***
Этим вечером Ямато нашел Сараду и Карин, мирно беседующих в одном из кабинетов. Все дело в том, что один пернатый гость доставил ему плотно сложенную записку, на которой было написано только «Сарада». Сама же Сарада искренне удивилась. Но почему-то первый вопрос — не от кого, а к добру ли это письмо. «Сарада, Мне понятно твое желание стать сильнее и узнать о шарингане как можно больше. Но я не думал, что ради этого ты пойдешь туда, где сейчас находишься. Скажу одно: он не нужен тебе для этого…» «Папа…» — тут же пришла догадка. Письмо было недочитано, а Карин уже успела уловить тревогу, омрачившую лицо Сарады. — Дурные вести? — участливо спросила она. Оторвавшись от письма, Сарада резко мотнула головой. — А, нет… Все в порядке, просто… Извините, я отойду. Карин понимающе кивнула, но все же проводила ее настороженным взглядом, строя в голове свои предположения. Сарада, быстро преодолев голубые стены, теперь бежала по сырому слабоосвещенному коридору. Что ж, видимо, Саске решил внести свою отцовскую лепту. Как своевременно, думала она. Заперев дверь на замок и проигнорировав озадаченного ястреба, Сарада почти что плюхнулась на кровать и дрожащими пальцами вновь развернула записку. «Орочимару тебе не помощник в этом деле. Никто не помощник. Не думай раскрывать ему принцип работы шарингана. Прежде, чем гнаться за силой Мангеке, ты должна кое-что узнать и подумать, нужны ли тебе такие жертвы. Я до последнего не хотел раскрывать эту тайну, чтобы уберечь тебя. Но вижу, что время пришло….» На лбу выступил холодный пот, руки все еще немного потряхивало. Сарада продолжала читать письмо, в котором описывался способ получения Мангеке шарингана, а ком в горле продолжал нарастать. Ястреб, уловив состояние своей хозяйки, полностью развернулся в ее сторону и продолжил с тревогой сверлить ее глазами. «Однако, в любом случае, Орочимару может научить тебя многим другим интересным вещам. Главное, береги себя и не забывай о самообучении. Все мои свитки и все, что может понадобиться, в твоем распоряжении…» — Ну и сюрприз, папа… — дрожащими губами произнесла Сарада. — Я не хочу... Не хочу никого терять! Я всегда чувствовала, что от шарингана одни беды! Сарада яростно отбросила письмо на пол и упала на подушку. Идеальным планам чаще всего свойственно рушиться. Но самое ужасное совсем в другом… Что за дьявольская сила у ее клана? И почему именно таким способом можно было ее получить? Она и раньше подозревала — что-то тут нечисто. Спасибо, что отец пролил свет на эту ситуацию, хотя какая-то часть Сарады даже жалела о том, что он решил вывернуть всю правду, ведь она только настроилась на достижении своей цели, которую еще недавно решила бросить и забыть во веки вечные. Но Орочимару вдохнул жизнь в эту идею, подарив хоть небольшую надежду. Однако… Есть момент, который Сараду зацепил не меньше. Если у папы есть Мангеке, значит, ему уже приходилось испытывать травму, описанную в письме. Способности Мангеке шарингана были довольно заманчивы, но жертва слишком велика. «Бедный папа… Теперь я понимаю почему…» Весь оставшийся день Сарада провела в комнате, сидя на кровати и даже не откликнулась на приглашение Мицуки с Карин выпить любимого чаю. Мозг лихорадочно пытался анализировать открывшуюся информацию. Ночь тоже далась не легче, если не сложнее. С вечера и почти до самого утра комнату мягко освещала свеча. Они с ЧоЧо как-то подарили друг другу по такой свечке. У Сарады была с ароматом мелиссы, что сейчас мягко наполняла комнату светом, а у ЧоЧо — с жасмином. Подруга настояла, чтобы Сарада взяла ее с собой, как напоминание. Жаль, что сейчас ей было не до этого.***
