***
В Склиф Олег, Марина и Владимир Сергеевич приехали вместе. — Это что за семейный подряд? — спросила немного офигевшая Нино у подошедшего к её стойке Брагина. Тот ничего ей не ответил, лишь молча расписался и ушёл к себе. Нарочинская поспешила объяснить происходящее: — Отцу нужна операция. Оперировать будет Олег, мы договорились. Нинуль, оформи, пожалуйста, нужные документы и проводи папу в палату. А я работать, — отчеканив это всё на полуавтомате, девушка расписалась в журнале и, чувствуя, что начинает нервничать ещё сильнее, поспешила поцеловать отца в щёку и скрыться в ординаторской. — Ну, Владимир Сергеевич, давайте оформляться, — деловито потёрла руки Дубровская. — Ну давайте, Ниночка. Где там ваши бумажки? — Нарочинский вытащил из сумки очки и вооружился ручкой. Марина же, переодевшись ещё быстрее, чем делала это обычно, заторопилась к Брагину в кабинет. Её утренний кофе оказался таким же нервным, как она, и поэтому убежал, залив к чёртовой матери только-только отмытую до блеска плиту. А начинать рабочий день без кружки бодрящего напитка не хотелось совсем. — Ты сегодня в приёмнике, — едва она переступила порог, огорошил её Олег. — Ну в смысле?! — возмутилась девушка. — Я оперировать хочу! Я Хромову обещала помочь! Он Шейнмана терпеть не может! Ну Олег! — А сможешь? — Смогу. Меня всегда операции успокаивают. Да и сегодня ведь только анализы и всякие там УЗИ… Вот завтра точно придётся в приёмном сидеть. — Завтра не в приёмном, а дома будешь сидеть. С Батончиком. Я тебя перед Павловой отмазал. Мне не надо, чтобы ты под дверями операционной торчала. И отец просил тебя на пушечный выстрел завтра к Склифу не подпускать. Кофе будешь? — не дал и возразить, переведя тему. Однако кофе им попить так и не удалось — как обычно не вовремя нарисовалась Павлова, которой позарез нужен был Брагин, а Марину уже ждал в операционной Хромов, которому она собиралась помогать.***
Вечером освободившаяся Марина заглянула к отцу. Тот пребывал во вполне бодром расположении духа, даже несмотря на то, что ему завтра предстояла довольно тяжёлая операция. Он уговорил дочь не ночевать в больнице и, заверив её в том, что всё будет хорошо, и ей просто нет смысла торчать тут всю ночь, а потом ещё и под дверью операционной несколько часов, отправил домой. Уходить Нарочинская, конечно же, не хотела, но прекрасно понимала, что так будет лучше для всех — отцу ни к чему лишние нервы и Олегу тоже, а её беспокойство повлияет на них обоих. Поэтому, поцеловав Нарочинского и взяв с него клятвенное обещание позвонить ей перед операцией, девушка покинула его палату. — Брагин, поехали домой! — Марина как обычно без стука ворвалась в кабинет Олега. — У нас там Батон уже наверняка всё разнёс к чёртовой матери! — А Брагин на операции ещё, Марин, — донёсся с дивана голос Нины. — И кто такой Батон? — Да я собаку на улице подобрала. Решила, что Зажим и Скальпель — не самые подходящие имена. К тому же, у него шерсть такая рыжевато-бежевая, вот и назвала Батоном, — девушка показала Дубровской пару снимков в телефоне. — А ты чего тут? — Да кофе зашла выпить и в тишине буквально десять минут побыть. Надоели мне все! Родственники Чижова там устроили Лазареву скандал, родственники Соколовой орут на родственников Чижова, чтобы те не орали… Симпатичный, — Нина улыбнулась, разглядывая щенка. — Дворняга? — Двортерьер! — поправила её Нарочинская. — Так как-то более статусно звучит. Не находишь? — Есть такое. Марин, скажи честно, — вкрадчиво спросила регистратор, — что у вас с