Если ты со мной

День у Брагина не задался с утра — сначала выяснилось, что во всём доме отключили горячую воду (лето оно такое), потом у него убежал кофе и подгорели гренки, а уходя на работу, он ещё и в лифте застрял с бабушкой-соседкой, которая, конечно же, принялась жаловаться на все свои болячки. Апофеозом стало то, что его привычное место на парковке у Склифа было занято чужой машиной и пришлось изрядно покружить, чтобы найти, куда приткнуться. — Здрасьте, — поприветствовала вошедшего в больницу друга Нина, собирающаяся домой после ночной. — Дверь покрасьте, — злобно буркнул Олег в ответ. — Ты чего на метле-то? — спросила у него регистратор, наблюдая за тем, как он расписывается в журнале. — И опоздал… Тебя Павлова искала. — Ещё и Павлова, — закатил глаза мужчина. — Только её мне не хватало. — Хреновое утро? — Дубровская прищурилась, глядя на него. — Именно. Ладно, Нинок, иди, отсыпайся. А меня ждут великие дела. — И Павлова, — фыркнула Нина, обнимая Олега. — Давай, пока. Брагин проводил подругу взглядом и направился в свой кабинет, по дороге пытаясь найти в кармане рюкзака ключ. Однако дверь оказалась не запертой, а на диване обнаружилась Нарочинская с чашечкой кофе в руках. — И чего это мы бездельничаем в первый же рабочий день, Марина Владимировна, а? — спросил мужчина, кидая рюкзак на стул. — Ну плановые мне пока не поставили, а тяжёлых никого не привозили ещё. Ассистировать Куликову на перитоните Костя вызвался, а я решила кофе выпить. Дома кончился, а в ординаторской только растворимый. А ты чего опаздываешь? — В лифте застрял, — Олег забрал у Марины кружку и сделал из неё глоток. — Вообще сегодня день через одно место пошёл. Горячую воду отключили, гренки сгорели, кофе убежал, потом этот чёртов лифт и бабуля-соседка со своим «Ой, Олежек, ты же доктор! У меня спину ломит, рука ноет, нога хрустит, бок саднит, голова гудит, ухо стреляет, глаз дёргается, челюсть сводит, в горле першит и в носу хлюпает! Что мне делать?», какой-то баран свою машину на моё место на стоянке тут поставил и в довершение всего Павлова на ковёр вызывает. Ей-то что от меня надо?! — мужчина отхлебнул ещё кофе и вернул девушке кружку. — А Павлова это кто? — спросила у него Нарочинская — она ещё не успела со всеми познакомиться. — А Павлова это я, — на пороге кабинета Брагина появилась невысокая светловолосая женщина лет пятидесяти пяти. — Меня зовут Ирина Алексеевна. Я заведующая отделением. А вы у нас, я так понимаю, та самая Нарочинская? — Правильно понимаете, — кивнула Марина. — Марина Владимировна. Новый хирург. — Я в курсе. И о ваших отношениях с Олегом Михайловичем уже тоже осведомлена. — Простите, что? — Нарочинская аж кофе подавилась. — Какие отношения, ИринАлексевна? — Олег выпучил глаза. Понял, откуда у ситуации ноги растут, усмехнулся. — Вы меня за этим видеть хотели? Мы с Мариной Владимировной вчера несколько часов провели в операционной, парня, который с параплана упал, собирали. Устали жутко. Вот она и прилегла у меня тут на диване, пока я переодевался — у меня к концу операции смена час как кончилась. А если Фаина Игоревна воспринимает то, что человек переодевается в присутствии другого человека как факт того, что у них что-то было, это её проблемы. А если в голове болячки, то пусть пьёт зелёнку! И вообще, почему я должен что-то объяснять?! — Олег Михайлович! — в кабинет к Брагину влетела медсестра. — Ой… Здравствуйте, — осеклась и поздоровалась с остальными. — Что, Катя? — мужчина просверлил девушку суровым взглядом. В глубине души он был ей благодарен — своим появлением она избавила их с Мариной от нотаций на тему «Никаких отношений на работе!». — Там обрушение крыши привезли! Много пострадавших. Ирина Алексеевна, Куликову сосудистый нужен, он вас очень просил. — Иду, — кивнула Павлова, направляясь к выходу. — Мы ещё вернёмся к разговору, Олег Михайлович! — Ага, — кивнул Брагин, — договорим, как же, — фыркнул, едва заведующая скрылась за дверью. — Так, Кать, три минуты, я переоденусь. Марин, будешь ассистировать? — Куда я денусь? — фыркнула Нарочинская. — Если что, я в смотровой. Пойдёмте, Катя. Марине было максимально неловко из-за сложившейся ситуации. Да ещё и медсестричка, как назло, оказалась очень болтливой: — Марина Владимировна, а вам Олег Михайлович нравится? Ну, как мужчина… — А какое это имеет отношение к работе? — она дёрнула бровью. — Да никакого… Просто у нас большинство девушек в отделении по нему тащится как шланг по огороду. Но вы с ним, если что, осторожнее — он тот ещё бабник! Поматросит и бросит! Представляете, спал одновременно со мной и с моей подружкой полгода назад! — Очень ценная информация, — саркастически ответила Марина. — Что у нас тут? — обратилась к фельдшеру «Скорой», кивая в сторону пациента на каталке. Выслушав, кивнула. — Так, Катя, — обратилась к болтушке, загружая её заданиями. — Кровь, рентген… Чего стоим? В смотровую бегом! — прикрикнула на санитаров. — Рита, Брагин пройдёт, скажите ему, что я во второй.

