***
— Брагин, — Нарочинская отвлеклась от мытья рук и посмотрела на мужчину, — подожди… — Что такое, кнопка? — озабоченно спросил он. — Я его, кажется, знаю, — кивнула в сторону стерильной зоны. — Это сын папиных знакомых. Думала, почему лицо такое знакомое и вот, вспомнила. Он у нас в гостях пару раз был… — Ну может, я тогда кого другого в ассистенты возьму? — Брагин, это моя операция. Я смогу, — отрезала Марина, смывая мыло и выключая воду. — Ребят, он давление вообще не держит! — глядя на показатели, пробурчал Костя. — Где-то кровит. Ищите! — Так, ну это точно не печень — я её ушил, — орудуя инструментами, констатировал Брагин. — Может, селезёнка? — Не, селезёнка целая, — откликнулась Нарочинская. — Откуда ж так заливает? — Не, не вытянет, — пессимистично прогнозировал анестезиолог. — Может, аорта? — предположил Олег. — Марин, посмотри. — Тут заливает всё, но нет, я на аорте не вижу. — Говорить не о чем, не спасём. — И что ты предлагаешь? Бросить всё и пойти чай пить?! — возмутился Брагин. — Понял, молчу, — капитулировал Константин. — Надо найти источник кровотечения. Марин, посмотри ещё раз аорту всё-таки. — Да не аорта это, Брагин! — Нарочинская начинала злиться. — Чёрт! — кровь брызнула просто фонтаном. — Я ж говорил, аорта! Зажим! Быстро! — мужчина протянул руку за инструментом. — Аневризма разорвалась, что ли? — недоумённо спросила девушка. — Да чёрт бы с ней, она бы всё равно разорвалась! Противный писк приборов ударил по ушам. — Остановка! Все от стола! Но Олег упрямо продолжал что-то делать в операционном поле. — Да всё, всё! — отогнал его вооружившийся дефибриллятором Костя. — Ставь на сто двадцать! Разряд! Брагин и Нарочинская напряжённо следили за показателями на мониторах. — Сто пятьдесят! Разряд! Ставь двести! Разряд! Марина нервно закусила губу. Монотонный писк давил на психику. — Время смерти шестнадцать пятьдесят, — отрапортовал анестезиолог, снимая маску. Нарочинская, расписавшись, поспешила куда-то уйти, не говоря Олегу ни слова, а ему самому не оставалось ничего, как отправиться в приёмное, чтобы сообщить родственникам пренеприятнейшую новость.***
В приёмной тем временем толпились байкеры, и гремел какой-то абсолютно жуткий скандал. — Это что за родители такие, что таких шалав-то воспитывают?! — возмущалась невысокая рыжеволосая женщина. — А они потом мужей из семей уводят! — Ну чего сразу шалава-то? — пыталась парировать уже порядком утомлённая громким голосом собеседницы Нина. Она уже несколько часов кряду слушала, какие эти байкеры плохие, взяли и «угробили мужика», «не подходите ко мне!», «глаза бы мои вас не видели!», «Алиса ваша — шлюха!» и проклятия с угрозами. Успокоительное буйная особа принимать отказалась и от стойки отлипать тоже, выливая на Дубровскую всё новые и новые потоки праведного (по её мнению) гнева. — Ну а кто она ещё?! — Извините, пожалуйста, — прервала собравшийся было снова начаться поток сознания темноволосая женщина, просто ворвавшаяся в приёмное. — Здравствуйте, — обратилась к Нине, — нам звонили, сказали, что у вас наша дочь. Мы, — кивнула в сторону стоящего неподалёку мужчины, — родители Алисы Суворовой. — Так, я первая тут стояла! Я тоже здесь жду! У меня тоже здесь муж! — тут же заверещала рыжая. — Родненькая моя, — вздохнула Дубровская, — давайте мы с вами договоримся: операция закончится, выйдет врач и всё вам расскажет! — Это что за демонстрация? — спросил неожиданно выросший рядом с Ниной Брагин. — А вы врач, да? — тут же переключила своё внимание женщина на него. — С утра был, — не смог не пошутить Олег. — Я жена Шанцева. Как он? — Жена байкера, — уточнила регистратор, поймав непонимающий взгляд друга. За спиной рыжеволосой тут же собралась плотная толпа. — Дело в том, что ваш муж… — Брагин жутко не любил сообщать подобные вещи, но выбора у него не было. Никогда. — Муж-муж, — закивала Шанцева как попугайчик, косо поглядывая на стоящую рядом с ней мать Алисы. — Муж. — … был в крайне тяжёлом состоянии. Позвоночник, травматическая ампутация ноги… К сожалению, эти травмы несовместимы с жизнью. Мне очень жаль, но спасти его не удалось. — Олег Михайлович! — окликнула мужчину медсестра. — Извините. Да, что? — Олег тут же переключил внимание. — Нужна ваша консультация. — Пошли, — скрылся в глубине коридоров. Развернувшейся далее картины (слёзы, непринятие, угрозы, обвинения и вопли) Брагин уже не видел. Марина тем более была не в курсе, что там происходило. Она скрылась у