***
Время после обеда пара решила провести в гостиничном спа-комплексе — хотелось ещё сильнее расслабиться, ведь до конца отпуска оставалось не так много дней. Вдоволь покайфовав на различных процедурах, расслабленные и обновлённые мужчина и девушка вернулись в номер, с удивлением обнаружив там накрытый на двоих ужин и бутылку шампанского в ведёрке со льдом. А ещё записку, в которой на корявом русском было написано, что они — самая красивая пара во всём отеле и это всё — подарок на день всех влюблённых. — Да-а, — протянул мужчина, притягивая Марину к себе и целуя в макушку, — вот тебе и день расстрела Чикатило… — Браги-ин, ну ты же понимаешь, что после такого просто обязан на мне жениться? — в шутку спросила у него она. — Я только за, — вполне серьёзно ответил он, глядя ей прямо в глаза. — Приедем в Москву и сразу в ЗАГС. Прямо с чемоданами. — Ты дурак? — Нарочинская улыбнулась, легонько стукнув его кулачком по плечу. — Ну чего сразу «дурак»? По-моему, всё отлично. Чего тебе в моём плане не нравится? И так, сколько времени с тобой зря потеряли… Девушка просто не знает, что ответить. Отводит взгляд. — Купальник мокрый. Неприятно, — решает сбежать от разговора. — Олег, отпусти, я переоденусь. — Иди, — ничего не значащий поцелуй в кончик носа. Руки на талии разжимаются. Марина поспешила скрыться в ванной и, спустя несколько минут, вышла, кутаясь в огромный для неё отельный халат. Олег за то время, что она там провела, тоже успел переодеться и уже сидел за столом точно в таком же халате. — Давай кушать уже! — поторопил он её. — Я тут весь слюной изошёл, пока тебя ждал! — Ой, Брагин, лишь бы пожрать, — фыркнула Нарочинская, целуя мужчину в макушку, а затем садясь напротив него. Брагин с лёгкостью открыл бутылку шампанского. — Я хочу выпить за тебя, кнопка, — поднял бокал. — Те чувства, которые я испытываю с тобой, я не испытывал ещё ни с кем. Я очень дорожу тобой и счастлив, что мы вместе. Звон тонкого хрусталя. Пузырьки щекочут нос. Марина улыбается. За ужином едва ли допили по бокалу — почему-то сегодня не хотелось. Нарочинская, уже давно победившая свою порцию, неторопливо ела виноград, краем глаза наблюдая за доедающим Брагиным. Он почему-то напоминал ей коалу — такой же милый, что ли. — Иди ко мне, — поймав на себе взгляд девушки, мужчина отодвинулся от стола, давая ей возможность устроиться у него на коленях. — Чего ты так улыбаешься? — Да так, — Марина поёрзала, устраиваясь поудобнее и подтянула к себе вазу с фруктами. — Просто ты очень на мишку похож, — виноградинка, которую она держала в руке, скрылась у Олега во рту. — На гризли? — Гризли я в зоопарке в Сан-Франциско видела. Они не милые. А ты милый. — Как коала? — улыбнулся Олег, скармливая Марине виноградинку и целуя её в нос. — Как коала, — подтвердила девушка. — Только они, кажется, не медведи… — Какая разница, медведи-не медведи? Панда вон вообще енот и ничего, живёт же как-то, — мужчина прикоснулся губами к её шее, отвлекая от размышлений. Марина лишь запрокинула голову, подставляя тонкую кожу под поцелуи. Стало как-то совсем не до коал и не до фруктов. Дорожка поцелуев по шее вверх, поцелуй в щёку. И губы сплетаются с губами. Нежно, неторопливо. Растягивая удовольствие. Вечер только для двоих и не стоит никуда торопиться. И тёплая мужская ладонь скользит по ноге девушки, проникая под полы халата. 16 лет назад. Узкий диван в небольшой светлой комнате его квартиры. Такие же нежные и уверенные поцелуи. И та же тёплая большая ладонь скользит от колена к бедру. Марине страшно, стыдно и приятно одновременно. Матрац прогибается, когда Олег бережно укладывает Марину на кровать, нависая над ней и не выпуская из плена её губы. Их первая ночь вместе. Они не хотели торопить события и теперь оба наслаждались такой долгожданной близостью. Нежные поцелуи, её тёплые ладони на его колючих небритых щеках. «Какая из него коала, если он колючий как ёж?». А его ладонь всё так же ласкает её бедро, вызывая во всём теле лёгкую дрожь. Губы на щеках, скулах, губах, шее… И мягкая ткань халата ползёт по плечам вниз, открывая новые, ещё нетронутые участки кожи. Воздух у Нарочинской получается хватать как-то рвано, когда губы Брагина касаются её