***
Орочимару не спеша прогуливался в лесах окрест Конохи. Видимо, саннина все же иногда мучила ностальгия по родным пенатам. Все же он, так или иначе, тоже был человеком, и ничто человеческое ему было не чуждо. Ему тоже приходилось есть-пить, справлять нужду и спать, как всем простым смертным, ибо никакие техники, да хоть бессмертие, не избавляли от подобных неудобств. Змеиному саннину тоже хотелось иногда прогуляться, чтобы отдохнуть от работы (эксперименты над жалкими людишками — крайне тяжелый и неблагодарный труд) или банально нагулять аппетит перед обедом. Сегодня Орочимару был в на редкость прекрасном настроении (еще бы самого распоследнего Учиху отхватил, и уже недалек тот день, когда тот отдаст ему свое распрекрасное тело в пожизненное пользование), и ему даже хотелось сделать что-нибудь хорошее (ведь бывают же и у великого Змеиного саннина редкие заскоки). На лесной опушке, под деревом, сидела совсем юная, очень миловидная особа. Одета она была несколько странно, скорее как парень, да и одежда на ней не очень хорошо сидела. А еще, несмотря на то, что было тепло, она зачем-то замоталась в длинный синий шарф. Орочимару и сам бы не мог тогда сказать, что его так в ней заинтересовало.***
Шел третий день пребывания Конохомару в женском теле. Он уже практически смирился с тем, что навсегда останется девушкой (то есть уже не девушкой), так что он начал подумывать о том, чтобы прикупить себе платье, ну или одолжить у Моэги (хотя то, что она носила, было, пожалуй, не в его вкусе), а также приобрести кое-что из средств женской гигиены. — И что же столь юная и прекрасная леди грустит одна в лесу? — услышал Конохомару мягкий вкрадчивый голос. Он испуганно обернулся. У соседнего дерева стоял прилично одетый, благородного вида господин. Стоял вполне себе так мирно, всем своим видом выказывая спокойствие и благонадежность. Тот оказался настолько участливым и доброжелательным, что наш страдалец сам не понял, как и почему ему обо всем рассказал. — Техника полного перевоплощения, хмм… — необычного цвета янтарные глаза незнакомца сверкнули. — Если не ошибаюсь, это похоже на хенге с двумя видоизмененными сериями печатей. Конохомару удивленно на него посмотрел. — А вы откуда знаете? — Я много чего знаю, — усмехнулся тот. — Также то, что техника отмены тут совершенно не поможет. — А что тогда? — Конохомару был полностью заинтригован. — Инверсия техники. Поменяй местами серии печатей, а те две, что отличались, сложи в обратном порядке. Вдруг поможет, — господин хитро улыбнулся. Часть сознания и подсознания Конохомару просто кричала о том, что незнакомцу нельзя доверять, но вторые две половины были за то, чтобы использовать любой шанс. Он пока так и продолжал стоять, глядя с явным недоверием. — Мое дело — предложить, — коварно заметил собеседник. — Ну мне пора. Не расстраивайся, — сказал он, оборачиваясь, — в конце концов, на эту шутку старика Третьего в свое время попался сам великий саннин Джирайя, — с этими словами этот странный человек сухо рассмеялся и исчез, словно его и не бывало. Конохомару не мог отделаться от ощущения, что тот казался ему знакомым, хотя он точно был уверен, что никогда не встречал его раньше. Да, и откуда он знает его деда?***
— Ну здравствуй, любимый учитель! — Анко Митараши стояла, уперев руки в бока, и кровожадно улыбалась. — Приветствую, — Орочимару насмешливо смотрел на свою бывшую ученицу. — А ты все такая же, — констатировал он. — Дерзкая и настырная. — Да и ты все такой же, как погляжу. Не стареешь, — задорно парировала она. — Что, пользуешься кремом от морщин? — Шутница, — Орочимару ничуть не обиделся, его всегда забавляли выходки той. — Полагаю, ты меня ловить пришла? — саннин, казалось, сейчас не выдержит и громко захохочет. — Угадал, — кровожадно ухмыльнулась Митараши и для пущей наглядности с невероятной быстротой запустила в бывшего учителя для разогрева десяток-другой взрывных печатей, как будто это могло ему чем-то навредить. Как и следовало ожидать, ни одна из них и близко не попала в цель. Орочимару с интересом ждал, что будет дальше. А дальше позади него и впереди Анко появились две весьма колоритные фигуры. Особенно