***
За окном резвились дети то ли слишком возбужденно, то ли даже по-зверски. Матери, вышедшие стирать на крыльцо, постоянно отпускали им громкие замечания; кудахтанье куропаток тонуло в криках торговцев с маленького рынка, смешиваясь с ликующими и возмущенными возгласами мужчин, что неподалеку играли в карты. Район во всю кипел, был заполнен голосами, разговорами, смехом, руганью, пением птиц. Ко всему этому еще предстоит привыкнуть… Небольшая котомка мягко опустилась возле ног. Каваки стоит прямо в середине своего нового жилища, растерянно и любопытно осматривая его. Состояло оно из большой комнаты и маленькой ванной. В правом углу, возле двери, находилась маленькая кухня со столом и стульями. Посередине комнаты стоял старый диван и обшарпанное кресло, а в самом конце — просторный футон и массивный комод. Пол покрывали старые деревянные половицы, а стены — посеревшие от времени голубые обои. Помещение спасали три больших окна, что давало хорошее количество света. Прямо над головой Каваки недобро покачивалась старая люстра. Слева находилась деревянная дверь с облупившейся краской — это небольшая ванная комната. Но пока что Каваки не собирался туда заходить, нужно было хоть немного осознать, что происходит. Он поспешил закрыть окно, чтобы гул голосов с улицы не мешал ему думать. Приземлившись на диван, Каваки глубоко вздохнул и откинулся на спину. Кажется, чувство потерянности и одиночества будет преследовать его всю жизнь. Однако все не так страшно, утешил себя он. Это всего лишь новая страница в жизни, и что на ней будет написано, по большей части зависит только от самого Каваки. В конце концов, Коноху он знает хорошо, здесь все друзья… Но, осмотрев комнату еще раз, Каваки понял, что на данный момент вся его Коноха сосредоточена в этой маленькой коробке. Нужно было что-то решить. Ведь главное сейчас — не как действовать, а как мыслить. Седьмой всегда говорил, что во всем надо искать положительные моменты, Боруто и Сарада тоже умели делать это. Так чем же он, Каваки, хуже? Седьмой… При воспоминании о его печальных глазах, становилось больнее. И как он только не выстроил баррикаду, чтобы помешать Каваки уйти? Его слабых доводов оказалось недостаточно, чтобы убедить остаться. Однако Каваки понял, что «отец» отпускает его, хоть и с тяжелым сердцем. — И не в такой дыре бывал, — угрюмо сказал себе он. — Не время ныть. Назад дороги нет — так он решил. Кулаки упрямо сжались, а взгляд отвердел. Все под контролем, даже если Каваки не знает, что делать… Если подумать, теперь он сам себе хозяин. Ни нравоучений Седьмого, ни чрезмерно заботливой Хинаты, ни жужжащего под ухом Боруто, ни вечных приключений Химавари — не нужно ни перед кем отчитываться, кроме как перед самим собой. Возможно, это и есть положительные стороны в данной ситуации. Но в следующий момент чего-то стало не хватать, и ощущалось это так, будто ему оторвали кусок от сердца. Каваки понятия не имел, что делать с этой свободой. Он вновь вспомнил то знакомое чувство, которое жило с ним с самого детства. Неужели в коконе Джигена было проще и лучше? Как бы не так… Самобичеваний уже достаточно, и хорошо бы запретить себе этим заниматься, как решил Каваки. Да и наведаться в ближайший магазин тоже было бы неплохо, в конце концов, нужна еда хотя бы на завтра. Пошарив в карманах, он наскреб немного монет и вновь разочарованно осмотрел комнату: все ушло на эту халупу. Ну и пусть. Возьмет какую-нибудь якисобу, и этого хватит. Когда-то в далеком детстве он мог целыми днями обходиться и вовсе без еды. Каваки достал постельное белье, которое выдал ему хозяин и с горем пополам застелил свое ложе. Закончив это дело, он тут же плюхнулся на застеленный футон прямо в одежде. С закрытым окном в комнате довольно тихо и даже слишком, подумалось ему, ведь наконец-то можно с упоением насладиться тишиной. Комната принадлежит Каваки лишь косвенно, но сейчас это мало волновало. Он вслушивался в тишину, словно впитывая ее в себя. Надо отметить, в этом плане окна хороши. Но все же, полежав еще какое-то время, Каваки открыл окно, вдыхая свежий воздух. Все-таки приятнее наблюдать за шумом со стороны, нежели участвовать в нем.***