Брагиным? — Дружим, общаемся. Хорошо всё. Ничего такого, о чём ты там думаешь. — А о чём там кто думает? — раздался от двери голос Брагина. — Чего вы тут, девоньки мои? — Я тебя жду, потому что по твоей вине сегодня без машины, Нина кофе пьёт. А ты где шаришься? Смена давно закончилась! — У отца твоего был. Да и ты собиралась, вроде как, тут ночевать оставаться, нет? — Он меня выгнал. Нервная я. — Нинок, рыба моя, тебя там Фёдорыч в приёмной ждёт. Сказал, пациента только тебе доверит. Давай, чеши! — Нет ничего у них, ну-ну, — фыркнула Нина, поднимаясь с дивана и залпом допивая кофе. — Иди уже, собака-подозревака! — отмахнулся от неё Олег. — А то там пациент откинется! Дубровская, покачав головой, скрылась за дверью, а Марина поспешила оказаться в объятиях Брагина. — Ну чего ты? — он ласково погладил её по волосам. — Устала. Операции сложные были. Сначала с Хромовым, потом пара плановых и у Шейнмана четыре часа проторчала… Но там был очень интересный случай. Да и переживаю из-за завтрашнего… Боюсь. — Чего боишься? — Одна остаться. Олег, у меня ведь кроме папы нет никого… — Как это «никого»? А мы с Батончиком? Мариш, всё хорошо будет. Я тебе обещаю. Нарочинская лишь крепче прижалась к Брагину, будто бы пытаясь спрятаться в нём от всех своих проблем. Тот лишь поцеловал её в макушку. — Так, три минуты, я переоденусь и поедем. Надеюсь, нам есть куда, — усмехнулся Олег, открывая шкаф.***
Квартира встретила странной для наличия в ней щенка тишиной. По полу в коридоре расплывались пару живописных луж, между которыми высилась небольшая кучка сами понимаете, чего. — Мать твою собаку, Батон! — рыкнул Брагин. Уборка не входила в его сегодняшние планы. — Ну а что ты хотел? Оставил его одного на весь день… — Марина пробралась в гостиную. — Ой, будто ты, мать-кукушка, с ним рядом весь день провела! — буркнул Олег, принимаясь за уборку. — Твою мать, Батон! — донеслось до мужских ушей. — Что? — высунулся из ванной Брагин. — Он спит на моём халате! И подушку с дивана в клочья просто разодрал! Спящий посреди бардака на Марининой вещи щенок лениво приоткрыл правый глаз и дёрнул ухом, всем своим видом будто бы говоря: «Что, двуногие, припёрлись? А орать-то зачем?!». Марина подхватила Батона на руки и усадила его на диван. — Блин, ну постелил же этому балбесу пелёнки! Нет, обязательно на пол надо было! Батон, ну ё-моё! — ворчал мужчина. «Я, вообще-то, на улице больше какать люблю, чем на пелёнку! Меня на пелёнку не учили! И вещи свои, мам, убирать надо лучше, а не на диване бросать, если не хочешь, чтобы я на них спал. А подушка на меня упала, когда я эту твою штуку непонятную с дивана тащил, ну я с ней и разобрался! Не надо на меня падать потому что!». — Чтобы я тебя ещё одного оставил? Да никогда! — бухтел мужчина, помогая Нарочинской убрать остатки бардака. — У соседки напротив, кажется, собака есть! Волкодав! Вот ей я тебя на воспитание и отдавать буду! А завтра с тобой Марина посидит. Довольный Батон спрыгнул с дивана и, звонко лая, закрутился у Марининых ног. — Да тише ты! — усмехнулась девушка, гладя пса по мягкой шёрстке. — Такой маленький, а такой срач развёл… — Я думал, он вообще квартиру к чёрту уничтожит! А он так, чуть-чуть побаловался. Подумаешь, провод от интернета перегрыз, подушку разорвал и на халате на твоём поспал. Ну и в коридоре нагадил. Главное, что не в спальне на кровать. «Ну подумаешь, сериал не посмотрите! Лучше со мной поиграйте! Я скучал, вообще-то! И а что, в спальне на кровать нельзя было гадить? Упс…». Квартира была убрана, еда заказана (готовить было примерно так же лень, как убираться), а пара отправилась с Батоном на прогулку. Щенок был просто счастлив наконец побегать по улице и поиграть с Олегом в мячик. После ужина обнаружилось, что на кровати всё-таки была заложена «мина». Отруганный щенок обиженно сопел на своей лежанке, а мужчине и девушке пришлось ютиться на скрипучем диване в гостиной — замытый матрац на кровати был слишком мокрым для того, чтобы на нём спать. — Батон, ты не Батон, а пирожок с говном! — бурчал Брагин, пытаясь устроиться поудобнее.***