та, что была с огромным, жуткого вида мечом, замотанным в бинты. Все участники диковиной картины встали, образовав правильный квадрат, и уставились друг на друга. — О! — был удивлен Орочимару. — У меня сегодня просто день приятных встреч! — он растянулся в своей особенно ядовитой ухмылке. — Итачи Учиха и Хошигаке Кисаме. Помню-помню, — в голосе саннина появилось неприкрытое злорадство. — Все злитесь на меня за то, что украл у вашей драгоценной организации эту бесполезную книжонку с описанием секретных техник? А может… — в эти янтарные глаза сейчас было просто опасно смотреть, дабы не потерять рассудок, — может, Итачи Учиха все еще зол на меня за то, что я пытался завладеть его прекрасным бесподобным телом? — он произнес это так, словно под словом «завладеть» имел в виду еще кое-что кроме использования техники переселения. — Не угадал, — холодно бросил Итачи. — Мы пришли надрать тебе задницу, — уточнил Кисаме, как будто это и так не было очевидно. — Ну тогда, — саннин лукаво стрельнул глазками, — все дело в глупом маленьком братике Саске. Ведь так? Итачи с виду был абсолютно спокоен, но томоэ в его шаринганах, причудливо крутанувшись, образовали рисунок мангеке. Орочимару был заинтригован: ему за его недолгое пребывание в «Акацуки» так и не удалось увидеть легендарный мангеке шаринган в действии. — И это тот самый юнец, который вырезал весь великий клан Учих, какая ирония! — Змеиный саннин, казалось, рассуждал сам с собой. — Но он же не сам до этого додумался. Тут явно не обошлось без старой обезьяны, — он загадочно улыбнулся. — Впрочем, меня это не касается. Все четверо по-прежнему смотрели друг на друга. Никто не хотел начинать драку первым, так как это ставило нападавшего в самую невыгодную позицию. И хотя на стороне Итачи и Кисаме было явное численное преимущество, акацушники были слишком опытны, чтобы недооценивать противника и кидаться в бой очертя голову. Орочимару спокойно стоял и мило так, на свой змеиный манер, улыбался. Наконец, насладившись зрелищем, а также смекнув, что фокусы с мангеке шаринганом ему так просто не покажут, сказал: — Что ж, приятно было повидаться. Прошу простить, но меня ждут дела, — он лукаво посмотрел на Итачи. — Передам от тебя привет младшему братику, — и хохотнул. — Итачи, Кисаме, Анко, — саннин учтиво откланялся и исчез в облаке дыма. Митараши тут же кинулась складывать печати, чтобы засечь след, но, как и следовало ожидать, учитель следов не оставлял. Красочно про себя чертыхнувшись, та уставилась на Итачи. — Ты ведь тот самый нукенин Итачи Учиха из нашей деревни! — вдруг воскликнула она. Быстро сообразив, что лучше Учиха в руках, чем Орочимару неизвестно где, лихая куноичи тут же наметила себе новую жертву и ринулась в бой. Орочимару они упустили, а времени, отведенного Лидером на разборки с ним, оставалось не так много. Итачи вовсе не собирался тратить его на бессмысленные драки с бывшими односельчанами. Анко, совершив стремительнейшую, головокружительнейшую атаку в лучших своих традициях, разинув рот наблюдала, как тот разлетается на сотни ворон, а вороны разлетаются по всему лесу. Тут она смекнула, что ее ловко обдурили. Хошигаке так и стоял на своем месте. Он совершенно откровенно и нескромно разглядывал женщину плотоядным взглядом. — Что все бабы за этим Учихой так бегают? — ухмыльнулся он. — Может, хочешь поразвлечься со мной? — бросил он ей. (При этом Анко здорово перекосило.) — Извини, — язвительно ответила Митараши, — ты не в моем вкусе. — С этими словами она пыхнула дымовой шашкой и улетучилась. — Вот всегда так, — фыркнул Кисаме и отправился вслед за ненаглядным Итачи-саном.***