Наконец отдышавшись, Сарада с жадностью хлебнула воды из фляги. В очередной она раз отругала себя за нехватку выносливости, не успев отскочить от партии кунаев — парочка из них задели ногу и плечо. — Нет, так дело не пойдет, — раздраженно выдохнула Карин. — Сегодня я не очень-то довольна тобой. Пойдем-ка сядем. Карин указала на большое раскидистое дерево. Сарада, не успев отойти от боя, пятилась за своим сегодняшним сенсеем, что так решительно тащила ее за руку. Что эта женщина снова задумала? Узумаки усадила Сараду перед собой, говорила строго, но не настолько дерзко, чтобы напугать или обидеть. — Скажу честно, мне не нравится то, что я сегодня увидела. То ли с тобой что-то происходит, то ли ты всегда такая, хотя во второй вариант я верить не хочу! Ты борешься скованно, натянуто, как будто сдаешь экзамен и боишься ошибиться. Я даже по лицу вижу, что ты напряженно думаешь над следующим ходом. Или, может, ты передо мной робеешь? — Нет, что вы. Это естественно, — порывисто отозвалась Сарада. — Почему вы так решили? — Потому что сегодня ты на себя не похожа. Ведь если уж ты, Учиха Сарада, делаешь что-то очень плохо, этому должно быть разумное объяснение! Смятение не позволило Сараде со спокойствием выдержать ее взгляд. Она уже и не помнит, когда в последний раз чувствовала себя настолько глупо и беспомощно. От Учиха Сарады ждут только одного — высоких показателей и больших достижений. Она сама задала себе такую планку, но даже не подозревала насколько в один момент все это может надоесть. — Я всегда стараюсь все контролировать, — с трудом ответила Сарада. — просто сегодня я немного несобранна… — Ладно, — Карин со строгим видом поправила очки. — Спихнем это на твою сегодняшнюю несобранность — первый и последний раз! В Конохе ты даешь лучшие результаты! В конце концов, Орочимару тебя хвалил, и я хочу знать за что! Сарада мигом обомлела. Она знала нрав этой женщины и не хотела ее обижать, так что отвертеться будет крайне сложно. Карин же, почувствовав вину, устало выдохнула и потупила взгляд. — Прости… Я не хотела. И в мыслях не было задевать тебя или давить. Просто я чувствую, что ты способна на многое, и мне очень жаль, если твои таланты будут просто зарыты в землю… — Я понимаю, Карин, — Сарада облегченно выдохнула и кивнула. — Но последний год я сама не своя, и мне периодически нужны такие встряски. — Я хочу чтобы ты немного помедитировала, — заявила Карин, на что Сарада наградила ее изумленной физиономией. — Не бойся, я помогу. Ты слишком много думаешь и полагаешься на разум. Это не плохо, но перебарщивать не стоит. Между этим самым разумом и интуицией необходимо найти баланс. — Но мне казалось, я неплохо справляюсь... — Неплохо — результат, недостойный тебя! — резко оборвала ее Карин. — Анализ — это прекрасное качество, но ты мало слушаешь саму себя. Создается впечатление, что ты не знаешь чего хочешь и зачем вообще пришла. Сарада вмиг помрачнела. Ей действительно казалось, что она отдает себя на все сто процентов, а цель более чем ясна и понятна. Что тут еще может быть не так? — Помни о нашем уговоре. Не сопротивляйся и доверься. Все твои ответы находятся глубоко в сердце, но ты глуха к нему. Мы это исправим! — Но, Карин, — пыталась возразить Сарада, — это как-то… — Послушай меня, — вновь перебила ее Карин, опустив руки на ее плечи. — Я, конечно, не твой сенсей, но ни я, ни даже этот долбанный Суйгецу — тоже не второй сорт! Вот что я скажу тебе: пока ты здесь, бери любые знания и ни от чего не отказывайся! Прислушивайся ко всему и ко всем, а что из этого для себя почерпнуть, ты решишь сама. И не только с помощью разума! Пронзительный голос звенел в ушах, но Сарада попыталась абстрагироваться и выслушать все, что скажет Карин. Говорила она долго, пока Сарада старалась уложить в голове информацию и запомнить все рекомендации. Карин говорила долго, пока Сарада старалась уложить в голове всю информацию и запоминать все рекомендации. — Помни, у тебя ничего не выйдет, если ты не сделаешь это! — наставляла Карин, грозя пальцем. — Сегодня я тебя мучить уже не буду, но обещай, что в ближайшее время сделаешь это и будешь продолжать заниматься. И да, не забудь мне потом рассказать о своих успехах! Сарада угрюмо кивнула, что не укрылось от Карин: ее взгляд потеплел, а лицо строгое лицо скрасила мягкая улыбка. — Не бойся, у тебя все получится, — сказала она, положив руку на плечо Сарады. — Ты справлялась с такими сложными задачами, а уж с этим и подавно справишься. «Ученица» так же тепло улыбнулась в ответ: — Не устану повторять, что не знаю, что бы без вас делала, — в ответ Карин нахмурилась, словно подавляла в себе какие-то чувства. — Ладно, у меня есть одно большое дело, — Карин поднялась с земли и протянула руку Сараде. — Ты идешь? — Идите без меня, Карин. Мне надо подумать, — Сарада прижалась спиной к стволу дерева, глотая слезы. — Как хочешь, — Карин пожала плечами и удалилась. Сарада со вздохом облегчения растянулась на траве. К счастью, сегодняшний день сентября не был слишком прохладен, только приятный ветерок обдувал горящую от усердной тренировки кожу. Голова сейчас абсолютно пустая, нет ни единой мысли. На самом деле, от этого было только радостно, ведь можно наконец расслабиться и почувствовать, как все напряжение покидает тело. Лицо Сарады озарила довольная улыбка, несмотря на то, что слеза все же произвольно скатилась по ее щеке. Тело настолько расслабилось, что казалось парализованным.***