Олега в кабинете и, свернувшись калачиком на диване, ревела. — Ну чего ты? — обнаружив всхлипывающую жену, спросил у неё мужчина. — Чего ты плачешь? Ну если ты будешь плакать, и я буду плакать. — Я виновата в том, что он умер! — Нарочинская закрыла лицо руками и разревелась ещё сильнее. — Надо было тебя послушать и как следует посмотреть! Или вообще в операционную не входить! — Мариш, солнышко, не вини себя. Ошибки не было, — Брагин прижал девушку к себе. — Да и такие травмы… Сама понимаешь, шансов у него было крайне мало. — Но были же! — Марина стукнула кулаком по мужскому колену. — Остаться овощем на всю жизнь! Так себе перспектива, согласись? Ну всё, маленькая, — мужчина погладил девушку по вздрагивающей от всхлипов спине, — всё. Успокаивайся. И расскажи мне лучше, откуда ты его знаешь? — Он — сын друзей моего отца. Они тоже врачи. А он на юриста, что ли учиться хотел, мол, медицина — не его. Мы дружили с ним в детстве. Мне четырнадцать было, ему — восемнадцать. Я влюблена в него была, правда, безответно. Ну и он не знал об этом. Я же жуткая трусиха, если дело касается каких-то таких вещей… Сам знаешь, — Марина криво усмехнулась. — Знаю, — фыркнул Олег. — Ай! — получил от жены ощутимый тычок в бок. — На самом деле, я однажды тоже не спас дорогого мне человека. — Ты про Ларису сейчас? — А откуда ты?.. Зима? — Папа. Но ему, видимо, она сказала, да. Поделишься? Брагин собрался было открыть рот, чтобы поведать Нарочинской эту самую историю, как в его кабинет влетела Нина: — Ребят, вас там Павлова на ковёр вызывает.***
В кабинете заведующей пахло кофе и царила напрягающая тишина. Здесь почему-то не было слышно шума коридоров — разговоров, лязга колёс каталок по плитке и периодических криков «Санитары, каталку!», «Готовим операционную!» и прочего. Будто бы какой-то другой мир. Островок спокойствия в хаосе отделения неотложной хирургии. — Ну, рассказывайте, — Ирина Алексеевна просверлила стоящую у дверей пару лучших хирургов взглядом, — что у вас там такое произошло, что жена пациента орёт на всю больницу и говорит, что «какой-то клоун в дурацкой шапочке» её мужа зарезал?! — Ирина Алексеевна, это была моя операция. И пациент — знакомый моего отца. Ну и мой, соответственно, — спокойно сказала Марина. — Никаких ошибок не было. — Какого чёрта вы тогда в операционную пошли?! — Не орите на мою жену! — повысил голос Олег. — И не слушайте её. Это была моя операция. А я же не знал, что он её знакомый. Вот и позвал её. А ошибок действительно не было. Там тяжёлые травмы, несовместимые с жизнью. И это любая экспертиза подтвердит. — Олег Михайлович, не смейте повышать на меня голос! Так чья это, чёрт возьми, была операция?! — воскликнула Павлова. — Моя! — в один голос ответили Брагин и Нарочинская. Заведующая медленно, но верно начала закипать. — Цирк какой-то, ей-Богу! Определитесь, Брагины, кто из вас виноват и документы все мне на проверку! Свободны! — указала на дверь. Олег просто вытащил собравшуюся было открыть рот Марину за порог и, несмотря на вялые протесты и «Брагин, ну все же пялятся!», поволок её к себе в кабинет. — И в тёмный лес ягнёнка уволок, — резюмировал вышедший из операционной Хромов, в которого эта пара нормальных по пути чуть не врезалась. — И что это за спектакль был?! — накинулся мужчина на жену, едва за его спиной закрылась дверь. — Олег, это была моя операция, — Нарочинская по-хозяйски приземлилась на диван. — И отвечать за это буду я. Не надо меня покрывать. Вскроется — ещё хуже будет, вылетим оба! Ну и если совсем плохо будет — у отца помощи попрошу. — По любому пустяку будешь к отцу бегать? — вскипел Брагин. — Олег, это не пустяк! Это летальный у нас на столе. — Марин, у нас каждый день по несколько летальных на столах! У нас тут экстренная хирургия! Ключевое слово — экстренная! Не лезь, я сам всё решу. — Знаю я, как ты решишь! Ещё хуже не сделай! — Куда уж хуже, Марин? — нервно усмехнулся Олег. — Завтра она наверняка адвоката притащит, разборки учинит… В общем, я сам всё решу. Тебе ни к чему в это влезать. — Но… — Я сказал ни к чему, — мужчина примирительно чмокнул девушку в нос. — Собирайся иди, домой поедем. Смена наша кончилась уже.***
