***
Сарада застала квартиру залитой полуденным светом. Мысли все еще путались в голове, будто ожидали тщательного анализа. Быстро положив сумку, она решила проверить, дома ли мать. Как выяснилось, Сакура оккупировала двуспальную кровать, развалившись в непонятной позе под толстым одеялом. Кажется, это единственный плюс в том, чтобы спать одной. Ведь отсутствие мужа — нечто само собой разумеющееся. Уловив легкое похрапывание, Сарада по-доброму усмехнулась и покинула комнату матери. Видимо, готовка сегодня на ней. Снова. Ловко шинкуя овощи, она пыталась проанализировать последние события. Отталкиваться было особо не от чего. Но раз уж Каваки заговорил о прошлом, значит, эта история пробудила в нем определенные воспоминания. Причем, плохие. А если кто-то или что-то бьет нас по больному — такое невозможно проигнорировать или обойти стороной. Сарада верила, у Каваки доброе сердце. Просто нужно сделать шаг. Развеять тьму и детские страхи. Достучаться до этой самой доброты, протянуть руку помощи. Внезапно нож замер прямо над доской. А хочет ли сам Каваки быть спасенным? Хочет ли, чтобы в его голове кто-то копался? Может, ему это не нужно и вовсе? И не много ли она на себя взяла? Сарада постыдилась своего напора. Но по какой-то случайности перед глазами появился Наруто-сама. Нынешний Хокаге обладал удивительной способностью развеивать тьму и освещать своим светом дорогу любого человека. И кто она такая, чтобы менять чью-то жизнь? Почему она, Учиха Сарада, решила, что у нее может получиться нечто подобное? «Потому что я стану Хокаге! Такой же, как Седьмой. Однозначно!» Тем не менее, было решено немного придержать свои натиски. Каваки совершенно не тот человек, который понимает все через излишнюю настойчивость и моральное давление. Но и отступать Сарада теперь вовсе не намерена. Он, по сути, уже заинтересован в книге. И если просто на ровном месте прекратить пари, это будет по меньшей мере странно. Мудрое решение пришло само собой. Она ведь обещала действовать деликатно. Если Каваки захочет — он откроется. Обязательно. Пусть далеко и не сразу. И, если потребуется, Сарада сделает все, чтобы помочь ему. Чтение оказалось процессом еще более будоражащим, если делить книгу с кем-то. Приходится ждать, пока она вновь попадет в твои руки. Которые, кстати, уже чешутся. В течение готовки Сарада пыталась сдерживаться от предвкушения. Ее движения были быстрыми и четкими, будто она всю жизнь только и делала, что готовила. Покончив с этим, девушка облегченно вздохнула и размяла спину. Но воспоминание о несделанных делах тут же погасили всю радость. Сарада вернулась в комнату. Первое, что бросилось в глаза — конечно же, свитки из отцовского архива. Саске, ввиду своих длительных миссий, практически не занимался тренировками с дочерью. Даже когда бывал в Конохе, его редко удавалось поймать. Но в компенсацию своего отсутствия он пожаловал Сараде эти свитки. Сказал, что может оставить их себе, если разберется с ними. Таким образом, приходилось осваивать их содержимое самостоятельно. И она, игнорируя головную боль и слипающиеся веки, проводила за свитками изрядное количество времени. Взгляд лениво переместился на сумку, из которой заманчиво торчал уголок книги. Видимо, читать придется ночью. Если останутся силы. Сначала работа, потом отдых. Этим святым правилом она пренебречь не смогла.***
Ночью Каваки долго ворочался. Тогда, на полигоне, он слукавил. Сказал, что не так уж заинтересован в истории этого вымышленного ниндзя. Естественно, он же не дурак, чтобы делиться чувствами со всеми подряд. Меньше знают — крепче спят. Допустим, детство Кейтаро хоть как-то похоже на его. Но что дальше? Какова жизнь после? Справился ли он с внутренними демонами и пережитками прошлого? Каваки вскочил с футона и двумя широкими шагами настиг окна. Створки, распахнутые резким движением, грохнули о стены. Легкие заполнила ночная свежесть, что позволило хоть немного успокоиться. В мире есть