Киба вернулся домой не в настроении. Вновь он чувствовал себя жалким неудачником. Опять их команда облажалась, опять он идет домой с проваленной миссии, где никто его не ждет и никто не утешит. Акамару, чувствуя настроение хозяина и весьма сопереживая ему, грустно плелся следом.
Как всегда за ужином, Киба получил на десерт от мамы подзатыльник и поплелся в свою комнату. Не было настроения даже огрызаться. Он, не раздеваясь, плюхнулся на кровать. Акамару запрыгнул следом и в знак утешения лизнул его в нос, затем свернулся рядом калачиком. Инузука перебирал рукой густую косматую шерсть и думал.
Он думал о ней, о своей сокоманднице Хинате, о ее милой доброй улыбке, о заливающем ее румянце, когда она стесняется, и о ее поистине шикарных формах, которые она зачем-то прячет под мешковатой курткой. Он часто представлял ее совсем без одежды, представлял, как они целуются и даже занимаются любовью. В такие моменты он любил делать то, чем и решил заняться прямо сейчас: расстегнул штаны и начал мастурбировать. Акамару даже деликатно отвернулся, чтобы не мешать хозяину. Киба же представлял пышную мягкую грудь Хинаты и мял себя.
За этим интересным занятием его и застала старшая сестра Хана, которая имела наглость бесцеремонно войти к нему без стука.
— Киба! Фу, плохой мальчик! — шутя крикнула она, напугав того до самой икоты. У него даже все желание разом пропало.
— А-а-а! Стучаться надо! — в панике закричал парень, быстро застегивая штаны и прячась при этом за Акамару.
— Так вот ты чем занимаешься вместо того, чтобы учиться! Неудивительно, что ты такой двоечник!
— Отучился уже, сколько можно! — рявкнул Киба, полный злости и досады, что его так вот прервали.
— Ты думаешь, отучился в Академии и все? Уважающие себя шиноби учатся всю жизнь, осваивают дополнительные профессии, — наставительно сказала сестра.
— Нашла время, — братец скрестил на груди руки и начал дуться.
— Да что с тобой такое? Я, конечно, понимаю, переходный возраст… — Хана не успела закончить.
— Что такое? Что такое?! — внутри Кибы что-то сорвалось и слетело с катушек. — Жизнь моя — дерьмо. Вот что такое! Я жалкий неудачник! Я только и могу, что все проваливать! Я — чмо полное! Меня девушки не любят!
— Ясно. Переходный возраст, стрессовые состояния, гормоны бродят. Тебе нужна хорошая основательная разрядка, говорю как медик, — она ласково потрепала брата по волосам. — Тебе нужна уверенность в себе, нужно раскрепоститься, показать, что ты парень, а не тряпка. Тогда и все отлично будет, и девушки будут любить.
Киба сидел красный и раздраженный, разве что не пуская из ноздрей пар.
— Вот все кругом такие умные! Поучают и поучают! А на самом деле всем на меня наплевать!
— Глупенький, — сказала Хана, обнимая младшего брата, — ну как же я могу на тебя наплевать, ну?
Киба еле сдерживался, чтобы не расплакаться от переполнявших его эмоций. Он никогда не отличался особой уравновешенностью.
— Мать меня вообще не любит! Только подзатыльники раздает! — он уже почти переходил на рев.
— Мама тебя очень любит. Просто выражает любовь очень по-своему. Она у нас немного своеобразная.
— Д-да уж…
— А знаешь что? — Хана хитро улыбнулась. — У меня есть идея, как тебе помочь.
— Чем же? — недоверчиво проворчал Киба.
— Снять стресс. Только способ несколько необычный, — она слегка наклонила голову. — Ты все время боишься неудач, того, что кто-то окажется лучше тебя, боишься унижения и не любишь слушать советы и подчиняться. Ты бываешь очень грубым и недисциплинированным.
— И что с того?!
— Тебе нужна особая тренировка. Я согласна помочь тебе в этом, по-родственному. Но это будет непросто.