Долгожданная осень принесла не только приятную прохладу, но также множество плодов и работы. Генины без устали трудились на полях. К ним можно было отнести и Каваки. Он любил одиночную работу, ведь нет необходимости под кого-то подстраиваться или ждать. Но радость его была недолгой. Иноджин и Шикадай, умирая от скуки, увязались на поля вместе с ним. Парни негодовали, что для них нет приличных миссий, а работать хотелось так, что от длительного отдыха сводило мышцы. К тому же, хоть какие-то деньги никогда не бывают лишними. Прохлада прохладой, но от физических нагрузок становилось неимоверно жарко, особенно в обеденное время. Сделав перерыв, парни сели в тенек и насладились водой. Шикадай прилег, положив голову на стог сена и достал сигарету. — Ого… — удивленно протянул Каваки. — Строжайшая тайна, — Шикадай предостерегающе взглянул на него и прикурил. — Я сам только недавно узнал, — сказал Иноджин. — Дай-ка затянусь. Шикадай неохотно передал ему дымящуюся сигарету: — Учти, у меня на сегодня всего две. Кстати, Каваки, не хочешь попробовать? Очень успокаивает. Каваки пожал плечами и принял сигарету от Иноджина. Понаблюдав за тем, как это делают парни, он втянул дым в легкие, но похоже перестарался. Его лающий кашель напугал ребят. — Легче, дружище, легче, — Шикадай заботливо похлопал его по спине. — Не надо столько втягивать с первого раза. — Кажется, кому-то надо дать наши уроки, — Иноджин не удержался от сарказма и забрал у Каваки сигарету. Горло обжигал никотин, глаза были на мокром месте. Каваки жадно глотнул холодной воды, чувствуя, как потихоньку унимается ожог. — Не возьмусь больше за эту дрянь, — сплюнул он. — Ты не горячись, — хохотнул Шикадай. — На самом деле, иногда помогает успокоиться и тихо-мирно подумать о чем-нибудь своем. Дыхание постепенно восстановилось, и кашель утих. Каваки помнил, что отец тоже курил, но не так уж часто, как выпивал. По этой причине дым сигарет он не находил мерзким, скорее относился к нему равнодушно. Шикадай спокойно докуривал злополучную сигарету, и Каваки отметил, что со стороны этот дым пахнет гораздо приятнее, чем то, что ему только что пришлось испытать. — ЧоЧо сказала, что от Сарады давно не приходило вестей, — сказал Шикадай, выпустив дым. — И Боруто козел. Хоть бы жалкую весточку прислал… Каваки внутренне подтвердил это. Боруто и правда словно пропал с концами. От Сарады тоже ничего не приходило еще с того раза. И для ответа Каваки потребовалось какое-то время, чтобы созреть. В тот день ястреб отправился в путь поздней ночью. — Уж не сделал ли с ней чего этот Орочимару, — усмехнулся Иноджин. — Сплюнь, дурак, — возмутился Шикадай. — Да что вы как дети малые, — одернул их Каваки. — Я почти не знаю этого Саске, но мне кажется, с Боруто все будет нормально. А насчет Орочимару — без понятия. Сарада под защитой Седьмого, этого достаточно. Да и Мицуки сейчас там… — Вижу, ты тоже не очень поддерживаешь ее решение, — подметил Шикадай, от чего Каваки тут же нахмурился. — Можно подумать, мне башку больше нечем забить. Это было ее личное решение, я-то тут причем. — Конечно, — кивнул Иноджин, а его взгляд и голос так и источали сарказм, — ты ясно дал это понять, вцепившись в Ивабе. Кстати, голова уже перестала болеть? — Да иди ты к черту, — огрызнулся Каваки. — Меня больше бесит, что Седьмой на это согласился. Я благодарен, что он принял меня, но как он смог смириться с этим скользким типом, еще и отправить к нему Сараду… — Брось, — перебил его Иноджин, — как будто тебе башку больше нечем забить. — О, а это достойно того, чтобы всечь по морде лопатой, — хохотнул Шикадай. — Так, ладно, я пошутил, — Иноджин поднял руки. — Только без насилия! — Я все о Боруто думаю, — сказал Шикадай. — Мне бы и самому хотелось написать ему. Знать бы, куда отправлять... И кстати говоря, ЧоЧо хотела сама написать Сараде письмо и отправить его обычной почтой. — А вот на этот раз пусть пишет сама! — пылко возмутился Иноджин. Каваки и Шикадай недоуменно переглянулись, и Иноджину пришлось поведать «чудесную» историю о том, как ЧоЧо срочно вызвала его к себе домой, заявив, что от Сарады пришла весточка. Сначала Иноджин не понимал, что от него требуется, но когда ЧоЧо продемонстрировала свеженакрашенные ногти, все разом стало понятно. — В общем, наша подруга просто бешеная, — подытожил Иноджин. — Диктовала и диктовала, да еще так быстро, будто я пишущая машинка какая-то! Еще и орала, когда я просил повторить! Шикадай заразительно засмеялся над страданиями друга и решил, что им всем пора вновь вернуться к работе.***
