***
Мы крадучись обошли вокруг дома по дорожке. Кругом цвели гортензии, фрезии, розы: настоящий маленький Эдем, но только — иронично — демонический. Я едва поспевала следом за братом и сестрой и умудрилась разок споткнуться буквально на ровном месте… но две пары рук меня тут же подхватили и поставили на ноги, после чего Рагни вдруг прошипела: — Пригнитесь! Мы и пригнулись, нас дважды не надо было просить. Кали так и вовсе почти залёг на землю, одними губами бесшумно выдавая такие ругательства, что я параллельно принялась молиться Шепфа о спасении его бессмертной души. Мы притаились в зарослях дикого шиповника, красиво окаймлявшего дорожку к дому, и я вздрогнула, увидев между ветвей чью-то стройную ногу, обутую в изящные чёрные лодочки. Рагни нервно закусила губу и принялась перебирать свои прядки. Кали, этот здоровый лоб, от вида которого в трепет приходили теперь даже Люцифер и Дино, трепетал сам, вперившись в носок этой лодочки так, словно он увидел по меньшей мере Сатану. — И больше никогда не надевай это платье, — величественно проговорил женский голос, — одно дело — вести себя как шлюха в постели, но совсем другое — выглядеть подобным образом… это неприемлемо. — Да, госпожа, — кротко отвечал женский голос. — В другой раз я обязательно внемлю вашему совету… — Другого раза не будет, — холодно отвергли в ответ, и женщина тихо вздрогнула. — Прошу удалиться и больше никогда мне на глаза не показываться. Воцарилась тишина. С секунду, кажется, я слушала чей-то тихий всхлип, а затем громко хлопнули крылья… и над нашими головами промелькнула быстрая тень. — Б-ля-а-а, — прошептал Кали беззвучно и молча накрыл меня развёрнутым крылом, однако упорхнувшей демонице было не до нас. Я проводила её глазами и чётко видела, как она страдальчески утирает мокрые глаза. А затем всё тот же голос хмыкнул: — Прискорбно, но, видимо, нынче моему драгоценному внуку придётся обходиться только вами двумя… Не думаю, что он будет так-то вам рад после трёх тысяч лет недобровольного целибата. Мы с Рагни изумлённо покосились на Каливору, а у него аж челюсть отвисла. Судя по всему, он был в шоке, что бабушка оказалась в курсе его присутствия на празднике — но лично меня взбесило, что она явилась с сопровождением в лице трёх демониц, чтобы те ублажали её внучка. Желание встать прямо сейчас и явиться перед таинственной бабулей как из кустов на лыжах зрело всё сильнее. Я дёрнулась… но Рагни умоляюще схватила меня за плечо, покачала головой и взглянула в лицо такими глазами — полными слёз и предчувствия боли — что я усовестилась и осталась на месте. Сжигаемая злостью и ре... ревностью? — У вас есть только один шанс, девочки, без права на ошибку, — и бабуля медленно исчезла за поворотом. — Сатана, они таки разбили этот безвкусный сад… ну что у невестки за болезненные наклонности к садоводству?! Откуда эта любовь к гербариям?! Бабулин голос удалялся, а я приходила в себя с тем же успехом, с каким «Титаник» оправлялся после встречи с айсбергом. Кали встал первым, выпрямился и медленно произнёс: — Вы же понимаете, что нам важно оказаться там вперёд неё? — Я не побегу, — объявила я сразу, чтоб все присутствующие поняли: это ультиматум. Кали и Рагни взглянули на меня так, словно я только что подписала им смертный приговор. — Пожалуйста… — заныл он, но я была жестока. — А с тобой я вообще говорить не хочу, — отрезала я. — Три демоницы! Бабуля хорошо знает твои привычки, верно? — Да лучше всех! — подхватила сестра, однако Кали с таким оскалом взглянул на неё, что она сразу же закрыла рот. — Но