— А я и не боюсь трудностей! Говори, что делать.
— Только знаешь, — она приблизилась к уху брата и перешла на шепот, — это строго должно оставаться в тайне.
— Да я — могила! — Киба тюкнул себя кулаком в грудь. — Думаешь, разболтаю?
— Да я же тебя знаю, — усмехнулась сестра.
— Ну и что это за тренировка такая секретная? — братец уже позабыл о своих несчастьях, распираемый любопытством.
— Тренировка подчинением, — ответила Хана. — Ты перестанешь его бояться и даже поймешь, что это может быть приятно. Начнем?
— Уболтала, — кивнул он.
— В ближайшие дни ты будешь моим персональным нинкеном, — служебно-сторожевым, не иначе, — и будешь выполнять все мои команды, — с этими словами она достала откуда-то ошейник и ловким движением надела его на брата.
— Эй! Ты это серьезно, что ли?! — дернулся Киба, пытаясь сорвать с себя мешающий на шее предмет.
— Абсолютно. Или струсил? — коварно подмигнула Хана.
— Ничего я не струсил! — дерзко ответил парень. — Вот еще!
— Тогда раздевайся.
— Ч-чего?!
— Ты теперь нинкен. Где ты видел, чтобы собаки носили одежду?
— Э-э… Ну… Вон Паккун у Какаши жилетку носит, — рассеянно припомнил Киба.
— Тогда если хочешь, оденем тебе жилетку, как у Паккуна, — ответила сестра. — Но остальное снимай!
— Сдуреть можно! — только и сказал Киба и начал нехотя стягивать с себя шмотки.
— И трусы тоже, — безапелляционно заявила Хана.
— О?! Не надо!
— Помочь? — она услужливо подошла сзади и стала стаскивать с него белье.
— Прекрати! — заорал Киба.
— Да ладно, что я, пипетку твою не видела, что ли?
«Стыд-то какой», — подумал братец и нехотя подчинился.
Наблюдавший все это Акамару с интересом следил, как его хозяин, скинув с себя всю одежду, становится на четвереньки по велению старшей сестры и как та пристегивает к его ошейнику поводок. Видя такое преображение, пес даже одобрительно тявкнул.
— Ну-ка, погавкай.
— Ты это серьезно?!
— Собаки не разговаривают, собаки лают! Плохой мальчик! — Хана шлепнула его поводком по голой заднице, отчего на ней тут же выступил красный след.
— А-у! — заскулил Киба совсем по-собачьи. Увидев занесенный вновь над ним поводок, попытался выдавить из себя нечто похожее на лай, но получилось не очень убедительно.
— Громче!
— Г-гав! Гав! — тужился Киба.
— Гав! Гав! — радостно подхватил Акамару.
— Вот молодец, — Хана почесала брата за ухом. — А теперь сидеть! — Акамару тут же плюхнулся на задницу. — Киба, это вообще-то тебя касается!
Киба сел. По привычке на стул. За что и получил опять поводком.
Бедному братику пришлось, как выразилась его сестра, вжиться в роль нинкена, чтобы лучше почувствовать связь с животным, с которым работаешь. Говоря проще, ему пришлось исполнять такие простейшие команды, как «сидеть», «лежать», «голос» и прочие, а также в перспективе еще какое-то время носиться по дому голым на четвереньках, есть из миски и справлять нужду, задрав ногу под кустом. Акамару так понравилась эта игра, что он стал повторять команды вместе с хозяином.
Неожиданно дверь в комнату открылась, явив на пороге Тсуме Инузуку собственной персоной, которая решила вдруг поинтересоваться, чем это там заняты дети и не собираются ли они разнести дом до основания. Увидев голого сына на четвереньках на поводке у старшей дочери, она, вопреки ожиданиям Кибы, вовсе не стала его тут же убивать, немилосердно терзая на части, а сказала совершенно будничным тоном:
— Брата дрессируешь? Мне зайти попозже?
— Да нет, присоединяйся, — так же спокойно ответила Хана, отчего Киба впал в перманентный ступор.