Утром Олег постарался встать максимально тихо, чтобы пойти гулять с Батоном, а потом решил так же тихо собраться на работу, чтобы дать Марине выспаться. Батон, конечно, значения фразы «тихо, блин, Марина спит» понимать не хотел, поэтому отжал у Брагина носки и бегал с ними по всей квартире, а когда мужчина попытался их отобрать, зарычал на него и легонько укусил за палец. Нарочинская, конечно, спала довольно крепко, поэтому всего этого цирка с конями (точнее, со щенками, хирургами и носками) не видела и не слышала. Но план мужчины тихо и по-английски свалить в Склиф с треском провалился — Марина проснулась, едва за Брагиным и Батоном закрылась дверь и, к моменту их возвращения с прогулки, уже суетилась на кухне, готовя завтрак. — Ты чего вскочила? — загоняя Батона, успевшего изваляться в грязи по самые уши, в ванную, спросил у девушки Олег. — Спала бы. — Поспишь тут, — усмехнулась Марина, переворачивая что-то на сковородке. — Организм привык в такую рань вставать. Иди, купай этого хулигана, — в ванной что-то с глухим стуком упало на пол, — а то он всё там разнесёт. Кофе сделать? — Да. Спасибо, — поцеловав Нарочинскую в щёку, Брагин скрылся в ванной. Завтракают вместе. Олег как обычно смешно комментирует утренний выпуск новостей, с аппетитом уплетая яичницу и тосты, а Марина вяло ковыряет свою глазунью вилкой и над шутками не смеётся. — Кусок в горло не лезет, — отставляя в сторону тарелку, ловит на себе мужской взгляд. Делает пару глотков кофе из его чашки — так почему-то вкуснее, да и себе не наливала. Не хотелось. — Маленькая моя, всё хорошо будет, — Брагин накрыл своей огромной ладонью маленькую ладошку Нарочинской. — Я сделаю всё, что в моих силах. Всё, что будет возможно. Марина верит. Утыкается носом в мужское плечо. Чувствует себя в безопасности, хоть чувство тревоги никуда и не уходит. — Ложись, поспи ещё, может? — Может, — девушка соскочила с высокого стула и, подхватив на руки обиженного на Олега из-за внеплановых водных процедур Батона, устроилась на диване. Пёсик тут же принялся рыть норы из одеяла, периодически отвлекаясь на то, чтобы облизать лицо или руки девушки. Пока Брагин заканчивал завтракать, Нарочинская успела провалиться в сон. Батончик, уставший скакать вокруг неё, тоже отрубился, смешно растопырив лапки. Мужчина улыбнулся и, аккуратно поцеловав девушку в щёку, отправился на работу.***
— Не могу, Нинок, у меня плановая. И Ивана Николаевича не занимать, он мне ассистировать будет! — едва Дубровская раскрыла рот, чтобы сказать, что там везут ДТП, отбрил Олег. Да и стоящему рядом Хромову рта раскрыть не дал. — Двадцать минут, первая операционная. — Как у него быстро всё решается, — покачала головой Нина. — Доброе утро, Иван Николаевич. — Доброе, Ниночка, — кивнул доктор Хромов, расписываясь в журнале. Ещё раз проверив все анализы, Брагин отправился в палату к Нарочинскому. Тот, судя по мягкому тону голоса, разговаривал с Мариной — обещал же ей позвонить перед операцией. — Всё хорошо будет, Марусь. В Олеге