***
— Нет, ну это же надо было так избить девушку! Нет, он, конечно, красавчик… но сразиться с ним я бы не хотела! О чем ты вообще думала, Сарада? ЧоЧо придерживала ее под локоть, активно жестикулировала и пожевывала сладкие леденцы. На другом ее плече висела сумка подруги. — Мне нужен был партнер для спарринга, а тут он… — устало оправдывалась Сарада. — Да уж, если ты хотела убить себя, Каваки — самое то! — Успокойся, ЧоЧо, все уже в порядке. Кстати, а куда мы идем? Мой дом в другой стороне… — А ты угадай! Конечно, к твоей маме, глупенькая! — ЧоЧо снисходительно усмехнулась. — Нет-нет, не нужно! Я не хочу, чтобы мама… Учиха развернулась и попыталась вырваться из хватки. Но, учитывая усталость, ЧоЧо оказалась сильнее и просто развернула ее к себе. — Пусть мама увидит, как ты себя извела! Хороший нагоняй пойдет тебе на пользу. — Мама и сама извела меня до этого не хуже, — устало улыбнулась Сарада. — Ты абсолютно зря беспокоишься. Посплю и пройдет. Назойливая опека ЧоЧо всегда безумно раздражала. Но за столько лет дружбы Сарада вывела для себя одно правило: если хочешь, чтобы ЧоЧо побыстрее отстала, просто сделай то, что она хочет. — Не глупи и не зли меня, Сарада! Поспит она... Тут нужна помощь Сакуры-сан, на тебя ж без слез не взглянешь! — ЧоЧо нервно поморщилась и продолжила буквально тащить Сараду по вечерней Конохе.***
— Ну ты как всегда, Сарада! — возмущалась Сакура. — Мам, но после полноценной тренировки с тобой я и выгляжу, и чувствую себя точно так же, — она надеялась, что безобидная улыбка и веский аргумент хотя бы смягчат недовольство матери. — Одно дело, когда тренирую я! Совсем другое — бой с чужим человеком! — Сакура уперла руки в бока, хмуря брови. — Каваки — не чужой… — полушепотом ответила Сарада. — Ах, еще и Каваки… — Сакура округлила глаза. — Это он тебя так, да? — Мама… — И посмотри-ка на свои очки! Как ты собралась ходить дальше? — Я думала попросить Карин... — прошипела Сарада, ибо материнские придирки начинали доставать. — Нет нужды беспокоить Карин, купим тебе новые, — Сакура утомленно вздохнула и помассировала переносицу. — Ладно, потом решим этот вопрос. Доверяю тебя Шизуне. Я сейчас не смогу тобой заняться, уж прости. Поговорим об этом вечером! Нетвердой походкой Сакура покинула кабинет. Похоже, что выспаться ей опять не удалось. Переварив весь разговор, Сарада решила — мама ведь сейчас не в лучшем состоянии. Наверняка по возвращении домой сразу ляжет спать. Что ж, значит, нотации будут отсрочены, а может, и вовсе забыты.***
Нос все еще адски болел, а лицо чесалось от навязчивого ощущения засохшей крови. — Помощь нужна? Каваки нехотя сфокусировал свой взгляд на Мицуки, что терпеливо ожидал ответа и будто бы услужливо улыбался. Молча кивнув, он позволил товарищу увести и усадить себя под тенью дерева. Выяснилось, что медицина — это больше конек Мицуки, чем Сарады. Поэтому роль медика в команде он решил взять на себя и даже выбрал в наставники Сакуру Учиху. Сердцебиение Каваки потихоньку приходило в норму. Однако разум вовсе не собирался успокаиваться. Перед глазами так и маячила свирепая Сарада, и то, с каким остервенением она наносила удары. Все это было сравнимо с глотком свежего воздуха. Неужели хоть что-то захватывающее за последнее время? Он явно не был к этому готов, но и не хотелось признавать, что дала ему эти долгожданные эмоции именно Сарада. Пусть это будет «по воле случайности», не более того. От неприятного ощущения чакры Мицуки Каваки поморщился, но продолжал размышлять. А ведь Сарада даже пошла на хитрость, пошла против собственных правил, чтобы победить. В таком амплуа видеть ее еще не доводилось. Но, надо признать, строгих рамок спарринга она придерживалась. Кроме одного момента… Каваки вспомнил, как чуть не увяз по уши в алом шарингане. Плечи слегка дернулись. Нельзя сказать, что шаринган