Мицуки уже как два дня пребывал в логове, тренировался с Сарадой по просьбе своего родителя. Но нормально пообщаться с ней времени толком не было, так как он часто был нужен Орочимару. Сараде же со временем стало чуть спокойнее здесь находиться, более того, она успела почти привыкнуть к этому месту, а само по себе присутствие друга так и вовсе придало душевных сил. Она продолжала тренироваться со своим сенсеем, все еще держа его на расстоянии вытянутой руки, а так же тайное изучение отцовских свитков. На этот счет было сделано заключение, подкрепленное письмом отца: даже если Орочимару не исследует шаринган, он может дать ей много другой пользы. В конце концов, он — один из великих саннинов, почему бы и нет. После очередного спарринга друзья обменялись печатями примирения. Почему-то сегодня Сарада была особенно довольна собой. Возможно, из-за того, что ей удалось отбросить дурные мысли и сконцентрироваться на поединке. — Вы оба порадовали меня, — Орочимару одобрительно закивал. — Сарада, я замечаю, что ты очень часто используешь шаринган. — Это так, — согласилась она. — Мама учила меня контролировать чакру и распределять ее с умом, чтобы расход был равномерным, и я стараюсь этому следовать. Но мне кажется, что выносливости до сих пор не хватает. — Тебе верно кажется, и мы постараемся проработать этот момент. Но я не это имел в виду… Я к тому, что не следует забывать и о других твоих сильных сторонах. Но ничего, времени у нас много. Также, я хочу, чтобы ты объяснила мне по какому принципу создаешь иллюзии. Сарада немного напряглась. Теперь она уж точно не горела желанием раскрывать Орочимару свои секреты, но его твердый взгляд и натянутая улыбка будто не оставляли выбора. — Я как раз хотела поговорить с вами наедине, если не возражаете, Орочимару-сама, — словно переступая через себя, сказала Сарада. — Дитя мое, — обратился он к Мицуки, — нам с Сарадой нужно отойти, а позже я зайду к тебе. — Конечно, — Мицуки кивнул и удалился в логово. Разговор еле клеился, Сарада старалась верно изложить свою мысль, при этом не приплетая сюда отца. Почему-то не хотелось, чтобы Орочимару знал, что именно Саске разубедил ее во всем этом мероприятии. — Выходит, чтобы усовершенствовать шаринган, я тебе не нужен, — подытожил Орочимару. Сарада неохотно кивнула, опустив глаза. Наверняка сейчас он скажет, что отказывается от обучения. Но к кому же тогда идти, ведь она только сейчас обрела сенсея? Сарада машинально напряглась в ожидании ответа. — Шаринган — глаз, что отражает сердце. Судя по тому, что я понял из твоих слов, сила шарингана полностью подвластна эмоциям. Должен произойти мощнейший выброс негативной энергии, чтобы пробудить Мангеке. — Да. К сожалению, это все, что я могу вам рассказать. Орочимару медленно прикрыл глаза и через короткий миг вновь открыл, озадаченно уставившись на Сараду. — Ты говорила, Мангеке потребляет огромное количество чакры… Что ж, прибавим к этому плохое зрение, и получается, что твои глаза вряд ли его выдержат. Нужна ли тебе такая сила? Впрочем… я зря задал этот вопрос. Если вдруг такое произойдет, Мангеке не будет тебя спрашивать, а просто пробудится. На какой-то миг Сараде стало страшно. Да, отец писал об этом в письме, но лишь одна мысль о таких потерях снова приводила в дрожь. Увидев, как она помрачнела, Орочимару сказал: — Большая сила требует больших жертв. Я бы советовал тебе пока не думать о Мангеке. Если судьбе будет угодно, ты его пробудишь. — Мудро, — согласилась Сарада. — То есть, получается, я обратилась не по адресу… Орочимару кивнул. — И я должна уйти? — упавшим голосом спросила она, глядя в пол. — Иди, конечно, если хочешь… — усмехнулся Орочимару. — Если хочешь прервать обучение и считаешь, что мне больше нечему тебя учить. Иди, если считаешь, что шаринган — это единственное, что у тебя есть в арсенале. Последние слова отдавали каким-то насмехательством, чего Сарада очень не любила получать в свой адрес. Более того, это ее задело. Однако картинки родного дома и друзей наплывали сами собой при мысли, что сейчас можно от всего отказаться и уйти искать что-то другое. Но Сарада