что ты, в самом деле… сколько столетий уже ты не участвовал в оргиях? Пришёл мой черёд выпучиться на Кали: — Ты участвовал в оргиях?! Страшно даже представить себе это зрелище… Прикрыв лицо рукой, Кали вымученно сказал: — Давайте оставим прения на потом. Чтоб посраться уже более предметно. Если мы прибудем позднее бабули, можно сразу готовить себе место в озере, — и он взглянул на меня. — Куколка. Пообижайся на меня попозже? Возникло новое непреодолимое желание выкрикнуть ему в лицо «да пошёл ты, гулящий демонический кобель!» и взмыть в небо. Но вместо этого с тяжким вздохом я, вместе с этими идиотами согнувшись в три погибели, рысью побежала за кустами дикой розы к заднему дворику. Представляю себе наше трио со стороны. Как же весело мы, должно быть, смотримся! — Почему мы здесь полезли?! — прошипела Рагни, отдирая крыло от колючей ветки розового куста. — Неужели не могли потихоньку пройти вдоль дорожки?! — Вдоль дорожки идёт бабуля с шлюх-комплектом, — прорычал Кали, хватая меня за запястье, — да и идти там куда дольше. Тут у нас будет ещё фора в минутку-другую, главное — не бояться колючек! В этот самый момент одна такая колючка впилась мне в руку, и я, точно повинен в моём горе был именно Кали, треснула его по загривку. Он не смутился и даже не отреагировал: — А теперь налево — и мы пришли… «Налево» был непролазный коридор из шипастых ветвей, скрученных узлами. Но Кали храбро рванулся вперёд, с треском пробивая себе дорогу крыльями и руками — а мы с Рагни как воины за тараном брели за ним. Но когда вывалились из кустов на лужайку, вовсе не ожидали, что нас встретят такими изумлёнными. — Бабуля здесь?! — театрально громким шёпотом спросил Кали, и двое демонов медленно покачали головами. Он выдохнул. — Слава Сатане. Я думал, всё. Допрыгались. Привет, мам. — Здравствуй, Кали, — ласково откликнулась высокая черноволосая женщина, взглянув на которую, можно было сразу сказать, чья она мать. У неё губы Каливоры — и его дьявольский взгляд. Дрогнули её руки, однако она не двинулась с места — лишь улыбнувшись и посмотрев на сына. А затем взгляд её скользнул на меня… и она озадачено нахмурилась. — Кали, дорогой… а это кто? Чёрт! Вот сейчас мне и впрямь неловко стало. Чувствую себя хозяйской собакой, которую Кали, не зная, что в семье не жалуют четвероногих, приволок домой и приказал любить и жаловать. Я замялась и поневоле притёрлась к его плечу, однако Кали легко сгрёб меня ладонью за талию, чтобы продемонстрировать семейству… как вдруг все вытянулись по струнке и посмотрели на явившуюся во внутренний дворик женщину.***
Что сказать о бабуле Каливоры… После того, как она явилась пред ясны очи, я поняла, что дьявол на самом деле носит Прада, потому что буквально всё в её наряде о том свидетельствовало. Чёрный костюм, словно вторая кожа облегающий сохранившую стройность и стать фигуру. Чёрные лаковые лодочки с носами такими узкими, что о них можно порезаться. Золотые волосы, перемежающиеся чёрными прядями, явно крашены, но попробуй ей это заяви, откусит голову напрочь — по лицу видно. Лицо… древнее. Я смотрю на неё оцепенело, как мышь на кобру, и понимаю, что рядом с ней даже Стоунхендж, наверно, милый камушек с побережья Атлантики. Брови-ниточки почти не видны на загорелой коже, аккуратный носик вздёрнут и даже, кажется, поправлен хирургом; тонкие губы подкрашены блеском — и поджаты. А глаза, чёрные, как две бездны, смотрят так изучающе и испытывающе, что поневоле пробирает дрожь. Да по сравнению с этим мастодонтом даже Серафим Кроули кажется мальчишкой. Крылья