испугал его, вовсе нет. Но вызвал какое-то необъяснимо волнующее благоговение, это точно. — Не шевелись, пожалуйста, — прозвучала монотонная просьба Мицуки. Он запросто мог бы попасть под влияние этих опасных глаз. И что было бы тогда, не последуй Сарада правилам спарринга по чистой совести? Голову начали терзать разного рода предположения из разряда «а если бы…». Каваки вздрогнул от внезапного осознания. «Ни в коем случае не засматривайся противнику в глаза. Первое: он может воспользоваться моментом и нанести удар в самый неожиданный момент, что не заметишь. Второе: порой, взгляд может обладать гипнотическим эффектом и поглотить твой разум. Такая вот небольшая рекомендация от меня, даттэбайо!» — зазвучал оживленный голос Наруто в голове. А ведь он сделал это. И не один раз... — Каваки, я же просил, — вновь напомнил о себе Мицуки. «Черт… Дурак! А если бы она могла использовать эту штуку? Проиграл бы, как ребенок!» Но еще один вопрос оставался открытым: если бы их не прервали, и Сарада не была такой уставшей, кто одержал бы победу? За раздумьями он и сам не заметил, как Мицуки закончил: — Вот и все. Мне пора идти, Каваки. Поблагодарив друга кивком и попрощавшись, Каваки уже и сам хотел направиться домой. Как вдруг его внимание случайно привлек ненавязчивый блеск в траве.***
— Вот так. Полежи немного, ладно? А потом, если головокружения не будет, можешь идти. Но аккуратнее и без резких движений, — деликатно наказывала Шизуне. — Спасибо, Шизуне-сан, — Сарада кивнула в знак благодарности, перед тем как женщина скрылась за дверью. ЧоЧо старательно взбивала подушку за ее спиной: — С тобой побыть? — Нет, дальше я сама. Спасибо, ЧоЧо, — сейчас Сараде было просто необходимо побыть в одиночестве. — Точно? Сарада закатила глаза. — Ладно, ладно, — Акимичи извлекла из кармана шоколадный батончик, — вот. Тебе силы нужны, а дать их может только сладкое. Ну, я пойду. Выздоравливай! Сарада благодарно кивнула, приняв угощение. Дождавшись ухода ЧоЧо, она свесила ноги с койки и попыталась встать, опершись рукой о тумбочку. Голова была тяжелая, пульс барабанил по темени. При движении живот все еще немного болел, прекрасно напоминая о нанесенных Каваки ударах. Сделав несколько пробных шагов, Сарада заключила, что идти вполне можно, главное, медленно. Отлеживаться оставшуюся половину дня в больнице в планы вовсе не входило. Золотые закаты в Конохе особенно прекрасны. Солнце потихоньку садилось, становилось чуть прохладнее. В пути, пожевывая батончик ЧоЧо, Сарада позволила себе отдаться самокопанию. Она всего лишь попросила Каваки сразиться, этакий дружеский спарринг. Однако характер спарринга никак нельзя было назвать дружеским. С одной стороны, то, что они устроили на поле, не имеет никакого отношения к дружбе. Но с другой… Каваки оказался поистине достойным и ценным противником. Достойным — ввиду своих сил и выдержки. Ценным, потому что давал стимул и подначивал, будил какого-то внутреннего зверя, элементарно не давал расслабляться. Он будто снова напомнил, что уровень силы воли и духа определяет их носитель. Сарада ожидала различных колкостей с его стороны. Но что эти самые колкости помогут ей настолько распалиться в бою, нельзя было и предположить. И, вспоминая это, она поймала себя на мысли, что не может припомнить, когда вообще в последний раз так будоражилась. Однако было и то, за что Сарада готова корить себя. Чувства возымели власть, когда активировался шаринган. Такого нельзя было допускать. Но огонь злобы и соперничества, что пылал в ней на тот момент, был неудержим. Считается ли это слабостью? Возможно, если бы это был реальный бой, а не спарринг с определенными рамками, такой запал был бы как раз кстати. «Дура… Какая же дура!» — кулаки упрямо сжались. Вновь обругав себя и пообещав поработать над этой проблемой, она продолжила путь домой. Смыть кровь и пот, да побыстрее завалиться на кровать — все, чего сейчас хотелось.***