«Если ты не вписываешься в определенную обстановку или круг людей, ты ничего с этим не сделаешь. Они другие, и ты другой. Ты лишний и ничего не сможешь с этим сделать…» Эти строки врезались в голову и не отпускали ни днем, ни ночью. Каваки раздражало, насколько книга порой угадывает его переживания. Именно так, как там описано, он себя и чувствовал. Ему совсем не нравилось оставаться один на один со своими мрачными мыслями. Глядя на людей, что его окружают, хотелось так же, как и они думать о всяких пустяках, вроде: что приготовить завтра или стоит ли сходить на новый фильм. Но точно уж не загонять себя в самый угол сознания. Выходит, гнусный Ивабе оказался прав? И действительно, кому было дело до дикого, ободранного юнца. Каваки чуть было не поддался жалости к себе, но быстро оправился. Ведь то, что говорил Седьмой для него имело большое значение, и какая разница, что думают остальные... Размышления прервал настойчивый стук в дверь. Каваки, не зная кого ждать и к чему готовиться, почти бесшумно поднялся с дивана, достал из подсумка кунай и подкрался ко входу. Стуки продолжались, становились громче и чаще, будто хотели выломать дверь. Каваки собрался с духом и резко распахнул дверь, встав в боевую позицию. На пороге показался высокий молодой парень с каштановыми волосами и зелеными глазами. Чужак улыбался от уха до уха, держа белый пакет в одной руке, а другой — махал в знак приветствия. Однако хозяину комнаты не было дела до приятной наружности этого парня... — Ты кто вообще? — грозно спросил Каваки. — Чего тебе надо? Но незнакомец не спешил с разговорами. Вместо ответа на вопрос он глупо рассмеялся, ну а следующее действие и вовсе повергло Каваки в шок. — Пропусти-ка меня, дружище, — настойчиво приказал он, деликатно отпихивая Каваки в сторону. — Давай, двигай. Каваки, конечно же, не мог оставить такую наглость безнаказанной. Одна его рука крепко сжала плечо парня, а другая приставила ледяное лезвие к горлу. — Подонок, — прошипел Каваки возле его уха. — Думаешь, можно ко мне так просто врываться?! — Думаю, можно, — подозрительно весело отозвался он и схлопнулся. Каваки дернулся от неожиданности, но еще неожиданнее — услышать за спиной знакомый голос: — Ведь мы друг другу не чужие люди, даттэбайо! — Ты?! — Каваки молниеносно обернулся и лихорадочно оглядывал Седьмого с ног до головы, будто думал, что это сон. — И чего ты так уставился? — засмеялся Наруто. — С техникой хенге ты знаком. Каваки так и продолжал стоять, как истукан, не в состоянии вымолвить ни слова, но Узумаки уже не обращал внимание на его реакцию. Он наконец поставил небольшой пакет на стол и вполоборота произнес: — Это тебе Хината наготовила и не думай отказываться. Раз теперь ты живешь один, то не забывай о своей семье, которая всегда будет тебя поддерживать, даттэбайо, — Наруто как ни в чем не бывало ходил по комнате, все внимательно осматривая. — Хочу отметить, ты хорошо подготовлен к приему незваных гостей. В конце-то концов должен же я знать, где и как живет мой сын. И, кстати, ты б хоть чаю предложил. Почувствовав, что опасность миновала, Каваки быстро очнулся и поспешил поставить чайник на плиту. Пока вода кипятилась, он наблюдал за Наруто, который уже успел присесть за стол. — Что, не нравится? — в голосе Каваки слышалась нотка пренебрежения. — Что именно? — Мой новый дом. Наруто пристально вгляделся в Каваки и лукаво прищурился: — Я бы не сказал, что это твой дом. Это, скорее, место, где можно перекантоваться на какое-то время, даттэбайо… Каваки тут же сник, и тон его стал более тихим: — Я знал, что ты не воспримешь всерьез мое решение. — Надо сказать, ты меня жутко напугал в тот день, — теперь улыбка спала с лица Седьмого. — Нет, я должен был… — Кому и что ты должен? — властно перебил Наруто — Мне ты ничего не должен. В его голосе сквозил лед, и тяжесть неизбежного разговора надавила на сердце Каваки с новой силой. — Я самому себе был должен, — ответил он. — Интересно, — криво усмехнулся Наруто, — что же входило в этот долг? Намерено причинить боль самому себе? — Какая еще боль? — брезгливо