тут же прогнала эти теплые иллюзии. Она уже обещала себе — никаких сомнений! — По-вашему, я настолько беспомощна, что рассчитываю на один шаринган? — Нет. Беспомощной тебя уж точно не назовешь. Мне было бы интересно, насколько ты отчаишься и что бы делала дальше. — Испытываете меня? Не стоит, Орочимару-сама. Мои намерения все так же тверды. Мне есть чему у вас поучиться, и если вы не против, я бы хотела продолжить обучение. Орочимару окинул ее оценивающим взглядом. Внутри него сыграло довольство. — Ты истинная дочь своих родителей, оба одинаково настырны. Мне нравится наше обучение, ты все схватываешь налету. К тому же, ты славно потрудилась над развитием шарингана еще до прихода ко мне, осталось лишь отшлифовать эти умения. — Но исследование… Орочимару поднял ладонь в просьбе помолчать: — Скажу тебе честно, мне несколько... досадно от того, что я не получу желаемой информации, но… Давай лучше сосредоточимся на том, что есть и немного обновим твои знания. А теперь иди к себе, пока я не передумал. Сарада в смятении направлялась в свою комнату. Раньше она разрывалась меж двух огней: было неприятно находиться здесь в качестве подопытного кролика, но по-другому получить силу было никак. Такие условия изначально ставил Орочимару. Теперь же все иначе, и Сарада была очень благодарна своему сенсею за такой жест. Сам же Орочимару не сомневался — Саске-кун приложил лапу к этому делу. Уж слишком Сарада следила за своей речью и выбирала слова. Так и быть, по старой «дружбе» он ее не тронет, а точнее, ее шаринган. Но больше всего Орочимару заставило так думать письмо, что он получил сравнительно недавно. «Если задумаешь очередную глупость, поплатишься змеиным языком…» Да, Сарада была не единственной, кто получил письмо в этот день. Орочимару еще долго веселила эта письменная угроза и беспочвенное волнение бывшего ученика.***
Каваки просыпался под звуки грома. Дождь еще не начался, но небо выглядело так хмуро, будто вот-вот польется ливень. На часах пять утра, в комнате стоит такая темнота, будто все еще ночь. Натруженные мышцы ныли, замедляя подъем. И какой черт дернул его согласиться на эти полевые работы? Но вполне возможно, что их могут отменить из-за дождя… Случись так, было бы более чем прекрасно. Каваки, поднявшись с трудом, подошел к окну. Из-за такой смурной погоды было ощущение, что вся деревня просыпается с большой неохотой, как и он сам. Каваки немного размялся и направился в ванную комнату. В доме пока было тихо, новый день для Хинаты начнется где-то через час. А пока он не начался, можно будет заварить себе чаю и устроиться на кухне. В последнее время Каваки любил просыпаться так, чтобы встретить рассвет в одиночестве, пока Хината не начала греметь посудой и не начал раздаваться звонкий голосок и топот Химавари. Как бы он ни сближался с жителями Конохи, находиться одному в тишине было гораздо ближе его сердцу. Каваки тревожило, что ни от Боруто, ни от Сарады весточек так и не приходит. Где сейчас его названный брат — остается только гадать. Но адрес Сарады он знает точно. Однако навязываться вовсе не хотелось. Сарада пошла туда с конкретной целью и наверняка очень занята, раз не ответила на его письмо. Ну ничего, может быть, нужно еще немного времени. Перед тем, как пойти на кухню, Каваки захватил с собой давно забытую книгу. От пожелтевших страниц слегка повеяло сушеной лавандовой веточкой. Что ни говори, а глупая, на его взгляд, идея Сарады придала чтению свою атмосферу. «Я подумал, что если однажды я освобожусь, то пойти мне будет совершенно некуда и не к кому. Я столько лет мечтал о свободе, причем, не понимая, что это такое. Для меня не находиться в этом крысином логове — уже свобода, уже хорошо. Думаю, что убегу хоть куда-нибудь, неважно куда. В этом мире, если есть деньги, значит, не пропадешь. Я понял, что хочу иметь что-то свое, что будет принадлежать только мне. Находясь в этой сомнительной компании, я не нажил себе ничего, кроме врагов и побоев. У нормальных людей есть дом и семья. Семью я уже вряд ли заведу, но под своей крышей буду чувствовать себя в безопасности. Я копил, очень