Саске знал, что Орочимару замышляет очередную гадость. Не зря же его так долго не было в логове. Он понимал, что если тут кто что и знает, так это этот очкастый ботаник Кабуто. Тот еще хмырь! — Великий гений из клана Учиха снизошел до беседы со мной? — ехидно произнес медик, когда Саске заявился к нему в лабораторию и заявил, что хочет поговорить. — Вроде того, — надменно бросил тот. — И о чем же ты хочешь поговорить? — Об Орочимару. — И что ты хочешь узнать? — взгляд Якуши Кабуто сквозь очки был особенно недобрым. — Что я был его любимчиком, пока не появился ты? — Вот это мне как раз совершенно не интересно, — отрезал Саске. — А что тогда? — Кабуто так странно поглядывал, что тот чувствовал себя не в своей тарелке. — Я хочу понять, чего он добивается. Эта ересь про поиски бессмертия, конечно, сильно увлекательна, но нет объяснения понормальнее? — Боюсь огорчить тебя, но нет, — ирьенин улыбнулся немного иронично. — У меня еще полно работы, если это все, что ты хотел… — Есть еще кое-что, — Учиха посмотрел на него почти в упор. — Что он вообще за человек такой, этот Орочимару? — О, — Кабуто выдержал паузу. — Ну, во-первых, это человек, который спас мне жизнь. Да и не только ее… Но это долгая история. — А я никуда и не спешу, — нагло заявил Саске, устраиваясь поудобнее. — От тебя, похоже, так просто не отделаешься, — хмыкнул Якуши. — Ладно, слушай. И Кабуто рассказал ему, как можно более сократив свое повествование и опустив ненужные для ушей Учихи моменты, свою историю и известную лично ему часть истории господина Орочимару, удобряя ее комментариями относительно личности и поступков последнего. В результате чего у Саске осталось весьма двойственное впечатление и от рассказа, и от, собственно, саннина. По словам Кабуто вовсе не выходило, что тот был отъявленным негодяем, а скорее наоборот, милым и добрым благодетелем. Пока Учиха пытался переварить услышанное, Якуши не удержался и саркастично сказал: — И что только Орочимару нашел в тебе, кроме наглости? Саске, не обращая внимания на замечание, встал, развернулся и пошел. Кабуто же, несколько презрительно скривившись, добавил ему вслед: — Впрочем, задница у тебя хорошая. К счастью, тот этого уже не слышал.***
— Сегодня тебя ждет особый сюрприз, — хитро сказал Кабуто, доставая из сумки шприц, наполненный каким-то препаратом подозрительного ярко-красного цвета. — Что это? — прищурившись, спросил Учиха. — Это тоник, бодрящий витаминный коктейль, — Кабуто пытался выглядеть серьезным, но от Саске не укрылась легкая ядовитая усмешка в уголке его губ, однако он списал это на то, что этот хмырь всегда такой. К тому же ему и раньше вкалывали различные витамины и всякого рода легкий допинг перед особо тяжелыми тренировками, так что в этом не было ничего особо странного. Инъекция подействовала быстро: Саске буквально тут же ощутил начинающийся прилив сил и еще кое-что. Еще через пару минут он с недоумением почувствовал странные волны накатывающего жара и учащенное сердцебиение. Только он собрался осведомиться, есть ли у этой дряни побочные эффекты и не собрался ли Кабуто его, чем черт не шутит, отравить, как появился господин Орочимару собственной персоной. — Ты уже готов для сегодняшней, скажем прямо, необычной тренировки? — поинтересовался тот, скорее для порядка, и выпустил изо рта змей.***
Саске висел, обвитый змеями учителя, обездвиживающими тебя похлеще любых веревок. Трепыхаться было бесполезно, и Учиха только изливал во вне бессильную ярость. — Я хочу проверить мое будущее тело в действии, — пояснил саннин. — Считай это актом нарциссизма с моей стороны. Орочимару обошел связанного юношу кругом, наклонился к обнаженной шее, выпустил длинный змеиный язык, облизал, еле сдерживаясь, чтобы не выпустить ядовитые клыки и не прокусить эту нежную, изумительную кожу. Однако «проверять» в действии свое будущее тело он собирался не сам лично. Не то чтобы великого Змеиного саннина совсем не интересовал секс, просто было довольно много разных вещей, интересовавших его еще больше. (Да и печальный момент с недействующими руками, если вы понимаете, сыграл свою решающую роль.) — Можешь приступать, Кабуто, — хозяин отошел назад и устроился поудобнее в уютном кресле, видимо, поставленном там специально для него. Ирьенин, слегка поклонившись одним движением головы, шагнул к парню и скинул с себя длиннополый белый халат, под которым, к немалому изумлению Саске, надето ничего не было. — Отойди от меня, извращенец! — рыкнул Учиха, но тот только как-то так нехорошо рассмеялся сквозь сжатые зубы. Саске чувствовал себя странно. А еще, пока он отвлекался на то чтобы поогрызаться с Кабуто, юркие змеи каким-то невообразимым образом ловко стащили