Протектор с темно-красной лентой лежал прямо на толстом корне дерева. Каваки вспомнил, как Сарада спешно скинула его перед спаррингом. — Вот блин… Глупая, — прогудел он. Каваки знал, что шиноби не должен снимать протектор, тем более, во время сражений. Но, видя состояние Сарады на тот момент и учитывая невыносимую жару, чуть смягчился и поднял его. Все же забыть протектор — было чудовищной оплошностью с ее стороны. Неужели придется его передавать? Каваки раздраженно цыкнул и убрал протектор в карман.***
Синоптики обещают пасмурную неделю с грозой и осадками в виде дождя. Любители понежиться на солнышке негодовали, Сарада же наоборот искренне радовалась, ибо зной поздней весны безумно тяготил. Она, лежащая под легким одеялом, дочитывала главу, пока оставались последние силы. Читать сцену убийства и представлять это в своем воображении страшно вовсе не было: ее деятельность шиноби позволяла спокойно переносить подобное. Было только жаль главного героя. А еще беспокоила треснувшая линза очков — читать было жутко неудобно. Но Сарада, упрямо игнорируя это неудобство, продолжала чтение. Сюжет повествовал о том, что мать и брат Кейтаро были убиты прямо на его глазах, после чего убийцы забрали мальчика с собой. «Я бунтовал, не желал исполнять их приказы, за что и получал порцию синяков и прочих ран. Они упорно не хотели объяснять мне, где я нахожусь и что это за организация. Единственным, кто отнесся ко мне по-человечески, был один пожилой мужчина. Однажды он тихо сказал мне: — Самое мудрое, что ты можешь сделать — покориться. Но лишь на время. Сейчас ты ничего не сделаешь, слишком мал и беспомощен. Да, это правда, и не смотри на меня так злобно. Когда ты вырастешь, сможешь отомстить или сбежать. А пока... пользуйся всем, что тебе здесь дают. Его слова поразили и одновременно вселили в меня маленький огонек надежды. Но появился вопрос, который я не мог не задать: — Тогда почему же вы не ушли? Старик еле заметно усмехнулся: — Нет мотивов. Мне плевать, что со мной будет. Я тут уже прочно обосновался: здесь мой кров, еда и работа, за которую платят. Больше ничего не нужно, да и не молод я уже. Так почему же мне должно быть дело, что со мной будет? Где мои мотивы? — Мне ведь тоже некуда. У меня никого не осталось, — губы задрожали, а на глазах выступили слезы. Я не хотел плакать. Однажды во дворе мне хорошо «внушили», что мальчики не имеют на это право. Но старик, вопреки моим ожиданиям, не стал насмехаться. Лишь мягко погладил по голове: — У меня тоже. Если я убегу, то идти-то мне некуда, да и не к кому. Меня уже ничего не ждет, слишком поздно. Но ты — совсем другое дело! Это сейчас ты мал, но потом… вырастешь, будешь полон сил и исполнишь все, о чем я говорил. Можешь не верить, но у тебя вся жизнь впереди! Он ободряюще похлопал меня по плечу. После долгой паузы я наконец спросил: — Скажите хоть вы… где я нахожусь? Что это за люди? — Скоро ты непременно об этом узнаешь, — то ли печально, то ли озорно улыбнулся старик. Этот ответ не дал мне ровным счетом ничего…» Каждый раз после прочтения глав Сарада думала о том, понравится ли Каваки, и как он отреагирует. Но пытаться это понять совершенно бесполезно. Из этого ворчуна и слова не вытянешь, если только он сам не захочет. Каваки был прав, когда говорил, что ей не понять. Сарада знала историю его детства очень смутно, лишь в общих чертах. Подробностями же были удостоены только «особо привилегированные» люди, такие, как Боруто и господин Хокаге. Каваки только и говорил, что рос в настоящем аду и мечтал поскорее умереть. Было бы интересно узнать конкретную причину, а не строить бессмысленные догадки. Но что бы там ни было в его детстве, Сарада не сомневалась, что он проникнется и этой главой. Сердце полнилось сочувствием