поморщился Каваки. — Не неси чушь. Ты не можешь всю жизнь решать мои проблемы. — Послушай меня, — Наруто испытующе заглянул Каваки в глаза, — я буду решать проблемы Боруто, Химавари и твои, сколько бы лет вам ни было. Пока я жив, моя защита будет вам обеспечена! Каваки так очевидно остолбенел, что Наруто даже испугался самого себя и подумал, не перегнул ли он палку. — Каваки, ты это… — примирительно начал он. — Перестань мозги пудрить и мне, и себе. Я тебе нашел неплохую квартирку... Каваки ответил не сразу, но Наруто четко увидел, что в его глазах плещется несогласие. — Опять ты за свое? Я же сказал, мне ничего не нужно! — Да успокойся же ты! Если тебе так важно, плати за нее сам. Я говорю о том, что мой сын не должен жить в таких условиях, даттэбайо! — Условия нормальные, — спокойным тоном возразил Каваки. — Конечно, не твой роскошный дом... Но здесь есть все, чтобы ни в чем не нуждаться, и меня устраивает. Просто я не знаю, как это объяснить… — Ничего не надо объяснять, — поспешно оборвал его Наруто. — Я и так все понимаю, даттэбайо. Квартира, о которой я тебе говорил, принадлежит мне. Я купил ее на всякий случай… — Оставь хоть что-то своим родным детям, — холодно ответил Каваки. Наруто пошатнулся, словно от удара. Слова Каваки звучали не резко и не грубо, напротив, даже спокойно. Но оказалось, что даже так можно серьезно задеть чьи бы то ни было чувства. Оба ощущали страшную горечь. Наруто не сомневался, что грустит и Каваки. Парень будто силился что-то сказать, но никак не выходило. — Боруто повзрослел, — мрачно подметил Наруто. — А за ним и ты… Мне сложно это принять. Но я хочу, чтобы ты знал, я не делю вас на «родных» и «неродных». «Как в твоем сердце умещается столько любви?» — поражаясь, думал Каваки. — Я и так тебе благодарен. То, что сделал для меня ты и твоя семья, словами не передать. Та жизнь, которую вы мне дали, была настолько хороша, что можно смело подыхать. Но мне нужно и самому что-то для себя сделать, иначе я ничего не стою! — Пока ты пытаешься сохранить свою честь, люди судачат! — вскричал Наруто. — Говорят, Седьмой тебя вышвырнул куда подальше, хоть и сыном своим называл. Сказали, если Седьмому весь народ Конохи — семья, то почему поступил так! Значит, обманывает людей? Притворяется святым? Именно так они говорили, даттэбайо! От сказанного Каваки будто побледнел. В одно мгновение его взгляд с невозмутимого сменился на свирепый, с готовностью рубить головы. Еще бы, ведь такие новости сильно не понравились ему. Каваки медленно оттолкнулся от тумбы, прошел к столу и сел напротив Наруто. — Я не хочу сказать, что мне важно их мнение, ни в коем случае! — продолжал Наруто. — Не подумай, что я пришел к тебе только из-за этого. Возможно, не будь я Хокаге, никто бы и не трепался… Но эти сплетни делают мне больно и вовсе не из-за моей должности… — Вот уроды! — не выдержал Каваки, стукнув ладонью по столу. — Мне плевать, что они говорят, и ты плюнь! — Хотел бы я, но не могу! — воспротивился Наруто. — Ведь я — Хокаге этой деревни! Сплетни, людское мнение всегда будут преследовать меня, а теперь и тебя! Не хочу, чтобы о тебе говорили плохо. — Обо мне чего только не говорили, — кисло усмехнулся Каваки. — Я как-то больше за тебя беспокоюсь. На радость обоим свист чайника прервал тяжелый разговор, но ненадолго. Побледневший Наруто сидел, массируя виски, пока Каваки разливал чай. Когда все было готово, Узумаки с удовольствием обхватил чашку, согревая ледяные от волнения ладони. — Прости, что огорчил тебя, — честно признался Каваки, опустив взгляд. — Я не специально. Он выглядел таким подавленным и раскаянным, что Наруто и правда не мог сердиться. — Я знаю, Каваки, и хвалю твое решение начать самостоятельную жизнь, но… — Но это обходится слишком дорого, и я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня, — закончил за него Каваки. — Не хочу, чтобы какие-то сволочи распускали о тебе сплетни… Я вернусь, если ты захочешь. Наруто поразился сердечности своего сына и одновременно сжалился. Сейчас Каваки не смотрел ему в глаза, но было и так ясно, что этот шаг дался бы ему очень непросто. — Каваки, тебе нравится здесь жить? — внезапно спросил Наруто. — Я привыкаю потихоньку. Мне уже не так страшно, даже спокойнее, хоть это и самый бедный район. — На самом деле, это еще не самый бедный район, даттэбайо. Он был бы неплохим, если бы не контингент некоторых обитателей… — Наруто с сожалением вздохнул, но тут же переключился на другую тему. — Знаешь, почему я теперь еще больше тебя понимаю? Потому что в детстве я жил в похожем