у бабули тоже чёрные, но кажутся лишёнными перьев: тонкие кости обтянуты кожей, местами уже порвавшейся, такой прозрачной, что она кажется слюдяной и ломкой. Бабушка изящно перебирает худыми ногами. Юбка ложится правильной складкой по точёному колену. Затем, встряхивая кудрями и отводя их назад, она хмыкает и поправляет пиджак, надетый прямо на голое тело — и застёгнутый на такую ненадёжную единственную пуговицу. Я понимаю, что рядом с этой горячей бабулей меркнут и бледнеют даже эскортницы-демоницы в практически одинаковых серебристых коротких платьях. Я кривлю губы неосознанно, лишь мельком взглянув на них, и в голове моей презрительно загорается: привезли в качестве постельных утех… Однако бабуля, небрежно блеснув чёрным бриллиантом в ухе, окинула из-под ресниц собравшихся — а всего во дворике собралось порядка пятнадцати демонов, включая нас, и произнесла: — Сотомеро, сын мой. Так-то ты встречаешь любимую матушку? Но конечно, я всё понимаю, не беспокойся. Ты не обязан интересоваться тем, что я чувствую. Матёрый высокий демон с чёрными как ночь крыльями, размахом немного уступающими Кали, закатил глаза и смутился: — Мама… — он выступил навстречу и заботливо развёл руки, словно для объятий. Я же как зачарованная воззрилась на могучую смуглую грудь под бордовой и расстёгнутой ровно на три пуговки рубашкой. Блеснули на когтях золотые насечки. — Я безмерно тебе рад! Все мы собрались здесь, — и он с гордостью обвёл демонов, — без опоздания с одной целью: поприветствовать тебя и поздравить с… — Я люблю тебя не за то, что ты всё проконтролировал, сынок, — перебила его женщина, незаинтересованно окинув нас чернооким взором, — а за то, что ты как обычно доставил мне массу удовольствия добираться самостоятельно до дома. Верно, ты думаешь, что матушка мало двигается? Но спешу тебя уверить, это не так… Наама. Милая. Как я рада тебя видеть. Мать Кали стрельнула нервным взглядом вбок и тут же обратила взор жёлтых ярких глаз на свекровь. Я закусила губу, так жалко мне стало эту бедную женщину. Да у неё же на лице написано, как она боится. Хотя так с виду не скажешь, что она способна чего-либо испугаться, вид у неё самый роковой. — Вижу, ты прекрасно выглядишь, хотя мы уже так давно не виделись, — ровным голосом продолжила бабуля, — что, неужели земная медицина на самом деле так хорошо развита, что ты обратилась к пластическим хирургам? Пока Наама думала, что ответить, медленно меняясь в лице, неугомонная бабуля вдруг повернулась к Кали и просияла совершенно искренней, пугающе доброй улыбкой. — А вот и мой любимый внук, — проворковала вдруг она таким типично нежным бабушкиным голосом, что мне даже стало не по себе слышать эти старческие нотки из уст молодящейся демоницы, — Каливора! — Бабуля! — расплылся в самой жуткой своей улыбке Кали. На нас с Рагни, как и на остальных молодых демонов, конечно, не обратили никакого внимания — и хвала Шепфа! Бабуля изящно протянула тоненькие ручки, и Кали шагнул к ней и вихрем подлетел, подхватывая женщину и крепко прижимая к своей груди. — Сколько лет мы не виделись? — спросила она сдавленно. На лицах у присутствующих отобразилось наикислейшее выражение. Молодые демоны думали наверняка, за какие такие привилегии Кали «любимый внук». Отец и мать, правда, смотрели с надеждой — быть может, бабуля растает и будет в прекрасном настроении весь вечер?! Кали разжал руки и посмотрел, всё ещё улыбаясь, на женщину куда внимательнее. Притом столько искренности было в каждом его жесте, что я, кажется, начинала понимать, за что Кали удостоился чести быть любимцем… — Совсем вырос! — произнесла она ласково и потрепала его по щеке: к ее ладони Кали потёрся по-кошачьи и, прикрыв глаза, прижался губами.