Второй шанс для главного злодея

Чужая жизнь проносилась перед глазами: Неожиданная болезнь (этого он не помнил. Что с ним случилось? После этой болезни он и лишился своего тела?); странный интерес к мальчишке Ло; задание в Шаунху (это же не он! Все вокруг ослепли?!); затвор в Линси, нападение священной демонессы и триумфальное явление Лю Цингэ (снежная королева? Серьезно?), 'Я возвращаю то, что задолжал в пещерах!' (задолжал? Там у Цингэ случилось искажение?), переселение Ло в бамбуковую хижину и дальнейшее его возвышение, откровенный фаворитизм при игнорировании остальных учеников (у Шэнь Цинцю тоже были любимчики, но никогда он не пренебрегал обязанностями учителя); жадные взгляды звереныша, которые беспечный дух не замечал... Большая часть обязанностей по обучению младших учеников пика легла на плечи Мин Фаня. Шэнь Цинцю чувствовал его обиду и разочарование. Ему хотелось как-то поддержать ученика, но он мог лишь смотреть. Собрание союза бессмертных... Вторжение демонов, гибель учеников, страх и решимость Мин Фаня, уже после - новость о гибели Ло Бинхэ, траур самозванца, что *словно утратил душу*. (было бы о ком жалеть...) Годы спокойствия, наполненые привычной рутиной и заботой о младших. Известие о чуме в Цзиньлане, куда отправились самозванец, Лю Цингэ и Му Цинфан. Чудовищные слухи об обвинениях и заключении в Водной тюрьме, встреча в Хуаюэ, живой Ло Бинхэ (демоническое отродье!) и самоуничтожение (насколько же чужак одержим этим зверем!). Пять лет, в которые Бог Войны пытался отбить его тело у демона (Шэнь Цинцю не желал думать, что он с ним делал), грязные сплетни, неожиданное воскрешение и последовавший за этим кошмар. Хребет Майгу (боги... почему это чудовище не уничтожили, пока была возможность?!), и тот, кто называл себя горным лордом, уходит с демоном. Визиты на Цанцюн, в одиночку или со зверем (мужем! Небеса, мерзкая тварь называет себя его мужем!) и последний визит, оказавшийся для самозванца действительно последним... С судорожным вздохом Шэнь Цинцю разорвал слияние. Чудовищные в своей мерзости виденья стояли перед глазами - он сам, рука об руку с демоном, в руках демона, добровольно позволяющий демону прикасаться к себе. Шэнь Цинцю затошнило. Он мог лишь благодарить богов, что видел весь этот кошмар со стороны. Мин Фань продолжал медитацию, так и не заметив вторжения в свой разум. Шэнь Цинцю понимал, что не сможет сделать вид, что все в порядке, не сможет притвориться тем... существом. Он резко встал, пошатнувшись от головокружения, схватился за опору беседки, пытаясь удержаться на ногах, но рухнул на колени; лишь со второй попытки выбрался за границы защитного барьера. Он не мог там оставаться. Собрав все силы, Шэнь Цинцю рванулся вглубь леса. Прочь отсюда. Прочь-прочь-прочь... Голова его кружилась, перед глазами стоял туман, душа и разум пребывали в полном хаосе, не в силах принять страшную правду. Дыхание перехватывало от ужаса и отвращения, он почти не мог дышать. Сердце словно заледенело. Как же больно... Ци-гэ... Цингэ... Было ли в его жизни хоть что-то настоящее?.. На много чжанов вокруг его окружал бамбуковый лес, тонкие стебли, покачиваясь на легком ветру, издавали нежные мелодичные звуки. В голове немного прояснилось. Ситуация ужасала, но изменить прошлое он не в силах. А будущее? Есть ли у него будущее? Ведь даже священные демоны не всемогущи. Должен быть выход. Ноги сами принесли его в пещеру за водопадом. Об этом месте никто не знает. Он в безопасности. В безопасности... В безопасности? Шэнь Цинцю мрачно рассмеялся - раб священного демона нигде не может быть в безопасности. Нигде ему не скрыться от проклятого зверя. Прошедшая было паника накатила с новой силой: ему перестало хватать воздуха, по телу прошел озноб, а голова словно онемела. Шэнь Цинцю опустился на камни, прижимая к груди дрожащие руки. Сердце разрывалось от боли и ужаса. Осознание абсолютного одиночества убивало. Больно. Больно-больно-больно. Он один. Всегда был и всегда