***
Однако, несмотря на опасения всего персонала первой хирургии, Олег и Марина, оставшиеся в ночную, существовали вполне себе мирно — без ссор прооперировали очередной поступивший «конструктор» и, пользуясь затишьем и вооружившись кофе из брагинской кофемашины, отправились в ординаторскую. — Слушай, Марин, посмотри ты, — Брагин стоял перед негатоскопом и разглядывал висящие на нём снимки. — Я уже полдня над этим голову ломаю, но пока понимаю только то, что ничего не понимаю. Может, ты что подскажешь? — А что тут такое? — Нарочинская поднялась с дивана и поравнялась с мужчиной. — Сегодня поступила. Вот думаю, как подобраться. — Да-а, — протянула девушка, разглядывая снимки, — интересно, конечно. А почему такая запущенная? — Ятрофобия. У неё сестра младшая на столе у хирурга умерла, а дедушку врачи «Скорой» откачать не смогли. Не хочет стать следующей. Я с ней поговорил аккуратно, и она согласилась на операцию. Но только если я буду делать. А я не понимаю, как. — Смотри, она ещё и в спинной врастает… — Марина взяла из рук у Олега кружку и, отпив немного кофе, вернула. — Блин… Я тоже не понимаю. Так они и стояли, залипая на снимки и пытаясь понять, что делать. — Вау, вы не орёте! — раздался вдруг за их спинами насмешливый голос Нины. — Михалыч, ты на Маринку не рычишь воспитательно, а ты, Марин, его из ординаторской пинками не выгоняешь… Вы что, умеете жить мирно? — Тихо, Нинка! — не оборачиваясь, шикнул Брагин. — Мы понять пытаемся, что делать… Случилось что-то? — Нет, — помотала Дубровская головой. — Михалыч, у тебя кабинет открыт? Я кофе жуть хочу! И лечь! Поясница отваливается! — Лови, — Олег кинул ей ключи от своего кабинета. — Только кружку свою возьми, кофе налить. У меня обе тут. Довольная регистратор скрылась за дверью ординаторской, оставляя мужчину и девушку. — Слушай, давай я отца спрошу, что с этим делать, — Марина наконец оторвалась от негатоскопа. — Всё равно, тебе без нейрохирурга не обойтись, я с тобой оперировать буду. Заедешь завтра вечером, втроём всё обсудим? Заодно и с отцом увидишься, ты же хотел. — Заеду, — кивнул Брагин. — Спасибо, Марин. — Пока не за что, — усмехнулась Нарочинская, допивая свой остывший кофе. — Так хорошо, когда тихо… А то эти Костины стрелялки… И какой резон в них играть? — приземлилась на диван, вытянув ноги и зевнула. — Стресс снять. Работа у нас, кнопка, нервная, — усмехнулся Олег, устраиваясь рядом с ней. — Спать, что ли, хочешь? Зеваешь тут… — закинул руку на спинку дивана. — Будто ты не хочешь, — девушка склонила голову на его плечо, даже не пытаясь подавить очередной зевок. — Хотя, ты же у нас супермен. Зачем тебе спать? — Ну знаешь ли, суперменам тоже ничего человеческое не чуждо, — Брагин тоже зевнул — это ведь так заразительно. — Иди, на кровать ложись. Поспи. — А ты? — А что я? Должен же кто-то всё контролировать. Если совсем прижмёт, на диване лягу. Нинка разбудит, если что. Марина, шаркая не до конца обутыми кедами, повесила халат на вешалку и с довольным видом растянулась на кровати. — Кайф? — со смешком спросил у неё мужчина. — Кайф, — улыбнулась она в ответ, накрываясь одеялом. — Хочешь, иди со мной ложись. На диване тебе, наверное, не очень удобно будет с твоим ростом, дылда. — Зато нам обоим будет очень удобно, если нас застукают в одной постели, — фыркнул Олег, поднимаясь и гася верхний свет, оставляя гореть только тусклую настольную лампу. — Нинка и так уже подумала не то что-то, кажется. Двигайся, Перочинская, — второй халат оказался на вешалке, шторы были задёрнуты, а матрас прогнулся под тяжестью ещё одного тела. Нарочинская удобно умостилась на