я уверен, в себе тоже. Не переживай. Я тебя люблю. — Доброе утро, Владимир Сергеевич! Готовы? — мужчина дождался, пока разговор будет окончен и только тогда вошёл в палату. — А куда я денусь, Олег? — кажется, немного нервно усмехнулся Нарочинский. Однако и он, и Брагин, прекрасно знали, что всё будет прекрасно и что никто (кроме Марины, конечно) не волнуется. — В общем, план таков… — Ой, ну будто я маленький! Брагин, я столько таких операций в молодости сделал, что наизусть знаю весь процесс. Марина где? — Дома. С Батоном. Всё как вы и просили. Когда уходил, спать её отправил, а то она вскочила по привычке без будильника, когда мы с Батошей гулять пошли. — Правильно, нечего ей тут делать. Оперировать она всё равно не смогла бы, а под дверьми сидеть — Павлова бы убила. Ну и в палате на кушетке ночевать — такое себе удовольствие. Ассистирует тебе кто? — Хромов. Иван Николаевич. Он сегодня в ночь, так что, присмотрит за вами. А я, если позволите, домой к Маринке поеду, а то она там вся на нервах. — Конечно. Про Хромова наслышан, все его хвалят. Говорят, диагност от бога. — Что есть, то есть, — Брагин кивнул. — Ну что, едем в операционную? — Едем. — Санитары! — выглянул в коридор. — Олег, ты после операции обязательно Маруське позвони, успокой её. Ну и после смены домой пулей! А то она ж там изведётся.***
Операция прошла успешно и в штатном режиме. Никаких отклонений, никаких форс-мажоров. — Спасибо, Иван Николаевич, — Брагин вышел в предоперационную и стащил перчатки. — Тебе спасибо, Олег. Отличная операция, — Хромов включил воду. — Надо кнопке позвонить, — Брагин потянулся к висящему на крючке халату, чтобы достать телефон. — Ну, Марине, в смысле, — поймал на себе недоумённый взгляд Ивана Николаевича. Тот явно что-то заподозрил, хоть и виду не подал. — Алло, Мариш, мы закончили. Всё хорошо. Да, спит пока, — кивнув Хромову на прощание, мужчина покинул операционную. Марина же, пока шла операция, места себе не находила. Она и посидела, и полежала, и поиграла с Батоном, и сварила суп… Прикинув, через сколько это всё может закончиться, девушка решила, что самое время выгулять собаку. И не где-то, а желательно на территории Склифа. Идти туда было минут сорок, а с учётом того, что Батончик — существо довольно любопытное, вероятно, и час. Прогулки всегда помогали Нарочинской расслабиться и собраться с мыслями, а звонок Брагина застал её уже почти на подходе к воротам института. — Выйдешь в курилку? Я с Батоном просто гуляю и как-то незаметно сюда дошла… — Ага, Перочинская, незаметно. Целенаправленно, небось. Иду, ждите. Выйдя из здания, Брагин отжал у стоящего в курилке Лазарева пачку с двумя последними сигаретами и зажигалку, попутно рассказав ему о вреде курения и пользе отсутствия конфликтов со старшими. Костя, ворча что-то о том, что все вокруг обнаглели, отправился в ординаторскую, а Олег щёлкнул зажигалкой и с удовольствием затянулся. — Брагин, ты что, куришь опять?! — неожиданно раздался над ухом грозный голос Нарочинской, заставляя отбросить окурок в неизвестном направлении и закашляться, поперхнувшись дымом. Они уже три недели как бросали курить (поспорили на коньяк), однако сегодня нервы были на пределе у обоих, и поэтому Марина тоже нарушила правила (но Олег об этом пока не знал). Довольный Батон тут же запросился к хозяину на ручки, прыгая и пыльными лапами задевая его идеально чистые форменные штаны. — Тебе показалось. Привет, — лёгкий поцелуй в губы с едва уловимым привкусом сигаретного ментола. — Я смотрю, ты тоже куришь опять. А, Марина