и к Кейтаро, и к Каваки, однако, собственная усталость оказывалась сильнее. Она попыталась положить книгу на прикроватную тумбочку, но неуклюжая рука подвела — книга рухнула на пол с глухим стуком. Сарада еле слышно зарычала и подняла ее. Внимание привлекла сложенная бумажка, что лежала на полу. «Знакомый листок… — подумала она. — Это же мой!» Поставив книгу, она взяла записку и закатила глаза: — Я же адрес свой написала, а он… Вот упрямец! Сама не понимая зачем, Сарада развернула бумагу. То, что предстало взору, заставило ее опешить. Рассматривая свой корявый портрет, Сарада все сильнее хмурила брови. — Курам на смех, честное слово, Каваки! — устало прошипела она. — Детский сад… Некогда аккуратно сложенный листок теперь скомкан и брошен на пол. Сил не было даже на то, чтобы как следует разозлиться.***
Крохотные капельки дождя усыпали оконные стекла, стекая куда-то вниз. Впереди майские грозы, а за ними следует удушающий летний зной. Каваки даже думать не хотел о том, как придется торчать на жаре, истекать потом и принимать душ по тысячу раз в день. Лежания под теплым одеялом, пока за окном бушуют ненастья, его вполне устраивали. Уснуть не получалось. Снова. У него накопилось много вопросов, и дать на них ответы мог только один человек — Наруто. Не зная куда себя деть, Каваки спустился вниз, выпить воды. Остальные члены семьи спали, Седьмой же опять ночует в Резиденции. Как только он наполнил стакан водой, с прихожей послышался скрип открывающейся двери. — А, Каваки. Чего не спишь? Он обернулся и увидел уже привычную картину — слегка растрепанный, уставши улыбающийся Наруто. Легок на помине. — Странно видеть тебя дома, да еще и в такой час, — вместо ответа выдал Каваки. — А что такого? Каваки жестом предложил Наруто стакан воды, на что тот кивнул. — Когда за мной нужен был надзор, ты проводил дома больше времени. — Ну так Шикамару настоял на том, чтобы я пошел домой. Чуть ли не выставлял меня за дверь. Мало того, что намечается постройка жилого комплекса со всей этой волокитой, так еще и летние празднества не за горами, даттэбайо! Наруто молча принял стакан и звучно отпил, а затем бросил изучающий взгляд на Каваки: — Ты напряженный какой-то. Что тебя беспокоит? Каваки прекрасно видел, что Наруто буквально валится с ног и не хотел докучать своими проблемами. — Каваки, рассказывай, — уже настойчивее попросил он. Парень вздохнул и сел на соседний стул. — Я тут дурака свалял... Хорошо, что это был всего лишь спарринг. Но если бы не одно обстоятельство, мог бы позорно проиграть, да еще и кому... На секунду показалось, что усталость покинула Наруто: — О, так у тебя был спарринг? И с кем же? — Детали не имеют значения, — Каваки сделал глубокий вдох. — Я посмотрел в глаза противнику. Не один раз. И... долго. Наруто озадаченно изучал его. — Ого… Так может скажешь, кто был твоим противником? Случайно не Боруто? Каваки покачал головой: — Сарада. — О… С-Сарада? — бровь Наруто странно подернулась, но затем столовую наполнил его басистый смех. — Ну ты, кончено, нашел кому в глаза смотреть, даттэбайо! И каково было в гендзюцу? Но Каваки совсем не разделял его веселья. — Мы договорились только о тайдзюцу, без лишних штучек. — Слушай, не переживай и не кори себя, Каваки, — отсмеявшись, Наруто ободряюще улыбнулся, — все совершают ошибки. Это был всего лишь спарринг, конечно, но… пожалуйста, впредь будь бдительнее, ладно? В этот раз все обошлось, но пусть произошедшее станет тебе уроком. Каваки снова кивнул. Все задуманные вопросы будто потерялись сами собой. — Вот и хорошо. Я рад, что, несмотря на мое отсутствие, ты тренируешься. Сарада оказалась хорошим противником? Каваки помедлил с ответом. — Поначалу — не сказал бы. Но под конец же просто озверела. Думаю, если бы она подключила шаринган и свою силищу, раскрошила бы мой скелет к чертовой матери. Вот