широкой мужской груди. — Ну ты ещё ноги на меня закинь, — пробурчал Брагин, обнимая девушку за плечо. — И закину же, договоришься у меня, — усмехнулась Марина, потёршись носом об ткань его хирургической куртки. В коридоре что-то с грохотом упало. — Господи, что там ещё? — хотела было подскочить, но мужчина не дал, чуть нажав на её плечо. — Как что? — фыркнул, ловя настороженный взгляд девушки. Эту байку он чуть ли не каждый месяц рассказывал то интернам и ординаторам, то новым врачам, устроившимся в их отделение. — Девушка в белом прошла по коридору. Это призрак Прасковьи Жемчуговой — жены графа Шереметева, который построил этот странноприимный дом — богадельню нашу. — Угу, — усмехнулась Нарочинская. Она в принципе не верила в мистику и рассказ Олега ничего, кроме смеха у неё вызвать не мог. — Чего «угу»? Я её видел. Она иногда монеты оставляет. Нашёл монету — это как знак. Значит, смена пройдёт спокойно. Все живы будут. — Пил? Ну, в ту ночь, когда видел? — со смешком спросила у него девушка. — Ну я ж не один её видел! — сделал вид, что оскорбился мужчина. — Ну это я не сомневаюсь, — Нарочинская рассмеялась, пряча лицо на его груди. — Ой всё! Не веришь и не надо, — обиженно буркнул Брагин. — Все верят. — Ну я тебе, Брагин, не все. И вообще, спи давай. — Сама спи давай, Перочинская, — Олег поцеловал её в макушку. — Спи. В объятиях Брагина Марине было настолько тепло и уютно, что она тут же провалилась в глубокий сон. Олег слушал её мерное дыхание и смотрел в потолок. В памяти всплывали картинки из кажущегося очень далёким прошлого. Нарочинская без стука влетела в одну из комнат общежития Сеченовского университета и, абсолютно игнорируя возмущение хозяина помещения, просто упала на кровать рядом с ним, заходясь в рыданиях. — Кто мою Маринку обидел? Кому фасад поправить? — парень перевернулся на бок, обнимая девушку и прижимая её крепче к себе. Она не ответила, продолжая плакать и лишь крепче сжимая ткань мужской футболки. — Перочинская, заканчивай меня слезами мазать! Что случилось? — Меня Коржавин, ну, который на курс старше учится, — Марина, всхлипывая, подняла на Брагина заплаканное лицо со следами потёкшей туши, — на свидание пригласил. Я согласилась. После пары выхожу, а он с Машкой Пономарёвой с моего потока за углом целуется! Ну, я, естественно, ему пощёчину влепила и, не желая слушать объяснений, смоталась, — девушка снова разрыдалась, утыкаясь носом в грудь Брагина. Тот лишь погладил её по растрёпанным светлым волосам. — Тише, тише. Успокаивайся. Валерьянки накапать? — Лучше яду, — саркастично ответила девушка, отлипая от парня и садясь на кровати. — Олег, ну вот скажи, ну что со мной не так? Я — отличница, иду на красный. Вроде, природа на мне не отдохнула… А Машка эта… Ни кожи, ни рожи! Троечница! Да и парней как перчатки меняет! Фу! — Манюнь, — Марина дёрнулась, почувствовав, как рука Олега легла на её плечо. Её дико бесило, когда он так её называл, — да плюнь ты на него! Ты — красотка, он — дурак. Всё ещё будет. — Да ты не понимаешь, Брагин! — в голосе успокоившейся девушки снова зазвучали слёзы. — По нему весь наш поток сохнет! А он меня пригласил! Понимаешь?! Он обратил на меня внимание! На меня! И все видели и слышали, как он меня звал на свидание! И что теперь? Что мне делать теперь?! — Ну хочешь, я ему лицо разобью? Или меня при нём поцелуй завтра. Око за око, зуб за зуб, как говорится. Принцип талиона. — Не-е-ет, Олег, — усмехнулась заплаканная Нарочинская, — целовать тебя я не буду. Ещё кто-нибудь что-нибудь не то подумает про нас… Мне это не надо. А вот лицо разбить ему, так уж и быть, можешь. Только