миллионы, тысячи, сотни людей, претерпевших мощные удары судьбы. Просто кто-то опускал руки, ведь это легче всего. «Соблазн пасть духом опасно велик, когда ты в отчаянии…» — писал сам Кейтаро. Но есть и те, кто не позволял тьме поглотить себя. Те, кто нашел в себе достаточно сил подняться с колен. Те, кто смог отыскать в себе хотя бы частичку света… И вновь все возвращалось к господину Хокаге. Под тяжестью этих мыслей Каваки захотелось придушить Сараду. Просто сцепить руки на этой тонкой шее и сжать, да побезжалостнее. Она обрекла его на эти тягостные размышления, из-за которых он теперь и глаза не сомкнет. Познакомила его с этой дрянной книгой, в конце концов. Пальцы сбивчиво перебирали волосы. Историю Седьмого он уже знает. Но как действовали другие люди, оказавшиеся в подобном положении? Каваки представил сколько еще впереди страниц, вспомнил, как тогда перелистывал их множество и тяжело вздохнул. Процесс будет идти с черепашьей скоростью, если он будет читать книгу на пару Сарадой. Слабое дуновение ветра принесло аромат цветущей липы. «Надеюсь, ты не будешь копаться так долго, Сарада…»***
Крупицу сил для своего любимого хобби Сарада все же отыскала. Комнату мягко освещала прикроватная лампа, а с приоткрытого окна слышался приятный шелест листьев. На тумбочке остывала полупустая чашка черного чая. Глаза Сарады порядком напряглись, она чувствовала, что не выдержит и вот-вот провалится в сон. Однако позволить себе такую роскошь не могла — до конца главы оставалась лишь пара листов. Полноценная история главного героя началась с самых истоков его жизни. Воспоминания о худощавой матери с жилистыми руками и измученными, но добрыми глазами отдавали ноющей болью в сердце. Эти слабенькие на вид руки обвивали маленького сына, будто создавая защитный барьер. Спрячешься на груди у матери — и ничего не страшно. Несмотря на всю хрупкость этой женщины, в детстве Кейтаро казалось, что она способна защитить от любых несчастий. «Люди все принимают как должное и не понимают, что конец приходит всему и всем. Меня всегда удивляло отношение окружающих к их близким. А также к самим себе. Они разбрасывались ценностями, не понимая, что в один момент можно лишиться всего…» «…но бог им судья. Я не собираюсь осуждать их за это. Кто знает, вдруг, не доведись мне пережить всего этого кошмара, я был бы таким же, как они, и не повзрослел бы так рано…» Сарада почувствовала горечь. За несчастливое прошлое Каваки и таких же людей, как он. Ей повезло, что есть мать. Мать, которая всегда готова защитить свое чадо, отдать последнее, даже жизнь. Судьба благословила ее. Но каково это — быть настолько обделенным, как, например, Кейтаро или Каваки? Сараде даже не хотелось представлять. Но дети с подобной судьбой... кто поможет им? Уже сонный разум рисовал картины из воображаемого будущего. Она — Хокаге, ответственна за деревню и каждого ее жителя. Однако Сарада понимала, невозможно сделать так, чтобы абсолютно каждый человек был счастлив, это не в силах Хокаге. Но сделать так, чтобы эти люди были в безопасности и ни в чем не нуждались — вполне в силах. Пусть это и может быть нелегко, но Сарада поклялась сделать все от нее зависящее. Она уверена, эта глава только разбередит раненное сердце Каваки. Сарада поколебалась на какое-то время: а стоит ли ему вообще это читать? Раз уж он самолично изъявил желание продолжать, значит, видимо, стоит. Давать задний ход смысла уже не было. С этой мыслью она уснула с книгой на груди и нелепо съехавшими очками.***
— Бред какой-то… — пробубнила Сарада, прочитав содержимое бумажки. Тот самый несчастный клочок, который пихнул ей Каваки. Сарада вспомнила о нем только сейчас. «…под лестницей» Каваки не хотел свидетелей, поэтому и толкал ее на такие странные действия. То, что он считал «мерой предосторожности», для Сарады было дикостью и совершенно ненужной морокой. Раскрыв ящик письменного стола, она достала блокнот. Придется пожертвовать листочком, чтобы кое-что вбить в голову этому упрямцу. На белоснежном, аккуратно вырванном куске бумаги, выводились черные буквы. Сарада очень надеялась быть понятой. А поскольку она ко всем своим вещам относилась бережно, то не могла оставлять их там, где пожелает Каваки. Вложив сложенный листок в книгу, она поспешила выйти из дома.***