— Мы, кажется, не договорили, — пристёгивая ремень, сказала Олегу Марина. — Перочинская, я, кажется ясно дал тебе понять, что ты не лезешь во всю эту историю! — Брагин нахмурился. — Какая часть этого предложения тебе непонятна? — Я не о том, — Нарочинская закатила глаза. — До того, как нас Павлова вызвала, помнишь, о чём мы говорили? — А, ты об этом, — на лбу мужчины тут же залегла глубокая морщина. — Тебе правда хочется знать? — Ну, знаешь ли, не особо честно выходит, что ты о моём прошлом всё знаешь, а я про твоё чуть ли не клещами из тебя вытягиваю или и вовсе от других людей узнаю. Олег замолчал, сосредоточенно глядя на дорогу. С одной стороны, ему совсем не хотелось ворошить такое больное для него прошлое, а с другой очень хотелось, чтобы Марине стало легче, что ли… Хотелось как-то успокоить её, поддержать… — Это два года назад было, — голос Брагина звучал так непривычно тихо, что Нарочинской аж не по себе стало. Дворники гоняли по лобовому дождевую воду. — К нам из Екатеринбурга приехала новая хирург — бывшая студентка Бреславца. Стала заведующей нашим зоопарком, хотя все думали, что эту должность мне отдадут. Не знали, что я сам отказался. Ну не люблю я эти бумажки, этих пингвинов из министерства и все сопутствующие этой должности атрибуты. Я на передовой быть люблю, сама знаешь. Спасать жизни, лечить души… — мужчина вздохнул. — Но суть не в этом. Я, если честно, её за ординатора принял — мне просто тогда решили молодняк какой-то подсиропить, чтобы жизнь мёдом не казалась. Мало мне Лазарева было как будто! А потом выяснилось, что ни разу она не ординатор. — Но ты, конечно же, сразу на неё запал, да? — фыркнула Марина. — Как вы меня знаете хорошо, Марина Владимировна! — усмехнулся Олег. — Ну а что? Красивая девочка, ну подумаешь, с прицепом в виде сына-подростка. У меня у самого тогда годовалый прицеп в Питере жил. Потом Эммка опять сюда перебралась, а потом второй раз замуж выскочила и в Америку свою укатила. И Томку мою с собой забрала. А Никитос, кстати, отличный парень. Мы с ним подружились даже. Я его научил на скейте гонять. Хочешь, тебя тоже научу? — Спасибо, конечно, Брагин, но я не хочу закончить сегодняшний вечер в травмопункте. — В общем, она мне довольно долго взаимностью не отвечала, но в итоге, моя харизма её сразила-таки. И если бы не Куликов, всё бы было на мази. — А что Куликов? — недоумённо спросила девушка. — В Москву из Еката приехал, семью спасать. Лариса была его бывшей женой. Они, как мы с тобой, со студенческой скамьи вместе. Одну, скажем так, лавку жопой тёрли. А у Серёги тогда ещё опухоль мозга нашли. И Лариса из жалости и, вероятно, из тех побуждений, что сыну лучше с отцом, чем с чужим дядькой, вернулась к нему. Ну, точнее, как вернулась… То со мной, то с ним. И с обоими, и ни с кем. И я собрал всю свою волю в кулак и отпустил её. Хотя сначала мы с Куликовым боролись за неё, ненавидели друг друга… Пока уже после её смерти не напились как следует, — мужчина замолк, глядя на расплывающийся в мокром стекле красный сигнал светофора. — Я её оперировал тогда. Пытался спасти, даже несмотря на то, что не имел права. И не смог. Ранение было слишком глубокое, очень большая кровопотеря… Мы не боги, Марин, понимаешь? И не всегда можем сопротивляться старухе с косой и её костлявым лапищам. Важно всегда об этом помнить. Всегда… — То есть, Ольга его вторая жена? А дети у них есть? И где Никита? — Никита в Екатеринбурге с бабушкой живёт. На каникулы сюда приезжает, в медицинский поступать собирается. А с общими детьми у них сложно — Ольга недавно аборт по медицинским сделала. — Господи! Что случилось? — Хромосомные нарушения и тяжёлый порок сердца. Ребёнок бы мёртвым родился. — Какой кошмар! — Марина покачала головой. — И как тут теперь беременеть? — Спокойно, — с готовностью отозвался Брагин. — Брать и беременеть. Сейчас, домой приедем и обсудим этот вопрос. В горизонтальном положении, — мужская ладонь скользнула по женской ноге чуть выше. — Пошляк! — рассмеялась Нарочинская. — Только об одном и думаешь! — Детей, Марин, не планируют, а делают.***
Брагин спал, а вот к Нарочинской сон никак не хотел приходить. Она лежала на мужском плече и смотрела в темноту, слушая, как по подоконнику стучат дождевые капли. Вся эта ситуация и разговор в машине немного выбили её из колеи. Мысли, лезущие в голову, были тяжёлыми и толпились на задворках сознания, не давая Морфею ни малейшего шанса. Перевернувшийся на бок Олег сквозь сон притянул девушку ближе к себе, разгоняя все нерадостные думы и заставляя её провалиться наконец в сон. Нарочинской приснилась маленькая девочка с ярко-голубыми глазами и ямочками на пухлых щёчках. Брагин, проснувшийся раньше жены, увидел на её лице счастливую улыбку.