Лицо бабули дрогнуло и потеплело. Она поджала губы, стараясь загасить улыбку, но ничего не вышло. — Но куда девались твои красивые волосы?! Она с таким недовольством посмотрела на лысую и блестящую башку Кали, что я даже выпучилась. У Кали были волосы? Вот те раз. Почему-то представить Каливору с причёской трудно даже мне, а я как только его не представляла, в каких только… так, стоп. О чём это я? — Прости, бабуля, — вздохнул он, — служба немножко почикчирикала мою шевелюру. Отращиваю. — На завтрак таким даже не являйся! — строго сказала женщина, и Кали закивал. Я же вытянулась лицом, слушая этот странный диалог. Кали, конечно, демон, но даже он не способен отрастить себе за ночь копну шелковистых локонов! Или способен?! Наверняка даже камень бы заплодоносил яблоками, пожелай того бабуля. Вдруг она, точно уловив насмешку в моих мыслях (в мыслях, блин!) резко повернула голову ко мне и отодвинула Кали тыльной стороной ладони, спокойно вопросив: — А кто притащил сюда непризнанную? Вопрос был задан таким тоном, точно звучал на самом деле так: а откуда в нашем доме с персидскими коврами взялась эта уличная блохастая кошка? Мне стало неловко даже от факта, что я дышу одним воздухом с этой потрясающей женщиной. А она тем временем скривила губы, собираясь махнуть рукой и явно повелеть «убрать это отсюда», как вдруг Кали заулыбался ещё шире и вдруг метнулся ко мне, нежно обнимая за плечи: — Бабуля, отлично, что ты сама спросила! — он заметил, что лицо её вытянулось так же, как моё минутой назад. — Познакомься с Явой, это я её привёл сюда. В качестве моей… Я незаметно двинула ему локтем под ребро, так, что Кали вздрогнул и пробормотал: — … спутницы. Бабуля смотрела на меня с таким видом, точно Каливора заговорил на суахили, а виновата в том лишь я. Затем презрительно окинула глазами с ног до головы, но, очевидно, придраться ей было здесь не к чему… и промолвила: — Ява, значит? Я кивнула и проблеяла в ответ: — Так точно, м-мэм. Кали расширил глаза, но поправить всё равно бы не успел, так что выдал: — Ты не смотри на то, что она непризнанная, бабуля. Ява очень… Но бабулины брови-ниточки поползли вверх, и она небрежно перебила: — Запомни, Кали, мой дорогой, кто бы она ни была — она мне уже не нравится. Вот тебе раз! Я нервно сглотнула, понимая, что, кажется, план Кали влюбить в меня бабулю с треском провалился в первую же секунду, вот только любопытно, по какой причине такая нелюбовь?! — Но бабуля, — растерянно произнёс Кали, — я правда очень хотел бы, чтобы ты пригляделась к Яве. Она даже приготовила тебе подарок. Правда?! Я разинула было рот, но Кали уже был рядом и всучил мне в руки злополучную куклу. Я передёрнулась. Как прелестно, кукла Писадейры… идеальный подарок для такой чудовищной женщины. Крепко сжимая в руке чёртову куклу, я на негнущихся слабых ногах шагнула вперёд — и бабуля вскинула брови и покачнула головой, с удивлением глядя, что я вполне изящно передвигаюсь на таких головокружительных шпильках. Ещё бы не изящно: сколько я шоркалась по ним в кустах?! Уже совсем с каблуками сроднилась… — Вот, ба… кхм, госпожа, — проговорила я, на свою удачу вспомнив, как её назвала та несчастная изгнанная демоница, и о чудо! На лице бабули блеснула улыбка, говорящая примерно вот что: неплохо, дрессированная зверушка показала неплохой фокус… — Кукла Писадейры. Большая редкость для особого случая… — и