долго и много. К тому же, план мести и побега уже почти созрел…» Каваки перевел взгляд на окно с пасмурным пейзажем. Даже если сюжет этой книги был сплошным вымыслом, ему нравились мысли и идеи Кейтаро. Сам Каваки, конечно, не был наемным головорезом, но сходство со своей жизнью и жизнью этого персонажа, все-таки видел. Его безусловно прельщала идея начать самостоятельную жизнь, поскольку не в своем доме чувствуешь себя не очень-то уютно, как бы хорошо там ни было. А что такое свой дом, Каваки толком и не знал. Тот, якобы, родной дом таковым вовсе не был. Это скорее дом отца с его собственными законами и порядками, хоть и вполне идиотскими. Однако решение, что сейчас пришло в голову, не давало покоя и вряд ли даст. Сперва необходимо кое-что обдумать… Каваки с задумчивым видом перелистнул страницу, отхлебнул чаю и горько поморщился. Кажется, передержал. В приготовлении чая (да и вообще чего-либо) мастером он явно не был.***
Мицуки умиротворенно наблюдал за тем, как готовится вскипеть вода в маленьком котелке с травами, пока Сарада листала его фолианты, отданные Сакурой. Атмосфера в комнате царила спокойная, но что-то в выражении лица подруги проницательного Мицуки все же беспокоило. — Сарада, — обратился он. — Мне кажется, или ты в последнее время какая-то странная? Сарада медленно подняла взгляд со страниц и уставилась на него с искренним непониманием: — Странная? Вроде нет… — Это из-за моего родителя? У вас случились… как это говорят… «нелады»? Или он чем-то обидел тебя? Сарада предпочла просто рассмеяться в ответ и успокаивающе похлопать его по плечу. — После того, как вы поговорили, ты и вовсе замкнулась в себе. Вот мне и показалось. Поняв, что Мицуки настроен серьезно, она закрыла фолиант и внимательно взглянула на него: — Ничего сверхъестественного не произошло, но я ценю твое участие, Мицуки. Скажем так, теперь у меня появилась пища для размышлений, вот я и обдумываю. Сарада старалась казаться беспечной, но от Мицуки не укрылось то, как она нервно теребила замок от своего ципао и периодически стреляла глазами. — Ладно, — сдался он. — Хорошо, если это не несет тебе вреда. Но, если вдруг что… — Я обязательно поделюсь, — закончила Сарада. — А теперь оставим это, Мицуки. Мы же так давно не общались, расскажи мне, как там в Конохе. Мицуки помешал смесь и выключил плитку. — В Конохе все спокойно, даже слишком. Ребятам это не нравится, и они пошли работать на поля, но временно. Недавно у Каваки с Ивабе случился конфликт. Сарада лишь слегка приподняла брови. — Ну это неудивительно. Оба со склочным характером и упертые, они всегда особо не ладили. — Да нет, дело дошло до разбитых голов и носов. — Что? — а вот теперь Сарадой по-настоящему завладело удивление. — Они подрались? — Ну да, — с привычной невозмутимостью ответил Мицуки. — Но, кажется, там дело касалось тебя... — Меня? — она скептически нахмурилась и скрестила руки на груди. — О, видимо, не стоило... — Мицуки, увидев реакцию Сарады, запнулся, поджав губы. — Шикадай упомянул тебя вскользь, но решил не вдаваться в подробности. Я так понял, они не особо хотели мне рассказывать… Это все странно, конечно, но мало ли что они не поделили. Каваки я вылечил, и он здоров, можешь не волноваться. — А Ивабе? — А его ЧоЧо и на километр не подпустила бы к госпиталю, — усмехнулся Мицуки. — Она была так зла, просто рвала и метала. — Значит и ЧоЧо в этом замешана… — Предполагаю, что Ивабе как-то затронул тебя в разговоре, а Каваки и ЧоЧо заступились. Слишком запутанная ситуация... Если ребята не хотели говорить Мицуки всю правду, то либо это нечто серьезное, чего ему знать не надо, либо какая-то мальчишеская ерунда. Однако Сараде сейчас не хотелось в этом разбираться — голова и так загружена по самое не хочу. — Слишком драматично, Мицуки. Ну да ладно, мне все равно, что говорит Ивабе, — небрежно отмахнулась она. — Прости, что не могу хорошо проинформировать, я и сам мало что понял. — Не извиняйся. Наверняка какой-нибудь пустяк, который не стоит твоих переживаний. Думаю, что и Каваки ни к чему спрашивать. Скрытный и мутный, как болото,. — В этом вы похожи... — безмятежная улыбка Мицуки тут же потухла, как только он встретил пылающий взгляд Сарады. — Я открытая и вовсе на него не похожа! — вознегодовала она. — Нашел, с кем сравнивать... Ты, видно, смеси своей нанюхался. — Ладно, я понял, о чем ты, — уступил он, — просто не ожидал такой бурной реакции… — Реакция не бурная. Просто мы с Каваки слишком уж разные… — И это правда, — кивнул Мицуки. — Но все-таки что-то… — Мицуки, достаточно.***