месте. Но мне было совсем-совсем одиноко, даттэбайо. Я рад, что в отличие от меня, у тебя здесь есть друзья. Каваки на какой-то момент ушел в себя. У него и правда есть друзья… Сказал бы ему об этом кто-нибудь лет шесть назад — ни за что бы не поверил. Но кого бы он действительно мог назвать своими друзьями, кроме команды и семьи Узумаки? — У меня их мало, — отозвался Каваки. — В смысле, не так много, как у тебя. Наруто рассмеялся так беспечно, словно ребенок: — Да и не надо много! Пусть лучше мало, но они будут верными и настоящими, даттэбайо! — его взгляд внезапно оживился. — Знаешь, как раз скоро мы с Шикамару станем уделять больше внимания благотворительности и постройке жилых домиков для нуждающихся. Пойдешь в добровольцы? Добрые дела облагораживают человека. Ну и хороший заработок тоже! При слове «заработок» в глазах Каваки появился проблеск интереса, но он не спешил давать ответ, а задумался на какое-то время, пока Наруто молча допивал чай. В целом, пропустить такое предложение было бы большой ошибкой, ведь работа и деньги нужны сейчас как никогда. Чтобы вести достойную самостоятельную жизнь, необходим трезвый рассудок и желание вкалывать ради своего будущего, так подумалось Каваки. Да и потом, там должно быть весело, если Шикадай и Иноджин присоединятся. Однако в этот момент Каваки вспомнил одного шиноби, что отлично владеет той стихией, которая будет очень полезна этой стройке... — Если там будет придурок Ивабе, то нет, — безапелляционно ответил Каваки. Седьмой рассмеялся не без удивления: — Ого... Ну, тебе в любом случае придется пересекаться с ним, пока ты живешь в Конохе, — но тут он изменился в лице. — И что же вы не поделили с придурком Ивабе? Каваки, окунувшись в воспоминания, почувствовал, как в нем закипает гнев. — Это неважно. Просто он не умеет следить за своими словами. Наруто насторожился, но решил не придавать этому большого значения, посчитав, что парни просто не сходятся характерами. — Ну ладно, надеюсь, ничего серьезного... — Он говорил плохие вещи. Про меня и Сараду, — не удержавшись, выдал Каваки. Наруто поперхнулся чаем от услышанного. Откашлявшись, он наконец заговорил: — Э... Про тебя-то я еще могу понять — вы с Ивабе не ладите... Но Сарада тут причем? Мне казалось, у нее со всеми хорошие отношения. — Это да, — подтвердил Каваки. — Но характер у Ивабе мерзкий, язык за зубами не умеет держать. Он считает, раз Сарада пошла к Орочимару, то здесь попахивает предательством. Все ведь знают, что он бывший нукенин. Еще и про Саске что-то нес... Наруто обреченно вздохнул и закрыл лицо руками. — Этого я и боялся, — произнес он в свои ладони, качая головой. — Бедная Сарада... Я не хотел, чтобы ее история хоть как-то перекликалась с историей Саске. Не хотел, чтобы ее ненавидели, даттэбайо! Ками-сама, откуда Ивабе это знает? Он больше ничего не говорил? — Нет, — Каваки отрицательно покачал головой. — Сказал, что Саске где-то промелькнул, а где — не помню. Несколько секунд Наруто, все так же держа лицо на ладонях, что-то беспорядочно бормотал. Из всего этого Каваки разобрал лишь «Саске», «Сарада», «клан», «нельзя». После тяжелого вздоха Наруто наконец сложил руки на столе и процедил: — Кажется, придется его допросить, даттэбайо... — Да не парься лишний раз, — отмахнулся Каваки. — Это дело мы уже утрясли. ЧоЧо всех заткнула, а я намял бока этому болвану. Все, что он говорил — бредятина. В это поверят только дураки. Так что, не такая уж Сарада и бедная. — Да нет... Ты не понял. У клана Учиха большая и трагичная история. Рассказать ее я не могу, в том числе, и самой Сараде. Вся информация засекречена, даттэбайо! — И зачем все так усложнять? — Каваки закатил глаза. — Зачем делать из этого секретище? — Там все слишком серьезно и запутано, но скажу одно: это убьет ее. У Сарады столько планов и надежд, она так счастлива в Конохе... Не хочу омрачать ее жизнь... И, кстати, ты не представляешь какие у нее были предки, так что, будь с Сарадой поаккуратнее. Каваки иронично поморщился: — Да что она мне сделает-то? — На твоем месте я бы не недооценивал ее силу, — всерьез предостерег Наруто. — Сарада — неограненный бриллиант. Вот станет сильнее, тогда вспомнишь мои слова. Интересно, как там она? Я тоже ведь за нее волнуюсь, даттэбайо... На самом деле, Каваки прекрасно знал, как поживает Сарада, но счел разумным смолчать. Для него эта переписка была строгой тайной, и отчего-то не хотелось, чтобы кто-нибудь об этом прознал. — А ты-то чего волнуешься? — небрежно поинтересовался Каваки, чтобы разрядить свое смущение. — Как чего? Это дочь моего