не сильно, ладно? Погружённый в воспоминания Олег даже не заметил, как уснул. Из лап Морфея его вырвал хлопок двери и донесшийся как сквозь вату голос Нины: — И в смысле?! Товарищи врачи, вы где тут?! — Тише ты, — шикнул Брагин, выглядывая из-за шторы, — Марина спит! — А чё это она с тобой спит, а, Михалыч? — Дубровская была похожа на шокированного бобрёнка. — Чтобы ты спросила, — мужчина потёр кулаками глаза, прогоняя остатки сна. — Что случилось? Который час? — Четыре. Там ножевое везут — ребята в баре повздорили. Буди свою Марину и выползайте в приёмную, «Скорая» уже подъезжает. Нина скрылась за дверью, а Брагин сел на кровати, опустив ноги на холодный пол, и потёр ладонями лицо. Нарочинскую будить ему совсем не хотелось — так мило она спала. Однако девушка, почувствовав, что человек, который грел её, куда-то делся, зашевелилась и открыла глаза. — Что случилось? Ты куда? — пытаясь сфокусировать ещё сонный взгляд, спросила она у мужчины. — Который час? — Четыре. Ножевое везут, какие-то придурки в баре поругались. Спи, я сам справлюсь. — А если там глубокое? Не справишься. — Ты во мне сомневаешься, Перочинская? — недовольно глянул на неё Олег. — Нет, Брагин. Просто вдвоём быстрее. И ещё поспать можно будет, — Марина зевнула. — Ладно, давай, просыпайся и выходи. Я в приёмной, — Брагин поднялся и, на ходу надевая халат, покинул ординаторскую. — Ну и как она? — подмигнула другу, едва тот остановился у её стойки, Дубровская. — Что «как»? Кто «она»? — непонятливо переспросил он. — Ты о чём вообще? — Ой, а то ты не понимаешь! — закатила Нина глаза. — Нет, Нино, не понимаю. Вот хоть убей! Если ты про Марину, то спит она просто отлично. Не было у нас ничего! А если бы было — хрен бы ты в ординаторскую попала сейчас! — Ну да, меня минут пятнадцать не было, когда я к тебе пошла кофе пить, в твою коморку папы Карло, — фыркнула регистратор, — а тебе больше времени нужно. Ты запал на неё, что ли? — Нет, Нин. У нас сугубо деловые отношения. О, а вот и наше ножевое приехало. Здорово, Фёдорыч! Едва Брагин скрылся в смотровой, из ординаторской вышла Марина. — Нин, а?.. — Михалыч в первой, Марин. Ну что у вас, мир? — Нет, Ниночка, — улыбнулась Нарочинская, — у нас перемирие. Временное. Это самое перемирие закончилось, стоило паре хирургов оказаться в операционной. — Я без сосудистого ничего делать не буду! — Марина стояла у вешалки, наблюдая за тем, как Олег спокойно моет руки. — А я буду, — даже как-то равнодушно ответил он ей. — Может, тебе ещё специалиста по вышиванию крестиком позвать?! — словил в зеркале злобный взгляд ледяных голубых. — Придёт твой сосудистый, мойся давай, у нас пациент в наркозе! — Вы так орёте, — донёсся из чистой зоны голос Кости-анестезиолога, — что он сейчас проснётся! — А ты ему колыбельную спой, — фыркнул Брагин. — Ну там «Баю-баюшки-баю, не ложися на краю! Придёт серенький волчок и укусит за бочок! А потом придёт медведь и отхватит ножки треть!», — рассмеялся. — Парень же не виноват, что Марина Владимировна у нас упрямая. — Не упрямее тебя, Брагин, — буркнула Нарочинская, оказываясь в чистой зоне.***