я добавила. — От меня и от Кали. Она хмыкнула и, прищурившись, посмотрела, как я стою с протянутыми к ней руками и крепко держу бархатный мешочек со стеклянной тюрьмой, где покоится зловещая кукла. Затем бабуля перевела свой взгляд на Кали. И равнодушно взяла подарок у меня из рук, тут же развязывая шёлковые ленты… Я с облегчением было заковыляла обратно, повернувшись к Кали, но тот сделал страшные глаза — и я остановилась как вкопанная. Мать Кали в панике показала мне, что следует повернуться к бабуле, а отец старательно кланялся. Чёрт! Надо поклониться! Я повернулась и, сжав зубы, наблюдала за тем, как бабуля с удовольствием рассматривает противную куклу. Словно из ниоткуда, перед ней явился среднего роста молодой человек в фуражке и жилете, которому она и передала свой подарок: — Фуцион, забери… Ну а вы, милочка, — и она пронзительно взглянула на меня, — вы можете действительно быть свободны. Мои двери всегда для вас открыты… Как-то это двояко прозвучало. Я криво изобразила улыбку и вдруг припомнила, что там Мими мне советовала по поводу этикета… книксен! Нужно сделать книксен и валить прочь с бабулиных глаз! Тогда эта идея показалась мне блестящей, и я встала в подходящую позу, может, малость не вяжущуюся с сексапильным платьем, которое выбрал мне Кали… Я с успехом балансировала на шпильках и даже элегантно опустилась в нужном приседании, чем немало удивила бабулю. Однако, выпрямляясь, вдруг услышала со спины зловещий треск. Треск, такой, точно ткань лопнула. Сзади сразу стало свежее, и страшная догадка постигла меня в мгновение ока: это треснуло чёртово узкое платье… Закусив губу, я выпучилась на бабулю, принявшую бокал красного вина из угодливо прислужившей демоницы, которую она прочила в развлечение Каливоре. А затем, отпив глоток-другой, небрежно спросила: — Мне послышалось, или кто-то подпустил воздуха?.. «Никакого воздуха я не подпускала!» — захотелось заорать обиженной мне. Я в конце концов устала торчать здесь в этом охренительно узком платье на этих охренительно высоких шпильках. От обиды губы поневоле дрогнули: это были самые ужасные выходные в моей жизни… Но вдруг Кали развязно шагнул вперёд. Прямо на ходу снял с себя эффектным жестом пиджак, подойдя ко мне, и, взглянув на бабулю, улыбнулся: — Да нет, бабуля. Просто это у Явы немного пошло по шву платье. Но это ничего, — и он подмигнул словно бы всему миру, отчего все кроме бабули затаили дыхание, — мы всё исправим. Он легонько накинул на меня пиджак, прикрывая злосчастную дыру на заднице, и ласково погладил по волосам. Кажется, мне на голову обрушилась колонна: — Ну вот и ничего такого, ерунда какая, платье… — и он отмахнулся. — Я куплю тебе тысячу платьев, подумаешь! И он добил нас всех и бабулю в том числе, ласково клюнув меня в висок. Воздух вокруг замёрз, такая недобрая повисла тишина. Один лишь Кали наивно ухмылялся и прижимал меня к себе. Но глаза бабули сулили недоброе.***
Я вздохнула и осмотрелась. Неплохая у меня комната, прямо с видом на… Я вышла на террасу и расстроилась. На жуткое озеро с мертвяками. Ну ничего, зато находится эта комната в женском крыле! Не помню, говорила я вам или нет, но весь дом делился на женское и мужское крыло. Под чутким руководством бабули даже супруги-хозяева дома спали раздельно и, как шёпотом пояснила Рагни, сходились только когда это было важно для зачатия. Звучало это ужасно. — Отец всё равно бегает к маме каждую ночь, — махнула девушка рукой и вздохнула. — Если что, я через комнату сплю, а Кали в соседнем крыле, первая комната с террасой. Доброй ночи, несчастная… И вот теперь я здесь и совершенно одна, и не сказать, чтобы мне было спокойно или нравилось. Нет, вовсе нет. Мне одиноко. После знакомства с бабулей было решено — подкрепившись на небольшом фуршете, прошедшем в гробовом молчании — отправиться на отдых, и весь дом был вынужден заснуть раньше обычного, ибо бабуля утомилась после перелёта.Tear You Apart / She Wants Revenge