лучшего друга! — непреклонно ответил Наруто, а затем посмотрел на наручные часы. — Ладно, Каваки, мой обеденный перерыв уже заканчивается. Не буду доставать тебя своими уговорами, мой вердикт ты и так знаешь: двери дома Узумаки для тебя всегда открыты, даттэбайо! Внезапно взгляд Наруто отвердел, он пригрозил Каваки пальцем: — То, что я говорил о Сараде — секрет! Никому не говори, а ей самой — тем более! — Ни за что, — Каваки поднял ладонь в знак клятвы. Оба встали из-за стола и прошли к двери. — Наши узы не разорваны, — неожиданно для самого себя сказал Каваки. — И никогда не разорвутся. И спасибо, что понимаешь меня. Наруто замер на месте. По сердцу разлилось приятное тепло, будто свершилось то, чего он так долго ждал. — Это я и хотел знать, Каваки, — искренне ответил он. — Мне важно, чтобы ты был счастлив, и плевать кто и что говорит, даттэбайо. Хокаге прикоснулся к дверной ручке и уже чуть приоткрыл дверь, но был остановлен криком Каваки: — Эй, а превратиться? Или ты собрался здесь разгуливать в плаще Хокаге? — Тьфу ты! Совсем забыл, даттэбайо! — Наруто стукнул себя ладонью по лбу и в следующий миг принял облик совершенно чужого человека, того, что недавно так вероломно заявился в гости. — Спасибо тебе, Каваки... С новосельем, кстати! И не забывай хоть иногда приходить к нам в гости!***
В небытие было хорошо до того момента, пока в тело не прокрался холод. Мерзкое ощущение пробирало до костей, а по коже выстукивали мелкие, ледяные капельки. Все это вызвало соответствующую реакцию — Сарада неуютно поежилась и нахмурилась от дискомфорта, глаза наконец открылись. В первую очередь появилось желание немедленно согреться, запереться в теплой комнате на целый день и нырнуть под одеяло. Сарада села и обхватила себя руками. — Да как я вообще… — дрожащими губами произнесла она. Но в памяти тут же вспылила тренировка с Карин, а затем, она решила остаться здесь. Зачем-то… Но времени мешкать совсем не было, нужно срочно укрыться в логове и хотя бы переодеться. Она ненавидела такой режущий холод, поэтому с большим удовольствием побежала в логово. Направляясь в свою комнату, Сарада мучилась и в то же время благодарила небеса за то, что у нее есть Карин. Она честно признавала, что беседа с ней привела ее в чувства. Но никакой обиды на эту женщину вовсе не было, наоборот, Сарада глубоко признательна. Сейчас промелькнула мысль, что было даже приятно получить «взбучку» от человека с таким боевым настроем и неуемной энергией. Ведь в Конохе этим обычно занималась ЧоЧо, а здесь, видимо, на смену ей пришла Карин. Внезапно Сараде в голову пришел Каваки, точнее, воспоминания о его ободряющих «наставлениях». Как бы ни хотелось признаваться, но в этом плане его очень не хватало. Сарада улыбнулась самой себе: неужели она наконец-то испытывает нечто теплое к своему вздорному и причудливому сокоманднику? Уже через несколько минут после горячего душа, она переоделась в штаны и просторный свитер. Лето все-таки закончилось, и привыкнуть к этому было сложно. Теперь оставалось навестить «любимого» сенсея и узнать, не забыл ли он о своей не менее любимой ученице. После стука в дверь Сарада вошла в лабораторную. Лицо Орочимару освещал призрачно-голубой свет, что делало его еще более устрашающим, но пришла мысль, что еще страшнее уже не будет. — Слышал, ты с Карин сегодня тренировалась, — начал разговор Орочимару. — Очень удачно, что она подменила меня. Сегодня я был очень занят. Ну и как все прошло? — Прекрасно, — без колебаний ответила Сарада. — Кстати, я хотела узнать, сможете ли вы завтра присутствовать? Что-то в этой поддельной стойкости насторожило Орочимару. Девчонка молодец, хорошо держится. Однако глаза никогда не врут. Он не спешил отвечать на вопрос, только внимательно рассматривал Сараду, чем сильно смущал ее. — Что-то тебя мучает, Сарада-чан, — утвердил Орочимару, оставив ее без ответа. — Ты можешь рассказать мне. — Наверное, перемены плохо влияют на меня… — отстраненно ответила Сарада. — Скучаешь по дому? — змей пытливо всматривался в ее лицо. После этого вопроса взгляд Сарады мгновенно потух, а из груди вырвался тяжелый вздох. Взяв себя в руки, она ответила: — Есть такое дело. Я как будто стала отдаляться от всего… И от семьи, и от друзей… — Ну-у… — с легким упреком в голосе протянул Орочимару. — Ты ведь не пленница здесь. И потом, у тебя большая цель, и для ее достижения ты прикладываешь много усилий. Нормально, что иногда бывает не до друзей и прочего. — Но Седьмой шел к своей цели, не забывая о близких людях, а только помогая им, — негодовала Сарада. — Не