— Марина! — типичная картина — Олег догоняет по коридору взбешённую коллегу. — Ты уже достаточно мне сказал, Брагин! Оставь меня в покое! — Нарочинская почти автоматически расписалась в журнале и швырнула ручку рядом. — О-о-о-о, началось опять! Вы сейчас своими криками всё отделение мне перебудите! А ещё я скоро ручку на пружинке куплю, чтобы она вас по лбу щёлкала, отскакивая, любители покидаться! — пробурчала Нина. — Ты понимаешь, какие это были риски, Олег?! — продолжала орать Марина. — Без сосудистого вообще нельзя было влезать! — Справились?! Справились! Откачали, когда остановку дал?! Откачали! Жить будет?! Будет! Риски оправданы?! Оправданы! Что тебе ещё надо?! — девушка хотела ответить, но не смогла, задохнувшись от возмущения и, круто развернувшись, направилась в ординаторскую. — Чтобы через пятнадцать минут у меня в кабинете была! — крикнул ей в спину Брагин. Ответом ему стал оглушительный хлопок двери. — Ну, а у тебя ко мне какие претензии?! — рявкнул на ни в чём не виноватую Дубровскую, которая молча наблюдала за разворачивающимися событиями и, оставив в журнале размашистый автограф, удалился восвояси. Марина зашла к Олегу уже в «гражданском» — их дежурство кончилось вместе с удачной операцией: — И чего ты от меня хотел? — видно было, что девушка была всё ещё немного на взводе. — Подвезти тебя хотел. — Не примазывайся, — фыркнула Нарочинская. — Я на метро. Ты по пробкам сейчас, а я спать жутко хочу. — Ну в машине поспишь, — Брагин застегнул на запястье часы. — Нет, Олег. Я поеду на метро. — Ну давай хоть до метро подкину. — Тут идти три минуты, Брагин. Погода хорошая. Я ножками дойду. Спасибо. Это всё? — Снимки возьми, отцу покажешь, — мужчина протянул ей крафтовый конверт. — Я приеду вечером. Ты только эсэмэсируй, во сколько. — У меня безлимитный, — улыбнулась Марина, забирая у него рентгеновские снимки. — Я тебе позвоню. — Значит, до вечера, кнопка? — улыбнулся Олег в ответ. — До вечера, Брагин. Пока.***
Вечером выспавшийся Брагин топтался перед дверьми квартиры Нарочинских. Давненько он тут не был. Ещё со студенческих времён. — Привет, проходи, — встретила его Марина. В трикотажном спортивном костюме она была такой домашней и уютной, что Олегу безумно захотелось её обнять, что он, собственно, и поспешил сделать. — Привет. Возьми, пожалуйста, — протянул девушке пакет, в котором прятался торт. — Здравствуйте, Владимир Сергеевич, — пожал руку вышедшему следом за дочерью мужчине, — очень рад вас видеть. — Здравствуй, Олег. И я тебя. Проходи. Мариш, поставишь чайник? — Да, конечно, — кивнула Нарочинская, щёлкая кнопкой электрочайника и открывая принесённый мужчиной пакет. — Ой, мой любимый! — Вот как утром, так орала на меня и обзывалась всячески, «Я тебя ненавижу, Брагин!», а теперь «любимый», — усмехнулся Олег. — Я про торт, дурбецало! — Марина рассмеялась. — С ума сойти! Ты ещё помнишь, что я люблю «Графские развалины»! — И пирожное «Картошка», ага, — «А вкусы-то у неё вообще не изменились!». — Что, Олег, малая уже на работе характер показывает? — с нежностью глядя на суетящуюся в кухонной зоне дочь, спросил у Брагина Нарочинский. — Ну куда ж без этого? На всё отделение орёт! — фыркнул мужчина в ответ. — Но даже несмотря на свой несносный характер, Маринка — очень талантливый хирург. — А утром орал, что я — криворукая и зашивать нормально не умею, — усмехнулась девушка, ставя на стол чашки. — Ой, Маринка, допрыгаешься, уволят тебя, — усмехнулся Владимир Сергеевич. — Не, я не дам, — улыбнулся Олег. — И вообще, Марин, ты мне тоже, знаешь ли, на выходе из операционной сегодня утром явно не комплименты говорила. — Ну потому что не надо меня бесить, Брагин! — Нарочинская с грохотом опустила на стол железную коробку с чаем. Понимая, что с этими двумя как на пороховой бочке и что сейчас может рвануть (и очень сильно), Нарочинский поспешил сменить тему: — Посмотрел я ваши снимки, ребят. Ну что могу сказать… Обсуждение существующей ситуации заняло несколько кружек чая и почти полностью исчезнувший с пластиковой подложки торт. Когда решение было найдено, Владимир Сергеевич удалился в кабинет — ещё немного поработать (ну и посчитав нужным оставить парочку наедине). — В общем, завтра прямо с утра берём девчонку на стол, да? — наблюдая за тем, как Марина убирает со стола, спросил у неё Олег. — Да, — кивнула та, ставя чашки в раковину. — Блин, и вот чего я сама до этого не додумалась? Была же у папы на подобной операции! — Не парься. Я тоже на этой операции был. И тоже не сообразил. — А ещё мне так стыдно, Олег! Ты столько мелочей помнишь… И про торт, и про кофе… А я ведь совсем не помню, что нравится тебе… — девушка заметно погрустнела. — Ну ты чего, кнопка? — Брагин улыбнулся. — Ну иди сюда, — распахнул объятия, приглашая её. Марина, не раздумывая, подошла и уткнулась носом в его широкую грудь, оказываясь в кольце сильных рук. Совсем как раньше. И Олег так привычно уткнулся губами в её пшеничную макушку, пахнущую цветочным парфюмом, что им обоим на какой-то момент показалось, что не было этих долгих лет разлуки, разных часовых поясов и уже ставшей такой привычной ругани в операционных Склифа. — Честно говоря, невозможно было не запомнить, чем ты заедаешь четвёрки за промежуточные и свои любовные неудачи, — фыркнул мужчина. — Ай! — Нарочинская ущипнула его за бок. — Я вспомнила, Брагин! Ты боишься щекотки! — принялась его щекотать. — А-а-а-а! — Олег не знал, куда деться от тонких женских пальцев. — Марина! Ну так нельзя! Это запрещённый приём! Марина Владимировна! Ну сколько тебе лет? — Достаточно, — усмехнулась девушка, прекращая пытку. — И такие вопросы задавать неприлично, Брагин! — Он был риторическим. Я знаю ответ, — усмехнулся Олег, перехватывая Маринины руки, понимая, что ещё одного такого эпизода просто не выдержит. По привычке поднёс её ладони к своим губам, оставляя на нежной коже множество мелких поцелуев. Знал, что ей это нравится и что после этого она напрочь забывает о том, что хотела его защекотать. — Запрещённый приём, — фыркнула Марина, но рук не отняла. — Я знаю. Зато действенный, — фыркнул Брагин в ответ, отпуская нагревшиеся в его руках женские ладошки. — Слушай, а у меня ведь столько фотографий с того времени осталось! — найдя в себе силы отойти от мужчины, сказала девушка, подходя затем к полке и снимая с неё толстый альбом. Уютно расположившись на диване, врачи погрузились в воспоминания, то и дело рассказывая друг другу какие-то весёлые истории, оставшиеся в памяти со студенческих времён. — Я тогда, кстати, когда с девчонками по ночам тусоваться уходила или на свидания бегала поздно вечером, всегда родителям врала, что останусь у Олеси. А ночевала потом у тебя — ты уже на квартире жил, а не в общаге. А никакой Олеси в природе не существовало! — Так вот ты какая, Олеся, — усмехнулся вышедший из кабинета, чтобы налить себе воды Владимир Сергеевич. — Приятно познакомиться! Все трое рассмеялись. А ведь действительно, Олег (в отличие от родителей Марины, которые были довольно строги к дочери) всегда знал, где она, с кем и до которого часа планирует там быть. Забирал на машине, помогал незаметно пробраться домой или и вовсе забирал к себе ночевать. Со всеми своими проблемами — будь то четвёрки за промежуточные, ссора с подругами или проблемы в личной жизни — Марина всегда шла к нему, к Брагину. Сколько слёз она выплакала в его плечо, сколько тайн доверила, сколько поцелуев оставила на его вечно небритых щеках… — Ты завтра с восьми? — стоя на пороге квартиры, собираясь уходить, спросил Олег у Нарочинской. — Да. И сразу девочку на стол берём. — Да. Сразу. Ну, спокойной ночи, кнопка. — Спокойной ночи, Олег, — девушка оставила на колючей мужской щеке такой привычный поцелуй. — До завтра.