***

— Олег, у тебя слишком много своего мнения! Всё-таки, на операциях стоит иногда прислушиваться к мнению коллег! Все вокруг тебя не дураки! — Марина снова вылетела из операционной как пробка из бутылки. Брагин едва поспевал за заведённой блондинкой. — Я просто делал свою работу, Марин! — Олег тоже вспылил. — Если тебя в ней что-то не устраивает — ну извини! Я тебя с собой в операционную силком не тащу! Да и всё же хорошо закончилось! Жить будет. На ноги, надеюсь, встанет! Остальное меня не особо волнует! — он оставил автограф в журнале и кинул рядом ручку. — Но ты же к чёртовой матери нарушил все протоколы! — прошипела Нарочинская. — Ну правила-то ведь и существуют для того, чтобы их нарушать, — на лице Брагина появилась его фирменная ухмылка. — Рита, где родственники Барановского? — проследив за тем, куда указала регистратор, мужчина кивнул. — Остынешь — поговорим, — бросил Марине, уходя. Девушка лишь покачала головой, направляясь в ординаторскую. «Несносный!», — пронеслось в её голове.

***

Вечером, после очередной операции, проведённой (слава всем богам) не с Брагиным, а с Куликовым, Марина вернулась в ординаторскую и свернулась калачиком на диване. Спина отваливалась, кончики пальцев ныли, а к шее, казалось, кто-то привязал огромный камень. Однако тот факт, что была спасена ещё одна жизнь, заставлял забыть о таких мелочах, как затёкшее тело. Костя, у которого сегодня было дежурство, пользовался временным затишьем и играл на компьютере в какую-то стрелялку, абсолютно игнорируя наушники. Неклюдов смотрел телевизор, то и дело делая его громче, пытаясь заглушить звуки стрельбы. Нарочинской хотелось зажать уши ладонями, но она всего лишь поднялась с дивана и, укоризненно покачав головой, вышла из помещения. Ноги как-то сами собой принесли её к кабинету Олега. Постучав и услышав из-за двери «Войдите!», она смело открыла дверь и переступила порог. — Остыла? — хмыкнул Брагин, глядя на неё. — Тишины хочу. Устала. Четыре часа с Куликовым в операционной стояли. Только закончили, — Нарочинская приземлилась на диван. — А в ординаторской чего, громко, что ли? — Олег подписал какую-то очередную бумажку и отложил её в сторону. — А в ординаторской Лазарев к дежурству вовсю готовится, в стрелялки рубится без наушников, а Неклюдов из-за этого громко телик смотрит, — девушка поморщилась, вспоминая режущие слух звуки. — И ладно бы что нормальное, а то «Пусть говорят»! — Ясно. Работнички, тоже мне, — мужчина закатил глаза. — Кофе хочешь? — Хочу, — кивнула Марина. — Только давай не очень крепкий, мне завтра к восьми. А я после крепкого сплю плохо. — Так перестань его пить на ночь, — фыркнул Брагин, находя в коробочке нужную капсулу. — Ага, а лучше вообще совсем перестань. — Так ты мне скажи, Перочинская, ты чего ко мне припёрлась-то, кроме как в тишине посидеть? Чтобы Фаина Павловой ещё чего интересного про нас рассказала? — Ой, Брагин, — Марина отмахнулась от него, — мы с тобой второй день на всю больницу орём. Про нас уже не только Фаина может рассказать много интересного. — Ну, во-первых, не мы, а ты орёшь, — Олег протянул Нарочинской чашку. — Во-вторых, спорить — это нормально. А в-третьих, на начальство, кнопка, орать нельзя! — Тоже мне, начальник, — закатила глаза девушка. — Ты ведь должен неукоснительно все протоколы соблюдать, раз уж ты — начальник. — Я, Перочинская, никому ничего не должен. Только сам себе. Людей спасать. А если для этого приходится нарушать протоколы — ну извини, так получается, — хирург развёл руками. — У тебя во сколько смена кончается? — перевёл тему, понимая, что Марину не переубедить. — Через полчаса, — ответила та, кинув мимолётный взгляд на наручные часы. — Подвезти тебя? — Нет, я сегодня на своей. Ну и не хочу, чтобы после сегодняшнего утреннего шоу, которое тут Павлова устроила, нас видели вместе. — Именно поэтому ты припёрлась в мой кабинет пить кофе, да? — Олег улыбнулся. — Конечно, Брагин. Я же жить без тебя не могу, с ума схожу, — фыркнула Нарочинская, глотая кофе. — Чё, правда? — мужчина тут же приземлился на диван рядом с девушкой. — Ух ты! Это за что мне такое еврейское счастье привалило-то? — забрал у её из рук чашку и сделал глоток. — За красивые глаза, — Марина усмехнулась. — И вообще, Брагин, хватит отжимать у меня кофе! Сделай себе сам! — Жадина, — буркнул Олег, поднимаясь с дивана. — Ну извини, — фыркнула она в ответ, — так получилось.

***

— А-а-а, так вот, кто моё место на парковке занял! — вспоминая, куда он поставил свою машину, Брагин чуть не врезался в Нарочинскую, которая стояла у своей машины и укладывала что-то в багажник. — Тут не подписано, что оно ваше, Олег Михайлович, — Марина спокойно закрыла багажник и повернулась к мужчине лицом. — Никаких опознавательных знаков, указывающих на то, что это парковочное место самого Брагина — великого и ужасного заместителя заведующего отделением и хирурга от Бога! — Будешь выступать, кнопка, я обязательно подпишу, что это — моё место, — усмехнулся он. — Ты завтра с восьми? — Да. У меня там плановый холецистит нарисовался… Придёшь ассистировать? — Куда я от тебя денусь, моё еврейское счастье? — фыркнул Олег. — Дуй домой! И место моё чтобы больше не занимала! — Жадина, — фыркнула Нарочинская. — Пока, Брагин! — Папе привет! — Передам обязательно.