думаю, что я в этом смысле должна быть хуже. Орочимару безнадежно вздохнул. Он понял в чем дело, но не понимал для чего она все это затеяла. — Конечно, не должна, — спокойно подтвердил он, но в следующую секунду интонация отвердела. — Но ты — не Наруто Узумаки, ты — Учиха Сарада. Так было, есть и будет до конца твоих дней. Хотя, конечно, люди меняются. Я знаю, что Наруто-кун во многом вдохновляет тебя, но не забывай, что ты не можешь подражать ему абсолютно во всем. Сарада не хотела признавать, что в его словах была доля истины, ведь об этом она еще никогда не задумывалась… — Я и не пытаюсь подражать ему, а просто следую примеру, — ответила она. — Для меня он тот человек, на которого стоит равняться, и ничего плохого я в этом не вижу. — Я имел в виду, что от этого ты Хокаге не станешь. Одной лишь доброты мало. Сарада надолго замолчала. Сначала Карин, теперь он? Что бы и когда бы ни говорили, но такие аргументы приходилось слышать впервые. Безусловно появилась пища для размышлений, и Сарада поинтересовалась у самой себя: отдохнет ли когда-нибудь ее голова. — Скажи, зачем тебе вообще это нужно? — нарушив тишину, спросил Орочимару. — Что? — Сарада ощутила легкую тревогу и поняла, что к тупику в их диалоге она пока не приблизилась. — То, чего ты так хочешь — стать Хокаге. — Ну я... — Это желание управлять? Изменить деревню на свой лад? — Нет, мне просто близка его позиция! — повышенным тоном ответила Сарада. В ответ Орочимару лишь подавил смешок и закатил глаза: — Для этого необязательно быть Хокаге. Еще раз хорошенько подумай, действительно ли ты этого хочешь. — Надо ли понимать, что вы смеетесь над моей мечтой? — процедила Сарада. — Нисколько, — возразил Орочимару, приподняв брови от удивления. — Напротив, я ее поощряю. Просто мне хочется знать, что ты точно уверена. Я ведь не враг тебе, Сарада-чан. Сарада подошла в упор к двери, но, прежде чем уйти, она ответила, не оборачиваясь: — Я знаю, чего хочу. Уже миллион раз я это обдумывала. Дверь за ней тихо закрылась. — Опять шпионишь, — бросил в тишину Орочимару. Суйгецу, вальяжно выплыл из своего укрытия и, проигнорировав замечание, приложил руку к подбородку, словно тоже думая о чем-то. Но в следующий миг его глаза вновь зажглись. — А вдруг получится? Если младшая Учиха станет Хокаге, а потенциал у нее есть, да и мы поможем, если что. Надо бы поддерживать с ней дружескую связь, — приторная улыбка засветилась на лице. — Она может быть нам чем-то полезна. Орочимару недовольно цокнул и бросил горящий взгляд на него: — Уймись ты, Суйгецу! И даже не думай строить козни или что-то предпринимать, не уведомив меня! — саннин сократил расстояние между ними, и теперь Суйгецу мог видеть его по-настоящему грозное лицо. — Оставь Сараду в покое, мне не нужны твои интриги. Выйдя из лаборатории Орочимару, Сарада почувствовала себя ребенком, которого наказали и заставили думать над своим поведением. Даже Карин с ее буйным темпераментом не огорчила Сараду так, как это сделал Орочимару своей ледяной манерой общения и удивительной способностью ужалить куда надо, будто исподтишка. Сарада упрямо сжала кулаки и яростно втянула воздух. Что ж, несносный змей снова вгоняет ее в тупик, но сдаться было бы непростительно. Сарада знала, что действительно желает исполнения своей мечты, однако объяснить это на словах оказалось труднее. — У меня найдется, что тебе противопоставить! — злобно прошептала она себе. — На завтрашней тренировке я покажу, чего стою я и моя мечта... Ты меня не запугаешь!***
Каваки содрогнулся, увидев в окне знакомый силуэт и услышав возмущенное гаркание, — этот пернатый поганец достал его и здесь. Однако он принес с собой целый хвост недоброжелателей: стайка подростков пыталась попасть в него камнем из рогатки. Каваки мигом охватил гнев. Он открыл окно и сию же секунду поймал в руку летящий в него камень. — Залетай, — велел ястребу Каваки. Подростки замерли, смеряя его негодующими взглядами, как и он их. От мощного сжатия ладони камень хрустнул, и его кусочки разлетелись в стороны, а глаза Каваки метали молнии. Вот теперь-то ребята озадачились. — Это моя птица, — леденящим голосом сказал им Каваки. — Если хоть кто-то попробует причинить ей вред… станет похож на этот камень. Никто из них не решился что-либо ответить. Подростки потупили взгляд и разбрелись кто куда, но лишь один паренек бросил ему свирепую гримасу на прощание. Каваки мысленно одарил детишек не самыми приятными ругательствами и переключился на пернатого гостя. Сердце гулко отстучало в груди при мысли о том, кто и зачем его