ключицы. И всё тело горит будто адским пламенем от таких преступно-нежных прикосновений. И хорошо, и стыдно от того, что хорошо. Так ведь не должно быть? Или должно? Когда уносит от одних только поцелуев… Марина пытается нащупать узел, затянутый на поясе халата. Олег перехватывает её ладонь, подносит к своим губам и мягко целует, укладывая затем на своё плечо, будто говоря тем самым «Не мешай». Не торопясь, развязывает-таки этот чёртов пояс. Проникает ладонями под ткань, отводя её в стороны и проводя по бокам. — Красивое, — оценивает бельё. А она готовилась, кажется. Понимала, что так будет. Целует в ложбинку между грудей. — И то, что под ним красивое, — от его вкрадчивого голоса по телу бегут мурашки. И халат летит на пол. — Если ты не хочешь, чтобы я снимал — я не буду, — тёплые мужские ладони скользнули по плечам дрожащей девушки. — Но он — не я, кнопка. Марина нервно сглотнула. Она действительно не знала, чего можно ожидать от взрослого (ну если тридцатилетнего можно считать таковым) человека. — Снимай, Олег, — девушка, казалось, примирилась со своей судьбой. Футболка поползла по её телу вверх, а прохладный воздух комнаты вмиг покрыл кожу мурашками. Поцелуи по плечам и ключицам. И тонкая лямка бюстгальтера ползёт по коже вниз. У Нарочинской дежавю. Всё будто бы точь-в-точь как тогда. Будто бы она уже такое испытывала. Да только сознание вмиг отключается, когда Брагин ладонью по животу проводит, заставляя внутренности в тугой узел скрутиться. Губами тело изучает, будто стараясь каждый миллиметр кожи зацеловать. Марина закусывает губу, сдерживая стон. Путается пальцами в волосах Олега. Судорожно хватает губами воздух. Мужчина снова целует её ключицы и шею, тянется к губам. Она лишь легонько толкает его в плечо, заставляя тем самым лечь рядом. Перекидывает ногу через его бедро, оказываясь сверху. Ей тоже хочется его целовать. Щетинистые щёки, мимолётные касания губ, шея, ключицы, грудь… И второй халат белым облаком оседает на пол. И большие тёплые ладони скользят по женской спине, задевая выступающие позвонки. Однако Брагин явно не готов терпеть слишком долго — просто роняя Марину на себя, он впивается поцелуем в её губы и расстёгивает ей бюстгальтер. Обнажённая спина девушки встречается с прохладной тканью простыни, верхний элемент её белья — с халатами на полу. — Какая же ты красивая, — тихо говорит Олег, затем легонько целуя Марину в губы. Она лишь прикрывает глаза в блаженной неге. И нет ни капли стеснения. — Не смотри на меня так! — Марина, несмотря на то, что в комнате темно, прикрывается руками. — Если ты боишься или не хочешь — мы не будем. Я не хочу тебя принуждать, — Олег говорит тихо. Видит, как она зажата. Чувствует её страх. Правда не знает, чего она больше боится — того, что вот-вот должно произойти или того, что придётся говорить правду своему тридцатилетнему ухажёру, который тут же её бросит. Сейчас Марина не хочет слышать подобных фраз. И не боится. Только вздрагивает, когда пальцы Олега поддевают её трусики и тянут их по ногам вниз. Шелестит фольга. А он предусмотрителен. Нарочинская мысленно усмехается. «Никогда не соглашайся без резинок. Ну, если только не хочешь детей от этого человека, конечно». Растворяются друг в друге. Нежно. Неторопливо. Получая тонну удовольствия от каждого движения. Девушка, кажется, и подумать раньше не могла, что может быть настолько хорошо. Когда совпадает всё — когда с человеком хорошо и духовно, и физически. Обнимаются. Восстанавливают дыхание. Марина выводит кончиком пальца только ей одной понятные узоры на груди Олега. Мужчина же аккуратно водит кончиками пальцев по её плечу. — Знаешь, — неожиданно нарушает тишину Нарочинская, — лучше бы я с тобой тогда начала спать, чем с ним. — Я тогда так не умел, — усмехается Брагин, целуя её в макушку.***