почему я так корю себя, что забыл твой совет… Наруто, услышав это, по-доброму рассмеялся. — Что опять? — Каваки вопросительно нахмурился. — Ничего, ничего. Просто вспоминаю ее родителей. Мы ведь, как ты знаешь, были в одной команде. Он обратил взгляд к фоторамке, стоящей на тумбочке. Каваки невольно повернул голову в том же направлении, и понял на что так внимательно смотрит Узумаки — давнее фото его команды. — Сакура-чан всегда была очень… эм-м-м… очень темпераментной, — усмехнулся Наруто. — Я все боялся, что однажды она убьет меня. До Каваки не сразу дошло, что он говорит о матери Сарады. Выходит, эта самая Сакура была довольно вспыльчивой… Каваки задумался. В таком случае, по сравнению со своей матерью, Сарада всегда была весьма сдержанной, и он считал, это положительным качеством. Уже не раз ее уравновешенный характер и холодный рассудок выручали всю команду. Но, видимо, когда дело доходило до близких людей или жизненных ценностей, она выходила из себя. Наруто уже перестал смотреть на фото, теперь он весь был обращен к Каваки. Улыбаясь краешком рта, он наблюдал за его заинтересованным взглядом. Но Каваки не спешил отрываться от фото, всматриваясь в лицо юного Учихи. Кажется, Сарада являла собой смесь обоих родителей. Внешне — это была копия Саске, хотя черты Сакуры немного прослеживаются в лице. У них с нынешним Саске даже прически похожи. Те же смоляные волосы, бледная кожа, черные глаза (но у Сарады они были чуть больше), то же недовольное выражение лица. Видимо, этот тип был тем еще брюзгой, и уж побольше, чем Сарада. Закончив изучение Саске, он переключил внимание на Сакуру. По его мнению, единственным весьма очевидным сходством с Сарадой оказалась улыбка. Такая светлая и искренняя, что весьма ощутимо идет в противовес с кислой физиономией Саске. Она определенно дочь этих двоих. — Ты чего это, а? — внезапно окликнул Наруто. Каваки слегка вздрогнул. Ему хотелось задать еще много вопросов, но, увидев, как Наруто старается спрятать зевок в рукаве, решил оставить его в покое. — Нет, ничего. Спокойной ночи. Каваки вернулся в темную комнату, воздух в которой уже успел сгуститься. Он ненавидел душные непроветренные помещения — малость напоминало детство. Дождь совсем перестал, а звуки грома были слышны лишь совсем чуть-чуть. Кажется, они приближаются к Конохе, и завтра ее обитателей снова ждет большой сюрприз. Каваки настежь открыл окно. Холодный ветер тут же начал перебирать шторы и колыхать листья комнатных растений. Он с наслаждением вдыхал эту ночную свежесть после дождя. Уставшее тело требовало сна, но неугомонный разум протестовал. Каваки понял, что ложиться в кровать сейчас бесполезно. Он набросил на плечи ветровку и покинул комнату. На улице почти кромешная темнота, лишь уличный фонарь мягко освещал террасу дома. Ветер принес облака — ни луны, ни звезд не было видно уже которую ночь. Каваки присел на ступеньку и отсутствующе разглядывал очертания травинок в темноте. Последнее, что он читал — воспоминания Кейтаро о собственной матери. По сути, эта книга чем-то напоминала личный дневник главного героя. Только вот вся приватность этого «дневника» утрачена, из-за того, что мысли и откровения Кейтаро доступны какой-то незнакомке, с которой он ведет переписку. Каваки непонимающе сощурился. Как вообще можно доверять самое сокровенное какому-то чужому человеку? Поступок неразумный и неосторожный. Кто ему эта женщина? И умеет ли вообще хранить тайны, чтобы ей доверять? Сам Каваки ни за что бы не открылся кому попало. — Бессмыслица, — шепнул он. А может в самой книге кроется ответ, просто нужно до него дойти? Или Сарада может знать ответ на этот вопрос? Каваки решил, что она наверняка прочитала довольно много подобной ерунды и вполне может знать. Он пообещал самому себе задать этот вопрос при первой же возможности. Снова вспомнив