с него одежду. И теперь милые твари (которые вопреки всеобщему мнению, вовсе не скользкие и противные на ощупь) ползали непосредственно по совершенно голому Учихе, что вызывало у него еще более странные ощущения. Чем сильнее напрягался Саске, тем сильнее сжимали его кольцами змеи. Он притворно расслабился, подождав когда хватка немного ослабнет, чтобы попытаться вырваться и раздать всем присутствующим в лице Якуши по заслугам. Однако все его попытки «подергаться», как выразился Орочимару, так ни к чему не привели, кроме того, что саннин предупредил его, что если тот еще раз попытается что-нибудь выкинуть, то одна из змеек укусит его куда надо, и тогда «милый мальчик» может смело забыть о возрождении клана. (Разумеется, тот пошутил, не будет же он портить свое собственное будущее тело.) — Ну что, приступим? Сейчас мы узнаем каков из себя наш гений из клана Учиха, — глаза Кабуто сверкали мстительной радостью. — Знаешь, в нашем возрасте просто невозможно не считаться с потребностями тела, — заметил он. — Но я на всякий случай вместе с витаминами вколол тебе афродизиак, чтобы взбодрить тебя, если ты все же будешь не в настроении. Наглый медик все говорил и говорил, а сам в это время поглаживал зад жертвы. От этих прикосновений Учиху словно било током. Саске было жарко, кровь приливала к лицу, горели уши. Сердце уже колотило, как бешеное, готовясь выпрыгнуть из груди, побив мировой рекорд по прыжкам в длину. Он с некоторым ужасом чувствовал, что тело выходит из-под контроля. «Нет, им меня так просто не сломить!» — думал наш гений и даже не заметил, как вколотый ему афродизиак возымел свое полное действие. Как оказалось, помимо тела, Саске не мог контролировать свои эмоции. Из-за взбесившихся гормонов его охватывали буйная ярость и злость, словно все, что копилось в нем плохого, темного и обидного до этого, сейчас пыталось вырваться наружу. Как это ни парадоксально, но иногда человеку надо почувствовать себя злым и эгоистичным, даже настоящим вселенским злодеем, чтобы ему стало легче. Соответствие мудрым, добрым и вечным идеалам, а также тому, чего от тебя ожидают окружающие, часто не доводит до добра. (Не так ли, братец Итачи?) Ты доходишь до ручки, когда у тебя не просто возникает мысль, что тебя все имеют, а когда ты начинаешь думать, что это тебе было бы приятно всех поиметь. Орочимару это чувство было хорошо знакомо. Он не помнил точно, когда, собственно, оно у него появилось, возможно оно уже родилось вместе с ним, но просто не вылезало наружу до поры до времени. Сейчас же ему было интересно, а что может вылезти из Саске? (Убедительная просьба не понимать буквально.) Из Саске вместе с дремавшей доселе страстью, рвались гнев и боль, накопленные годами. Орочимару же спокойно на это смотрел, да еще и решил подлить немного масла в огонь. — Да ты не стесняйся, выпусти пар, — он не то рассмеялся, не то прохмыкал смех в своей любимой манере сквозь сжатые губы, внимательно наблюдая за ним. — Знаешь, когда долго копишь в себе злость, не выпуская наружу, твоя собственная желчь начинает отравлять тебя. А я просто не могу такого допустить, — мило улыбался заботливый наш. — Ты… мерзкий… подлый… извращенец! — прорычал Учиха, он был в таком бешенстве, что ему самому казалось, что у него изо рта сейчас закапает пена. — Ты… (Далее шла такая отборная конохская народная брань! Которая, впрочем, Орочимару ничуть не смутила и не удивила: ему доводилось слышать и позаковыристее.) — Не стоит так возмущаться, Саске! — саннин сделал невинное личико. — Я же хотел как лучше для тебя! — Да пошел ты! — сплюнул Учиха. — Ну-ну, я же не со зла… Не кипятись, дружок… — Орочимару сделал вид, что что-то тщательно пытается припомнить. Артистизма этой змеюке было не занимать. — Ах да, вспомнил, — его лицо просто-таки просияло. — У меня же для тебя хорошая новость! Я тут брата твоего встретил, он просил тебе привет передать. Жив-здоров, лучше не бывает! — он залился веселым смехом, глядя, как Саске окончательно свирепеет при упоминании о брате. А вы бы как себя чувствовали, когда вам вот так вот грубо и бесцеремонно наступают на больную мозоль? Саске мысленно представил, как