— О, еще горячий, даттебайо! — с удовольствием отметил Наруто, щупая коробку с бенто, но заметил, что Каваки так и не торопится уходить. — Ты чего-то хотел? — Только спросить. Это правда, что наша команда расформирована? — Это так. Но только на время, пока нет Боруто и Сарады. — Мицуки сказал, что я могу брать одиночные миссии или объединиться с кем-то. Наруто застыл на несколько секунд, будто обдумывая его слова. — Тоже верно. А что, уже не терпится отправиться на задание? — Еще бы. Надоело на полях горбатиться. — Но ты же понимаешь, что одного я тебя отпустить не смогу. Не забывай, что пока ты генин. — Да хоть с чертом отпусти, без разницы. Наруто облегченно рассмеялся: — Узнаю своего Каваки! Как только появится что-то для тебя, я обязательно сообщу, даттебайо! Каваки тупо кивнул и опустил глаза, не замечая, как Наруто обеспокоенно изучает его. — Ты что-то еще хотел? — прорвался голос Наруто. — Почему ты отпустил ее? Наруто резко вскинул голову. — Что? — Почему ты отпустил ее к Орочимару? Наруто устало вздохнул и отложил бенто. Ему казалось, что все это уже улеглось. — Каваки, пойми, что это оптимальный вариант для Сарады. Ну, если учитывать, что ситуация у нее непростая… — Вот только наши ребята взъелись… Не все, конечно, но… — Я видел Сараду, когда она приходила ко мне за разрешением покинуть деревню. Поверь, мнение ребят — последнее, о чем она думала. Да и потом, будь ты на ее месте, разве тебе не было бы плевать? — Было бы, конечно. — Ну и к чему тогда беспокойство? — Ни к чему. Я пойду… Дверь за Каваки захлопнулась, и озадаченный Наруто остался в тишине своего кабинета. Ему не хотелось, чтобы из-за прошлого Орочимару, у Сарады были сложности, но, видимо, это неизбежно. — По крайней мере, все не так, как у Саске или у меня, — утешил себя Наруто, разрывая палочки. — Итадакимас!***
Стояла глубока и пасмурная ночь. Прежде чем лечь спать, Сарада села за стол и достала чистый лист. У нее действительно не находилось ни времени, ни сил, чтобы ответить на письма родных. «Мама и ЧоЧо — две паникерши. Если я не отвечу как можно скорее, они явятся сюда с делегацией,» — веселясь, думала Сарада. Но развивая эту мысль дальше, веселье начало затухать. Жаль, она не могла поделиться абсолютно всем, что ее беспокоит. Ведь тогда она заставит нервничать близких ей людей. И тут-то пришло осознание, что поделиться по-настоящему всем, она может лишь с Каваки. «Каваки за меня не волнуется, пусть хоть с кем-то я буду откровенна…» А рассуждать таким образом Сараду заставили не только хрупкие нервные системы матери и подруги, но еще и то самое письмо, которое ей прислал Каваки. Его первое письмо. «Уж не знаю, зачем ты пошла в эту змеиную нору, но борись, несмотря ни на что. Я знаю, каково это, бывать в полной заднице, но ты должна выбраться оттуда победителем. Я следую этому правилу и тебе советую. Ты сможешь…» Это письмо следовало бы повесить над кроватью и читать как можно чаще. Каждый раз по пробуждении и каждый раз перед сном. Письмо короткое, но внушительное, а получить поддержку от Каваки было приятной редкостью. Странно, что он не стал возмущаться затеянной переписке. Но, видимо, его недовольство заключалось в том, что письмо короткое. Это и понятно. Каваки не такой человек, который будет разглагольствовать о своей жизни, еще и на весь лист. В ответ Сарада написала лишь то, что лежало на сердце: «Я благодарна тебе, Каваки. Не представляешь, как сильно. Будь счастлив в Конохе и наслаждайся каждым днем» Письмо такое же короткое, хоть и звучит, как прощальное. — Никаких прощаний, — твердо прошептала Сарада самой себе. — Я еще вернусь в Коноху, и все будет хорошо.