прислал. Сарада вновь сделала это, хоть Каваки и не давал понять, что он хочет продолжения переписки. Однако отреагировал он совершенно спокойно, так как уже давно понял, что Учиха своевольна. А ястреб, кажется, везде чувствовал себя, как дома. Приземлившись на стол, он обратил на Каваки свой привычный пытливый взгляд. Обычно так смотрит Сарада, когда чем-то недовольна. Каваки достал сухарь из кухонного шкафа и дал ястребу, а сам принялся читать. «Только не говори, что не хотел получать от меня письма. Я все равно напишу, если захочу. Можешь не отвечать, но мне важно держать связь с домом. Я очень скучаю по всем, особенно, по своей команде. Можно бы попросить Орочимару отпустить меня ненадолго, но я не хочу давать слабину, ведь если вернусь — захочу остаться. Раз пришла, то буду бороться до конца. Знаешь, что самое обидное для меня сейчас? Они будто хотят сбить меня с толку и заставить усомниться в своей мечте, но я не позволю им сделать это! Надеюсь, у тебя все хорошо. Приходите с ЧоЧо и Мицуки в гости» Дочитав письмо, Каваки немало удивился. Кажется, Сараде снова приходится отстаивать себя и свои цели. — И там до тебя добрались… — монотонно пробубнил он самому себе. Удивительно. Каваки уже доводилось видеть ее растерянной, напуганной, беспомощной... Но откуда эта худосочная малявка черпает столько сил и целеустремленности — вот что оставалось загадкой. В какой-то момент Каваки и сам вспомнил, как внушал Сараде, что нужно бороться до конца, и не жалеет ни об одном слове. Письмо заставило его задуматься о том, что это значит — быть Хокаге. Глядя на вечно изможденного и сонного Седьмого, Каваки никому не пожелал бы занять этот пост. Но когда Наруто приходилось действовать, весь сон слетал. Никому неизвестно, что будет дальше и кому достанется управление страной. Многие хотели бы занять эту должность, и Сарада была единственной из их поколения, кого Каваки считал более-менее достойным претендентом. Каваки вздыхает, медленно складывая письмо обратно в квадрат. В памяти осталось огромное количество морального давления, которое ему приходилось испытывать всю жизнь. Сараде повезло, что это происходит не так часто и без физического насилия.***
Уставшая за сегодняшний день Сарада с удовольствием вошла в свою комнату. Она вернулась с чаепития, которое устроили Карин и Суйгецу специально для нее. Точнее сказать, Карин пихнула его на участие в этом мероприятии. Однако Сарада нисколько не была на это обижена, ведь Узумаки делала все для ее комфорта не только в логове, но и в коллективе. Сараде было настолько неловко, что уже неизвестно, как ее благодарить, но Карин лишь смущенно отмахивалась и говорила, что ничего не нужно, ведь она обрела настоящего друга, а это уже дорогого стоит. Дело близилось к ночи, а вопрос Орочимару не выходил из головы, будто был одним из пунктов списка дел в блокноте, к которому Сарада еще не приступила, а нужно бы. Она потихоньку готовилась ко сну, но не совсем уверенная, что сможет уснуть этой ночью, ибо голову опять будут занимать всякие мысли. Сарада со вздохом облегчения наконец повалилась на кровать, накрывшись одеялом до ушей. Неохотно это признавать, но многое она почерпнула и у Боруто тоже. Сарада никогда в этом не признается. Тогда настрой и самоотверженность Боруто казались такими вдохновляющими, чем-то свежим и так не хватающим ее душе. Затем, еще и Седьмой внес свою лепту, когда Сарада, охваченная яростью, отчаянно верила в то, что Сакура — не ее мать. В мыслях пронесся тот самый давний момент с Хокаге. Слишком много лет тому диалогу. Еще тогда Суйгецу страшно напортачил, устроив всю эту заварушку с анализом ДНК. Как же взбунтовалось все ее существо! Весь мир в момент оказался ненавистен, и даже Хокаге, казалось, не был преградой. Он сказал: «Тебе просто нужно немного любви», и оказался абсолютно прав. — Глупая, — тихонько усмехнулась Сарада самой себе. Будь это так, она бы все равно любила Сакуру, ибо Седьмой прав: узы и любовь — вот, что важно. Сарада еще раз поняла то, что знает давно — она любит свою деревню, ей нравится помогать людям, нравится все держать под контролем и брать ситуацию в свои руки. Она чувствует себя наполненной, когда получает от них отдачу и благодарность — именно от этого жизнь наполнялась смыслом. Сарада вновь поразилась собственной силе: чтобы лучше понять свои желания, никакая медитация оказалась не нужна. Она поблагодарила бога за такое озарение и пообещала, что будет работать на убой. И какая теперь разница, что подумает Орочимару? Она здесь потому, что преследует собственные интересы.