будет. Как он мог на что-то надеяться? Да как вообще можно быть настолько жалким? Его просто заменили. Дух, существо чуждое их миру, оказалось лучше во всем, его признали, он легко стал своим для горных лордов, учеников, для его брата. Ци-гэ ничего не понимал? Какая глупость, глава школы слишком хорошо его знал, чтобы обмануться подделкой. Он осознанно принял замену, забыл о Шэнь Цинцю, оставил его... снова... А раньше - было ли в его отношении что-то кроме чувства вины и обычного его благородства? А Лю Цингэ? Глазами Мин Фаня Шэнь Цинцю видел его внимание, подарки, взгляды, от которых замирало сердце... Та забота и нежность, что он испытал всего несколько дней назад, их поцелуи - это все было не для него. Никогда не было для него. Небеса, какой же он идиот... Он что, правда хоть на миг поверил, что может быть кому-то нужен? Что им могут дорожить, искренне заботиться, или даже любить? Как же глупо... Шэнь Цинцю сжался на камнях, уткнувшись лицом в колени. Зачем он только вернулся? Он не хотел такой жизни... лучше бы изгнанная душа рассеялась в пустоте... лучше бы его не было... Голова взорвалась новым приступом боли, и сознание, наконец, покинуло его. *** Шэнь Цинцю открыл глаза. Голова болела, тело ощущалось до отвращения слабым, иссушенные меридианы словно истончились и казались пугающе хрупкими. Погружение в чужую память все же не прошло бесследно. Заклинатель вздохнул, медленно принял позу лотоса, и погрузился в медитацию, раз за разом прокачивая духовную энергию по меридианам. Мысли текли плавно и размеренно. Всю жизнь он был один. Старший брат, единственный близкий человек в этом мире, оставил его, обещал вернуться и обманул. Шэнь Цинцю хотел бы верить, что он не смог и была этому какая-то причина, но Ци-гэ молчал, только извинялся-извинялся-извинялся. Зачем ему эти извинения? Ему был нужен брат, но брата не было. Шэнь Цинцю понимал что у первого ученика, а потом и у главы школы хватает забот, но найти несколько минут на разговор он бы при желании смог, не было просто этого желания. Чувство вины и жалость - вот все что он видел от Юэ Цинъюаня последние годы, и это сводило с ума. Чувствовал ли Шэнь Цинцю обиду? Да. Но были ли эти чувства рациональными и обоснованными? Нет. Детство давно закончилось и спустя годы разлуки ожидать прежней привязанности было крайне глупо. Оказавшись на Цанцюн, он с самого начала повел себя неправильно, позволив эмоциям взять верх. Юэ Цинъюань привел его в школу, дал шанс, несмотря на возраст и былые преступления, а Шэнь Цинцю не сумел отбросить лишние эмоции и в глупом своем эгоизме продолжал злиться и ждать объяснений и оправданий, на которые не имел никакого права, и которые, если подумать, не имели уже никакого смысла. Юэ Цинъюань ничего ему не должен, а то, как легко он принял чужака, ясно показывает, что сам Шэнь Цинцю давно уже был для него таким же чужаком. Отрицать это - невозможно. Ну а то, что дух, такой милый и доброжелательный, являвший собой полную противоположность Шэнь Цинцю, оказался для всех столь удобной заменой, совершенно естественный результат всей его жизни. Шэнь Цинцю не должен был так бурно реагировать. Что за истерику он устроил? Не любят? Не нужен? А когда-нибудь кто-то любил? Кому-то был нужен? Нет, никто и никогда. Так что изменилось? Юэ Цинъюань предал? И что? Они уже давно посторонние люди. Его реакции неуместны, а разум нестабилен. Ощущение ровного тока духовной энергии привычно успокаивало. Время пролетело незаметно. Шэнь Цинцю прервал медитацию. Прогресса в совершенствовании практически не было - чем проклятый дух занимался больше пятнадцати лет? С другой стороны, хоть это он не испортил. Об уничтоженой репутации и своем нынешнем статусе демонской подстилки думать было слишком противно. Шэнь Цинцю всю жизнь боролся, ничто не давалось ему легко, и сейчас он не сдастся. Больно? Грустно? Страшно? Пусть так, но он жив, и будет сражаться до конца: избавится от зверя, или умрет, пытаясь. Иного пути у него нет.