— Некогда мне с вами возиться, — махнула рукой мамаша и удалилась как ни в чем не бывало.
— Так, напомни мне, на чем мы остановились? — обратилась сестра к совершенно охреневшему брату.
***
Кибе было далеко до идеального «пса», поэтому Хана его нещадно лупила по заднице поводком. Это было больно и обидно, особенно поначалу, но потом парень вдруг начал испытывать и другие ощущения. Это было странно, но оттого, что его лупили, он начал возбуждаться. Еще как нарочно вспомнилась Хината… Инузука, к своему и так неописуемому стыду, почувствовал, что у него встает, да так крепко и сильно, как никогда до этого.
— Хана, — взмолился он, — отпусти, мне надо в ванную.
— Помыть тебя шампунем против блох? — съязвила сестрица, сильнее натягивая поводок.
— Н-нет, спасибо, — Киба невольно схватился рукой за ошейник, за что сразу получил очередной шлепок.
Неожиданно ему почему-то вдруг вспомнилось, как мама лупила его в далеком розовом детстве. Правда, он и сам уже не помнил, за что. Да за что она его только не лупила! Но вот в тот раз, о котором он, собственно, сейчас вспомнил, он чувствовал то же самое: он испытал приятные возбуждающие ощущения от шлепков. От этих воспоминаний стало еще более невыносимо и дико захотелось разрядки. Хана, снизойдя до простых незамысловатых потребностей брата, решила, наконец, смилостивиться.
— Ты получишь награду, — сказала она, — сахарную косточку, — и засмеялась.
Акамару, услышав про косточку, радостно тявкнул, а вот Киба не проявил никакого интереса.
— Тогда, — сказала Хана, — косточку мы отдадим Акамару, а тебя, братец, ждет кое-что более интересное, — она скинула шлепку и провела большим пальцем ноги по выпирающему достоинству. — Какой ты у нас озорной мальчик, — заметила сестра.
На Кибу было жалко смотреть. От касания пальцами ноги его всего аж передернуло. Но это было не самое ужасное. То, что было дальше, повергло его в еще больший шок: он со смесью ужаса, удивления, любопытства и еще того, чего и сам не понял, наблюдал, как сестра приподнимает юбку и стаскивает с себя нижнее белье.
— Но награду надо заслужить, — продолжила мысль Хана и подозвала к себе своего персонального «песика».
Киба подполз к ней в полном трансе, как и был, на четвереньках. Та поднесла ему к носу свои скомканные трусики и заставила понюхать.
— Так ты лучше запомнишь запах своей хозяйки, — заявила она.
У него, как и у всех представителей его клана, был обостренный нюх, приближенный к собачьему. И, подобно собакам, вернее, порядочному кобелю, он ощущал и определенным образом реагировал на запахи женского тела. Для его носа эти скомканные трусики были все равно что красная тряпка для быка, особенно в нынешнем состоянии. Это были запахи сладкой похоти, по которым Киба бессознательно определил, что самка, то есть сестра, готова к спариванию. Он даже поймал себя на мысли, что ему хочется завыть и наброситься на нее.
— О, малыш, да у тебя уже слюнки текут! Давай, иди сюда, — Хана задрала юбку, присела на край кровати и развела ноги. — Поработай языком, малыш.
— Ты делаешь такое со своими собаками? — не удержался брат, ошалело глядя на открывающуюся ему картину. — Ты что… — он не смог договорить, так как был немедленно и резко притянут за поводок.
— Ну, смелее! Или мне снова отхлестать тебя по попке?
— Н-не н-надо, — Киба судорожно сглотнул и приблизился к промежности сестры. Запах был настолько сильным, что просто сводил с ума. Хана развела пальцами губки, чтобы ему было удобнее.
Он высунул язык и начал лизать. Сперва у него мелькнула мысль, что это будет отвратительно и его стошнит, но на деле он с удивлением обнаружил, что вкус сестры сводит с ума не меньше, чем запах. Киба чувствовал странный «аппетит», у него текли слюни, но ему это безумно нравилось.