— Мне нужна твоя помощь! — попавшая под идущий на улице ливень мокрая насквозь Марина стояла на пороге квартиры Олега. — В душ дуй, помощь! — Брагин лишь покачал головой. — Полотенце сейчас принесу и переодеться что-то, на ручку повешу. Чай чёрный или зелёный будешь? — Чёрный, — ответила Нарочинская, отбивая зубами дробь и, скинув кроссовки, скрылась в ванной. — Так с чем тебе помощь нужна? К экзамену подготовиться по патанатомии? — спросил Олег у Марины, которая сидела на диване, завернувшись в плед, и попивала горячий чай. — Нет, по патанатомии у меня автомат, — буркнула та, глядя в чашку. — Как и по доброй половине предметов. Всё куда хуже. — Что случилось-то? — У меня к тебе довольно странная просьба… Ты же помнишь Сашу? — Твоего этого аспиранта или кто он там? — недовольно спросил у девушки молодой человек. Олег терпеть не мог этого самого Сашу. Тридцатилетний аспирант, сотрудник госпиталя Бурденко, работающий над своей диссертацией с Марининым отцом, как-то очень быстро смог украсть сердечко девушки. Она была очарована обилием свалившегося на неё внимания. Тем более, внимания довольно взрослого для её двадцати лет человека. А ещё этот самый взрослый человек привил девушке огромную кучу комплексов — Нарочинская перестала есть, ведь «Саша говорит, что я толстая» и пару раз умудрилась грохнуться в обморок в университете (весила она из-за этого всего около 45 килограммов и была на грани анорексии), постоянно сомневалась в правильности своих решений, влияющих на её же жизнь и свято верила в то, что неправильно расставляет приоритеты. Марина начала курить, часто ссорилась с пытающимся образумить её Олегом и немного просела по учёбе (Брагину пришлось её подтягивать, но чтобы не сталкиваться с так бесящим его Сашей, он либо приезжал к Нарочинским домой в те дни, когда тот дежурил в больничке, либо встречался с Мариной где-то на нейтральной территории). — Аспирант он там, Саша, да, — кивнула Марина. — В общем, мы тут с ним недавно разговаривали, зашла тема про секс, и он сказал, что если девушка не лишилась невинности в восемнадцать, то всё, она «бракованная». А я как раз думала о том, чтобы с ним переспать… — А от меня-то ты чего хочешь? — недоумевающе спросил Брагин. — Ну… — Нарочинская не могла это сказать. — Ну что «ну», Марин? Скажи прямо! — Переспи со мной! — выпалила девушка. — Что, прости? — Нарочинская, кажется, услышала, как челюсть Олега с грохотом упала на пол. — Что слышал! Переспи со мной, Брагин! — уже увереннее повторила девушка.***
— Как «так»? — Серьёзные отношения. Ты же знаешь, мне это тогда совсем не нужно было. — Да знаю, — усмехнулась Марина, утыкаясь носом в плечо Олега. — Марин… — М?.. — голубые встретились с карими. — Я тебя люблю.***
Самолёт приземлился в «Домодедово», ощутимо встряхнувшись в момент касания взлётно-посадочной полосы. Марина весь полёт провела как на иголках. Что её мучило — боязнь полётов, в которой она признавалась, или что-то другое, Олегу узнать так и не удалось — Нарочинская молчала как партизан. Он весь полёт обнимал её, прижимая к себе, насколько это позволяли ремни безопасности. Иногда целовал в макушку, наслаждаясь минутами близости, которых сколько бы ни было, всё равно не хватало. Прятать загар под свитерами и кутаться в куртки было неприятно, но выхода не было — столбик термометра явно не собирался подниматься выше нуля. Багаж получен. Встречающие с радостью обнимают прилетевших. — Сейчас такси поймаем, ко мне поедем, — Брагин спокойно лавировал в толпе, не выпуская Маринину руку из своей. — В магазин зайдём, готовой еды купим, поедим, выспимся… — Олег, надо поговорить, — голос Нарочинской посреди этого хаоса и тепла прозвучал как-то слишком холодно. — Что случилось, Мариш? — Олег, добравшись до выхода и миновав автоматические двери, остановился, заставляя девушку просто врезаться в его плечо. — Я очень долго думала, Брагин… Мы не сможем на работе скрывать наши отношения. А слухи в нашей богадельне, сам знаешь, как быстро расползаются… Мне не хотелось бы, чтобы вся хирургия судачила о том, что я кручу шашни с начальником, да и вообще не люблю, когда мою личную жизнь кто-то обсуждает. — К чему ты клонишь, я не пойму? — мужчине показалось, что у него земля уходит из-под ног. Он прекрасно понимал, к чему. Но хотел услышать. — Давай попробуем остаться друзьями. Как выстрел. В самое сердце. Больно. Не дожидаясь ответа, Марина нырнула в ближайшее такси и назвала домашний адрес. Олег же остался стоять, глядя вслед уезжающей машине, сжимая в руке ручку чемодана девушки и не понимая, в какой момент и что пошло не так.