после слова «мы» стало так спокойно на ее душе. Все те страхи, побег утром — все это осталось там, далеко. «Мы» — всего две буквы, которые дают надежду, что ее поддержат, помогут, будут с ней рядом.       Почему с ним всегда так хорошо, так уютно и не страшно, будто я ощущаю его иначе, будто мы должны были встретиться, будто я знала его всегда?

***

      Лилит сидела за столом, делая пометки в судебном деле, наконечник пера оставлял витиеватые буквы на полях свитка. Сегодня она чувствовала себя очень странно, ее голова немного кружилась, а в животе было очень неприятно и горячо. Судья давно отказалась от пищи, она ей была не нужна, но даже без еды она чувствовала тошноту.       Неприятное чувство, будто происходит что-то страшное. Чувство опасности не покидало ее.       Она сделала очередной росчерк пера на полях и макнула наконечник в чернильницу. Вторая рука поправила серьги с красными камнями, которые ей подарил ее любимый. Они скрывали свои отношения, она вообще была удивлена, что мужчина его статуса обратил внимание на Ангела, да еще и судью.       Он понравился ей сразу: высокий, статный. А от его голоса, кажется, переставало биться сердце. Если бы Лилит верила в любовь с первого взгляда, она бы точно подумала, что это именно она.       Судья знала, что он не испытывает того, что чувствует она сама. Мужчина не говорил ей ласковых слов, все их встречи были за завесой тайны. Он не дарил ей подарков, они ни разу не просыпались вместе утром. Они договаривались заранее о времени встречи, и он переносил ее к себе на нейтральные территории в небольшой дом из светлого камня. Ей там всегда нравилось: за окнами играли морские драконы, а за деревьями отчётливо слышался шум ручья.       Она бы хотела тут жить. С ним. Весь этот дом был будто пропитан нежностью. Однажды она спросила, что это за место, но он лишь усмехнулся.       Она сама не поняла, как ощутила это чувство — любовь. Как начала скучать и мерзнуть одна в своей постели. Лилит знала, что у них нет будущего, она очень хотела детей, но от союза Ангела и Демона не рождаются дети, но даже с этим она смирилась. Главное, чтобы он был рядом с ней.       Но мужчине это было не нужно. Он откупился от нее двумя фамильными рубинами, которые сейчас вставлены в серьги. Она знала, что он больше не придет, не поцелует ее. Это осталось в прошлом, он четко озвучил свою позицию.       Очередная женщина с белыми крыльями в его постели.       Стук в дверь заставил отвлечься от мыслей. Она вздохнула, понимая, что оставила след от чернил на дереве стола.       — Войдите, — пригласила она стучавшего, все еще пытаясь унять волнение.       Дверь приоткрылась и в кабинет зашел секретарь, которого она наняла по его просьбе в тот день, когда состоялась их первая встреча.       — Госпожа судья, к вам мужчина, он не представился, у него не назначено, — невысокий мужчина с залысиной немного помялся, заполняя кабинет энергией забродившего персика с легким кисловатым привкусом, отчего Лилит пришлось приложить руку к горлу, чтобы сдержать рвотный позыв.       — Пригласи его, Йор, — она не смогла вздохнуть до тех пор, пока мужчина не покинул кабинет, забирая с собой неприятную энергию.       Почти сразу без стука в кабинет вошел мужчина в черном вязаном свитере, Лилит приподняла брови, рассматривая вошедшего. Они уже встречались ранее, но он никогда не приходил к ней с личным визитом. Она узнала его: Хронос служил Сатане. В ее груди появилась надежда, что это именно он его прислал, и что она стала не «очередной», а «единственной». Она усмехнулась своим же мыслям. Глупая.       Хронос сел на кресло перед столом судьи и закинул ногу на ногу; кожа на его черных ботинках отражала солнце, светящее в окно, и бликовала.       — Лилит, прости, что на «ты» и без приглашения, не было бы тут печатей, я бы переместился прямо в кабинет, — он говорил быстро, стараясь побыстрее покинуть суд. — Я знаю, что ты спала с Эфиром.       Судья поморщилась, лишь однажды она назвала его этим именем.       — И чего ты хочешь? — она откинулась на спинку кресла, устраиваясь удобнее.       Хронос хмыкнул себе под нос. Она всегда ему нравилась, она переходила сразу к делу, не пыталась уйти от ответа. Он заметил камни в ее серьгах и медленно выдохнул. Значит, он уже попрощался с очередной, откупившись от нее рубинами. То, что он скажет сейчас, изменит всю ее жизнь — молодой успешной женщины, у которой впереди могла бы быть вечность, если бы однажды она не встретила не того бессмертного и не подарила ему свое сердце, отказываясь от самой себя.       — Лилит, ты беременна, и сейчас тебе нужно выбрать, готова ты или подарить жизнь ребенку и умереть от рук Эфира, или избавиться от жизни внутри себя.       Он знал ее ответ: он был всего один. Лилит бы никогда не пожертвовала ребенком, она уже готова отдать ему все. Силу, энергию, жизнь. Он не видел другого пути, кроме этого.       Судья покинет свой пост, сказав всем, что хочет воспитывать ребенка на земле, и ее отпустят с почетом, о ней напишут в книгах, но ни в одной книге не будет упоминания, что она не добралась до Земли, не взглянула в глаза своего сына и не испытала взаимной любви.       Лилит так сильно прониклась к существу, которое недостойно любви, она отказалась от своего будущего, от возможного брака с Ангелом, от детей, которых так хотела. Именно в это мгновение, когда она приняла себя и свои чувства, ее любви — настолько сильной — хватило, чтобы внутри зародилась новая жизнь. Маленькая, но уже невероятно сильная. Жизнь, которая будет убивать ее, забирая ее силы. Хронос знал, что для продолжения партии ее сын должен жить, должен быть озлобленным и лишённым любви. Что даже однажды собственный отец захочет устранить его как соперника. Но Хронос уже все предусмотрел, он сможет его спасти. Он сможет спасти почти всех. Но не Лилит. Ей осталось двести сорок три дня и три часа. Через восемь месяцев Эфир почувствует выброс энергии и отправит забрать то, что ему не нужно. Женщину, которую можно было еще спасти. Дитя, которое не почувствовало теплых рук матери.       Сатана примет свое второе обличие, он вырвет сердце, которое стало уже замедляться, готовясь остановиться навсегда. Не для наполнения сердца Ада энергией, а просто ради удовольствия. Ради того, чтобы последний раз посмотреть в угасающие глаза существа, которое совершило ошибку, полюбив. Наслаждаясь каждым узлом мышц в груди у горячего сердца. Чувствуя последний толчок в его руке с удлинёнными когтями.       И даже сейчас потухающие глаза смотрят с любовью. Даже сейчас они прощают его.