Акамару с интересом наблюдал со стороны, ему явно было обидно оттого, что его не пригласили принять участие в таком занимательном действии.
Киба так увлекся, что буквально начал чувствовать, как звереет от ударившей в голову страсти. Сестра тоже уже вошла во вкус и томно постанывала, потеряв бдительность. Озверевший парень, неожиданно даже для самого себя, вдруг резко повалил ее на кровать и попытался овладеть ею, за что получил по морде. Однако разошедшийся не на шутку братец набросился снова и укусил ее за ногу.
Иногда собака кусает даже собственного хозяина, если тот, по ее мнению, не прав, а также в целях самозащиты или не очень умной попытки доказать свою важность в иерархии.
Хана, отрезвив его пощечиной, решила, что, пожалуй, это уже немного перебор. Кибу пришлось для начала наказать, поставив на место и показав, кто в стае главный. (Его многострадальная задница это весьма оценила.) Он жалко скулил и виновато зализывал сестре укушенное место. Акамару, недовольный таким упадком авторитета хозяина, только презрительно фыркнул. Однако, сжалившись, подошел помогать ему, заискивающе виляя хвостом перед главной хозяйкой.
После полного выражения покорности пришло время поощрения, чтобы закрепить эффект. Хана погладила брата по голове и просила быть хорошим мальчиком, затем усадила на свое место, привязав поводок к спинке кровати, а сама опустилась на колени и расстегнула блузку. Киба уже был не в состоянии чему-то еще удивляться, он только с интересом наблюдал, как та ее снимает, расстегивает лифчик и придвигается к нему, обхватив не слишком большими, но весьма аппетитными грудями его все еще напряженный член. Стиснув его поплотнее, она начала не торопясь двигаться вверх-вниз, заставляя парня испытывать непередаваемые ощущения. По мере того, как сестра делала ему такой «массаж», его человеческое сознание уносилось все дальше и дальше, и вот он уже начал подвывать от восторга:
— А-у-у!
Видя такой эффект, Хана взяла его достоинство руками, слегка погладила вдоль и игриво лизнула верхушку кончиком языка, прежде чем с аппетитом заглотить. (У этих Инузук все с аппетитом.)
Киба пребывал в состоянии полного несостояния что-либо понимать, но он ловил небывалый в своей жизни кайф! Радостная и такая долгожданная разрядка наступила очень быстро, возвестив о том, что тренировка полностью прошла успешно. Он лежал на кровати, широко раскинув руки, и глупо улыбался. Пытаться сейчас его о чем-либо спрашивать было просто бесполезно. Акамару сидел рядом и озадаченно теребил его лапой, явно подозревая, что с хозяином что-то не так.
— Одевайся, — Хана кинула ему штаны и рубашку, — на сегодня занятие окончено.
— Завтра еще потренируемся? — пришел в себя обрадовавшийся Киба.
— Завтра будет тренировка в наморднике, — сердито сказала сестра, потирая укушенное бедро.
***
P. S.
— Ну что, готов к новой тренировке? — деловито осведомилась Хана.
— Ага, — по-дурацки улыбался Киба.
— Вопросы есть? А то ведь ты понимаешь, что «в собаке» вопросы не задают.
— Да был у меня один, — Киба рассеянно почесал затылок. — Скажи, а мама с папой тоже так обращалась?
— В смысле, как с собакой? Хм… Да, кажется, было дело.
— Это поэтому он от нас сбежал?
— Не исключено. Да я и сама толком не помню, давно это было, — вздохнула сестра. — Но мы отвлеклись!
***
P. P. S.
— Эй, Киба, здоро́во!
— Здоро́во, Наруто.
— Ты чего такой сегодня довольный весь?
— Не поверишь! Я тут такую технику изучил! — с этими словами Инузука придвинулся поближе и все выложил тому на ухо.
В это время его сестра Хана стояла у окна, наблюдая за ними, и думала: «Ну, погоди, болтунишка, я тебя сегодня еще потренирую!»
© Irokez.