Огромная кровать со столбиками, красивое трюмо, зеркало в пол и изысканное кресло не улучшают положения: я тосковала. Тосковала по друзьям, по дому, по оставшейся на земле семье. По Мими и Вики. Особенно по ним обеим, таким глупым и таким душевным одновременно. И по Кали, удивительно — но я сильно скучала по нему. И подумала с грустным вздохом: где же он сейчас… и чем занят. Чтобы скоротать время, я переоделась, накинула на плечи шёлковый алый халат, нашедшийся в шкафу, и приняла душ. Обстановка была очень достойная, но от одиночества никто не торопился меня спасать. Тогда я легла в постель и начала считать овец. Овцы не помогали уснуть, я начала считать Люциферов. Но даже воображение отказывалось отходить ко сну в эту ночь: чёрт побери, я хочу увидеться с ним! И тогда я, откинув одеяло, решилась на отчаянную вещь. Я вылезла на террасу, встала на широкое каменное ограждение босыми ногами. Ветер трепал мой хлипкий шёлковый халатик, раздувал полы и напоминал, что под ним на мне кроме трусов ничего и не было. А, была не была! Я прикинула взглядом расстояние между двумя террасами. Под ними мертвенно бледнели воды озера… Но находиться этой ночью одной было совсем невыносимо, и я, напрягая крылья, немного разбежалась и прыгнула, разворачивая их и стараясь не думать, а делать… Помогло. Крылья сами в три сильных хлопка помогли перелететь на террасу и остановиться на широком краю. Я победоносно улыбнулась: так-то! И двинулась, покачивая бёдрами, к огромному панорамному окну, в котором горел слабый свет. Подойдя к нему, я тихонько спустилась на террасу и заглянула в комнату, ожидая увидеть в постели уже спящего Каливору… однако тут же спряталась за колонну, ругнувшись. Что происходит?! Да, Кали взаправду был в постели, но в каком виде?! Во-первых, голову его покрывали короткие тёмные волосы в серовато-чёрный отлив. Откуда только они взялись… Надо лбом угрожающе вздыбилась короткая чёлка и гребешок волос, уходящий на затылок. Алые глаза горят ещё ярче обычного, а кофейная кожа словно маслом умащена. В ушах блестят серьги, и мне хочется войти и коснуться его, убедиться, что он настоящий, а не созданный моим несчастным воображением. Хуже того, он обнажён и связан! Литое мускулистое тело искусно оплетают алые верёвки, он неподвижен и лежит на подушках, с улыбкой наблюдая за кем-то… Кем-то, кто оказался не единственным в этой комнате. На одну половинку кровати опустилась в шёлковом чёрном пеньюаре соблазнительная темноволосая демоница — та самая, что прибыла с бабулей. Но на другую половину тут же примостилась к плечу растреклятого Кали вторая девушка с белыми локонами. Обе игриво заулыбались и склонились над ним, медленно лаская красивое мужское тело руками… смотреть на это, а также на его вздёрнутую бровь и ухмылку, не было никаких сил. Мне стало противно, как никогда. Захотелось резко одиночества, а к горлу подступил комок. Там, в этом интимном полумраке, сейчас, кажется, ему будет совершенно не до меня. Я отвернулась и вскарабкалась было на террасу, намереваясь перелететь к себе на балкон… … как вдруг из комнаты Кали послышался тихий свист, а затем что-то дважды грохнуло.