отрубает этим придуркам головы катаной. Полегчало. Он уже четко решил для себя, что непременно станет здесь хозяином положения, когда придет время. Вот тогда он и отблагодарит саннина за «науку» и все прочее. Как следует отблагодарит! Кабуто в это время не терял его даром. Он крайне бессовестно игрался с достоинством Учихи и не только с ним. Якуши коварно проводил пальцем, нажимая на определенные точки и приговаривал: — Я знаю тысячи точек человеческого тела, воздействие на которые может приносить боль или удовольствие, исцелять или даже убивать. Хочешь оценить мое искусство? — с этими словами он прошелся по точкам, связанным с центром удовольствия, и Саске понял, что теряет крышу и становится невменяемым. Шаловливые ручонки Кабуто в это время продолжали с интересом его изучать. Учиха уже был в том состоянии, когда все равно с кем, где и как, лишь бы как-нибудь и побыстрее. Змеи уже не держали его, и он, распаленный, рванул вперед, набросившись на Кабуто, как дикий зверь, завалил того и с мстительным наслаждением (Саске у нас мститель, вы же помните) засадил ему прямо с налету. Орочимару был в восхищении. Он хищно облизнулся, глядя как страстно сплетаются два молодых прекрасных тела. Просто верх эстетического наслаждения! В такие моменты особенно жаль, что твои руки практически безжизненны. (Интересно, а как саннин, к примеру, пардон, себе задницу подтирал? Видимо у него было подотри-задницу-но-джитсу, не требующее складывания печатей, не иначе.) Поскольку несчастного Якуши спасать никто и не думал, то он обреченно терпел, уже прикидывая в уме как и какими средствами будет лечить порванный зад, а также многочисленные синяки, ссадины и укусы. Учиха от переизбытка страсти и ненависти обкусал его как следует. Вдобавок Саске пришла в голову идея сделать любовнику «приятное», и он решил подергать его за член. Подергал так, что чуть не оторвал! Орочимару от души потешался, глядя на эти выкрутасы. За всю свою достаточно долгую жизнь саннин еще ни разу не видел такого нелепого секса. Несмотря на первый опыт в подобном деле, Саске долго не мог кончить под действием препарата (о чем медик уже успел раз сто пожалеть), так что Кабуто невольно начал подумывать, что, возможно, зря не составил завещания. Орочимару же полагал, что при всей своей квалификации тот все же умудрился немного переборщить с дозой, за что теперь, собственно, и расплачивается. Когда, наконец, все закончилось, Якуши валялся полуживой. Саске, хоть и с трудом, нашел в себе силы подняться, накинуть на себя хотя бы рубашку и гордо удалиться восвояси, делая вид, что ничего особенного не произошло. Орочимару только восторженно проводил его взглядом. — Кабуто, могу я попросить тебя о небольшом одолжении? Хотя ты ведь и так уже изрядно пострадал, — на лице Змеиного саннина не было ни капли сожаления о пострадавшем помощнике. Ирьенин поправил на носу треснувшие очки, подошел враскорячку к хозяину и задумчиво уставился куда-то вниз. — Разумеется, Орочимару-сама, — сказал он и опустился, подняв полы его одежды. Орочимару довольно зажмурился, позволяя ему ублажать себя. Он просто был на седьмом небе только от мысли, что замечательное тело Саске скоро будет принадлежать ему, не говоря уже об остальном. Мысль о том, что после все заветные цели осуществятся, накрыла его вместе с горячей волной экстаза.***
Кабуто полз на полусогнутых, проклиная весь клан Учих вообще и Саске в частности, поминутно добавляя непристойного содержания слова и выражения в адрес Саскиных мамы и папы. (Если бы в тот момент это слышал, к примеру, Итачи, то медик так просто и легко бы не отделался, так как это были и его мама и папа тоже.) Якуши прекрасно знал, что хозяин нарочно подставил его и подложил под Саске (и дело тут было вовсе не в том, что для «проверки» тела в логове не нашлось подходящей женщины, и даже не в том, что у господина Орочимару были определенные предпочтения), но злиться на него он совершенно не мог, даже не имел права. Кто он, в конце концов, такой, чтобы судить этого великого человека, давшего ему, фактически, вторую жизнь? А еще он так восторженно смотрел на них… Нет, Кабуто совершенно не мог на него сердиться.***