о Сараде, Каваки осенило: они не обменялись печатью примирения. Вместо этого она зачем-то положила руку на его плечо. Что это значит? Следует ли считать, что они расстались врагами? И что это вообще за странный жест с ее стороны? — Еще и этот чертов протектор… — выплюнул Каваки. Тащиться к Учихе домой, чтобы отдать эту вещицу — последнее, что хотелось делать. Каваки запомнил адрес. Сарада хотела этого? Что ж, пусть получит. Только он поступит немного иначе. Он тоже не так прост и даст понять, что всегда будет делать по-своему. Новый порыв ветра засвистел над крышей, вдали блеснула молния. Каваки поплотнее закутался в ветровку и вернулся в дом.***
Пробуждение слишком затянулось. Из-за ноющей боли в мышцах, хотя бы сесть в кровати казалось почти что подвигом. Откинувшись на подушки, Сарада зачесала спавшую на лицо челку. Осталось лишь понять, где она находится и что вообще происходит. Иными словами, очнуться от глубокого сна. Нашарив ногами тапочки и надев очки, она с трудом поднялась. Бесцельно валяться в свое удовольствие было некогда — сегодня дел невпроворот. В первую очередь Сарада открыла окно. Порыв свежего ветра и запах прошедшего дождя ударили в лицо, вызывая целый табун мурашек. Она чуть вздрогнула и обняла себя руками. Взгляд невольно упал на небольшой цветочный ящик, что был прикреплен к окну с внешней стороны дома. Увиденное заставило ее проснуться окончательно. Среди уже расцветших петуний красовался бумажный огрызок, пригвожденный кунаем. — Это еще что такое? — пробормотала Сарада. Осмотревшись по сторонам, она осторожно сняла записку с острия оружия. «То же поле, 18:00. Твоя очередь, не забудь,» — изображали иероглифы, видимо, нацарапанные впопыхах. Сарада абсолютно ничего не поняла. Какое поле? Она не могла припомнить на что занимала очередь и кого-то, с кем делила это «то же» поле. Кого-то кроме... Каваки. Сарада резко выдохнула, будто вместе с воздухом хотела выплеснуть все свое раздражение. 18:00… Он издевается? Но раз записка оставлена, это говорило о том, что у Каваки хватило ума запомнить ее адрес. — Если бы он повредил мои петуньи, я бы его… — кулак сжался, сминая записку. Ну что за надменный негодяй. Вечно спорит, дерзит, рисует ее карикатуру, а теперь решил и цветы испортить! Еще и смеет вот так назначать встречи… Сарада не терпела бестактности и невоспитанности в людях, однако, всегда старалась относиться к Каваки с пониманием. Но получалось не всегда. Особенно сейчас. — Сарада, я ухожу, запри за мной дверь! — раздался приглушенный крик матери. Кулак бессильно разжался. — Иду, мам!***
«Он что прогноз не смотрит? Льет как из ведра!» — злилась про себя Сарада, плотнее кутаясь в дождевой плащ. Дождь лил так, будто и не думал останавливаться, хотя небо оставалось спокойным: ни грома, ни молний. Под деревом показалась знакомая массивная фигура. — А, вот и ты, — ее голос смешался с шумом дождя. Каваки лениво повернул голову. Ничто не защищало его от дождя — весь промок до нитки. Сарада стояла, скрестив руки на груди и с гневным интересом разглядывая его. — Мало того, что ты горе-художник, так еще и портишь мои цветы и назначаешь встречи подобным образом! Да еще и в такую погоду! — кричала она сквозь дождевой занавес. На ее замечания Каваки предпочел не отвечать, лишь перевел взгляд на мрачный пейзаж Конохи. — Вообще-то мы с тобой еще не закончили. Подружка увела тебя зализывать раны, — проговорил он, все так же не поворачиваясь. Сарада презрительно усмехнулась: — Можно подумать, ты остался целым и невредимым. — Да уж целее некоторых, — Каваки многозначительно посмотрел ей в глаза. — Уж не хочешь ли ты предложить довести дело до конца прямо сейчас? Он поднял взгляд на серое небо, подставляя лицо струям дождя. — Я, по-твоему, совсем дурак? Ты мне книгу должна, если забыла. На несколько секунд Сарада будто потеряла дар