Владимировна? — Это твои! — попыталась съехать та, понимая, что выкуренная у ворот оказалась лишней. — Лазарев с ментолом не курит, — подхватывая наконец на руки скулящего Батончика, сказал Марине Олег, затем легонько щёлкая девушку по носу. — И какая это на сегодня? — Неважно. Тебе за то, что куришь, голову оторву, — показала девушка недвусмысленный жест рукой. — Как папа? — В реанимации, из наркоза выходит, — поглаживая Батона по голове, ответил мужчина. — Давление у твоего папки как у космонавта. Хромов сегодня дежурит, мы вместе оперировали, он посмотрит. — Что бы я без тебя, Брагин, делала? — Марина обняла мужчину. — Не знаю, кнопка, — Олег обнял её в ответ, привычно утыкаясь губами в светлую макушку. — Померла б уже давно, наверное. — Дура-а-а-ак! — с улыбкой протянула девушка. — Михалыч, до тебя вообще не дозвониться! — на пороге появилась Нина. Олег и Марина тут же отскочили друг от друга. — Не помешала? — Дубровская лукаво улыбнулась. — Помешала, — буркнул Брагин. — Я старалась, — усмехнулась регистратор. — Михалыч, дуй! Там падение с высоты привезли. Множественные переломы и черепно-мозговая. Шейнман уже идёт, Куликов в первой. — Держи тогда, — Олег всучил ничего не подозревающей Нине Батона, который тут же поспешил её облизать. — Марин, я позвоню вечером. Брагин скрылся в здании, а Марина и Нина опустились на стоящую в курилке лавочку. Батон ловко спрыгнул с колен Дубровской, и, насколько позволяла длина поводка-рулетки, который держала Нарочинская, отправился осматривать окрестности. — Ну рассказывай, — Нина подпёрла щёку рукой, глядя на Марину. — Что тебе рассказывать? — недоумённо глянула на неё девушка, затем продолжая наблюдать за щенком. — Батон, ну что за фигню ты там подобрал? Выплюни немедленно! — Что у вас с Брагиным. Роман? — Ага, в стихах и письмах, — фыркнула Нарочинская. — Батон! Ну я что сказала? Иди сюда! Нет у нас романа. На самом деле, девушка говорила чистую правду. У них с Олегом действительно не было романа. Были пронесённые через всю сознательную жизнь чувства. Глубокие, искренние. Это не было простым мимолётным увлечением. Это было тем, от чего они довольно долго прятались, а теперь, осознавая, какими идиотами были и сколько времени зря потеряли, очень и очень берегли. — Батон! Выплюни гадость, я сказала! — Марина дёрнула поводок. — Марин, ты орала бы потише, а то ещё подумают, что у тебя крыша поехала, — усмехнулась Нина, наблюдая за тем, как пёс послушно поковылял к хозяйке. — Батон она зовёт какой-то. Что за дурацкое имя собаке придумали? — Ну да, лучше было бы, если бы я орала «Катетер, ко мне!», — усмехнулась девушка. — А девочку бы Канюлей назвала. Это же вообще ни разу не странно. Я же нейрохирург, ну. — Волнуешься? — резко перевела тему Дубровская. — Ну а как ту не волноваться, Нин? Нет, в Брагине я уверена. И в Иване Николаевиче тоже. И в том, что операция прошла отлично и всё будет хорошо, тоже не сомневаюсь. Просто сама понимаешь, возраст и всё такое… И знаешь, в какой-то момент так страшно стало… Аж до темноты в глазах. Когда поняла, что что-то может случиться, и я совсем одна останусь, — Нарочинская вздохнула, беря на руки собаку. — Ну, точнее, не совсем одна, а с Батончиком, но смысл от этого не меняется…***