— Митараши Анко! — Тсунаде выглядела весьма мрачной. — Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не гонялась за своим бывшим учителем в одиночку?! Он, между прочим, не только твой бывший учитель, но и мой бывший сокомандник, и уж я-то получше прочих знаю, на что этот Змей способен! — Вы хотите сказать, был способен? — нахально уточнила Анко, которую такие мелочи, как уважение к силе великих саннинов, совершенно не волновали. — Да, был! — рявкнула Сенджу так, что многие, если и не обмочили бы штаны, то точно начали бы икать с перепугу. Анко, впрочем, было все фиолетово. — А теперь стал еще сильнее! — Так надо бы его прищучить поскорее, пока еще сильнее не стал! — тут же нашла Митараши достойный аргумент. — Надо бы… — Тсунаде задумчиво подперла подбородок одной рукой и постучала по столу пальцами другой. — Надо бы его поймать сперва, — она привычным жестом потянулась к ящику стола, где была заныкана заветная бутылочка саке, которой, как нарочно, там не оказалось. Заметив сей жест и разочарование на лице Пятой, Анко, которая, подобно мифической птице Говоруну, отличалась умом и сообразительностью, тут же смекнула, что к чему, и пригласила госпожу Тсунаде в подходящее местечко с подходящей закусочкой (ну и всем, что прилагается, тоже), дабы обсудить жизненно важные вопросы по ловле Орочимару.***
Сакура возвращалась после очередного нелегкого трудового дня в больнице. Она шла, погруженная в свои мысли, и совершенно не заметила, что ей навстречу, на всех парах мчится донельзя радостный ученик Наруто Конохомару. Сакура едва увернулась на узком мостике в последний момент, когда тот с криком: «Ура! Получилось!» пронесся куда-то в сторону дома Узумаки. «Парни такие придурки! — думала она вслед ему, глядя, как развевается на ветру за ним синий шарфик. — А эти двое вообще друг друга стоят, хотя у одного отец был Четвертым Хокаге, а у другого дед — Третьим. Вот правду говорят, что на детях гениев природа отдыхает», — Харуно даже невольно захихикала. А ведь, может, и хорошо, что юный гений Учиха ее тогда отверг, упаси Ками, такие дети бы были! И Сакура в очередной раз подумала, что, все-таки не зря выбрала себе в «парни» мужчину постарше. И пусть у него уже есть на все свое мнение и устоявшиеся жизненные принципы, оно и к лучшему. По крайней мере, он не рвется стать Хокаге, мстить кому-нибудь или делать нечто невообразимо идиотское в этом же духе. А всякие мелочи, типа постоянных соревнований с Гаем-саном, так это вполне пережить можно (наивная). В конце концов, это же их старый добрый, кхе, любимый сенсей Какаши, который и ободрит, и защитит, и всегда поддержит в трудную минуту. Сакура много еще всего передумала, пока не спеша плелась домой. Сама того не подозревая, она уже начинала принимать одно весьма непростое решение, возможно, одно из самых сложных в своей жизни.***
P. S. — Вам, Итачи-сан, надо бы встряхнуться как следует, — заметил Кисаме. — А то совсем себя извели, — он участливо посмотрел на напарника. — Знаю я тут одно приличное местечко в плане выпить-закусить, да и девчонки там что надо. Учиха вел скорее аскетичный образ жизни и не жаловал в принципе увеселительные заведения, хотя нукенинам нередко приходилось бывать в различного рода притонах. Он и сам толком не понял, как акулозубому удалось уболтать его в тот вечер. Итачи сидел мрачный, рассуждая все о своем и про себя. Напарник любезно подливал ему выпивку и болтал о всяком-разном… Им так и не удалось взять след Орочимару. Лидер снова выходил на связь и обещал помочь собрать всю возможную информацию по саннину, так как организация просто не могла закрыть глаза на существование подобной «конкуренции». Но от этого было ничуть не легче. Однако Итачи, опираясь на свое чутье, верил, что братишка справится. В конце концов, он же тоже Учиха.***
Итачи проснулся в могучих цепких объятиях мечника. Судорожно пытаясь вспомнить, что вчера было, выбрался из-под тяжелой ручищи Кисаме. Тот во сне блаженно улыбался. Он, сам не зная зачем, укрыл его потеплее одеялом и принялся одеваться. В голове мелькнула странная мысль о том, что, видимо, клан Учих все-таки окончательно вымрет… © Irokez.