Этой ночью луна пряталась за пушистые облака. Ветер совсем разбуянился: свистел, ворошил макушки деревьев, хлопал оконными створками. Где-то с окраин деревни доносились звуки грома. Кажется, сегодня обещали ливень. Но Каваки не торопился закрывать окно. Ему казалось, что в такую преддождевую атмосферу дышалось свежее и легче. Теплый плед, что когда-то выделила ему Хината, приятно согревал и заставлял чувствовать себя вполне уютно на фоне бушующей непогоды. Он перевел взгляд от окна вновь к страницам. «На чужбине тоска по матери ощущалась особенно горько. Да так, что схватывало сердце…» Увидев эти строки, Каваки понял, что он лишится сна и на этот раз. Кейтаро описывал все, что помнил. До рокового похищения мальчик жил абсолютно нормальной семейной жизнью. Он говорил об объятиях матери, как о пристанище. Что имеет в виду Кейтаро? И где же его, Каваки, пристанище в этом мире? Мама… Какой она была? Как ее звали? Куда же она делась? И каково это, когда она просто есть? Ходить далеко нужно не было, перед его глазами есть живой пример — Хината. Возможно, она тоже была готова подарить Каваки материнскую заботу, если бы только он пошел ей навстречу. Но Каваки никаких иллюзий на этот счет не питал. Хината — мать Боруто и Химавари. Ее любовь предназначена только им, никак иначе. Каваки не имеет права отнимать то, что не принадлежит ему отроду. Он лишний — не только в доме Узумаки, но и в целом мире. Каваки с недоверчивым любопытством продолжал вчитываться в текст. Воображение рисовало его самого на месте главного героя. Он пытался ощутить эти объятия и хотя бы приблизительно представить облик матери. Что это была за женщина? Такая же бессердечная, как его настоящий отец и Джиген? Или, напротив, ласковая и заботливая, как Хината? Все это заставило его серьезно задуматься. Что, если бы мама была жива? Как сложились бы их с Каваки отношения? И что у них была бы за семья? Стало нестерпимо больно. Больно от того, что ответов на все эти вопросы Каваки никогда не узнает. Настолько больно, что захотелось с разбегу удариться головой о стену, только бы избавиться от этих жужжащих мыслей. Но еще хуже стало, когда перед глазами предстал подтертый временем образ отца. Может, даже к лучшему, что мама была избавлена от этого кошмара. Когда-нибудь это чтиво сведет его прямиком в могилу. Каваки отшвырнул книгу в конец кровати и принялся растирать переносицу. Вдохнув и выдохнув несколько раз, он открыл глаза. Взгляд случайно упал на колени, скрытые пледом. Перед ним белел аккуратно сложенный бумажный квадратик. Брови недоуменно нахмурились. «Выпало из книги?» Немедля, он развернул бумагу, и перед ним предстали искусно выведенные буквы: «Вот мой адрес, не занимайся ерундой!!!» В самом низу письма действительно был указан адрес дома Сарады. — Вот же мегера...***
— Стой! А как я потом должен передать тебе эту чертову книгу? Ты об этом не подумала? — Я обо всем позаботилась. Читай спокойно, Каваки, — загадочно сказала Сарада, прежде чем скрыться.***
— Позаботилась… — процедил Каваки. Значит, придется тащиться в дом к этой девчонке. Шикадай как-то говорил, что от противоположного пола лишь сплошной геморрой. Кажется, он прав… Она всегда была прилипчивой занудой, эта Сарада Учиха. Каваки злил тот факт, что Сарада пытается устанавливать свои правила. В первый раз она уступила — сделала так, как хотелось ему. Но, кажется, он позабыл о ее характере. Пальцы ловко схватили ручку, что лежала на тумбочке. Через минуту, прямо на этой записке, красовалась неумело нарисованная Сарада — лохматая, в смешных очках, с чудовищным оскалом и рожками на голове.