Раздался скрежет ключа в замочной скважине. Батон бодро соскочил с дивана и помчался в прихожую, виляя хвостом и заливаясь лаем. Дверь квартиры распахнулась, и на пороге появился Брагин. — Перочинская, встречай кормильца, мужа своего будущего! Здорово, Батоша! — скинув ботинки, почесал крутящегося у ног пса за ухом. — Привет, — чмокнул в губы подошедшую Нарочинскую. — Привет, — улыбнулась та. — Ужинать будешь? Я суп сварила. — Буду, — кивнул Олег, скрываясь в ванной. — Папа твой в себя пришёл после операции, всё хорошо. Сегодня ещё в реанимации переночует, Иван Николаевич присмотрит, — перекрывая шум воды, вещал он, — а завтра в палату переведём. После таких известий Марина заметно повеселела и даже с большим удовольствием поела с Брагиным за компанию (правда, мужчине одного супа не хватило и пришлось ей ещё и сосиски ему варить). Пока она мыла посуду, Олег с Батоном всячески ей «помогали» — мужчина крепко обнимал за талию, рассказывая о своих сегодняшних пациентах и самой важной для девушки операции, а щенок нарезал круги вокруг. Выключив воду, Нарочинская потянулась за полотенцем, чтобы вытереть руки и тем самым вынуждая Олега отпустить её. Он отпустил, давая отойти, а потом, ухватившись за полотенце, подтянул к себе. — Ну что ты? — с улыбкой спросила у него Марина, оказываясь в крепких объятиях и проводя ладонями по широким мужским плечам, а затем крепко обнимая за шею. Глаза в глаза. — Брагин, спасибо. И поцелуй в уголок губ. Слишком осторожный. И безумно нежный.***
Разобранный диван сегодня, кажется, снова будет служить постелью. Олег лениво щёлкал по каналам, пытаясь найти по телевизору хоть что-то, что можно посмотреть без ущерба для психики. Марина молча лежала на его плече, вырисовывая кончиками пальцев одной только ей понятные узоры на крепкой мужской груди. Её телевизор не интересовал совсем. — О, «Бриллиантовая рука»! — довольно констатировал Брагин. — Да Батон, да угомонись ты уже! — щенок опять рыл норы из одеяла. — И вообще, будь добр, место! Батончик укоризненно посмотрел на хозяина, мол «Выгоняешь, да?» и, спрыгнув с дивана, удалился восвояси, гордо виляя жопкой. Мужчина лишь закатил глаза. — О чём задумалась? — спросил у девушки, ладонь которой наконец замерла. — Про папу бесконечно думаю. Как он там? — Спит, наверное, уже. Утром к нему поедем. И мы же в ночную завтра оба, вот и потусуемся все вместе, — ласково поглаживая Марину по спине, проникая ладонью под её тонкую домашнюю майку, сказал Олег. На момент ему показалось, что именно в отношениях с Нарочинской он по-новому открыл для себя понятие «близость». Ему безумно нравилось просто лежать рядом в обнимку на диване, бездумно щёлкая по каналам. Безумно нравилось просто прикасаться — наслаждаться нежностью кожи и мягкостью волос. Только Нарочинская сегодня воспринимает такие привычные действия как-то по-другому. — Олег, извини, сегодня не получится, — девушка почему-то стыдливо прячет взгляд. — Я не хочу, — произносит ещё тише. — Чего ты не хочешь? — Ну… — Марине показалось, что она покраснела, как школьница, которая впервые услышала слово «секс». Они ведь не раз обсуждали эту тему и давно договорились обо всём на берегу. — Я вообще-то на работе устал и сам не очень-то хочу, — и это чистая правда. Ему, как и ей, сегодня явно не до этого. Ну и не только потому, что он устал. — Нет, ну если ты хочешь, то ты можешь с другой, — как-то виновато произнесла Нарочинская, утыкаясь носом в грудь Брагина. Ей неприятно это произносить, но слава героя-любовника всея НИИ имени Склифосовского, ходящая по пятам за Олегом, накладывает свой отпечаток. — Господи, Перочинская, ну почему ты дурочка такая у меня? — крепче прижимая девушку к себе и целуя её в макушку. — Я же тебя люблю! Спать давай, — выключив телевизор, Олег повернулся к Марине лицом и сгрёб её в охапку.