речи. Лицо приобрело изумленное выражение, смешанное со злостью. Чтение главы, конечно, было закончено, она лишь взяла ее с собой, чтобы воспользоваться случаем и передать Каваки. Но нельзя было и подумать, что этот сумасшедший вытащит ее в такую погоду из-за сущего пустяка. — И ради этого ты позвал меня в такой час, еще и под ливень? Не мог подождать? Или забыл, что у людей бывают и свои дела? — У меня, в отличие от тебя, с памятью все в порядке. А у этого парня, кажется, на все готов ответ. — Что? Ты это о чем? Каваки молча достал из кармана протектор. — Разве можно терять такие важные вещицы, а, госпожа будущая Хокаге? Сарада с нешуточной тревогой уставилась на протектор, стремительно мокнувший под дождем. Сейчас, когда все мысли смешались в одну кашу, она не находила никаких слов, чтобы хоть как-то прокомментировать это или по обыкновению мысленно обругать себя. — Теперь понимаешь, почему я тебя позвал? Сарада протянула руку, но Каваки успел шустро спрятать находку за спину. — Книга, — бегло бросил он. Глаза цвета стали вцепились в Сараду, приковывая к земле. Каваки словно пытался отыскать и восстановить частичку той полыхающей реальности, в которую они были заключены не так давно. Но не находил. Шумно втянув воздух через нос, Сарада потянулась к сумке за книгой. — Надоедливый… Аккуратно передав книгу, чтобы не намокла, Сарада перехватила протянутый им протектор. — Вот и все. За находку спасибо, но, прошу, если тебе что-то будет нужно, лучше приходи ко мне домой, — сказала она, уже немного остыв. И только Сарада собралась попрощаться, как Каваки протянул руку, отделяя два пальца. Она посмотрела на него с открытым непониманием. — Печать. Забыла? —пояснил Каваки. Ловко выстроив в голове логическую цепочку и поняв, что к чему, Сарада озадаченно нахмурилась. Но сказать хоть что-нибудь не успела. — Да не тупи, — вздохнул Каваки. — Печать примирения, ну. Может, мне еще объяснить тебе что это такое? Привычное насмехательство привело ее в чувство: — Очень смешно, Каваки. Не нужно, ты ведь и так знаешь… Нетерпеливо выдохнув, Каваки схватил ее за руку и сам неуклюже скрепил их пальцы. На несколько секунд Сарада замерла, совершенно не понимая ход его действия. — Вот. Между нами нет вражды. — Но я думала, ты и так все понял… — сказала Сарада, все так же пораженная. Наступила очередь Каваки растеряться. Почему-то это показалось Сараде даже немного наивным, но так непривычно милым, что она вдруг лучезарно улыбнулась, позабыв свое раздражение. Ее нетвердая рука окрепла и теперь пальцы уверенно сжимали его. На миг в сердце что-то дрогнуло. Возможно, если бы Каваки было все равно, он и не предложил бы ничего такого. Но сейчас Сарада видела, что это имеет для него значение — остаться друзьями и сохранить хорошие отношения после спарринга. Пусть он и никогда не стремился хоть как-то подпустить ее к себе. Этот поступок приятно удивил, можно сказать, обрадовал. С их скрепленных рук тоненьким ручейком стекала дождевая вода. Сарада продолжала улыбаться. И эта улыбка так резко контрастировала с пасмурной промозглой серостью, от чего Каваки как будто стало не по себе. То есть, он совершенно зря беспокоился и только выставил себя каким-то дурачком? — Черт, ну и зачем я тогда… — Каваки резко разорвал печать и спрятал руку в карман. Поняв, что его так смутило, Сарада одобрительно улыбнулась. — Ты все сделал правильно. Видишь, из тебя с каждым днем получается настоящий шиноби! Ты молодец, что следуешь обычаям, — ее лицо вновь озарила улыбка. — Но на будущее знай… я не враг тебе, Каваки. И никогда им не стану. Надеюсь, ты тоже. Помахав ему на прощание, она поспешила домой. Настоящий шиноби… Не враг… Каваки чувствовал себя то ли одураченным, то ли вдохновленным. Но было даже забавно смотреть на эту улыбающуюся девчонку с подбитыми очками и закутанную в плащ.